Окопные были, Цена Победы

                "Они сражались за Родину"

Погибшим – Быть бессменно на посту,
Им жить в названьях улиц и в былинах.
Их подвигов святую красоту
Отобразят художники в картинах.

Живым – Героев чтить, не забывать,
Их имена хранить в бессмертных списках,
Об их отваге всем напоминать
И класть цветы к подножьям обелисков!

 В цикле «Окопные были» - 18 документальных  очерков о непосредственных участниках боёв, жителях Уфимского района  Башкирии.
   Интервью взяты при жизни ветеранов войны и опубликованы в печати РБ и в Интернет на стр. Люба Рубик (Любовь Селезнёва)
В библиотеке с. Черкассы  эти  рассказы  хранятся в альбоме "ПОДВИГ", и в средней школе - в аудитории  истории  на стенде «Никто не забыт, ничто не забыто», а так же в Музее Боевой и трудовой славы Уфимского р-она.

   Публикацией этих рассказов на своей странице я отдаю дань подвигу солдат во имя Великой Победы над фашизмом.

Читатель! Прочти все эти рассказы и проникнись той жуткой атмосферой, что пережили эти мужественные люди. Задумайся, какие кошмары войны ими пережиты и какую цену они положили на алтарь Победы. 

Ваши впечатления и мнения в рецензиях будут интересны не только автору – все отклики будут внесены в альбом "Подвиг" библиотеки,  что  со временем  переместится в открывающийся музей  Боевой и трудовой славы МО Черкасского сельсовета.
  Фотографии и иллюстрации см. на стр. в этих очерках  персонально.

ЗА ВАШЕ МУЖЕСТВО В БОЮ ,
ЗА ВАШУ БОЛЬ , ЗА ВАШИ РАНЫ ,
ЗА ЖИЗНЬ СЧАСТЛИВУЮ МОЮ -
ЗЕМНОЙ ПОКЛОН ВАМ , ВЕТЕРАНЫ !!!

                Автор очерков Селезнёва Любовь
                член Союза журналистов России и Башкирии 
 

                *  *  *
                1. ТРИ ГЕРОЯ
                Краеведческий альманах Башкирии
                "Судеб связующая нить" №5-2008 г. Уфа

   Победа... Досталась она великой ценой: тогда, в 45-м, весь мир ликовал, отмечая Победу над силами зла - фашизмом.

Уцелевшие в той войне веселились и плакали, пили горькую за помин однополчан, родных и друзей, не доживших до этого светлого дня.  А позже в каждом поселении выросли то мемориалы и обелиски, то скромные памятники и стелы, ведь «память сердца не забудет никогда» тех жертв, чьи могилы рассеяны по всему миру.

 В Черкасском сельском Совете на фронта и в трудармию были призваны 296 человек, на 116 из них пришли похоронки, а 180 воевавших вернулись в села и деревни Черкассы, Чуварез, Карашиды, Н. Александровка, Кундряк, Волково, Васильевка, Знаменка и др., чтобы поднимать мир из разрухи.
 Уроженцы наших краев - два Героя Советского Союза.

   Это - летчик, командир эскадрильи полковник Косолапов Филипп Макарович, из д. Волково, награжден орденами Ленина, Красной звезды, Кутузова Ш ст, Отечественной войны, медалями,  Он почетный Гражданин г. Зелена Гура (Польша). Его имя занесено на мемориальную доску Уфимского аэроклуба.  Именем Героя Советского Союза Косолапова Филиппа Макаровича названа улица в д. Волково

   Герой Советского Союза Петр Афанасьевич Кулаков из д.. Покровка,  - сержант, командир орудия, Он совершил подвиг и вернулся с войны с орденами Ленина, Красной Звезды, Отечественной войны 1-й степени и медалями.

   Третий наш земляк, сапер и разведчик, уроженец с. Н. Александровка (сейчас входит в Орджоникидзевский район г. Уфы) Михаил Акимович Едрёнкин- кавалер 3-х орденов Славы и Красной Звезды, многих медалей.

   В нашем сельском Совете не забывают героев — на центральной площади в с. Карашиды воздвигнута стела с именами погибших воинов, а в селе Черкассы поставлен памятник землякам, отдавшим жизнь за Родину.

                А у нас в Черкассах, в Черкассах 
                У школы солдат на часах.
                Сквозь горе и беды
                Всё для Победы Отдали, что было у нас,
                У нас в Черкассах, в Черкассах    
                (Из песни «У нас в Черкассах», авт. Л. Селезнёва)

В Черкасской средней школе в коридоре оформлен стенд с именами погибших в войну, в кабинете истории помещены очерки автора этого материала об участниках боевых действий.
  В школе есть кружок краеведения, где ребята изучают историю родного края, пишут исследования по литературному, историческому и культурному краеведению, представляют их на районные конкурсы, защищают свои рефераты на олимпиадах, за что неоднократно поощрены..
 В Музее боевой и трудовой славы Уфимского района (ул. Цюрупы д.6.) есть много фотографий и материалов о славных сыновьях и дочерях нашего с/с и села, оформлен альбом.               
    К празднованю 65-летия Победы были обновлены памятник и стела.
На центральной площади у школы к памятнику погибшим односельчанам была изготовлена мемориальная доска. На чёрном мраморе выбиты 65 фамилий Черкассцев, отдавших жизнь за Родину.
В здании администрации черкасского с/С изготовлен переносный стенд с фамилиями всех участников войны, как погибших, так и вернувшихся с Победой. 
9 мая 2010 года в селах состоялись митинги, концерты и застолья.
При открытии мемориальной Доски был зажжён Вечный огонь, прозвучали залпы Победы и впервые за 65 лет селяне наблюдали  красочный салют.
К памятнику пришли родственники, потомки воевавших за Победу, учащиеся школы, население, которые возлагали цветы своим защитникам, освободившим мир от фашизма.
                с. Черкассы
            
                *  *  *
                2. ОНИ НЕ ЗАБЫТЫ
                Газета  "Уфимские нивы" 8.05.2010г

   Подготовка к празднику в Черкассах началась задолго до 9 мая. Село преобразилось, похорошело — отреставрированы памятники в Черкассах и стела в Карашидах, многие жители покрасили заборы и окна домов, приоделись к празднику нежной зеленью деревья.
Торжества начались у здания школы. С постамента памятника Солдату бережно снимают зеленый шелк вдовы и дети войны — работники тыла Вера Пермякова, Ирина Кузнецова, Вера Семеняго, Анна Черезова, Анастасия Устюгова, Евгения Кулешова, Нина Ашихмина, Аркадий Сафронов. Открывается черная мраморная плита, на которой золотыми буквами выгравированы  имена шестидесяти трех погибших на фронтах жителей села. Гремят залпы почетного караула, вспыхивает вечный огонь, и тут же в синее небо взлетает стая голубей и будит мирную тишину праздничный фейерверк цветных ракет. К постаменту ложатся цветы, а у многих сельчан — слезы на глазах.
   В спортзале школы, куда переместилось празднование, внимание привлекал в первую очередь памятный стенд — обрамленные черно-оранжевой лентой, на нем значатся фамилии Героев Советского Союза, выходцев из Черкасского сельсовета: летчика Ф. Косолапова, командира орудия П. Кулакова, кавалера трех орденов Славы М. Едренкина. Здесь же — имена сельчан: и погибших на фронте, и вернувшихся с Победой. И стенд, и солидный фотоальбом со сведениями об участниках войны и очерками о них автором этих строк, и книжная выставка должны помочь людям сохранить память о тех, кто сражался за свободу, о тех, кто упорно трудился в тылу.
   Как подтверждение того, что о боевых и трудовых подвигах односельчан в Черкассах помнят, вожак районной молодежи А. Мартынов вручил дипломы и грамоты победительнице районной акции «Память сердца» девятикласснице Наде Целоусовой и победительнице конкурса сочинений «Синий платочек» восьмикласснице Маше Семеняго.
   Аллея березок, высаженная ветеранами и учениками у школы накануне праздника, стала еще одним свидетельством связи поколений, преемственности памяти.
Не обошлось и без подарков и цветов, ну а главным подарком ветеранам стал концерт художественной самодеятельности.
Праздник продолжился в столовой весёлым застольем. И хотя ветераны нет-нет да и вспоминали тяжелые годы войны и послевоенной разрухи, все трудности, что легли на их плечи, праздник был светлым и чистым — таким, каким и должен быть день празднования Великой Победы.
          Черкассы

                *  *  *
                3. РАЗВЕДЧИК  ЗУЕВ
                Газета «К коммунизму»   Май 1980 г

   Зима. Ночь. 32 разведчика особой роты  осторожно преодолевают постоянно освещаемую нейтральную полосу.
Поставлена задача: выявить огневые точки противника и взять «языка». К цели ползли по промерзшей земле в маскхалатах.
Во вражескую траншею Андрей метко бросает две «эфки» и их взрыв освещает заметавшихся фашистов. Он одним броском прыгает через бруствер прямо на шею одного из них и вдавливает врага в русский снежок. И вот уже итальянская обмотка в зубах верзилы, а руки надёжно связаны за спиной.
Андрей выталкивает «языка» наверх и разведчики тем же путем  добираются до своих, докладывают о результатах разведки и снова опасной дорогой догоняют у речки Гайдар свою роту.
   А рота, заблокировав траншеи, наделав переполоха среди врагов, поддерживая отвлекающий фашистов бой, дождавшись товарища, уходит в тыл врага, чтобы крушить его, не давая ни минуты покоя на нашей земле.
   Видимо, язык итальянца оказался действительно длинным и командование почерпнуло много ценных сведений, а Андрею Зуеву вручили первую боевую медаль «3а отвагу».
   У с. Пруды, ближе к дер. Дрятвино предутренний полумрак. Дождь... Метрах в 40 от дороги еле видны остовы сгоревших домов и печей, а из-за них непрерывно строчит пулемет, отрезая все пути к деревне.  Наметанный глаз разведчика увидел замаскированный дзот. Подползли ближе. Фашисты под навесом завтракают, затем ни шатко-ни валко идут в дзот.
И тут Андрей неожиданно бросает гранату прямо в не успевшую закрыться дверь. Товарищи следуют его примеру, и дзот уничтожен вместе с прислугой.
   Но дальше тоже враги, их окопы и траншеи, поэтому рота устремляется на штурм.
Андрей подбегает поближе и точно одну за другой кидает гранаты в окопавшихся врагов, с бойцами врываются в траншею, и врукопашную уничтожают вражеский заслон.  Первую траншею заняли, вторую, а туг подходят и основные силы. Они занимают передний край и с трех сторон гонят врага прочь с нашей земли.
   В короткой передышке меж рейдами сержанту Андрею Васильевичу Зуеву перед строем объявили приказ о награждении боевым орденом  Красной Звезды. Однако получить его он не успел, т. к. шли непрерывные бои за Воронеж, в одном из которых его ранило в обе ноги и он угодил в госпиталь.
   После лечения - бои  под Смоленском.
...У Ельни Зуев попал под пулеметный огонь. Только успел отползти и встать, чтобы кинуться в очередную атаку, как рядом взорвалась мина, осколки ее впились в грудь, прошили руку и засели в теле, так что месяц пришлось снова отлеживаться в полевом госпитале.  Но душа горела от горечи невосполнимых потерь- какие ребята пали! Андрею теперь и за себя, и за них надо довоевать!  Да и от роты отставать негоже, поэтому Зуев выпрашивает у врача выписку и весь  в бинтах сразу же уходит в очередной рейд по тылам  врага.
  Измотанные   вылазками бойцы,   отдыхали лишь днем, а ночью нападали на вражеские гарнизоны, взрывали мосты, дзоты и склады, устраивали засады, и брели по болотной жиже смоленских трясин всё дальше в тыл.
 На одном из привалов в наскоро собранном шалаше уставшие разведчики уснули. Сморил сон и бойца  из заслона.  На эту беду загорелся шалаш. Тут же прилетели вражеские самолёты и устроили бомбежку. Сонного Андрея отбросило волной взрыва на несколько метров и он чудом остался жив. Обидно было получить контузию не в бою, а по несерьезности товарища.
   Полгода Андрей был лишен речи, зрения, слуха и памяти. Но он благодарен военным медикам и за исцеление, и за то, что не отправили в тыл, хотя контузия давала о себе знать и на фронте, и после победы.
Путь Андрея Зуева лежал трудными военными дорогами Белоруссии, Подмосковья, Сталинграда, Воронежа, Дона...
...Однажды в ночной засаде рота отбила вражеский обоз с продовольствием, одеждой и медикаментами.
— Куда девать провиант и лекарства, ума не приложу,— сокрушался капитан Дуриманов. - Уничтожать жалко.
И тут разведчиков окружили выходящие из леса исхудавшие дети, изможденных голодом женщины и старики.
- Защитники! Освободители вы наши! -  обливая слезами  гимнастерку Андрея, причитала молодайка.  Слёзы  её тронули бойцов. Взгрустнули. Каждый вспомнил своих родных в далеком  тылу.
   Все трофеи с радостью раздали лесным жителям. С какой жадностью голодная ребятня накинулась на еду, куталась в тёплые одёжки - без слез видеть было невозможно...
С тяжёлым сердцем и с особой злостью разведчики пошли дальше по тайным тропам, наводя ужас на врага неожиданными наскоками среди ночи. За этих сирот и вдов! За это несостоявшееся детство! За слёзы и горе Родины!
...Последний огневой рубеж разведчика Зуева остался на реке Чир, где пришлось шагать по топям, проваливаясь по пояс в болотную жижу.  Валились от усталости в эту сырость, чтоб подремать хоть 5 минут, поесть сухой паёк: костры разжигать - себя обнаружить. Мокрую одежду и обувь с портянками сушили на ветках, спрятав голые тела в копнах сена.  Но цели,   поставленной комполка Гвоздецким, добились: не обнаружив себя, зашли далеко в тыл и овладели важной ж. д. линией, сняли охрану, уничтожили гарнизон.
   В горячке боя трассирующая пуля прошила обе руки Андрея: фашист стрелял в упор. Давний друг Уланов успел размозжить голову врага прикладом, однако и Андрей крепко пострадал — загорелись автомат, одежда, тело, прострелены руки.  Кто-то успел накинуть на него, горевшего,  шинель, как он только что накинул свою шинель на тяжело раненного бойца. Сбили огонь, донесли до спасения.
Оказалось, что тот боец, на которого Андрей накинул свою шинель, умер в медсанбате.  У умершего бойца в кармане шинели Андрея было письмо домой. И командир на другой его странице сообщает Варе Зуевой о гибели мужа...
Андрей шлёт письма из госпиталя, а Варя с детьми поливают их горькими слезами: Лишь после  пятого письма поверили, что муж и папка тяжело ранен, но жив. 
 ...Классный кузнец, кавалер многих боевых наград Андрей Васильевич Зуев, сухопарый, усатый богатырь, был трудоголиком, и не мог смириться с инвалидностью: придумал некое приспособление и негнущиеся пальцы стали держать кузнечный инструмент. Так он вернулся к любимому делу, мог содержать семью, а за труд получал премии и награды.
 Ветерана часто одолевают фронтовые раны: хирурги извлекли его из тела почти стакан   осколков...
                Черкассы
                *  *  *
                4. КНОПКА
                Газета "Уфимские нивы" от 26.04.1995г

