Роман Трансформация. Часть 32

Он должен, обязан уничтожить этот ковчег здесь, на небольшой планете!
Он скинул с небес «Фаргус», разгромил станции веридов, атаковал эскадру «Трояном»; забрал души в племенах, освоивших соседние миры; боролся за «Герг», покорял все новые и новые звезды с живыми и мертвыми уже планетами, не упуская возможности протянуть руку к дальним мирам!..
И чувствовал в собственной глубине нарастающий жар.
ПРЕДРЕШЕНИЕ!..
Еще не было огненных колец, еще не тронула мантию опаляющая вечность, еще не многие вернулись в лоно и слились с Ним. Как и тогда, миллионы лет назад...
Его сердце уставало бороться с палящим огнем звезд, с подступающей к горлу жаждой. Великую душу иссушила  пустыня. Он любил этот мир и не мог насытиться любовью...
Стараясь раздробить их силу, Он ударил по «Рейдеру», атаковал «Шедвуд» и, кинув «Одис» наперерез орбитам комет, через потоки астероидов, сотряс долину ударом его корпуса!
Но они выжили.
Он похоронил тело одного из них в горах, бросив максидрон в узкую расщелину; послал за ними воинственное племя, принесшее Ему еще три жизни. Столько трудов, и всего лишь четыре капли искрящегося  белого вина!
Аборигенов Он не считал: их незрелые души напоминали недобродивший виноградный сок с примесью мякоти и мелких косточек.
Этот вместительный ковчег - сосуд, наполненный  жизнью, - разжигал в нем жажду.
Он послал бурю - они ушли в долину. Он хотел вышвырнуть их из атмосферы, чтобы вновь кинуть с высоты, а они всю ночь спали под защитой полей и прочных стен и не включали свои проклятые машины, выбрасывающие энергию.
Ослепленный яростью, Он раскидал зонды и, преграждая  путь к ним, всю ночь крушил скалы.
Но ничего не добился...
Ковчег прошел на бреющем полете, маневрируя атмосферными ходовыми установками, годившимися только  для полетов в этой гадкой плотной среде, где истинному Духу не развернуться в полную силу. Их слабость оказывалась силой - этого Он понять не мог.
Даже мертвые скалы подвели Его, открыв путь...

Столько сил!..
Взывая к Матери, Он собирал прекрасную Майю                (иллюзию) по всему миру, облекая в первоэлементы, сгущая из них облака, и рисовал в чистом небе образы. Но неукротимый Ярило, Огненный Ра, сжигал его картины Огнем, досаждая Ему и превращая причудливые образы в безликие сгустки, тлеющие в объятиях тяготеющей самодостаточности.
Мать любила Братьев и говорила каждому:
- ВЫ РАВНЫ ДРУГ ДРУГУ.
Но они были молоды, дерзки и честолюбивы.
Уступить?! Никогда!!!
И Он вновь призывал Воды Вечности и гасил жар раскаленных сфер, покрывая их океанами. Но Ра не сдавался: сушил океаны, теснил их потоками раскаленной магмы, застывавшей материками и островами!
ДА, ОНИ РАВНЫ, - так говорила Мать. Посмотрим...
Он сгущал облака, проливал бесконечные дожди и рождал гигантские волны, подтачивая сушу. Посылал ветры погубить горы, устилал океаны причудливыми водорослями, а материки - сплошными лесами, скрывая созданное от взгляда неукротимого Брата. Прекрасные творения, фантастические цвета и узоры!
И вскипали под взглядом Ра прибрежные воды океанов, бесконечные болота, реки и озера, поднимая со дна ил, рожденный пожарами и трупами сгоревших  фантазий!
Примиряя Братьев, наказала Мать прекратить битву и открыла им заслуги Отца Светоносного, сотворившего мир и самих Братьев, Сыновей Вечности. Помогла им, неразумным, слиться в ПОСТУПКЕ - создать красоту, которую никто из них не способен был вершить САМ.
Из глины ли голубой, из кварца ли чистого, из глубины ли вод изумрудных, из струй ли зари алой, из блеска ли глади озерной, тенистой тишины лесов или пения прибоя... но сотворили  они  ЧУДО,  какого  никто  прежде  не видел!
Вдохнул Брат в сердце Творения Огонь горящий, а Он наполнил живительной Майей: течением красной реки,памятью запахов, звуков, касаний; движением, эфемерным полетом мерцающей трансформации образов.
- НА ВЕКА! - обнялись Братья.
- НА ВЕКА! - сказала Мать и подарила Творению знание мира, глубины его и простора, загадав над спящим  челом: - Будешь Ты видеть и слышать - но не сам. Будешь вкушать радости и горести - но не сам. Познаешь великие чувства: любовь и ненависть - но не сам. Дремлющие Воды принесут тебе знание мира.
- НА ВЕКА! - сказал Отец Светоносный и вдохнул в очи Творения Свет Разума, сказав: - Восторжествуйте, Братья! Ибо Мир Един, как это Творение. Все силы в Нем. И будет Оно равно миру, поклоняться и судить его в веках за деяния Ваши. Постигнет Оно. И любовь Ваша да пребудет с Ним. Помиритесь, Братья.
И полюбили они Творение рук своих - каждый по- своему...

