Как я не стал мэром Москвы

Я не хотел быть мэром Москвы.
Я слишком хорошо помнил слова, сказанные женой Ивана – а Ивану как-то пришла в голову мысль стать Президентом России – слова короткие и ясные: «Убьют». Такова уж новейшая российская действительность – во власть пускают лишь людей проверенных, не способных или не могущих предать – либо в силу слепой до самых печёнок преданности, либо нужных и висящих на крепком крючке зависимости от хозяина. Приходящему со стороны, не погрязшему в гнойных испражнениях власть имущих, места в российской власти нет, нет и нет.
И пусть у Ивана были замечательные идеи по обустройству страны, по борьбе с её бедами, не сделал бы он и шага самостоятельно. Тысячу раз права была Иванова жена: «Убьют».
Мысль эта – участвовать в выборной кампании, и, чем чорт не шутит, – победить –  родилась не в моей голове, но, донесённая до меня, царапнула, застряла в извилинах, прижилась там, и в короткое время развилась, окрепла, и уже теребила моё гражданское чувство, ежели таковое у меня есть. Было, точнее, поскольку после всего произошедшего оно умерло.
Навсегда.
Осталось лишь стойкое желание, дабы родилась в этой стране сила, способная сбросить присосавшихся к богатствам России дурно пахнущих скунсов с пирамиды власти и установить справедливые отношения между людьми.
Где она, сила эта?
Вот тут-то и решил я бороться за кресло мэра Москвы, чтобы подтолкнуть процесс рождения новой силы, начав с отдельного города.
…………………………………………………………………..