   Женщина и война - понятия несовместимые. Но что поделаешь, если женщина нужна была и на войне? Надо идти, раз Родина позвала.  Мария Денисовна Леонтьева (в ту пору Шенгур) получила из военкомата повестку вслед за ушедшими на фронт мужчинами.  В  с. Черкассы и окрестных селах такие же повестки получили ее сверстницы - Мария Анисимова (Лазутина), Анна Федорова, Катя Глухова, Вера Олькова... Но не все прошли медкомиссию, и по фронтовым дорогам пошли пока только трое.
   Маленькая, востроглазая Маруся Шенгур попала на шоферские курсы вместе с Раисой Чернышовой из соседнего села.
Полуторку «АМО» они выучили  назубок, на хлебной машине прошли стажировку.
   И вот первое серьезное поручение - привезти горючее из Москвы  для самолетов Башкирской эскадрильи, на которую вся Башкирия собирала деньги.  Тогда-то и узнали девчата всю тяжесть своей профессии, трудность дорог и своего слабого пола: движение в Москве интенсивное, опытные водители - мужчины над ними посмеивались и притесняли, несколько раз попадали девушки в такие переплеты, что после возвращения в часть попросились на фронт.
   Командование части посочувствовало девчатам: дали женскую работу – из грубого брезента  вручную шить обтекатели для самолетов в 618 авиаполку.  Работа трудная, пальцы в кровь прокалывали, но не жаловались. Задание выполняли по военному времени в сроки. Обтекатели нужны были для маскировки самолетов.  Их натягивали на истребители  ПО-2 и бомбардировщики Су-34,  затем красили масляной краской, и становились они твердыми кожухами.
...Как-то в Польше, где размещался их полк 6-й воздушной армии, старшина увидел, что Маруся красиво  пишет и взял ее писарем в штаб. В руке - перо, за спиной - тяжёлая винтовка - война ведь.  Девушек в части было много - кто телефонисткой, кто на кухне, другие в прачечной, третьи - по госпиталям, а маленькая Маруся, которую летчики ласково называли Кнопкой, учитывала самолёты и моторы, доставляла запчасти к поврежденным самолетам. Часты были командировки - летала из Макатува в Полоцк и в Москву. Но молодость - есть молодость -хотелось песен и смеха, танцев и свиданий. Однажды поехали девчата в баню, устроили там девичник с песнями и вознею, возвращались с песнями и шутками.  Подошли к дому, а его и нет…Разбомбило… Загоревали они, сникли, но подошел командир, вручил лопаты и кирки:
-Стройте себе жилье сами, девчата!
Выкопали они землянки, из брёвен сделали тройной накат, надорвались, столько сил потратили, времени, только обжились, а рядом с госпиталем вдруг как жахнет снаряд, второй, третий. Разбомбили враги и землянки, и аэродром, и госпиталь…
Девчата три дня на машинах возили трупы хоронить. Это было самое ужасное из всех заданий.
   И еще не раз попадали они под взрывы и снаряды, когда в домах срывало двери с крючков и разбивались в окнах стекла, и еще много похорон подруг и лётчиков пришлось им провести.  Мария Денисовна, та самая Кнопка, что бесстрашно летала через линию фронта, видела еще столько смертей! До сих пор не может она переносить грозу - так и кажется, что это новая бомбежка, а всполохи молний - от взрыва бомб, завывания сирен.
... Тогда в Польше в г. Данциге ремонтная база стояла. Часто ездила туда Маруся то за запчастями, то за горючим.  Однажды только тронулись по пустому  шоссе, как из-за поворота неожиданно вынырнул «Студебеккер» и на всей скорости в их полуторку врезался. Шофера насмерть смяло, а Кнопку отбросило далеко в кювет.
   Сколько времени она пролежала без сознания, вся исцарапанная, с разбитой головой - она не помнит. Очнулась в чьей-то избе. Полячка возле неё хлопочет: раны перевязала, постель свежую постелила, накормила и спать уложила, а Маруся ничего не помнит - забыла кто она, где живет, чем занимается.
   На другой день хозяин дома взял телегу и повез Марию по военным частям в округе. Хозяева  показывала девчонку:
- Вы таку дзивча не удзнаеце?
Так проездили они весь день, и только к вечеру Марию узнал один летчик:
- Да это же наша Кнопка!
Пролежала Мария в госпитале несколько дней. Голова долго гудела, но память возвратилась. Шла в часть пешком густым лесом. Страхов натерпелась! А тут опять бомбежка - все перерыто, куда и идти - не знает. А когда нашла свой полк, вызвали в политотдел, где  2 дня терзали вопросами:
- Где задержалась? Что в это время делала? Где машина? Где документы?..
От трибунала спасла доставленная нарочным справка из госпиталя  Рядовая авиаполка Мария Шенгур снова на свой склад писарем пошла.
   В авиаполку летчики относились к маленькой Марусе как к младшей сестренке: подкармливали шоколадом, вкусными вещами, которые были положены им по рациону. И все посмеивались над ее сапогами сорок последнего размера:
- Кнопка, сколько пудов портянок ты наматываешь в свои «миниатюрные» сапожки? Они тебе подмышкой не жмут?
Старшина всё это принял как упрек себе и вскоре заказал у полкового сапожника действительно миниатюрные мягкие сапожки.
Как раз ко Дню Победы.   Ох, и отплясывала Кнопка в тот день! ох, и песен напелась - за всю войну! Ликование в части стояло невероятное! Словно день смеха в части устроили: и пели, и пили, и шутили, и в небо стреляли, и рады были, что дожили до такого долгожданного дня - Дня Победы!
   Демобилизовали М. Шенгур в сентябре 45-го года по просьбе престарелых родителей. Вернулась в Башкирию в свою юность, а тут и жених нашелся, стала Леонтьевой, пятерых детей с мужем  вырастили.
Мария Денисовна удивительно спокойная, терпеливая и трудолюбивая женщина, всю жизнь проработала в одном хозяйстве: кем только не приходилось ей работать - и на ферме, и на току, и в конторе, и долгие годы складом ГСМ заведовала, а после ухода на пенсию много лет помогала хозяйству, чем могла. Горя пришлось увидеть достаточно для двух жизней: многие годы был болен сын, схоронила его, потом и мужа, много лет одна  коротала дни в своем уютном и чистом домике, по-прежнему все заботы ни с кем не разделяя, - управлялась сама и с домом, и в огороде, и скотинку держала, и внуков пестовала...
   Об отважной односельчанке в Черкассах не забыли:  в классе истории средней школы помещена её фотография и очерк о ней из районной газеты «Уфимсие нивы».  Имя Леонтьевой М.Д. хранится и в альбоме районного музея.
                Черкассы. 1995г

                *  *  *
                5. ВОЕНРУК ФЁДОРОВ
                Газета "Уфимские нивы" от 21.Х1.1996 г

   В семье Федоровых Дмитрий родился пятнадцатым. К началу войны в живых осталось семеро, из них трое ушли на фронт в первые же дни.  О судьбе брата Игната ничего неизвестно - он пропал без вести летом 41-го. Михаил строил мосты и дороги в саперных войсках.
   Двадцатилетний Дмитрий после окончания Курганских курсов лыжников в январе 1942 года попал подо Ржев в запасной особый лыжный батальон 35 стрелковой дивизии 30-й Армии под командованием Лялюшенко.
   Первого января командование поставило задачу: с ходу взять д. Соломино, зайдя с тыла противника, выбить врага и идти дальше. Только солдаты недоумевали: почему такая трудная операция должна проводиться среди бела дня? Неужели нельзя было скрытно подойти к позициям противника ночью, окружить и обезвредить его?  Однако приказы не обсуждаются. И вот семьсот лыжников в маскировочных халатах и с пятизарядными винтовками двинулись вперед.  Но враг и близко их не подпустил. Плотная линия огня из пулеметов, минометов и автоматов обрушилась на атакующих с такой силой, что положила батальон на снег, а налетевшая авиация оставила от него лишь треть... Говоря солдатским языком, фашист стрелял с печки. Солдаты вермахта жили не на снегу, как русские, а в теплых избах. Питались не сухарями и концентратами с холодными консервами, а трижды в день получали горячую полноценную пищу.  В д. Соломино они хорошо окопались, заняли выгодные позиции, так что каждый наступающий был у них на мушке. Поэтому атака красноармецев, едва начавшись, захлебнулась в собственной крови…
   После похорон погибших товарищей солдаты приуныли, в душе кляня того «умника», что послал их на неминуемую смерть.
Вскоре пришло пополнение из пехоты. Они без лыж и маскхалатов хорошо просматривались на снегу.
Но во вторую атаку бойцы пошли уже глубокой ночью, скрытно, так что когда противник пришел в себя, было уже слишком поздно. Наши орудия с близкого расстояния почти в упор расстреливали врага. «Максимы» молотили по избам, где спали застигнутые врасплох фашисты. Солдаты дружно палили из пятизарядок в убегающих врагов, многие из которых были только в нижнем белье. Потери враг понес значительные. Вот вам, враги наши заклятые, за всех наших парней!
   Это была первая ласточка победы. Она окрылина, ведь до этого только теряли солдат и отступали. Федоров в горячке боя, командуя отделением пулеметчиков, был тяжело ранен. Разрывная пуля раздробила кисть правой руки, и пришлось 4 месяца кочевать по госпиталям.
После излечения Дмитрий поехал учиться в Рязанское пулеметное училище. Через год он вернулся младшим лейтенантом в 419-й стрелковый полк под Ленинград, где вела бои вторая Ударная Армия.  Город был окружен и почти отрезан от мира. Только зимняя «Дорога Жизни» связывала его со страной. Скольким шоферам она стала могилой, до сих пор не подсчитано. Но если бы не эта Дорога, неизвестно, что стало бы со второй столицей России.
   На Синявских высотах враг засел словно навсегда: прочно окопался, оградил себя бетоном и железом. Стоило нашей авиации или артиллерии начать обстрел или бомбежку, как немцы уходили под землю. Переждав грозу, целые и невредимые, принимались поливать свинцом наступающие цепи советских бойцов, которым хотелось отстоять любимый город, вытащить его из кольца блокады. Полегло там великое множество наших  солдат. И лишь при прорыве блокады, в январе 43-го, оборона Синявских высот была разбита мощными бомбами и тяжелой артиллерией.
   Федоров принял взвод пулеметчиков: три отделения, в которых было по три орудия, с девятью бойцами на каждом.
Провоевал недолго. После одного из боев пошел проверять - кто там бьет из пулемета без команды? Оказалось - это строчил фашист. Едва Дмитрий выглянул, как горячая пуля впилась в ногу.  Кругом болото, сырость, земля смешалась со снегом. Санитары везли его в медсанчасть то на собаках, то на лошадях. Наконец в полевом госпитале провели первую операцию. В палатке при коптилке хирург вытащил массу осколков, но рана не заживала.  Теперь его отвезли в Волхов, который находился в ста километрах от передовой. Бомбили немцы по несколько раз в день и почти всю ночь. Здание госпиталя шаталось.
Началась эпидемия тифа. Раненых на карантин оставили в г. Молотове (ныне Пермь) в здании школы, там Дмитрий Алексеевич лечил ногу полгода. Было много операций, но ногу сохранили, хотя еще многие годы осколки давали о себе знать.
   Долечивала его жена - Анна Андреевна, которая в начале войны тоже была призвана на фронт, да медкомиссия признала её негодной. Воспитали они двоих детей, дождались внуков.
Дмитрий Алексеевич по направлению военкомата пошел работать в школу военруком. Так же преподавал географию, давал уроки труда и физкультуры. Жила чета Федоровых в Ст. Черкассах в уютном доме, с цветами и пчелами в саду.
О войне Дмитрий Алексеевич вспоминать не любил - слишком мрачные воспоминания, слишком много в них смертей и горя.
Война ещё долгие годы не давала покоя - то раны беспокоили, то сны жуткие мучили: взрывы, свист пуль, завывание бомб. Жаль, что ранения не позволили дойти ему до Берлина.
Еще больше жаль, что фронтовые раны не дали ветерану прожить долго...
                Черкассы
               