Горечью наполнилось сердце: КАК ДАВНО ЭТО БЫЛО!..

Они не лгали друг другу, клянясь на века. Но века прошли, и однажды познали оба ПРЕДРЕШЕНИЕ...
Рухнула в глазах Вечность! Показалось им, что открыли всю Боль сотворенного, ибо любили его безмерно, не признавая притязаний, равных собственным, - ни Отца, ни Матери, ни друг друга.
Раскололся мир Братьев! Каждый из них обрел свою паству...
И Старший назвал Брата своего Ягой (Йагой, Иегой,), ИЕГОВОЙ, то есть ИМ, отражением своим горящим и гонимым, изгоем. Не хотел знать Его и Имени Его подлинного, Ра.
Ответил Младший - забыл Имя, любимое всеми,  Люцифер, и тайное, Вельзефер, данное Матерью, отмечавшее вездесущность, и нарек Его Сутаной (Сутоной, Сутоной), САТАНОЙ, скрывающейся под мантией сутью неопределенного рода, с которой не хотел иметь ничего общего. И только в гневе великом называл Его иногда Дьяволом (Д'яволом, Дьяволом), признавая в Брате двойственную природу собственного Я и отмечая волшебную силу, данную тому от рождения.
О Боги! Снова дожди и ветры крушили скалы, извержения вулканов сотрясали планеты, а пепел пожаров застилал небо. Теперь прекрасные Творения подвергали все сомнению; метались от Одного к Другому, раздваиваясь в чувствах, и искали собственного счастья, уповая на неведомую им судьбу, одержимые бредовой идеей собственного величия.
ШЕСТАЯ ВЕЧНОСТЬ ЖДАЛА  ПРЕДРЕШЕНИЯ...

* * *
Бесконечные дожди вымыли поверхностный слой почвы и подточили потрескавшийся каменный свод естественного подземного коридора...

Не хочу сказать ничего плохого, но даже прочные скалы - если их слегка подпортить древней плесенью и мхом и слегка потрясти землетрясениями на протяжении двух-трех тысячелетий - не выдержат могучей поступи современного человека.
Примитивные аборигены ничего не могут противопоставить силам природы: они не способны закрыться от нее плотными жилетками и броней скафандров, у них нет таких мощных средств защиты, как Anti-Perspirant Deodorant, Colgate, Palmoliv, Umbrella, Dressing - skrap of paper, и еще много чего нет.
_________________
Umbrella - зонтик. Dressing - skrap of paper - туалетная бумажонка. С остальными разберетесь сами.