Давным-давно я очень любил Москву. В пределах, как минимум, Садового Кольца знал каждую улицу, исходил их пешком, впитывая Дух и Душу Города.
Теперь я также неистово ненавижу этот отвратительный город, предпочитая ему до гудения в ногах прогулки по Варшаве, Дрездену, Праге или десяткам малых европейских городков, имеющих и Дух, и Душу. В Москве их уже давно нет.
«Пора поднимать Москву с колен!» – этот девиз я начертал на моей программе, над коей ломал голову короткими июньскими ночами.
Я достал с дальних книжных полок путеводители по Москве 70-х годов прошлого века, купил толстенную книжку про Москву конца XIX-го века и начала двадцатого, читал их, пытаясь воскресить добрые чувства к городу, в котором я родился, скукожившиеся за прошедшую треть столетия.
И, знаете, мне это некоторым образом удалось.
И тогда во мне окрепло решение стать мэром столицы, вернуть Москве очарование и нежность, убитые жестокой, предательской и воровской деятельностью нынешних и предыдущих «отцов» города.
Заполнение стопки бумаг, долженствующих играть роль документов, обязательных к предъявлению в избирательной комиссии города заняло буквально минут пятнадцать. Недвижимости и счетов за рубежами моей родины у меня нет. Да и не в состоянии никто проверить этот факт, особенно если мало-мальски постараться завуалировать сию недвижимость и финансы. Расчёт, видимо, таков, что попавший на высокий государственный  пост окажется на крючке у верховной власти, имея не указанные в официальных документах так называемые активы. Чуть только слово поперёк – вот они дома, заводы, пароходы…
А вот – бесславный финал, где-нибудь в Мордовских лагерях…
Загонят и затравят – это, кажется, единственное, что хорошо получается у  нынешней российской власти.
Весьма показателен короткий разговор с одним из сотрудников московской избирательной комиссии, принимавшем мои документы. Две женщины ушли оформлять требование в банк об открытии избирательного счёта зарегистрированного кандидата, а оставшийся со мной в комнате мужчина, придвинувшись ближе, участливо спросил:
«Скажите, зачем Вам это надо?»
И такая безнадёжность слышалась в его вопросе, интонации, что другой на моём месте, вскочил бы, разорвал заявление своё, посыпал бы голову пеплом, на коленях просил бы прощения за глупейшую выходку и убежал бы, куда глаза глядят, дабы в ежедневных и еженощных молитвах за здравие «Единой России» и лично её верховного жреца искупить страшный грех поползновения на единственно верный путь, коим российский народ ведут в светлое будущее.
Но на моём месте был я, и я, после недолгой паузы, признался:
«Пора поднимать Москву с колен!»
Мужчина вздрогнул, вскочил со стула.
Вошли отлучавшиеся женщины, молча протянули мне бумагу для банка, сквозь зубы промямлили поздравления с регистрацией, и я, пытаясь оставаться серьёзным, покинул городскую избирательную комиссию, чтобы больше не возвратиться в неё.
Но в тот знойный июльский день я верил в успех, строил планы возрождения города, мечтал о чистой, красивой Москве, избавленной, наконец, от издевательств своры жадных столичных чиновников.
Программные статьи, наполненные идеями по возрождению Москвы из позора и небытия мздоимства, прекращению хищнического разграбления города властью и повороту из чавкающей, зловонной болотной колеи, неминуемо ведущей к гибели, любезно опубликованные информационным агентством Fognews, вызвали одобрение многих.  Fognews стал своего рода рупором моей избирательной кампании, и великая благодарность, и низкий поклон ему за это.
Пятнадцати минут неспешного пути от избирательной комиссии, что на Манежной площади,  до моей работы, что на Малой Никитской,  хватило, чтобы информационные агентства уже отстучали новость о сдаче документов режиссёром телеканала Культура Андреем Ивановым.
Ожидая лифт, я успел принять несколько поздравлений от коллег. Вполне рядовых коллег, следует отметить.
Начальство же моё почему-то восприняло попытку реализации моего конституционного права – избирать и быть избранным – как акт какого-то несогласия, неповиновения, хотя, нанимаясь на работу на телеканал Культура, я не давал никаких обещаний быть преданным правящей партии, пускать слюну угодничества при упоминании имени президента, и прочее, прочее, прочее…
А ведь будь начальство поумнее, можно было бы обыграть эту идею, этот мой шаг.
Тем не менее, косые взгляды, отчуждение, будто я заболел проказой или чем похуже, сопровождали меня с той душной июльсколй пятницы вплоть до финала этой истории. Но об этом финале чуть позже.
Другой на моём месте, вскочил бы, разорвал заявление своё, посыпал бы голову пеплом, на коленях просил бы прощения за глупейшую выходку и убежал бы, куда глаза глядят, дабы в ежедневных и еженощных молитвах за здравие «Единой России» и лично её верховного жреца искупить страшный грех поползновения на единственно верный путь, коим российский народ, словно стадо тупых – хотел сказать – баранов, ведут в светлое будущее. Бараны, признаться, умнее – на верную смерть смиренно, с криками «Ура!» не пойдут.
Вскоре последовало приглашение на встречу независимых кандидатов в мэры с муниципальными депутатами – несколько человек, трое, кажется, изъявили желание посмотреть на самовыдвиженцев – что же это за клоуны такие выискались, послушать их.
Мероприятие, надо сказать, абсолютно для галочки.
Лживая пафосность сочилась из каждого слова и жеста собравшихся в небольшой комнатке в здании на Новом Арбате.
Моя речь была коротка, я рассказал о громадной доли культурной составляющей моего будущего мэрства и закончил так:
 «…чего греха таить, давайте откровенно посмотрим на всё происходящее – циничный фарс, и более ничего. Неужели никому невдомёк, что кроме Собянина никакого другого мэра у Москвы не будет? В Кремле не позволят! Пиджак-то в кабинете на Тверской, 13 висит…»
Весьма неискреннее шипение было ответом на мои слова. Меня стыдили неверием в чистоту и честность избирательной кампании и грядущих выборов, коллеги-самовыдвиженцы, несколько минут назад нёсшие полную ахинею про то, чем они займутся на посту мэра, обвиняли меня в пораженчестве, пряча глаза в ворохах никому не нужных бумаг.
Я решился уж добавить козырей в разложенном пасьянсе:
«В основе всякой деятельности должна быть честность. Честность перед собой, честность перед людьми, с которыми работаешь, честность перед делом, которое делаешь. Это и есть профессионализм.  Любое лукавство, любое несоответствие слова и дела – показатель непрофессионализма.
Город устал от непрофессионализма!
Город устал от пресмыкательства перед персонажами, погрязшими в воровстве и коррупции!
Город устал от вранья!
Москвичи, именно москвичи во главе угла, Москва, а потом уже где-то там, скромненько, мэр Москвы. Именно в таком порядке должны следовать эти слова, а никак не иначе!
Поднимем Москву с колен!»
Моя пламенная речь не вызвала никакой иной реакции, кроме смешков присутствующих.
Да и трудно было ожидать иного в этом серпентарии.
Не получив ни единого голоса муниципальных депутатов – а такой муниципальный фильтр был специально придуман с целью избавления от сумасшедших самовыдвиженцев – я закончил мою избирательную кампанию своеобразным техническим финалом.
Но полгода спустя история получила весьма неожиданное продолжение.
Закончившийся годовой договор начальники мои продлить отказались. Потупив взор, мне в сбивчивых и путаных выражениях руководитель дал понять, что сложное финансовое положение телеканала не предусматривает наше дальнейшее сотрудничество. Буквально через полчаса телефонный разговор с одним из хороших знакомых, владеющим информацией с верхних этажей  Всероссийской государственной телерадиокомпании – как-никак я четверть века на телевидении – расставил все точки над любимой мной буквой ё…
…………………………………………………………………

Ты жить старался честно и красиво,
Все силы отдавая для людей.
Ты ближнего хотел сделать счастливым,
И против них не плёл интриг сетей.