                *  *  *
                6. В ДАЛЁКОМ ЗАПОЛЯРЬЕ
                Газета "Уфимские нивы" 8.05.1995г   

   Встречаясь с ветеранами войны, часто слышу фразу: "А что обо мне писать? Я подвигов не совершал".
Вот и Василий Ананьевич Плаксин встретил меня такой же фразой, а когда разговорились, - я сделала вывод: его служба на Северном флоте была равна подвигу!  Но если бы все было так просто, как он говорит, то в мае 1943-го ему вряд ли вручили медаль «За боевые заслуги". Медаль «За отвагу»  он не получил бы и в 1944 – за выполнение особо важного задания по спасению аэродрома  при налёте фашистских стервятников. А в апреле 1945- го он не получил бы награду - «За оборону Советского Заполярья». При демобилизации грудь старшины Плаксина украшала еще одна дорогая награда - медалью «За Победу над Германией". Значит его служба была приравнена к боевой!  Хотя, он не ходил в атаки, не бросался грудью на амбразуры, а живого немца видел только на Мурманской дороге, да и того пленного.
   Что пережито им за эти суровые годы службы в суровом краю!..
... В 1939 г. Плаксин был призван на действительную службу на Северный флот в 116 отдельный строительный батальон. Молодой, красивый и статный матрос страстно полюбил море и корабли, которые красил в гавани.
А с 22 июня 1941 г. вместо моря и корабля его зачислили в 3-ий отдельный инженерно-саперный батальон: служил и водителем, и командиром отделения шоферов, и механиком по ремонту самолетов и автомашин.
   Вы представьте себе шоферскую службу в Заполярье в те годы, на Новой Земле, на о. Кильдин и на полуострове Средний - снега, морозы и жестокие ветра, трещины и полыньи на пути, сплошные льды, и белое марево холода,  куда ни кинь взгляд.
Полярная ночь и Полярный день... Там даже деревья не растут: их так и зовут «карликовые», ибо стелются они по скальному грунту или прижимаются к самим скалам. Их корни упираются в вечную мерзлоту, едва прикрытую северным мхом.
И вот в этой вечной мерзлоте батальон строит аэродромы на протяжении всех военных лет. Строят там, где ветер наметает буруны, а мороз спрессовывает их до алмазной крепости. В руках кирка, грабарка, лом да топор, - вот и вся техника!  Это сколько же надо потюкать ломом и киркой, чтобы на километрах сравнять буруны и ледяные волны, чтобы самолет приледнился без сучка и задоринки? А самолеты, чаще всего, после боя, они в пробоинах от пуль. Все эти дырки залатать надо. Ангаров не было.
Погреться негде - в целях светомаскировки костры разжигать не полагалось, а в палатке (заметьте, неутепленной!) только коптящий факел - он и светит, он и греет, он и чай кипятит, но он и лёгкие коптит…
   На полуострове Средний был дан приказ: запасной аэродром содержать не только в порядке, но и в тайне. Сутками не заходили матросы в палатки, разгребая в бурю снег и заносы...
А когда Василия перевели механиком по ремонту самолетов - разве лучше или легче стало? Ведь работали от зари до зари в палатках при факелах, глотая его копоть. Опять-таки без горячей пищи, без смены,  без выходных и праздников - военное положение. Но разбирали и собирали самолеты, чинили моторы, заклепками латали пробоины, паяли, ковали детали и гайки.
Месяцами в теплой одежде, без бани. Бывало, какой матрос выскажет желание хотя бы помыться, одежду от вшей прожарить или пожалуется на смертельную усталость, от командира упреков не оберешься:
- Вы же тыловые крысы! Солдатам на передовой еще труднее, они жизнью рискуют, инвалидами остаются при ранении, смотрят смерти в глаза. А ты вернешься живым и невредимым к бабе в постельку. – усмехался боцман-усач. -  То-то… Ишь! Трудно ему... Устал мальчик... А в штафбат не хочешь за трусость?
Трусом быть никто не хотел. Поэтому молчали, все издёвки командира терпели, смирялись со всеми неудобствами быта.
Терпели холод и вшей, простуду и еду в сухомятку...
   Да, верно, они вернулись живыми, только не все: там, в Заполярье, немало осталось могил, в том числе и братских.
И погибли там молодые парни не только от пуль или бомбежек. А те, кто выжил, - все простужены, больны туберкулезом, радикулитом, бронхитом, астмой,  кто-то остался глухим... Да и налёты врага тоже были.
  Приказ Главнокомандующего Плаксин услышал по радио из  кабины прилетевшего с наградами самолёта. Голос Левитана торжественно известил уставших матросов о капитуляции фашистской Германии! Победа! Слава Богу, дожили!
Заросших, закопчённых,  измождённых матросов, наскоро умывшихся снегом, собрали в командирской палатке, выдали двойной паёк и водку, накормили горячими пельменями. Правда, сразу после короткого митинга в палатке устроили баню – это был первый выходной за 4 года! Тогда это была самая большая награда: их подстригли, побрили, выдали чистое обмундирование и постельное бельё,  а вечером устроили радостное застолье.
   Не верилось, что кончились эти муки. Хотелось одного: отоспаться! Но десятого мая Плаксину приказали заступить на пост в похоронную команду: после обильного ужина от заворота кишок умерло 11 полуголодных матросов... Снова братская могила, но уже после Победы...
   Василию Плаксину повезло, хоть и с радикулитом, и с простуженными ногами, хоть и с язвой желудка, но в 1946 году он вернулся домой. Вернулся к голодной семье. Очереди в магазинах. Лимит на продукты - продуктовые карточки отменили лишь 23 декабря 1947 года.
   Он опять крутил баранку (теперь уже не военных, а грузовых автомобилей) в Средней Азии, словно бы отогреваясь от северных стуж на жгуче - горячем юге, на стройке газопроводов Средняя Азия - Центр и др.  Работал так, что почти не видел семьи, сыновья выросли без него, а маленький и умер без отца. Жена как упала тогда от горя, повредив ногу, так и  не встала, хоть и прошло с тех пор не один десяток лет. Ногу ампутировали, а тут новая беда - паралич...
   Несколько лет назад, когда Василий Ананьевич был в силах  ухаживать за женой самостоятельно, приехали они  к сыну Павлу, связисту, в Башкирию.
Но ветеран даже в День Победы не выставляет свои награды: на лацкане его пиджака  только колодки. А о войне вообще говорить не может.
- Не заслужила эта злодейка никаких моих слов! Одни проклятия!..
               Черкассы

                *  *  *
                7. ДВЕ  ПОХОРОНКИ
                Газета «Коммунизму», апрель 1979г

До войны у  Алексея Петровича Раскопина была самая мирная  профессия — растить на земле хлеб. Рос в многодетной семье. Когда подошло время жениться, в приданом Нины был каравай хлеба да чашка соли, а у него - гармонь.
Небольшого роста, худенький, голубоглазый Алексей немало был обязан гармошке тем, что досталась ему в  жёны такая красавица. Старался работать так. чтобы в доме был достаток. Ко времени образования колхоза  «Кириллово» имел уже свою землю, лошадь, корову, овец и птицу на подворье. Одним из первых вступил в колхоз. Да недолго пришлось пожить как хотелось.
В сентябре 1941 года попрощался с женой, поцеловал двоих сыновей и дочь и ушел из дома на долгие и трудные военные годы.
   Ехали в теплушке до Мурманска и в первом же бою Алексей получил ранение. Один осколок в ярославском госпитале оставил, другой же носит в правой ноге до сих пор. Полгода лечился, развлекал раненых, как Вася Тёркин, игрой на гармошке, частушками про Гитлера тешил.
   Потом снова в бой, теперь уж за Ленинград, в составе стрелковой гвардейской краснознаменной дивизии. При атаке важной  высотки солдат поливали огнём укрепившиеся наверху фашисты. С криком «ура!» автоматчики добежали до второго заслона и здесь роту  догнали артснаряды. В живых остались единицы, а Раскопин получил второе ранение в грудь и в руку — и опять госпиталь. Но ненадолго: война не позволяла залёживаться, чуть поправился солдат и снова шёл в бой
...Горели леса и деревни, пылала земля. В боях   за Старую Руссу     положение   было   критическое. Не   хватало боеприпасов,  нарушилась  связь. 20 добровольцев полегли так и не наладив её, и тогда вызвался  Раскопин. Вместе с командиром отделения Лопатиным  с катушками за плечами поползли через тела погибших товарищей. И такое зло взяло Алексея за эти смерти, что в порыве гнева он выпрямился во весь рост и  побежал, а когда добежал до правого фланга, застал  тяжёлую картину:  стоны раненых, ни одного бойца, способного вести бой, а капитан истекает кровью. Расстреляли они с Лопатиным  все патроны во врага из всего оружия, что взяли у раненых и убитых, с яростью  закидали гранатами стрелявших в них фашистов.
Бросив ненужные уже катушки, Раскопин понёс командира к своим. Раненый Лопатин нёс оружие. Но пуля и здесь   настигла капитана: в воронке Алексей хотел перевязать раненого, послушал: сердце капитана  уже  не бьётся… Лишь на груди горела звезда Героя.  Сыпя проклятия войне и Гитлеру, нёс Раскопин любимого командира к родным траншеям...
На всю жизнь запомнил 25 траурных залпов под апрельским небом Старой Руссы над телом Героя Советского Союза  Пташко.
Не даёт забыть ему об этом и медаль «За отвагу» да старая рана в плече, на долгие месяцы задержавшая солдата в тылу.
   После госпиталя Раскопин с пулей в ноге попал в чужую часть. Но воевать долго не пришлось: в одном из ожесточенных боев под Витебском автоматчики попали под шквальный огонь артиллерии и массированную бомбёжку фашистских  самолётов.
Алексея в окопе засыпало землёй одним  снарядом, а другим взрывом выбросило далеко вперед. Чего только не случается на войне:  весь израненный он упал на двоих своих однополчан. Троих раненых и контуженых солдат немцы взяли в плен. И в августе 1944 года домой полетела похоронка — вторая по счету, ибо первая пришла годом раньше, когда лечился в госпитале.
   Родители, жена и дети оплакали его вторично. Им в тылу тоже пришлось не сладко: бремя снабжения армии продуктами, одеждой, боеприпасами  лежало на плечах таких вот женщин, как Раскопина Анна Ильинична, да на стариках и подростках, лишенных спокойной старости и детства.
  Вязала носки и рукавички Анна Ильинична, а когда получила похоронку на мужа, думала — не переживет, но на другой же день впряглась в ярмо (сеяли озимые) и пот перемешивался с горькими слезами.
Она косила и метала сено в стога, валила лесины, пилила, рубила дрова, косила вручную хлеба и пахала землю на быках и на себе. Пешком по 35—40 км отмахивала с семенами на плечах, но не дала умереть  детям своим. Еще и эвакуированную бабушку Матрену приютила. 
   А муж её в то время с группой военнопленных напал на охрану лагеря в Карпатах и бежал вместе с 49 солдатами как раз  8 мая 1945 - го. Позже  написал письмо домой, вскоре и сам вернулся. То –то рассказов и радости было в семье!
   Постепенно налаживалась жизнь в селе. Алексей Петрович работал  на свиноферме, в  овчарне,  а во время страды садился   на трактор, хоть и болели раны. К боевым наградам прибавились награды за труд, уважение людей за характер  трудолюбивый, душевный и  легкий нрав. В семье родились еще две дочери.
   В День Победы каждый раз растягивает он в клубе меха старенькой своей гармошки и запевает любимую свою «Землянку» или озорные частушки, а то и воспоминаниями о фронтовых путях-дорогах у памятника погибшим в войну землякам поделится.
Приоденется и Анна Ильинична (у нее медали за  материнство и доблестный труд в Великой Отечественной войне), дома подсядет к мужу рядом с детьми и слушают, иногда подпевая  все эти песни- военные и грустные, озорные и разные. А притихшие внуки, гордые за своего деда и бабулю, с трепетом трогают их медали...    
                с. Кириллово

                *  *  *
                8. ОПАСНЫЕ  ТРОПЫ
                Газета "Уфимские нивы" 20 мая 1995 г
                Диплом победителя конкурса газеты "50 лет Победе"
                за серию очерков о ветеранах ВОв