Они влачат жалкое существование, и поэтому у них дурно пахнет изо рта, непереносимо тянет из-под мышек, и   сами они настолько тщедушны, то есть хилы и слабо-сильны, что невольно наворачивается слеза, когда видишь их поджарые, истерзанные солнцем тела и босые ноги.
Поверьте мне, такие тела только кажутся вам стройными и грациозными, но на самом деле они ужасны! И это правда, потому что любая болезнь легко пробирается в человеческий организм, не защищенный добротным слоем жира - этой брони, мужественно прикрывающей печень и сердце! Любой геометр или физик легко объяснит вам, что для преодоления более протяженных расстояний требуются бо'льшие время и энергия, а путь бактерий и вирусов, атакующих ваше тело, будет тем труднее, чем дальше в пространство вы раздвинете внешние пределы организма и чем сильнее сожмете внутренние. Чем больше материи, тем лучше. Далеко выступающий зад, холмящийся вперед живот, бесконечные перекаты био-массы на ногах и руках, глубокие нависающие складки чудной кожи сослужат вам хорошую службу, ибо подобны сильнопересеченной местности, которую не сможет прео-долеть ни один угрожающий вам противник.
Достоинства же аборигенов настолько мизерны и не защищены, что суть их легко умещается под узкой набедренной повязкой, узнаваемо и беспечно выпирая из-под нее навстречу угрожающей опасности.
Горько сознавать, что когда-то далекие предки подвергали саму нашу жизнь неимоверному риску и были так же безнадежно худы, неухоженно черны и неполновесны, как местные туземцы.
Что там говорить! Неразвитые создания не имели даже элементарной землеройной техники, крайне необходимой для разрушения скал и строительства, и вынуждены были проваливаться в любые расщелины и узкие горловины пещер,  чтобы  укрыться  от  ужасающих  сил природы.
Другое дело, современный человек. Такой увалень, как Дмитро, мог разрушить любую природную преграду. Края узкого лаза, в глубину которого он заглянул с любопытством, не выдержали, и потрескавшийся каменный свод подземного коридора, дрогнув, ухнул в темноту...

Открытия приносят своим авторам большие неприятности, награждая их по пути тумаками, ядовитой слюной оппонентов и хондрозом, неизбежно возникающим у всякого открывателя чистых глубин, прошедшего сырые, замшелые лабиринты современного знания.
Дмитро не являлся исключением, и его крепко потрепало, когда он катился вниз, словно один из камней, подставлявших то и дело выпуклые бока. Такая давка сродни разве что штурму бывшего советского буфета, куда завезли наконец-то желательный продукт из тайного места, где он сохранился от предыдущей эпохи в очень ограниченных количествах благодаря надлежащим усилиям советского правительства.
Теперь-то уж все не так...
Только случайные прохожие могут испытать это ностальгически давящее чувство, проходя мимо какой-нибудь административной конторы, наделенной правом сохранять.
Сегодня время решительных и быстрых перемен, время поиска действительных ценностей. Продукты вышли из моды - слишком быстро портятся. В цене небольшие миниатюры с портретами известных людей и достопримечательностями столиц, тиражируемые на специально защищенной от подделок бумаге.
Да-да, к сожалению, холст ныне дорог, к искусству    рвутся массы, и приходится выбирать что-нибудь по-современнее,  небольшого формата и подешевле...
Если вас не мучает ностальгия, не ходите в это плохое место...