Ты верил, что все люди так же жили,
И так же честно будут жить и впредь.
И если на земле злодеи были –
То их смогло добро с земли стереть.

Но ты не знал всех тонкостей житейских передряг,
Но ты не знал, на что способны люди…
И если для других старался ты и так и сяк –
Они твой сук рубили, не тушуясь.

И ты познал науку жить, науку побеждать
К несчастью лишь на склоне жизни этой.
И по-другому жизнь свою ты прожил бы опять,
Но не дано таких нам привилегий.

А я не стал бы проживать мою жизнь по-иному. Даже некая гордость есть от мысли, что теперь я –  «политический».
Дорога в профессию закрыта, видимо, навсегда.
Другой на моём месте посыпал бы голову пеплом, на коленях просил бы прощения за глупейшую выходку и убежал бы, куда глаза глядят, дабы в ежедневных и еженощных молитвах за здравие «Единой России» и лично её верховного жреца искупить страшный грех поползновения на единственно верный путь, коим российский народ ведут в дерьмо.
Но я – не другой!
Что ж, вспомним Луция Сенеку:
«Ужасна мука, когда тебя жгут, но ещё ужаснее она, когда ты сам себя жжёшь».
По крайней мере,  в вопросах честности, порядочности у меня нет причин заниматься самосожжением. Тридцать лет назад в автомобильной аварии я повредил спину, и с тех пор мне сложно низко наклоняться.
Да и вспомним старую немецкую пословицу – «Всё, что ни делается, всё к лучшему…»
«Alles vergeht, Wahrheit besteht». Всё пройдёт – правда останется. Ещё немецкая пословица.
«Seinem Schicksal kann niemand entgehen». Ещё одна – от своей судьбы никто не уйдёт.
Как хотелось бы в это верить! Бог-то там, высоко, смотрит на красиво расчерченные прямоугольники полей, вьющиеся речушки, блистающие огнями города – красиво, чисто. И кажется ему, что всё на земле ладно. Опустился бы немного. И увидел бы весь ужас, опутавший людей. А тогда – хочешь, не хочешь – надо идти и судить, судить, судить…
Да, чуть не забыл, по поводу немецкого. Две с лишним сотни лет назад в Германии жил писатель Генрих фон Клейст. Вот немножко из него:
«…когда русские под жестоким гаубичным огнём ворвались в цитадель, левое крыло комендантского дома загорелось, что вынудило женщин покинуть его… Маркиза оказалась с обоими детьми на площадке перед замком. Здесь, к несчастью, ей встретился отряд неприятельских стрелков; завидев её, они… с отвратительными гримасами потащили её за собой… Обессилев от гнусных посягательств, она уже была готова упасть на землю, как вдруг… появился русский офицер и ударами разогнал всех этих псов, затем он провёл маркизу в другое, не охваченное огнём крыло замка, где она упала, потеряв сознание…»
Но прежде, чем  вернуться в бой, русский офицер воспользовался беспомощностью молодой женщины, о чём становится ясно из последующих трёх десятков страниц рассказа Генриха фон Клейста «Маркиза д’О».
И даже если предположить, что написанное – художественный вымысел, то всё же должны были существовать причины, которые побудили автора вывести в герое рассказа именно русского офицера и русских солдат.
Исподтиха воспользоваться для собственного удовлетворения беспомощностью человека или удобством ситуации – изумительнейший пример поведения нынешней российской власти, пользующейся беспомощностью России в своих корыстненьких целях.
Браво, герр фон Клейст! До чего верно Вы на заре века девятнадцатого предвосхитили характер российских руководителей образца начала века двадцать первого!
В такой компании я не хочу быть мэром Москвы.
Я слишком хорошо помню слова, сказанные женой Ивана – а Ивану пришла в голову мысль стать Президентом России – короткие и ясные: «Убьют». Такова уж новейшая российская действительность – во власть пускают лишь людей проверенных, не способных или не могущих предать – либо в силу слепой преданности до самых печёнок, либо нужных и висящих на крепком крючке зависимости от хозяина.
Так я не стал мэром Москвы.