   От налетевших самолетов потемнело небо, и на глазах солдат аэродром был сметен с лица земли за считанные минуты: взрывались емкости с горючим, спичками вспыхивали самолеты, факелы огня взметались над солдатскими казармами. Загорелся лес, и даже земля полыхала, сотрясаясь от бомб.
   Длинные цепи фашистов, шедших под прикрытием танков, окружили полк со всех сторон плотным огнем. Стреляли из автоматов, забрасывали гранатами, давили танками, которые то утюжили здание, то огнемётами изрыгали огненные шквалы огня, сверху сыпались бомбы. Казалось, простреливался каждый сантиметр. Столь мощное наступление врага оставило от полка белорусских пограничников лишь горстку отчаянно сопротивляющихся бойцов.
   Среди новобранцев для защиты границы в Белоруссии был и наш земляк Федор Емашев, Он, как и его товарищи, пока были патроны, стрелял, позже сам удивлялся - как остался жив и невредим в этом переполохе огня и взрывов? Винтовки старого образца 1914 г, которые нужно перезаряжать после каждого выстрела, явно проигрывали перед автоматами противника: их пули вылетали из жерл каждую секунду. Да и то сказать, винтовка - одна на троих: склады с оружием воинской части взлетели в воздух, далеко вокруг разлетелись снаряды, убивая  красноармейцев и жителей, огнём уничтожая здания…
Комвзвода лейтенант Бобров видел, как полыхали склады боеприпасов, и горел состав с техникой и вооружением, с продовольствием, что прибыл на станцию Высокое.  Надеяться не на что. Куда бы они ни шли, всюду их встречал шквал огня, уносивший новые и новые жизни.            
   Окружение...
Как же из него выйти? С их-то утлым оружием, с их ранеными, да ещё и без пищи...
Шли осторожно, стараясь не шуметь. Выставленные вперед дозорные и разведка докладывали обстановку, то давая «добро» на продвижение, то приказывая замереть. Удалось добыть несколько немецких автоматов.
  Через две недели блужданий в лесах вышли на место расположения моторизированной части фашистов:  взвод мотоциклистов и эсэсовцев,  закиданые лапником тягачи и автомашины. Четырнадцать пар  глаз смотрели как у костров враги кашеварили, распивали спирт, горланили песни и громко хохотали.
   Группу артиллеристов укрывал труднопроходимый ельник. Засели... Есть было нечего. Изредка удавалось раздобыть что-то съестное в карманах и ранцах, случайно забредших в ельник фашистов, но «пропажу» враги быстро обнаруживали и тогда начиналась такая пальба, прочесывание леса, что приходилось показывать чудеса ловкости, чтобы остаться в живых: бойцы влезали на ели, прятали друг друга во мху, забрасывали лапником... Хорошо, что у немцев не было собак, а то бы...
Только  через две недели русские парни по  одному улизнули из под носа врага. Грязные, голодные и злые шли они дальше, но такой их вид не внушал доверия местному населению: то их принимали за вражеских лазутчиков, то за бандитов, то за дезертиров. Да и то! Какое доверие к обросшим, в оборванной, грязной форме, к худым и злым людям? Никто не давал им пищи, никто не соглашался идти в проводники. Пищу добывали как могли - законно, незаконно...
   В измученных двумя месяцами жестокого голода, бесплодных скитаний людях крепло желание драться, мстить врагу.  В бою можно было хоть что-то добыть, и была слабая надежда вырваться из кольца...Но комвзвода удерживал солдат, понимая бессмысленность этих попыток.
   Однажды вышли на пустую хату на окраине белорусского села. Только принялись за поиски еды, как зашла дородная женщина. Завидев бородачей, она мигом выскочила из дома на улицу с криком:"Бандиты! Рятуйтэ!". Большая крытая машина, полная немцев, тут же остановилась у хаты, и немцы окружили избу, застрочили автоматы.  Бой был короткий. Советских солдат скрутили, избили, кинули в кузов. 
Так печально закончилась лесная эпопея для горстки советских воинов.
   За долгих четыре года было немало других испытаний: избиений, унижений непосильным трудом, голодом и холодом. В каких только концлагерях Европы они ни побывали… Но комвзвода Бобров старался, чтобы группа держалась вместе.
Солдаты знали о декабрьском 1941 года приказе Сталина. Слухи донесли, что не жалуют на родине побывавших в плену. Всех возвращенцев ждал ГУЛАГ, на худой конец ссылка.  Неужели за все страдания дома их ждало еще и наказание? В это не верилось...
   Американцы освободили пленных в Западной Германии, в городе Целинродо. Полгода держали в карантине,  затем  передали советским властям в Берлине. Истощенный Бобров добрался до самого генерала и объяснил причину их пленения, сказал, что он сохранил группу. Все бывшие пограничники - в одном лагере. И сейчас готовы идти служить.
Всех допросили. Мужчины тоскливо ожидали приговора.  но, вопреки самым худшим ожиданиям, генерал приказал выдать парням военную форму и  погоны. Как они радовались! На фронт запросились.
- Тоже мне, вояки нашлись, - ворчал генерал, - Кожа да кости... А-ну, марш в лазарет!
Несколько дней артиллеристы отсыпались, ели досыта, а потом их отправили дослуживать на Полесье. На фронт они так и не попали.
           Черкассы
         
                *  *  *
                9. СТАРОСТА  КОСТЫЛЬ
                Газета "Уфимские нивы" июнь 1994г
               
                Из воспоминаний мамы
  Тихое летнее утро с. Селезнёвку, что од Воронежем, громче грома потрясла весть:  немцы идут. Люди было попрятались по домам и землянкам, но вскоре набат церковного колокола собрал их у церкви.
   Принаряженный мужичок в косоворотке, подпоясанной кушаком,  любезно встречал оккупантов  караваем на рушнике.  Это был угрюмый Федор Селезнев, - обиженный Советами при раскулачивании, перед войной вернувшийся из ссылки. За сухость фигуры и суровость нрава, высокого, хромого дядьку Федора прозвали Костылем. Он не обращал внимания на злобные взгляды односельчан, а заискивающе улыбался врагам. Его-то немцы и поставили старостой.
   Костыль исполнял свои обязанности рьяно, был жесток даже к детям. Немцы  разделили село на десятидворки с избранием старших. В  их обязанности  входило собирать людей на работы, доносить распоряжения новой власти, следить за порядком и друг за другом. Строго соблюдать комендантский час. За все нарушения фашисты грозили расстрелом.
Семьи коммунистов и красноармейцев были выселены из домов, у них отобрали скот и лишили всех прав: ходить в лес за дровами, отлучаться из села без согласования со старостой и др. Сутками, в дожди и холод, сельчане были заняты рытьем окопов и рвов, обслуживали оккупантов.
   Наша семья тоже лишилась кормилицы-коровы, мы жили в землянке, а в нашем доме - фашисты.
 Мама, бросив троих детей, со смертельным риском, тёмными вечерами куда-то уходила и возвращалась под утро то с мукою и картошкой, то с дровами. Иногда ночами  нам тайно привозили дрова и даже раненых мужчин. Мама прятала их за занавеской в нише землянки, лечила, и строго наказала нам, детям, об этом помалкивать. Ночами она пекла душистый хлеб, оставляла на семью пол каравая, остальной, так же тайно, куда-то уносила...
 ...В начале зимы со всей округи к церкви стали съезжаться телеги с зерном, с тулупами и валенками и др. скарбом. Была выставлена круглосуточная охрана из местных полицаев. Пронесся слух, что все это добро отправят то ли в Германию "для фрау", то ли немцам на фронт. Староста самолично проверял бдительность охраны. Накануне отправки эшелона он принес полицаям самогон, "чтоб не мёрзли и не спали на посту".
- У бабки Федоры выклянчил, - сказал он полицаям. - Еле отпустила товар, жадюга... Всё для вас. Господа полицаи! Ну, глядите мне, чтоб ни одним глазом, а то, сами знаете, голову сниму!.. - пригрозил им и ушел в комендатуру. Там тоже проявил заботу другой смене охраны -  «для сугреву» поставил пару бутылочек горячительного, наказав пуще глаза стеречь добро!
     Со стороны двора дверь храма оказалась почему-то открытой, и из нее, озираясь, вышмыгивали мальчишки и бабы в теплой одёжке и с оклунками зерна...Вскоре и все жители потихоньку наведались в церковь. Когда в нее заглянули мой братишка с мамой, то увидели, что зерна почти не осталось, одежды тоже, а все полицаи в рядок уложены на клиросе храма...
Пробегая мимо комендатуры, они не услышали обычного веселья и музыки, а когда у своей землянки оглянулись, то увидели чёрный столб дыма там, где только что побывали...
  Под утро староста поднял шум, выгонял всех тушить  пожар; кричал, угрожал расстрелом, бил плетью неторопливых, позвонил в жандармерию. Но было уже поздно – и храм, и всё добро в нём  сгорело.
Старосту посадили в кутузку, долго трясли за происшедшее, но в конце-концов отпустили: дядь Федя  оправдался списками свидетелей своей невиновности и указал виноватых.
   Через неделю на площади состоялась казнь виновников пожара. Всех расстреляли, а двоих увезли в жандармерию. Больше всех суетился староста: в его списке оказались только верные прислужники врагов...
  Морозным декабрьским днём к клубу вновь навезли всякого добра. Подойти к зданию было невозможно - пулеметы, собаки, колючая проволока, бдительные солдаты вермахта с автоматами: местным полицаям охрану уже не доверили. На погрузке зерна и скарба в вагоны, староста Костыль так же суетился, ругался и плеткой пошевеливал народ.
Но перед отправкой состава пришел приказ об аресте старосты. Поезд задержали. Состав вновь осмотрели и нашли магнитные мины... Для выяснения виновных жителей села держали на морозе несколько часов: мерзли и плакали дети, кричали бабы. Но к утру заложников отпустили - в кровь избитого старосту выдал предатель Иван Клеткин.
Операция взрыва поезда провалилась... Однако, через четверть часа после отправки состава оглушительный взрыв всё-таки потряс село, из окон домов вылетели стёкла.
«Кто же это сделал?»- гадали обрадованные жители. Всех подозрительных и малопреданных вермахту селян и всех мужчин немцы арестовали и заперли в клубе. И никому было невдомек, что взрыв состава организовал… сын старосты - 14-летний пионер Ваня Селезнёв, люто ненавидевший отца за прислуживание немцам. Из собранного после боёв оружия, мальчишки под его руководством соорудили подобие бомбы, зарыли ее под рельсами, и в нужный момент взорвали.
Добыча всё же врагу не досталась! Ценою жизни Вани,- пионер домой не вернулся. (Не пришел с войны и старший сын дяди Феди - Григорий).
Подоспевшие партизаны с боем освободили заложников и старосту. Уцелевшее при взрыве добро и продукты раздали селянам.

   ...Как-то после войны женщины Селезнёвки поехали на Украину за хлебом и семенами. В зав.  складом они узнали настоящего предателя Клеткина, который и выдал немцам старосту, и загубил многих  патриотов - односельчан. По его доносу была сорвана та операция партизан по взрыву поезда. Если бы не вмешались власти, разъяренные женщины разорвали бы предателя на части...
Иуду предали суду, а старосту освободили из-под стражи, как подозреваемого в измене Родине. Это по инициативе смелого подпольщика. старосты  ФЁдора Селезнёва были организованы помощь партизанам, поджог церкви, полицаям был подан отравленный самогон, а так же оказывалась помощь сиротам, семьям красноармейцев и вдовам и многое другое.
          с. Коломыцево, левая сторона села Селезнёвка Воронежской обл
                (ныне Белгородская обл.)
               
                *  *  *
                10. ВСЕМ  СМЕРТЯМ  НАЗЛО
                Газета "К коммунизму" июнь 1978г   

   Холодный ветер кудрявил седую голову человека, пришедшего к памятнику павшим воинам. Неестественно откинув ногу в сторону, ветеран возложил цветы, снова и снова вглядывается в чеканную надпись: «Неволин Н. И., Неволин К. И.». Это память о братьях его. Николай пал от руки басмача в 1933 году. Кузьма сложил голову под Сталинградом в памятном 1942-ом.
— Эх, встретиться бы сейчас с вами, братья,— думает Петр    Игнатьевич,—   вспомнить годы боевые, жизнь, богатую на события.
   Рассказал бы им, как вслед за Кузьмою почти убежал на фронт. Как в траншее в бою под Смоленском отметил свои 18 лет...
Как под Великими Луками стал командиром расчета 88-мм. пушки, а через год после призыва был тяжело ранен под Ржевом: прямым попаданием разнесло расчет, и Неволин получил сразу 12 ранений.
На том и кончилась его фронтовая жизнь — сотрясение мозга, в шести местах разорвана нога, покалечена грудь, контузия, и три месяца глухонемоты.
   Когда через полгода медсестра привезла его в покосившуюся избенку в Благовещенском районе, мать, поплакав от горя и радости, стала отхаживать сына.
   Все мужское население деревни воевало на фронтах, а на полях "командовали" женщины: они с подростками да стариками - и только они! - должны кормить фронт и разрушенную страну!
   Организовали женскую тракторную бригаду. Но что может сделать неопытная девчонка? Прийти к Петру, работавшему до войны механизатором, расплакаться да попросить хоть одним глазком взглянуть на замучивший ее трактор.
Возьмет лошадь у бригадира, свезет Петра к заглохшему трактору, а он только и скажет:
— Возьми ключ па 17, отвинти вот здесь, промой и снова закрути,— и поехал дальше.
- Вот как просто? - изумится девчонка. - Из-за этого он фырчать перестал7...
Промоет прокладки, поставит на место и - до поздней ночи пашет в полях.
 Лошадь так и закрепили за Неволиным, еще в возчика дали, 12-летнего парнишку. Только руки дела просили, хоть и слабость одолевала, и голова кружилась. Поэтому, чуть поправив здоровье, стал он помогать девчатам, а там и сам сел за рычаги.
В 1944 году пошел на комиссию в военкомат и, хотя из-за искалеченной ноги, в строевые войска годен не был, отслужил, хромая, еще 2 года в армии.
После демобилизации поехал к оставшемуся в живых единственному брату, который работал директором РТС. 
Так Петр Неволин попал в 1948 году в Уфимский район, в колхоз, который именовался тогда «Безбожник», а ныне носит гордое имя «Октябрь».
   Вот уже более 30 лет трудится он в дружной колхозной семье. Никто не видел его за эти годы опоздавшим, или чтобы он не выполнил распоряжений и просьб бригадира, председателя. А в горячую пору страды в пример всем работает в поле.
    На разных участках довелось ему потрудиться: и в овощеводческой бригаде, и в полеводческой, а теперь вот картофелеводом сколько лет. Такой же неунывающий, веселый балагур, с шуткой-прибауткой выполняющий по 2—3 нормы за световой день.
Так было, например, и нынче на посадке картофеля, и в прошлом году, когда колхозу за самый высокий урожай по району было присуждено переходящее Красное знамя райкома КПСС и исполкома райсовета.
Петр Игнатьевич по примеру   передовых   картофелеводов внедрил у себя в бригаде новый тод -   посадку   картофеля на  гребень.   Стал  применять культиватор   с   сетчатой   бороной,  что позволяет выполнять  сразу две  операции. 
В прошлом году     за  лето     он вместе с членом своего  звена Петром Михайловым дважды обработал картофельное ноле,  и это,  конечно же, сказалось на урожайности. С гектара было получено в среднем по 139,6 ц картофеля.
И в эту весну почти каждый день сообщали об успехах картофелевода Неволина «Молнии», боевые листки, славила его труд агитбригада, писали в газете, и флаг Трудовой Славы в его честь не раз поднимали.
И ведь если подумать: ветеран, больной человек, а работает получше некоторых здоровых.
В семье Неволиных произошло   еще   одно важное  событие:  после окончания  СПТУ пришел на работу в колхоз и получил трактор его сын Володя, который    может    гордиться таким отцом-фронтовиком,  ветераном труда,  кавалером орденов Боевого и Трудового  Красного   Знамени.
...Вот о чем Петр Игнатьевич Неволин рассказал бы своим, братьям, будь они живы.
                Грибовка, Уфимский р-он, Башкирия.