- Да не стони ты! Тошно слышать, - недовольно сказал Грегор, поворачиваясь к Дмитро. - Посвети сюда...
Свежие отпечатки маленьких ног четко вырисовывались в слое мелкого керца. Следы вели в глубину коридора, теряясь в темноте.
Грегор присел и, осмотрев довольно ровное дно, с удивлением отметил:
- Э-э!.. Мальчишка,  похоже,  бывал  здесь  не  раз.
Он прокричал:
- Комадор! Спускайтесь. Похоже, мальчишка здесь был, и, кажется, не он один...
Лоренс спустился к ним...
Грегор стряхнул перчаткой слой керца рядом со следами мальчика, ковырнул пальцем небольшие извилины, проступившие в плотном, словно утоптанном грунте; выхватив из-за пояса собственный прибор, включил фонарь, расчистил еще дальше, и, подняв голову, возбужденно проговорил:
- Комадор, если здесь не ходили стэки, то я не рейнджер! Это даже не тропа, а асфальтовая дорога какая-то! Здесь прошли тысячи ног и, кажется, кое-какая техника.
- Не может быть!..
Они склонились над странными отпечатками.
- Та вы сюда подивитесь! - позвал их Дмитро, который прошел чуть вперед и рассматривал красочные цветные рисунки на стене. Он заметил их с самого начала, но Грегор, увлекшись следами, сбил его с толку...
- Вот тебе и туземцы! - отметил Грегор, когда они,  осмотрев часть туннеля, выяснили, что почти вся поверхность стен и свода разрисована яркими картинами из жизни местных племен.
Аборигены были знакомы даже с высокой цивилизацией. Изредка в персонажах угадывались существа в странных скафандрах, иногда встречались и подобия машин, и мифологические существа с крыльями за спиной, явно олицетворявшие местных богов. Маленькие фигурки туземцев выглядели смешно на фоне этих образов иных миров, превосходивших их своей мощью.
- Мальчишка, вероятно, хорошо знает здешние места,  если рассчитывал спрятаться в туннеле. Место, судя по всему, ритуальное, - оглядываясь вокруг, проговорил Лоренс и, ощупав каменную стену, спросил:
- Как думаешь, дрон пройдет? Пешими-то до ночи ходить будем...
Годы брали свое, навыки стирались в памяти, и иногда Лоренс проявлял неуверенность, принимая решения.
- Здесь и макс прошел бы, комадор! - уверенно заявил Грегор.
Адмирал поднес к щеке видеомон:
- Группам отбой! Две машины на левый склон. Грегор встретит...
Через пять минут два дрона - один за другим - осторожно вползли в туннель, осветив его лучами прожекторов. Группа двинулась.
Подземный коридор уходил далеко вперед и, петляя по склону, уводил их вниз, к долине. Набегая из темноты,   мелькали красочные картины - история целого народа про-носилась перед ними.
Лоренс рассматривал бесконечные сцены жизни, где рождались и гибли герои, сменялись вожди и нравы, свершались великие дела и ничем не примечательные, обыденные события, и размышлял о том, что, возможно, судьба подарила им шанс, но, как всегда, вела к цели темным, запутанным и длинным коридором...