                *  *  *
                11.  ГВАРДИИ  РЯДОВОЙ
                Газета "К коммунизму" 19.05.1985г

...Ночь выталкивала на луга туман позднего лета. Стылый к утру ветерок то кидался полынной горечью, то осыпал табунным запахом косяка,  а то доносил в ночное прогорклый кизячный дымок тандыра — это матери его Шумихи пекли хлеб.
А Бату глядел в догоравший костер и думал о животных: вот бы так было, чтобы лошади никогда не болели, а снега в зиму были полегче и поменьше, а то птицам кормиться трудно. И так всегда — кроме, как о животных, у него вроде и думать-мечтать не о чем было..
Так бы и прожил всю жизнь в ночном, с косяками; в лесу и на голубятне - дома его не видели. Любимое дело манило  изучить его лучше. Вскоре Бату Биктимиров постигал азы ветеринарии в Челябинском зооветтехникуме. Потом с упоением работал участковым зоотехником.
Может быть, так и прошла бы  жизнь, счастливая от любимого дела в селе, если бы однажды тишину не разорвал крик соседки:
— О-о-о-ой, вай-вай, сыночек, война!..
...Бату хотелось сразу кинуться в бой. Повестка все не приходила, а его заявления в военкомате будто не замечали.  Но в 1942 дошел и до него черед. В Шумихинском РВК он хотел сразу попроситься в кавалерию или в хозчасть, чтобы быть ближе к животным, но постеснялся: еще подумают, что ищет место потеплее.  Так и шел рядовым по фронтовым дорогам. Летом   —   белесая пыль нехотя отплывала в кюветы и на плечи пехоте. Зимой не один километр проползал по-пластунски, с тайной завистью глядя на ездовых. Так хотелось запрячь коня, сесть в седло и ринуться на врага, крушить его без пощады. Но он шел туда, где нужно: был автоматчиком, стрелком, минометчиком.
...Неуклюже-клочкастые облака клубились на посиневшем небе. После изнурительных боев четвертая рота четвертого батальона отсыпалась в резерве.
— Скучное это дело, резерв,— говорит Бату Фатыхович. — Вроде и отдохнуть  бы   не   мешало, а сидишь, как на иголках: там, понимаешь, бой, а ты тут сиди, и чувствуй себя виноватым за гибель друзей.
   Только недолго отдыхал резерв. Рота была ударной.  Командир полка Сулейманов поставил задачу: скрытно перебазироваться, ударить противнику в тыл, занять оборону и ждать подкрепления. Под командованием Щубаря быстро снялись с места и оврагами да перелесками шли всю ночь, не привлекая внимания противника. В шесть утра прямо с марша неожиданно набросились на врага: массированная шквальная артподготовка, затем выстрелы 76-мм пушек в упор, тупая стрекотня пулеметов заставили немцев обнаружить свои огневые точки. Их быстро подавили. За этот бой ему вручили медаль «За оборону Ленинграда».
   Но фашисты цеплялись за каждый камень и высотку, бросая в бой все новые и новые резервы. Лавина огня обрушилась на хуторок, где осталась горстка бойцов.   Вскоре подоспел и наш резерв, и немцы в панике бежали, оставляя орудия, документы, ящики с наградами, обоз с награбленным добром, продукты. Бойцы долго шутили, расставляя на земле немецкие наградные кресты, имитируя кладбище.
   Бату в это время расчесывал гривы лошадей, прикармливал и лечил больных животных.
   Впереди были бои за освобождение Латвии. Здесь его еще раз ранило.
...Получили солдаты приказ: разгромить врага, перерезать артерию снабжения — железнодорожную станцию на границе с Псковской областью. До этого пехотинцы много дней и ночей были в боях и на марше. Усталые и злые солдаты с таким ожесточением набросились на немцев и помогавших им националистов, что за короткое время рота выдвинулась далеко вперед наступающей части и попала в тыл врага. Обезумевшие немцы хотели во что бы то ни стало удержать станцию и подтягивали все новые и новые силы. Не было метра, куда бы не угодил снаряд.
   В этой огненной чехарде Бату не укрылся в землю, а стрелял и стрелял по врагу, пока разрывная пуля не попала в бедро, вырвав клок живого тела. Нога отяжелела и не слушалась. А боль была такая адская, что солдат не раз терял сознание. Он нашел в себе силы свалиться в глубокую воронку и затих, глядя в небо.
...Через несколько часов потерявшего много крови Бату еле вытащили из воронки санитары. Пять дней пролежал он в медсанбате, глотая дым передовой вместе с  таблетками. Потом попал в г. Сокол   Вологодской области, в военный   госпиталь.
Сквозное пулевое ранение не прошло бесследно. После нескольких операций и полугодового лечения нога так и не согнулась.
Нехитрое богатство принес Бату с фронта: костыли да удостоверение инвалида второй группы.
Но… Солдат пришел домой через окружения, кровавую оборону, три фронта не для того, чтобы козырять удостоверением и искать место потеплее и полегче. Бату Фатыхович закончил сельхозинститут. Жил и работал в Сибири. В 1965 г. приехал в родную Башкирию. Посвятил свою жизнь ветеринарии.
Ветеран войны и труда ощущал заботу о себе всегда: по путевкам отдыхал и лечился в домах отдыха и санаториях. На льготных условиях купил автомобиль, получил благоустроенную квартиру.
 Работал гл. ветврачом к-за им. Ленина и после ухода на пенсию. Тяга к животным, сострадание к ним не утихли с годами. Бату Фатыхович был все также заботлив, и передавал свой богатый опыт молодым.
А ведь работа ветврача — не умильное созерцание потешных теляток и поросяток. Это тяжелый труд, сопряженный с кровью, операциями по вскрытию нарывов, профилактика, лечение лошадей. Случались и синяки, и шишки. Он охотно, с юмором об этом рассказывал. А вот о войне... Позовут его, бывало, пионеры поделиться воспоминаниями, а ветеран говорил о войне скупо и неохотно, потому что ненавидел   ее.
Она убила его боевых друзей. Война сделала его инвалидом. Война осиротила целое поколение.                д. Карашиды Уфимский р-он РБаш.      

                *  *  *
                12.  И ЖИЗНь, И СЛЁЗЫ, И ЛЮБОВЬ
                Газета "Уфимские нивы" 21.Х1.1996 г

              Трудная доля
   Трудная доля ее началась рано, когда она и ее шесть братьев и сестер Феоктистовых лишились родителей. Вместе со старшим братом Иваном разделила она заботы о семье. Управлять такой семьей в 14 лет непросто: каждый требовал не только внимания, но одежду и хлеба. Вот эти хлопоты и научили Марусю брать на себя ответственность, быть лидером. Так что к началу войны она уже управляла колхозной бригадой в Пензенской области.
   Все личные тяготы забывались на работе. Маруся могла увлечь за собой коллектив, стать примером в любой работе, а где надо - и песню запеть. Кто помнит довоенную жизнь, тот знает, как начиналось утро бригадира: подворный обход, стук в ставенки, в окно, в ворота:
- На работу пора! На работу!
Сбор бригады на конном дворе. В дыму цыгарок шумные обсуждения дел в колхозе, на фронтах. Нет-нет, да и раздавался слезный голос новой вдовы. Тогда бригада затихала. Но Мария находила слова утешения, так поворачивала беседу, что вскоре шутки-прибаутки сыпались со всех сторон, запевались песни. По этим песням  деревня узнавали об их поездке в арбах в поле и о возвращении на вечерней заре.
                Расцветали яблони и груши,
                Поплыли туманы над рекой.
                Выходила на берег Катюша
                На высокий берег на крутой...
На личную жизнь у Маруси оставались только раннее утро, да поздний вечер. Но не все гладко складывалось в коллективе,-  бывали обиды, недоразумения и упреки. А горячий характер – Феоктистовский! - не позволял терпеть несправедливость.
Ушла Мария на еще более трудную работу, - на железнодорожный склад. Да и военный паек для многодетной семьи пригодился.
Трудно, неимоверно трудно 17-летней девчонке грузить по 20 кубометров шпал за смену. Пятнадцатиминутный перерыв считали за счастье. Но шла война, с трудностями не считались и женщин не жалели, весь груз тыла лежал на них.
    Вскоре прошел слух, что будут призывать на фронт и девчат.
Некоторые девчонки восприняли это с надеждой встретить на фронтовых дорогах суженого, а Маруся отнеслась к призыву, как к неизбежному. Только недоумевала: «Девкам-то чего на войне делать?»

        Жестокая правда войны
Для 10 тысяч призывниц, собравшихся на сборном пункте в Очаковке, работа предлагалась разная: связиста, повара, радиста, могильщика, снайпера, трофейщика... Мария попала в роту автоматчиков.
Непривычной была армейская форма, тяжелое снаряжение, неуклюжие солдатские сапоги.
К месту назначения добирались маршем. Рушились планы девчат о суженых - здесь был тот же труд в том же бабьем царстве, только ещё тяжелее и опасней..
...Комбриг Крылова - женщина боевая, красивая с малым сыном слыла любимицей полка, И вдруг, как гром среди ясного неба - комбрига застали за рацией. Она передавала врагу информацию о продвижении колонны советских войск. В это было трудно поверить: значит, она всем им желала погибели? Выяснилось, почему их то и дело бомбили, довольно точно обстреливали…Погибших считали не десятками, а сотнями…
   Бригаду вернули на переформирование, и Мария Феоктистова попала ОЖДСБ - особый женский добровольный спецбатальон, к названию прибавили - комсомольский. Шли маршем до станции Нары, через Гжатск до Можайска, затем погрузка в товарняк и -  повезли до горящего Смоленска. Несколько раз состав в пути бомбили самолеты. Опять гибли люди, красивые молодые девчата оставались калеками.  Когда добрались до места назначения, оказалось, что из всех призывниц не так уж много счастливиц – кресты да жестяные звёздочки остались  вдоль пути следования…
   Горько было ставить эти кресты и рисовать звёздочки на фанерках. Земля вам пухом, дорогие подруги...
Мария попала в роту автоматчиков при НКВД, охраняла разные объекты. Служба каждый день на новом месте: то часовой у штаба, то в пикете в лесу, то в охране мостов, то на сборе военных трофеев, оружия по лесам.
А рядом шли бои, бои жестокие и кровавые, такие, что днепровская вода была красной от крови. Легко ли девчонке видеть смерть и кровь? Но на посту не положено бояться, отвлекаться и плакать. Стой даже тогда, когда кажется, что именно на тебя направлены все фронтовые пули, на бреющем полете мчится за твоей жизнью вражеский самолет, когда в склад вот-вот попадет снаряд или бомба, и от тебя тогда не останется даже клочка… Стой! И она стояла, ибо пуще страха войны была трусость, страх оказаться врагом народа, если оставишь пост.
Скольких подруг она потеряла в те горькие годы - не счесть.
 - Вечная вам память, боевые мои товарищи, невольные жертвы военной мясорубки- смахивает Зорина тяжёлую слезу.
И как она, хрупкая и небольшого росточка смогла вынести весь этот ужас? Помогала только  вера в Победу.

              Вальс Победы
    9 мая 1945 года. Трудно передать, что творилось в этот день! Плясали, пели, стояли на головах,  расстреливались магазины автоматов, палили пушки.  Марию подхватил на руки командир эскадрильи, закружил, пилотка потерялась и ей нашли замену - летный шлем. Впервые фронтовичка почувствовала себя женщиной на руках сильного пария в этом незабываемом вальсе Победы.
-  Все! Конец всем смертям и страхам! Теперь домой!
Но только через полгода она получила приказ о демобилизации и смогла задать себе вопрос:
- Где же теперь мой дом?

               Дела сердечные
Единственный, кого удалось разыскать из ее большой семьи, был брат Алексей из Башкирии, остальные все полегли на фронтах войны, умерли от голода в тылу...
Не раздумывая, Мария поехала к брату, выучилась на токаря, получила кое-какую жилплощадь в бараке.
Дома, одной в четырех стенах часто мерещилась война, гибель лётчиков в небе над её постом у складов боеприпасов, когда она, как вкопанная наблюдала эту схватку  с врагом.  Однажды горящий самолёт упал рядом с ангаром и взрывной волной её забросило на крышу склада. Она легко отделалась- ушибы, царапины. Но самое главное- спрыгнуть с крыши не могла- очень уж высоко и её снимала пожарная команда. Мария,  как за спасение, вцепилась в винтовку,- даже в этот страшный момент знала- за потерю оружия ей грозил трибунал.  Так её и унесли в медсанбат с винтовкой.  Там перевязали и она, хромая, снова пошла на пост и очень переживала, что оставила его по такому пустяку, как контузия и ушибы.
Но эта контузия давала о себе знать головными болями многие послевоенные годы.
  В бараке Маруся долго оставаться в одиночестве не могла. Шла к людям, гуляла с девчатами в парках, в лесу и все больше восторгалась красотами земли башкирской, удивлялась пышности нарядов улиц столицы, цветам.  Напарник на работе оказался очень уж складный - высокий, широкоплечий и красивый Тимоша Зорин... Фамилия и та привлекательна. А уж  говорлив, да ласков!   Тимофею Мария тоже приглянулась - смешливая певунья. Только грустинка в глазах, да ранняя седина выдавала в ней фронтовичку.  И понял тогда Тимофей - врозь жить без этого кусочка небушка в дорогих глазах уже не сможет. На том и поладили. Свадьба была самая скромная, послевоенная, но весёлая.
  С тех пор Мария Феоктистова стала носить поэтическую фамилию - Зорина.
Уже позже, когда они нажили двух сыновей, когда на непосильной работе на лесозаготовках она надорвалась и стала инвалидом, семья перебралась в д. Покровку Уфимского района, где вскоре построили с мужем свой  домишко. В нём поставили на крыло детей.
   Тимофей Зорин тоже фронтовик. Только в 1951 году вернулся со службы домой, пройдя грозными дорогами войны. Закончил свой боевой путь с победой над самураями. Там был ранен и стал инвалидом.
- Не то обидно, что мы как и все жили трудно и работали много, - с горечью вспоминает ветеран с правительственными боевыми наградами, проработавший свыше 40 лет в лесничестве - а то, что теперь здоровья нет, и мы забыты. Взять хоть Марию: до 1981 г. она не имела даже справки о том, что была на фронтовой службе,  и только письмо в «Крестьянку» восстановило справедливость, сняло секретность ее службы. Теперь она ветеран войны, со всеми льготами.
   Тимофей Михайлович показывает множество юбилейных медалей жены и свои, любовно протирает медаль «3а Победу над Японией».
- Льготы-то есть, но взять их непросто, - продолжает ветеран. - За каждой нужно не один порог переступить….
                Р.5. Спешите делать добро!

Ветераны войны. Их остается все меньше. Время беспощадно забирает у жизни ее живую историю...Говорил один мудрец такие слова: «Хорошие дела, как и слова, не надо жалеть». Но еще важнее -хорошие слова при жизни. Подумайте. Может, сказанные вовремя, они кого-то спасли бы от обид, от одиночества?
   Я спешу сказать эти слова всем своим односельчанам, прошедшим войну. Спешу сказать при их жизни. И так хотелось, чтобы все, от кого зависят ветеранские проблемы, решили их сейчас, не дожидаясь дедушку с костылём в свой кабинет, униженно просящего привезти положенные ему дрова, сено...
   Придите к ним с благодарностью сами, хотя бы просто так. Согрейте их немощь, прошу вас. Спешите делать добро!                д.Покровка Уфимского р-на Башкирия

                *  *  *
                13. ОТ  СМОЛЕНСКА до БЕРЛИНА
                Газета "К коммунизму" 12.03.1980г

   Бодрое зимнее утро. Под ногами крахмально-хрустящий, по деревенски чистый снег. В селе вовсю горланят петухи, блеют в котухах овцы; дожидаясь дойки, натужно вздыхают коровы. Словом, привычная жизнь родной деревни, видит которую Петр Филиппович с самого детства, и дороже этой картины для него нет.
Будучи на фронте. Краев часто слышал от солдат рассказы про свою сторонку. Один город вспомнит, другой словно заглянет в стекянно-чистую речку свою, третий о трели соловьиной речь заведет, а молчаливый Петр слушал их и видел свою деревеньку.
Все воспоминания однополчан сливались в одно емкое понятие — Родина,   защищать которую от фашистов выпало на долю ему, простому солдату. Ведь Родина – это его родной дом, где остались мать, жена с ребятишками, родня в его родной деревне. И даже погост с ушедшими предками в той щемяще- зелёной роще…
— От этих рассказов  злее становились, - вспоминает Краев,— и на бой, и на смерть шли с этими картинами в сердце.
А я смотрю в эти ясные голубые глаза, на спокойное моложавое лицо ветерана и никак не могу представить его воином, до того всё в нем умиротворенно.
И тем не менее, именно он, Петр Филиппович, прошел с боями от искореженного врагом Смоленска до покоренного советским солдатом Берлина.
...Первый раз в жизни, превозмогая страх, рядовой Краев прыгал с самолета в Брянском лесу. Из 17 заброшенных в тыл врага воинов только 6 добрались до партизан...Командование 9-й гвардейской дивизии поставило перед ними задачу: парализовать железнодорожную связь противника в этом важном стратегическом районе. Сунулись было десантники с партизанами к насыпи, а та вся опутана колючей проволокой, сильно охраняется. Вылазки в первый, второй, третий раз результатов не дали. И лишь позже им удалось отвлечь немцев: нарочито завязали бой с охраной в одном месте, а в другом саперы уже «раскусили» проволоку и на два км заминировали полотно. Третья группа заняла оборону по другую сторону железной дороги. После боя к ней присоединились минеры, отвлекающая группа, партизаны из других отрядов.Общими усилиями они отбили у немцев склады с боеприпасами и продуктами. Бой был стремительным, все трофеи переправили в лес, а что не смогли взять — взорвали.
Задание выполнили отлично. Перебили весь гарнизон, узнали массу информации о дислокациях, посеяли панику среди фашистов, вселили дух надежды на скорую победу населению Брянщины.
   Где только не побывал рядовой Краев за эти тяжелые годы! В памяти бывшего кавалериста и бои за Берлин, незабываемый переход через границу России в Польшу, десятки освобождённых городов и населенных пунктов.  Особенно запомнился Одер. До Берлина 100 км. Позабыт отдых, тело не знало покоя, до того было велико желание удавить лютого зверя в его берлоге.
Напряженные шли бои. И здесь, где-то на окраине разбитого Берлина, где бои шли за каждое окно и дом.
   Краев полз со связкой гранат к месту, где строчил пулемет. До цели оставалось совсем немного, метров 20, и тут пуля снайпера прошила руку от локтя до плеча навылет.Досадно и обидно было отлеживаться в госпитале, когда друзья шагали по Берлину...
Но Петр Филиппович, хоть и в бинтах, все же догнал свой 110-й полк и все же успел вместе с другими бойцами оставить свою подпись на рейхстаге.
  Сдержанный Краев, не раз смотревший в глаза смерти, похоронивший многих друзей, никогда не плакавший, 9 мая, услышав весть о Победе, не сдержал слез. Вот и кончились бранные муки, теперь можно возвращаться домой, в свою деревню.
    Осенью 1945 г. прибыл солдат в Черкасссы с полным набором боевых наград. И хотя велика была радость встречи с родным домом, но тяготы послевоенных лет, как и повсюду в стране, давали здесь себя знать. Одни женщины тянули высушенное войной хозяйство, за 14 км из Уфы носили на себе семена — ведь 200 лошадей были отданы фронту. Больно было смотреть израненному солдату, как они впрягались в тягло, как лопатами копали поля, по зернышку бросали в землю драгоценные семена.
   Краева назначили бригадиром. Коммунист, общественник, высокосознательный труженик работал так, чтобы не стыдно было смотреть в глаза людям.
По праздникам надевал единственный пиджак с  наградами, молча слушал доклады, сам выступал. Односельчане уважали его. Много раз избирали в партком, в депутаты, давали другие общественные поручения. Он честно выполнял их, как мог. Работал зав. фермой, бригадиром и после ухода на пенсию продолжал работать фуражиром на ферме, а когда необходимо, заменял ушедших в отпуск. Вся его жизнь прошла здесь, в этом селе. Тут работали отец и мать, жена и сыновья. Здесь же семью Краевых постигло большое rоpe- в весеннюю распутицу на тракторе К-700 погиб сын Володя.  Младший сын Василий работает  трактористом в Юматовском совхозе, там же трудится телятницей и дочь. Две старшие дочери живут далеко от родителей: одна в Сибири, другая — в Монголии. Они строители.
   Опустел когда-то многолюдный дом. Но по праздникам дети и внуки собираются вместе, чтобы помянуть любимого отца и деда, возложить цветы на могилу воина, Заслуженного колхозника  Петра Филипповича Краева, кавалера многих боевых и трудовых наград.
И в школе о солдате не забыли – в кабинете истории на стенде дети читают очерк о его боевом пути и гордятся своим земляком.   
                С. Черкассы, Уфимский р-он РБаш

                *  * *
                14. От БЕЛГОРОДА  до  ПРАГИ
                Опубликовано в газете   «Красная звезда» 1981г

   Со старшиной запаса Павлом Прохоровичем Анисимовым я познакомился в начало 1946 г в Башкирии. С тех пор и врезалась в память одна деталь:  он неизменно носил фронтовой китель с орденами и медалями.
Часто нам доводилось выезжать в командировки. Коротая в пути долгие часы, Павел часто рассказывал мне о прожитых военных годах.
...Как и все его сверстники, стремился попасть на фронт. Просьбу удовлетворили. И вот — первое  сражение.
Курская дуга. Район Белгорода. Здесь так же, как под Сталинградом, Новороссийском, Керчью, так же, как под десятками других наших городов и сел, горела земля, плавился металл, рушился бетон. но люди, верные своей клятве, стояли насмерть. Среди них был и командир 45-мм орудия старшина П. Анисимов.
- На третьи сутки боев к высотке, к-рую занимали артиллеристы, прорвались фашисты. Позиция стала передовой. Воины взялись за автоматы и винтовки. Расчет Анисимова понес тяжелые потери, но не пропустил врага.  Потом перешли в наступление. С боями метр за метром шли вперед. Достигли рубежа реки Сев. Донец.  Здесь старшина был награжден 1-ой боевой медалью — «За боевые заслуги»,
И снова непрерывные атаки.
— К реке Ворскле, что на Полтавщине, подошли ночью, — рассказывал Павел. — Переправа прошла удачно. Наблюдатели врага «засекли» нас, когда мы уже были готовы к атаке. В дикой злобе фашисты обрушили на нас шквал огня. Завязался тяжелый бой. Одна за другой были убиты лошади, тащившие орудие. Мы на руках выкатили «сорокапятку» на удобную позицию, пилотками протерли ствол.  По вспышкам в темноте определили, что в створе с  пушкой строчат три пулемета. По стволу навели на ближайшее орудие. 1-ую огневую точку уничтожили сразу. В дуэли с 2 другими тоже вышли победителями.
   Артиллеристы добрались до Днепра. В предрассветной мгле (осталось от полка менее ста человек) собрались в одном месте.
Расчет   Анисимова расположился в небольшой деревушке. Тишина. Небо чистое, словно и нет войны. Ползком пробрался старшина к воде. Бинокль приблизил очертания береговой линии. На противоположной стороне — длинная песчаная отмель, за ней плавни, и только потом— обрывистый берег. Стали искать средства для переправы. Нашли 2 лодки. Скрепили их. Получился своего рода катамаран. С наступлением темноты, погрузив орудие и снаряды, поплыли.  На рассвете причалили к берегу. Утопая в песке, стали на лямках тянуть пушку. Вот тут-то над ними и появилась «рама». Не успели добраться до плавней, как в квадрате, где находился расчет, начали рваться снаряды. Двое суток вместе с пехотой артиллеристы удерживали плацдарм.
   Бои были тяжелыми. Одна из мин разорвалась в нескольких метрах от орудия. Анисимова отбросило от пушки, и он потерял сознание. Когда пришел в себя, сначала не мог понять, закончилась атака или нет. Все тело ломило, голова, казалось, налилась свинцом. Лишь   оглядевшись, понял, что схватка с врагом продолжалась. Не слыша собственного голоса, стал отдавать распоряжения — пушка снова ожила. Ряды полка редели, а подкрепления не было. Только на третьи сутки удалось навести понтонный мост. Артиллеристы выстояли. За форсирование Днепра Анисимова наградили орденом Красной Звезды.
   Потом начались тяжелые, изнурительные бои за выход на оперативный простор. Около месяца бились в пойме Днепра. Наконец освободили 1-ую на правом берегу деревню.
— Кажется, она называлась Недай-Вода, — вспоминал Павел. — Немцы не могли примириться с поражением, предприняли контратаку, затем еще одну. Не добившись успеха, противник бросил в бой больше 10 танков. Мы сожгли две машины, однако это стоило жизни почти всем воинам расчета. Пушка  была раздавлена «тигром». До сих пор удивляюсь, как это я уцелел?...
   Анисимова   контузило,   он временно   потерял  слух. Отправили в госпиталь. Лечение прошло успешно, и вскоре он снова вернулся в родную дивизию. Возглавил расчет 122-мм гаубицы.
- За день до празднования Нового года, — рассказывал старшина запаса, — наше орудие было установлено у села Михайловка под Кировоградом. Едва немцы пошли в атаку, выкатили его на открытую позицию и стали бить по наступающим. Пехота залегла. Появились танки. Они двигались под небольшим углом к гаубице. Наводчик насчитал 15 машин. Выждав удобный момент, я приказал открыть огонь. Подожгли 3 танка.
  Фашисты обнаружили орудие и развернулись фронтом на нас. Завязался поединок. Уничтожили еще две машины, но и сами понесли потери. Погибли рядовые Богданов и Гудыма, двое солдат получили ранения. Гаубица была изрешечена осколками, прицел разбит... Однако, наводя орудие по стволу, мы не прекращали огня.  В этот день мне был вручен партийный билет.                Долго еще шагал по опаленным пожарищами дорогам Анисимов. Ему довелось участвовать в Ясско-Кишиневской операции, форсировать Одер, сражаться на чехословацкой земле.
 ...Автору этих строк недавно довелось снова побывать в Уфе. От знакомых узнал, что Анисимов трудится сейчас в с. Черкассы. Отправился проведать старого друга. В тех местах я бывал и раньше. Но, приехав, признаюсь, села не узнал, настолько оно преобразилось: построены новые добротные дома, отличный клуб, есть средняя школа. В ней-то и работает завучем Пазел Прохорович. Захожу в учительскую. Говорят, на занятиях. Жду звонка. И вот вижу Павла. Узнал его сразу, хотя не виделись больше 20 лет. Пробыл у друга 2 дня Вспоминали минувшие дни, фронт. С радостью узнал, что ему присвоено почетное звание  заслуженного учителя. Разве это еще раз не доказывает, что старшина запаса остается верен себе: на любом посту все силы отдает главному делу жизни — беззаветному служению   Родине! 
                Капитан запаса Белобородов А.
                При участии и редакции Л.Селезнёвой.