* * *
Чего они ждали?..
Мне казалось все ясным - мы должны войти в этот мир, не способный самостоятельно решить собственные проблемы. Что тут неясного?
Но ждал и отец, и старый Ишуар (не такой уж он и мудрый, как оказалось), ждали и тысячи других архатов.   Ждали и мы, юные горячие головы, готовые по первому зову ринуться за черту, где никто из нас не бывал.
И похоже, только мы, выросшие в блаженной неге последних тысячелетий, пребывали в неведении относительно причины этого томительного ожидания.
Какая сила сдерживала всех? Что могло произойти в те далекие времена, которых мы не знали? Какие неведомые события заставляли их медлить, глубоко-мысленно погружаться взглядом в воспоминания и отмахиваться от нас, словно от назойливых несмышленых детенышей, отвлекающих сосредоточенное сознание взрослых никчемными вопросами и безрассудным  поведением?
Дважды рука отца отбрасывала меня назад, когда я, утомленный ожиданием, подговаривал ребят, и мы украдкой пробирались через толпу к самому куполу, рассчитывая незаметно проскользнуть вниз.
Похоже, никто не собирался приглашать нас в предстоящее увлекательное путешествие.
Когда это случилось в первый раз, отец вскрикнул:
- Мальчишка!
Сурово посмотрел на меня, схватил за руку и отправил подальше в толпу, аргументировав собственные действия довольно ощутимым  шлепком  по  известному  месту.
И никто не вступился за меня, даже старейшины, среди которых было немало посвященных: Георгий, Микола-чудесник, даже Авраам!
«Чего же стоит ваша посвященность?!» - вопрошал я взглядом,  с  укором  всматриваясь  в  их  отстраненные  лица.
На виду у всех! Предводителя, покорившего просторы местных полей - заросли густой травы, где буйствовал цвет диких цветов и не ступала нога архата!
Честное слово! Я чувствовал себя словно какой-нибудь глупый малыш, которого заботливый родитель оттаскивает от глубокой и грязной лужи.
- Не трогай меня! - воскликнул я, намекая на необходимость гуманного и справедливого отношения. - Вы все здесь закостенели, как и мир, в который не можете войти своим жалким, остывающим духом!
- Цыц! - пытался остановить меня отец. - Мальчишка! Тебе ли знать, что надлежит!
Оскорбленный поступком отца, молчанием и бездействием толпы, я плохо понимал, что говорю, и неблагочестиво осквернял поднебесную, выкрикивая слова, за которые впоследствии было стыдно:
- Ты! Который рассказывал мне о мире! Ты! Который   учил меня!.. Легко тебе оскорбить юношу движением плоти! Легко, скрывая собственные нерешительность и бессилие, проявить слабость, отдавшись не лучшим из чувств, и, прикрываясь аргументами низкой силы, сорваться с вершин Духа в воды недостойности, замутившие твой разум желтым илом!  Так  ли  должны  поступать Архаты?!
Вот это я выдал!..
Гордость распирала меня: не зря учился. Я готов был отбросить заслуги тех, кто проявил меня и вложил в уста сказанное. Что они значили! Их усилия не родили бы ничего, не будь во мне скрытых талантов.
Душила обида. План не сработал - мы останемся здесь, не суждено нам вершить судьбы идущих...
Когда такое случилось во второй раз, и отец вновь отшвырнул меня, я, со слезами на глазах, вскричал:
- Мы уйдем, отец! Твоя Люсинда была ложью! - и, не разбирая дороги, кинулся в толпу, расталкивая застывшие фигуры...
- С-т-о-й-т-е!.. - голос догнал нас в поле, где мы, удрученные, попадали в траву и молча переглядывались, не решаясь обсуждать постигшую нас неудачу. - Г-е-о-р-г-и-й п-р-и-з-ы-в-а-е-т  в-а-с!..
- Вот видишь, Эон, не все так плохо, - успокаивала меня  Маурия, гладя по плечу. - Они передумали.
Я резко повернулся на спину, раскинул руки в стороны и, рассматривая жгуче искрящуюся поднебесную, ворвавшуюся в глаза, наполненные влагой, вздохнув, удивленно спросил:
- Передумали?.. Нет, они не думали. Разве думают,когда случается такое?
- Пойдем, - предложила она.
Мне показалось... Нет, я был почти уверен в этом!  Смутный образ мчался по небу на крылатом огненном коне.
Я узнал его! Узнал!..
Приподнялся, опираясь на руку. Смахнул локтем мешавшую влагу и... ничего не увидел, кроме ленивых облаков, медленно ползущих по золотистому своду.
Взяв ее за руку, я поднялся, бросив отрывистое:
- Пойдем, - и, оглядев посветлевшие лица друзей,сказал не очень приятные слова, которых они не ждали:
- Мне решительно все равно, пойдете ли вы со мной, рассчитываете ли вы на веселое приключение, на очеред-ную отповедь закисших стариков, или вас гнетет страх перед неизвестностью.  Мы  пойдем  вдвоем,оставив  вас  здесь...
Нас было четверо - уверенно шагавших к куполу. Не отважившимся - их было трое - мы оставляли и это небо, и поле с шелестящей травой, и мир застывшей вдруг юности,не решившейся перешагнуть невидимую черту.
Мы не хотели упускать шанс, предоставленный нам. Будущее покажет...

- Значит, вы не знали, что вас ждет? - с нажимом спросил Ишуар, вглядываясь в лицо Джорджа...
Это случилось за два дня до описанных выше событий. Я уже знал, что зовут его не Джордано, что странное «ж», занимавшее меня при первой встрече, всего лишь звук в его имени, а не имитация полета; что шмель - безобидное насекомое, опыляющее цветы, а мир, из которого пришел Джордж,  называется  Вселенный,  то  есть вмещающий все.
Воистину! Претензии этих существ были удивительны.  Они считали миром то, что знали о нем. Среди них находились лишь немногие, кто не мирился с подобным взглядом и пытался пойти дальше, как Джордж.
Но главное, теперь я знал о Люсинде почти все. Джордж настолько живо описал ее образ, что вначале у меня невольно закралось сомнение - слишком уж часто он поглядывал на Маурию.
Ох Маурия! Ты сама не знаешь, как похожа на этот  образ...
Лишь однажды я побывал в этом мире. Или мне так казалось в дни посвящения?..
Разум мой твердил: «Это так, Эон, это так!» Но, наблюдая за Джорджем, который явно положил глаз на Маурию, я не рисковал до конца поверить, и только признание факта, что мир, описанный им, лежал где-то далеко,за неизвестной мне границей, успокоило сердце: оно в конце концов согласилось, что Маурия не Люсинда, и подарило Джорджу право любить какой-нибудь прекрасный образ в его собственном мире.
Я был великодушен, как и всегда впрочем.
Одно непонятно: отец рассказывал истории о человечестве так давно, что, пожалуй, прошла вечность по меркам мира, в котором они жили. Я крутил картину произошедшего и так, и эдак, пробуя свести концы с концами, и не мог уложить ее в сознании. Истина ускользала, ее место занимала головоломка немыслимо изогнутой восьмерки. Казалось, и не было никогда смысла в этом искривленном образе, привидевшемся  мне.  Глаза  сбегались к переносице...
Я повис вверх ногами, запрокинул голову назад и, стараясь рассмотреть мир под другим углом, глупо размахивал руками, наблюдая странные, перевернутые картины. В таком состоянии все кажется иным, даже бредовые видения обретали какой-то смысл. Удивление постигнутым не покидало  меня  с  тех  пор,  уже  два  дня...
Неожиданно вспомнил, как Джордж схватил меня за    руку и спросил:
- Ты что, чокнулся?
- Отпусти, -  сказал я, повисел еще некоторое время, разглядывая новый, необычный мир, и собрал себя заново.
- Сам ты чокнулся! Ты видел когда-нибудь перевернутое небо?
Куда ему! Прямой, словно... словно...
Я вздохнул:
- Нет, тебе не понять...