                *  *  *
                15. ОН  УМЕЛ  ЗАЩИЩАТЬ  ТИШИНУ
                Газета "К коммунизму" май 1985 г

   Если бы кто-то сказал в грозную пору семнадцатого года батраку-подростку, что он скоро станет хозяином своей судьбы, не поверил бы.  От зари до зари Гирфаи Гималетдинов гнул спину на чужих полях рядом с пятерыми братьями и сестрами почти задаром... Хлеба вволю никогда не ел. Ходил в лаптях и в лохмотьях, и только горе не забывало посещать батрацкую избу в одной из деревень Нуримановского района.
   В 1914-ом первая германская война отняла у мальчишки брата Фасхетдина. Потом весь израненный вернулся домой брат Назай, но тоже прожил недолго, скончался от ран.
Стучался в двери голод, стучалась нужда. Согнулся от непосильного труда отец. Поседела еще  не старая мать.
Слезы матери и сестер терзали душу юного Гирфана: «Неужели нельзя ничего изменить к лучшему? Неужели так будет всегда?»— Так думали миллионы бедняков.
   Октябрьская революция распрямила плечи  трудовому люду. Стал хозяином своей судьбы и Гирфан. Записался добровольцем в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию. Служил чекистом. Громил на Украине махновцев. Вернулся домой в 1921-ом, битый и раненый, но возмужавший в боях и гордый от сознания сопричастности к великим историческим событиям в стране.
  А вскоре и невестушка нашлась. Уехал он с ней в Уфимский район, в деревню Карашиды. Зажили, хоть и небогато, по зато свободно. К труду им обоим было не привыкать — выдюжат. Лишь бы на себя работать, а не толстую мошну хозяина набивать.
Жили молодые в любви. и свято верили в лучшее будущее.
И времена эти не заставили себя долго ждать Коллективизация прокатилась и по Башкирии. Гирфан  одним из первых записался в колхоз и агитировал других. В колхозе зажили   дружно. Трудились, росла тем временем и семья. Радовался Гирфан с женою новому дому и подрастающим в нём своим пятерым детям. Было сытно, - в огороде и в саду всё выращивали для себя
    Но недолго длилось счастливое время.  Началась война с белофиннами, Гирфана призвали на службу. Только вернулся, как вскоре застигла весть о Великой Отечественной. И вновь Гирфан попросился на фронт. Да только призвали-то его молодых сыновей. А его самого направили в трудармию.  Много пришлось Гирфану поработать во время войны. Работал на Урале на молодом, но уже знаменитом Уралмашзаводе. Потом на Челябинском тракторном. А когда сын Кашаф вернулся с фронта домой без ноги, пришлось, наконец, и ему повоевать,  заменить сына на фронте.
  Редкой в ту пору военной специальностью овладел Гирфан Гималетдинов. После курсов он стал огнеметчиком. 
Курсантов распределили в разные соединения небольшими группами. Огнемет был нелегок, весил около 60 килограммов. Нелегко было уже в  годах Гирфану управляться с ним. Но зато против танков врага  в руках у солдата это было грозное оружие. От него горело все, что могло и не могло гореть.
   Особенно запомнились Гирфану ожесточенные бои в Литве. Немцы и вкупе с ними националисты из местного населения, засевшие в глубокой обороне, к тому же до зубов вооруженные, занимали лучшие, скрытые позиции. Взять эту оборону было нелегко... Вначале принялись за дело артиллеристы. Массированная артподготовка подавила многие огневые точки врага. Потом пошла авиация. Не обошлось в этом тяжелом бою и без знаменитых «Катюш». А уж за ними в дело пошли и огнеметы. Под шквалом огня и под прикрытием  танков немцы бросили навстречу «тигры» и «пантеры», которые тоже прикрывали пехоту.
Гирфан устроился со своим огнеметом под прикрытием  полуразрушенного дома.  И в том бою поджег четыре немецких танка.
- Ну и дают наши «самовары!»— радовались пехотинцы метким попаданиям огнемётчиков. И с криком «Ура!» бросались вперед.
Горела земля, горела техника, горели высокие латышские ели. Только за один этот день наши части продвинулись чуть ли не на 30 км. За участие в этом бою Гирфану Гималетдинову вручили медаль «3а отвагу».
   Однако и для огнемётчнка эта схватка с врагом не прошла даром. Вражеская мина угодила в крышу дома, у которого он залег.
И крыша рухнула на отважного солдата. Получил очень тяжелые ожоги и ушибы. Кроме того, осколками мины успело пронзить тело в нескольких местах. Каким чудом остался жив солдат, он и сам удивлялся.   Почти год  пролежал воин из  Башкирии в госпитале на Волге. Получил удостоверение инвалида третьей группы. Но из армии не ушел. Попросился снова на фронт и добился своего. Дошел до Восточной Пруссии.
   Великая Победа застала  Гирфана Гималетдинова при конвоировании пленных немцев на станции Епифаново уже у нас, в России.
— Что творилось тогда на этой самой станции! — рассказывает старый солдат,— поцелуи, пляски, ликование! И залпы, залпы! Праздничный салют...И я расстрелял свои последние патроны новенького автомата.
    Об этом человеке- воине, ветеране войны, скромном сельском  труженике  хочется сказать стихами:
Он помнит батрачество,
Помнит войну.
Да,  он умел защищать тишину!..
               с. Карашиды Уфимского р-на РБашк

                *  *  * 
                16.  ТРИ  МГНОВЕНИЯ ВОЙНЫ
                Газета  «Уфимские нивы» 22.07.1995 г

-  Для конного разведчика лошадь - первое дело: как бы ни устал и ни был голоден сам, а сначала позаботься о ней, - начал свой рассказ бывший полковой разведчик Николай Павлович Романов.
-  Помню, прибыли мы в Польшу, остановились в местечке Бача-Мокра. Лошадей восемь, а нас, разведчиков, семеро. Пуще глаза коней берегли: спрятали их в кирпичный дом. Ну, немцы, видно, пронюхали про лошадей-то, и давай молотить по дому бронебойными: ни дома, ни шести лошадок. Так мы расстроились, что обед из конины и есть не смогли.
-  А почему немцы именно за лошадьми охотились?
- Как почему? - удивился ветеран и поднял на меня удивленные, цвета летнего неба глаза. - Ведь лошадь-то то же, что скоростной велосипед: ей ни горючего, ни дорог не нужно. Пока это пешая разведка доползет, разузнает, да доложит, а мы доскакали до пригорка, в бинокль что надо засекли и пулей на КП докладывать. В сей момент вражьи огневые точки и технику наша артиллерия и накроет.
   Конь ведь как друг: в холод согреет, от опасности умчит, да и дом напоминает, родную деревню, где в детстве были и скачки на сабантуях после сева, и ночное с пацанами.
-  Вот Мушку взять: ну, послушница была, а уж бесстрашная! Никакого обстрела не боялась, от взрыва бомбы рядом она с тропы не сойдет. Она понимает, что и быстрее надо, и без шума - никогда зря не заржет. И так жаль, что погибла. А было это на Северном Донце. Сам подполковник Стефаненко просил срочно пакет в штаб полка доставить.
-  Ребята, постарайтесь поскорее, а! От вас многое зависит.
   Мы с Андреевым пулей смотались, по пути кое-что приметили, скачем назад: Миша на Чалом, я на Мушке. Нас враг и заприметил: давай из пулемета палить. Быстро спешились, кубарем в воронку. Кричу Мушке: - Ложись!», как рядом снаряд рванул. Мише, другу моему, голову снесло, а Мушку наповал, свалилась на Мишу. Осколок мне сапог по боку распорол, каблук оторвал и  этот каблук мне в лоб гвоздями влепился. Кровь глаза заливает, а меня такая досада взяла: двоих друзей враз потерял. А пули свистят, мины рвутся, а я злой, обложил их по-русски матом, вскочил на Чалого. Проскочил нагло сквозь огонь, доставил пакет прямо в руки Стефаненко, как он просил. Он сразу по телефону приказ отдал и данные, что мы с Мишей приметили. А мне очередную благодарность Сталина хотел вручить.
- Товарищ подполковник, лучшая награда мне - фашиста разутюжить за друзей моих Мишку и за Мушку –
Он понял:
-  Подожди меня в блиндаже.- И ушел. Тут же наша артиллерия разутюжила линии врага! Наши бойцы в атаку рванулись, а немцам нечем ответить. Драпанули, гады! Это вам за Мишу и Мушку, за всех наших!
   После боев на р. Проня на Западном Белорусском фронте был отбит у немцев Могилев. Враг изрядно потрепал наш фронт. Многих отправили тогда на отдых, на формирование новых частей. Романов участвовал во взятии города Гродно, добывал данные на Северном Донце. Бои были упорные - враг всё к Волге рвался.
   Романов с двумя бойцами, оставив коней в укрытии, пополз к высотке, выбрав удобную позицию. Стали наблюдать за противником, примечая все, что  надо. Но, видно, с пригорка засекли разведчиков: градом пули посыпались, снаряды полетели на эту высотку. Романова при взрыве приподняло, в воронку бросило, а сверху землей присыпало. Рядовой Миша Чириков увидел это и второму разведчику говорит:
- Давай откопаем Николая!
- Да ты что? - возразил тот. - Убило его, чего время тратить? А-ну, как еще снаряд бахнет - и нас убьет, и задание останется невыполненным.
-  Сень, а если бы это ты был?
-  Ну и что? Убило его, наверняка!
   Миша молча взял саперную лопатку и откопал Николая. Семен в это время с донесением на КП ускакал.
   Николай был еле жив: контузия! Потерял слух, памяти, и разговаривать не мог. Три месяца отхаживали его врачи, уже подготовили документ о списании подчистую. Но молодой организм победил недуги.
   После госпиталя попал Романов под Сталинград. В Генштабе ещё зрел план окружения Армии Паулюса, а пока шли бои с переменным успехом, чтобы усыпить бдительность врага, чтобы он сюда как можно больше сил подтянул. Советские бойцы то наступали, то отступали по тонкому льду Волги. Осенью 43-го отступал и 1882-й полк. Бежали поредевшие батальоны по чистому снегу и были отличной мишенью для врага, засевшего на волжских утесах - река стала для многих могилою - полыньи зачернели от берега до берега.
    В одну из них с 12 бойцами угодил и Романов. Ледяная купель обожгла тело, они хватались за края полыньи, а прицельный огонь заставлял прятать голову за ледяные глыбы. 45 минут продержал враг бойцов в ледяной купели: окоченели руки, все тело судорогами сводило, сил не было держаться, уже водою захлебывались. Но тут наши пулеметы и артиллерия подавили ту огневую точку, что на мушке держала бойцов. Мороз так сковал одежду, пока санитары их тащили, что в медсанбате её резать пришлось. Там спиртом оттерли, дали его глотнуть, только тогда Романов смог сказать про ранение: осколок  выше колена в мякоти застрял. Его вытащили, рану зашили и через пару деньков сержант на формирование дивизии попал. А там снова разведка, донесения, бои. Но дойти до Берлина  помешало тяжелое ранение: остался сержант инвалидом – левая рука  без локтя и на 10 см короче правой, хромота... Но солдат не сдался – разработал и руку и ноги, а потом и сено косил, и дрова рубил, и с прочими делами справлялся. Еще и женился на красавице, двоих дочек на крыло поднял.
                Черкассы

                *  *  *
                17. От  БАКУ  до   АМУРА  ГАРМОНЬ звучала
                Газета "Уфимские нивы" 5.Х1.2003 г