Это было два дня назад...
Старейшины уже опросили пришедших к нам чуть раньше. Все семеро признали, что ждали неминуемой гибели и только чудо спасло их. Это было единственное, что помнили эти создания. О «чуде» взрослые помалкивали - запутанная история...
Ишуар спросил, и Джордж неуверенно ответил:
- Мне казалось...
- Что?
- Что я знаю.
Ишуар оглядел присутствующих, призывая их в  свидетели, и, удовлетворенный вниманием, уточнил:
- Вы в этом уверены?
Казалось, сейчас наступит момент - короткое «да» и они узнают  истину...
- Нет, не уверен.
Послышались удивленные возгласы, кое-кто всплеснул руками. Ишуар помолчал некоторое время, осмысляя услышанное, и, продолжая трудный разговор, спросил:
- Вы не способны понять собственные поступки?
- Это не так.
- В чем же вы сомневаетесь - в цели? В мотивах? Может быть, вам не хватает памяти или рассудка? Вы должны говорить правду.
- Ерунда какая-то! - Джордж не выдержал и усмехнулся.  -  Вы что, считаете нас безмозглыми созданиями?
- Успокойтесь, - мягко посоветовал Ишуар. - Речь идет об очень важных вещах, последствия которых вы не представляете.  Ваша  эмоциональность  только  повредит  делу.
- Как вы не можете понять, я не мог точно знать, что со мной будет!
- Возможно. Но вы должны были хоть что-то ощущать или хотя бы предчувствовать.
- Я знал, что иду за границу неведомого.
- Вас подтолкнуло собственное желание или внешние  события?
- Это что, прием у психонема? - недовольно пробурчал Джордж. - Неужели так важно!
- Вы хотите, чтобы мы поверили в смутные ощущения? Ваши доводы ничтожны, ибо не может разум, не постигнув себя, шагнуть...
Отец быстро положил руку на ладонь Ишуара.
- Я знаю. Не останавливай меня. Разве ты не видишь,  что он не понимает! - повернувшись к отцу, сказал Ишуар и обратился к присутствующим:
- Братья, должны ли мы верить, а не знать? Клянусь ПРЕДРЕШЕНИЕМ,  да не постигнувший не будет с нами!
- Клянемся! - ответило гулкое эхо.
- Слышите? - вновь обратился он к Джорджу. - Мы    готовы принять ваши доводы, если сочтем их полными. Иначе... - Ишуар с грустью посмотрел в его глаза. - Иначе вы уйдете...
- Да я в общем-то никуда не собирался... - неуверенно начал Джордж.
- Мы все поймем позже, - не вдаваясь в подробности, загадочно проговорил Ишуар.- Так что?..
Джордж не вполне понимал, о чем с ним говорят, но    готов был рискнуть и коротко пересказал собственную    историю, с которой мой уважаемый читатель знаком в общих чертах. Конечно, Джордж не мог осветить все произошедшие события, поскольку не знал о многих из них, и рассказ его оказался неполным, что привело к временным разногласиям среди архатов.
Одни считали, что случившееся является достаточным признаком наступающего НЕЧТО - другие, напротив, возражали, утверждая, что все это лишь сборище случай-ных фактов. В ход шли самые немыслимые версии: говорили, что мир скоро сотрясет битва титанов, признаки которой якобы проявлялись в разноречивых утверждениях Джорджа и в многочисленных событиях, происходивших где-то. Об этом взрослые переговаривались шепотом...
Вытягиваешься, вслушиваешься - и почти ничего! Шея  заболела!..
Поговаривали и о том, что наш мир ждет перенаселение, амброзии может не хватить, и, если мы не примем меры, последствия будут непредсказуемыми. Дебаты продолжались долго...
Уже два дня я размышлял о тайном слове, которое услышал впервые. ПРЕДРЕШЕНИЕ - что бы это значило?
Казалось, в нем сокрыто НЕЧТО ужасное, что должно было свершиться. Я пытался представить его, но вспоминал только горящий зуд в известном месте, где традиционно прикладывалась рука отца, и страшный сон, приснившийся мне однажды - будто бы амброзия (штука, кстати, немыслимо вкусная!) заполнила мир и все чуть не задохнулись в ней... И я глотал ее, глотал, освобождая мир, пока не проглотил горы!.. Распахнув глаза, я увидел всех живыми и невредимыми: отца, мать... и Маурию...
Открываясь близким, иногда рискуешь стать жертвой  нелепой шутки. Это была шутка - прерывая сладкий сон,  Маурия водила по моим губам тонким пальчиком. Плутовка! Она обмакнула его в амброзию!
Потом мне казалось, что жутковатое слово отражает мир, представший передо мной в минуты посвящения; что НЕЧТО уже свершилось однажды и не может, не имеет права повториться!
Смутные догадки проносились в сознании. Но только  последние события открыли мне истину:
ПРЕДРЕШЕНИЕ - это глупое, никчемное состояние, в котором находились теперь все!
Многие пытались изобразить великие размышления, которые, возможно (я не уверен, что это действительно так уж необходимо), дожны предшествовать самому моменту события, то есть заполнять тягостную пустоту в голове ПЕРЕД РЕШЕНИЕМ. Но, наблюдая за ними, я - теперь уже  окончательно - понял:
ПРЕДРЕШЕНИЕ - пустота, в которой ничего не происходит! ЭТО МЕРТВЫЙ МИР, ГДЕ НЕТ МЕНЯ, и все свершается само собой, оставляя сознание за чертой, в ПРЕДРЕШЕНИИ! Это потерянная жизнь, в которой про- исходят только чуждые мне события!
И тогда я почувствовал, догадался, прозрел, ощутил в полную силу - разгляделопонялоосознал:
САМОЕ ЖУТКОЕ! САМОЕ СТРАШНОЕ, ЧТО МОГЛО ПРОИЗОЙТИ В ЭТОЙ ЖИЗНИ!
П-Р-Е-Д-Р-Е-Ш-Е-Н-И-Е!..

Теперь нас было уже четверо, уверенно шагавших к куполу.  Мы не хотели упускать шанс...