    Улица Караидельская в д.Карашиды, словно бульвар, широкая, зелёная, дома добротные, при каждом радугой полыхают цветники.  Живут здесь, в основном, башкиры и татары со своим привычным укладом: по утрам всех будят красивые и горластые петухи; собираясь в стадо, мычат бурёнки, им вторят  беканьем кудрявые овечки, за ними прыгают стреноженные кони.
Белыми  караванами  важно отправляются к воде  главные персонажи осеннего праздника Кез-Емесе - гордые гуси. Переваливаются с боку на бок «ворчливые» кряквы…
   На этой улице, что заканчивается крутым спуском к реке Белой и к озеру, стоит добротный дом заслуженного колхозника Гарифуллы-бабая и Нагили-апы Шайдуллиных. Совсем недавно в нём жила большая семья, звенела на все лады гармонь хозяина, а сейчас лишь по выходным звучит смех 13 внучат и 5 правнуков. Сыновья и снохи, дочери и зятья ладят заборы, хлопочут в доме и в огороде.
   В 2003г я встретилась с Шайдуллиными, когда их сыновья  еще катали родителей на своих быстрых машинах в Уфу, в основном, по больницам: лет-то им было уже немало, да и здоровье утрачено в трудные годы.
Нагиля-апа с 10 лет в колхозе и косила, и пахала, и на лесозаготовках надрывалась. 25 лет из Черкассов в Карашиды отшагала по 25км в день, разнося почту. Муж с утра и до ночи пропадал в полях и на ферме, работая агрономом, бригадиром, поэтому все заботы о детях и домашнем хозяйстве в основном лежали на плечах этой маленькой, хрупкой, но сильной женщины…
   А Гайфулла Хатмуллович, можно сказать, историческая личность в районе.
Судите сами: родился до революции в 1916г в многодетной семье. В селе был самым грамотным парнем – на агронома выучился!
Когда в 1933г образовался первый колхоз, то Гайфулла стал первым группоргом – бригадиром по- современному. Тогда колхозы были многопрофильными, всё было своё: и хлеб, и овощи, и бахча, и сады, и ягоды. В1934г, в 17лет Шайдуллина председатель колхоза всему собранию в пример поставил: его бригада вырастила такие арбузы, что вдвоём поднять слабо было!
   А он с детства любил землю, своё дело на ней, ладил с людьми, и урожай в бригаде всегда отменный был. Так что заслужил бригадир большой чести по тем временам: командировали его в Москву на ВДНХ, вместе с депутатом Верховного Совета БАССР дояркой Гуллямой Галляутдиновой, тоже Карашидинкой. За труд этот, можно сказать, героический и награды были достойные. О них писали газеты, рассказывали по радио.
  Но поездка в столицу СССР была потом, уже после войны, в далёком 53-ем…
А в 1940г молодого агронома призвали служить в Армию. Думал на посту стоять у границы, а определили поваром в части, и ничего, справлялся.  Может, так же кормил бы солдат в Тбилиси положенные 3 года, если бы не пронеслась чёрной молнией весть: война!  Тогда мобилизовали на фронт женщин, они заменили поваров, связистов, а Шайдуллин попал в 654-й зенитный полк в г. Баку – беречь бакинскую нефть от налётов фашистов, мечтавших завладеть нефтяной столицей. Допустить врага к ней никак было нельзя, ибо 87% горючего для фронтов Красной Армии добывалось из бакинской нефти. Поэтому для её обороны сюда были направлены отборные войска – парни рослые, надёжные, крепкие.
Сколько ни совал нос фашистский лётчик, а ближе 2км его не подпускали ни наши лётчики, ни наши зенитчики. Трудно подсчитать, сколько раз выстрелила в небо пушка сержанта Шайдуллина, командира расчёта.
   Опытный пушкарь обучал молодое пополнение.
А что видела та молодость? Маслянистый блеск нефтяных пятен у чёрных вышек, да слышала холодный плеск волн в неспокойном море, шторма, да болтанки…  В краткие часы пересменок от круглосуточной вахты солдаты устраивали на плаву весёлые вечеринки при коптилках из фугасок. Гайфулла и тут верховодил, был своим в доску Васей Тёркиным – лихо наяривал на тальянке, пел родные песни, а то с залихватской частушкой про фашистов, под свою игру пускался в пляс в зажигательной башкирской... Там, где был Гайфулла, там всегда был хохот, песни, шутки, весёлое настроение. С тальянкой на платформе общий любимчик и до Дальнего Востока добрался.
   Ах, как же тогда после Победы домой хотелось, в Башкирию свою. Землю руками потрогать, обласкать глазами родное село и родню. Но снова Родина позвала и сержант со своей батареей попал охранять от японских самураев длинный мост через Амур.
И до 1948г зенитчик Гайфулла Хатмуллович Шайдуллин стоял на страже стратегически важных объектов, охраняя небо Восточных рубежей  Родины.
   Вернувшись домой, отгулял за все 8 лет отлучки. Невест тогда было много, Гайфулла быстро женился. Да только недолгим оказалось его счастье: неустроенность тех послевоенных трудных лет, отсутствие в дальних сёлах медицинской помощи оставили молодожёна вдовцом с маленьким сыном на руках.
  На него многие девчата заглядывались, а он искал не только спутницу жизни… Выглядел Нагилю, сразу прямо сказал: «Такую, как ты, мать хочу сыну своему!»  А девушка сомневалась – сможет ли? Молоденькая ведь ещё. Но Гайфулла покорил избранницу своей белозубой улыбкой, весёлым нравом, да  тальянкой. К тому же, уважаемым работником слыл, лучший жених да гармонист в округе, красивый, да ласковый. Согласилась Нагиля, и ни разу о том не пожалела: за 53 года ей с ним никогда скучно и горько не было. Еще пятерых ребятишек ему родила. Как ни трудно жилось, а всех вырастили достойными людьми. Вот такая судьба.
Бывало, на День Победы Гайфулла наденет свой нарядный костюм, тяжелый от орденов и медалей за Победу над Германией и Японией, да за мирный труд. И то в школу отправится рассказывать о войне ребятишкам, то в клуб на концерте подыграть его позовут. Потом  вместе с односельчанами-карашидинцами пройдут к обелиску Славы воинам-землякам, погибшим в войну, поклонятся их праху.
Без гармони ни один праздник не проходил: вместе пели и «Катюшу», и про море, а все слушали,  подпевали, а то и танцевали  вальс «Амурские волны». Гайфулла играл от всей души, как и в годы войны, играл так, что заслушаешься.
                Добавлено в 2010 году:
  Но на 86 году его гармонь замолчала...Стоит она теперь на тумбочке под красивой салфеткой, храня тепло рук своего отважного и весёлого хозяина.      
                д. Карашиды Уфимский р-он, Р.Баш

                *  *  *
                18. БЕССТРАШНЫЙ  ПУЛЕМЁТЧИК
                Газета «К коммунизму»  9.05.1985 г

В роду Бучиных на каждое поколение приходилась война. Воевали мужчины в германскую, отстаивали революцию в семнадцатом, и  в финскую кое-кому досталось пороху понюхать. А Петр до войны на действительной службе изучал пулемет. Весной вернулся со службы в родную  Старую Отраду, что в Кумертауском районе, а летом 41-го его призвали на сборы.
«Наверное, новые пулеметы изобрели , — думал он. — Чай, за 45 дней изучу и домой приеду».
   Ехали новобранцы весело, попивали водку, песни горланили. Только встречные составы им показались подозрительными: откуда в них раненые? В катастрофу, что ли, попали? Спросили у сопровождающего. Он промолчал, а на станции Шабалино построил  ехавших на учения и сурово сказал:
—  Война,   ребята.   Немец  на   нас  двинул... Так что едем сейчас прямо на фронт — И резко  поправив   ремни, скомандовал: - По вагонам!
    Стихли песни, погасли улыбки. В поздних сумерках  шарили по небу прожекторы.  Ближе к границе их все чаще обстреливали с самолётов, не раз принимались бомбить. Надрывно выла сирена. Парни горохом раскатывались под откосами, зло сжимая кулаки. Другого оружия  у них не было...
- Эх, сейчас бы «Максима» сюда!— с болью думал Петр, глядя, как ни за что, ни про что замертво падали безоружные парни. - Уж  я  бы    показал    врагам класс!
   Но показывать класс  пришлось   не   скоро.   Вместо «Максима» он получил винтовку, а позже, в 43-ем -  автомат.   Шел  на   врага,   свирепо    расстреливая  патроны, не думая ни  о жизни, ни о смерти, лишь вспоминал   убитых  земляков - товарищей там, у насыпи. Перед глазами   стояли   переполненные ранеными эшелоны.
    Не заметил, как в августовском  бою   обожгло   плечо. 20 дней  горячий по натуре Петр  не чаял,  как убежать из полевого госпиталя и, не    долечившись, пришёл в свою 48-ую бригаду. И с ходу в бой. Бились отчаянно, не оглядываясь по сторонам, и не эаметили, как попали  в окружение. Кругом враг — враг сильный и коварный, враг, вооружённый до зубов.
    Выбирались из окружения трудно... Потери были большие. Не верилось, что здесь, под Москвой, мог хозяйничать враг. Сюда были брошены огромные силы и новейшая техника. Цель врага была одна: покорить, снести с лица земли сердце России.
   И они не пустили фашистов к столице! Скольких жертв стоила эта Победа, подсчитают статисты и историки уже после войны...
 ...Калининское направление.  Пулеметный расчёт. Два, а то и три солдата не успевали подносить Бучину пулеметные ленты по 250  патронов в каждой. А немцев было, как грибов в урожайный год. Ветеран вспоминал:
— Идут цепь за цепью в белых    халатах  и конца-края  им нет.  Командир кричит: «Экономь    патроны!    Подпускай ближе!». Подпускаем ближе. Немцы руки поднимают, будто сдаются. А затем все автоматные диски в  нас  расходовали.   Хитростью брали,   гады. Ну, тогда и мы озверели до того, что пулёметы    раскалились - дотронуться   нельзя было. Я просто обжигался. Хорошо, что гашетка была с деревянным наконечником, а то б стрелять было нельзя.
   И  все же приходилось отступать. Слишком неравные силы и техника.
 — Горько  для солдата отходить. Но  в  начале  войны это часто бывало.   
Стыдно глаза поднять на женщин  и стариков, что  прятаться от врага в леса уходили. Выходит, бросали   мы   их...   
- "Защитнички..." - с язвицей и с   укором неслось нам вслед. Лучше умереть, чем слушать такое,—   вздыхает    Петр   Петрович.
—   Шли     по   зрелым хлебам, которые на землю роняли спелые семена и хлеборобов это ранило душу хуже пуль. Ползли по глубоким  снегам, вгрызались в землю, держались до последнего.  Сцепив зубы, дрались врукопашную, - так велика была у нас вера в победу.   
   В одном из таких боев остановили фашистов. Радоваться бы Петру надо. Но тут прямым попаданием разнесло его пулемет. Осами впились осколки в тело.
А враг все стрелял, подавляя огневую точку, где Петр Бучин был первым номером. Откатившись в сторону, он еще какое-го время стрелял из автомата, но вскоре разрывная пуля раздробила ногу. Вторая пуля прошла навылет из одной  щеки в другую, выбив зубы. Горячим железом и кровью обожгло рот.
Свалился пулемётчик в воронку, не в силах вести бой. Да и на помощь позвать не мог.      
   После боя четыре  санитара вытащили раненого из глубокой воронки, донесли до медсанбата. Как вырвали из оцепеневших рук автомат, записав его номер, как везли в поезде — он не помнил. Очнулся через пять дней в санитарном эшелоне на станции Осташково от бомбежки: вверх летели не только люди и рельсы, но и вагоны, горели составы, горела земля. Чьи-то добрые руки  вынесли  Петра из горящего вагона, бережно уложили в  дровни и  увезли от смерти. 
   Потом были долгие месяцы лечения...
   Домой Бучин вернулся на костыле. И все думал инвалид второй группы — где бы он мог пригодиться?  Сидеть без дела не привык. Кое-как поправился и вскоре опять призвали его в армию, только   теперь  в трудовую.
Трудармия... Это самые тяжелые работы.
Трудармия- это тысячи инвалидов, надорвавшихся на валке леса, на погрузке угля, рельсов и шпал...
Трудармия - это скудный паек. Это чуткий сон в холодных времянках.
В трудармии обмундирование не давали. Изредка фуфайки подвозили,  но их не всем хватало. Работали в таком рванье, что, порою, голая задница сверкала. Обуты были в лапти.
И не только. Это ещё и бесконечные упреки десятников:
- Вы - тыловые крысы!  Уже полшестого, а вы ещё дрыхнете! А-ну, подъём! - орали они на опухших от голода и болезней призванных. - На фронте, понимаешь, люди кровь проливают, жизни не щадят, а вам тут спится хоть бы хны! Быстро на работу!
  Тяжелую   работу Петр делать  не мог, поэтому хоть и   называли  его «лапотник»,  он не обижался: и  лапти  еще  нужны, и вожжи,  и веревки,   что  он   вил,-  на онучи шли и на другие нужды. Всё  какую-то  пользу приносил.
   Но шло время, молодость брала  свое  —   через год кое-как поджили раны. Пошёл на завод разнорабочим. Порою, так ныли раны, что хоть с моста в воду.
  ...Как-то послали  Бучина  в  колхоз  помочь урожай   убирать. Хоть он не был  богатырём, но стать  была   молодецкая: стройный, смуглый,  да чернобровый,  с обаятельной улыбкой и со  жгучими  цыганскими очами.
До работы жадный, да и грудь вся в наградах.  Правда, скуп на слова. Девчата на него заглядывались, когда он  вечерами на гармошке танцы устраивал.
Поселился в с. Васильевка  у   бойкой,  да    красивой     молодки Елены, ну, и остался в домике   том  у пруда. Прикипел к земле, где воздух чистый, где цветы в неоглядной дали, рыбалка, грибы и ягоды..
Вскоре с Леной свой дом отстроили. Зимой бывший боевой пулемётчик каждое утро до Черкассов  три км. в чистых снегах тропку торил. А  весна - красна  придёт  — инвентарь ремонтировал, в полях с утречка и до поздней зорьки сеял, за всходами ухаживал.
  К уборке  сам  готовил   комбайн и  в золотые осени жал хлеба. Возвращался к любимой жене и детям ночью   пыльный, обожженный ветрами и солнцем. Жена поливала ему на руки ключевую воду, шаловливо брызгалась и хохотала. Он крепко её обнимал, целовал и, очаровательно улыбаясь, горячо шептал:
- Как же я без тебя соскучился, Ленка моя!
За ударный труд район и профком не раз премировал его путевками в санаторий. На доме  алела звезда и табличка: "Здесь живет заслуженный колхозник Петр Петрович Бучин".
    ...Прошли годы. Рядом  с боевыми  наградами бесстрашного пулемётчика и  прославленного комбайнера сейчас у его сына хранятся медали  и Грамоты за доблестный  труд отца.
                Черкассы, Башкирия

    Иллюстрация: Национальный музей Башкирии. г. Уфа