МИГ

               
К р и к

     Крик, сильный и завораживающий, остановил нас. Застыл даже Арни.
Его горячее дыхание превращалось в белый дым и тут же оседало инеем на черной шерсти и так уже схваченной стужей. Крик повторился. Арни без команды помчался по сугробам в ельник. Пробираться без тропы было трудно: глубокий снег покрылся настилом, который ломался и под ногами и под лапами, так что прибежали мы все почти  одновременно.
     Когда раздался третий крик, я его уже видела. На залитой лунным светом снежной поляне между елками, отбрасывающими совершенно солнечные тени, сидел молодой котик и, вытянувшись стрункой к полной  сияющей Луне, вопил во всю свою кошачью душу.
     Мои предосторожности, предпринятые для того, чтобы не спугнуть его, оказались напрасными.  Я это поняла, когда стала  брать беднягу на руки: все четыре лапы примерзли к настилу и был он совершенно мокрый. Оставалось только гадать о причинах, забросивших это юное создание глубокой ночью в крещенские морозы так далеко от жилья и восхищаться его силой воли к жизни. Спасение себе, во всяком случае, он вымолил. Я засунула котика за пазуху под шубу, сняла перчатки и стала согревать его руками.
     Мы продолжили наш путь и минут через двадцать добрались до места. Кострище было не тронуто и скоро огонь от сушняка и поленьев валежника жарко и весело пылал, радуя нас и весь лес, и чувствовалось что-то славное, что-то тонкое и очень важное, что-то, что делало гостей и хозяев единомышленниками.

     П е с н я

     Проснулась я внезапно. В комнате тихо и очень тепло. Было понятно, что прошло совсем немного времени с тех пор как мы заснули: за окном темно, а из леса вернулись часа в три. Теперь я слышала песню. Бодрую, счастливую. Это урчал котик. Он сидел на коврике рядом с моей низкой, почти на полу, постелью. Лунная дорожка пробралась из окна и в ее свете он выглядел сказочной изящной статуэткой. “Все та же Луна, а какие разные сюжеты...”- подумала я перед тем, как снова заснуть. И еще я подумала о том, что животные не отягощают свою жизнь мыслями о, может быть, предстоящей беде, не тратят на это силы, а как минет буря тут же просто продолжают жить, радуясь и доверяя ей также, как если бы и не случались с ними никакие испытания. Люди же все время огорчены тем, что еще не случилось, а может и никогда не случится. Что, к примеру, заставляет опасаться лишений и бедности в теплых квартирах при набитых продуктами холодильниках? Мудрые из людей знают ответ и живут по-другому. И это никому не заказано.
 

     Р о м к а

     Котик остался с нами жить и получил имя – Ромка. Он слету усвоил домашние порядки, на паритетных началах подружился со своим спасителем Арнюшкой, мощным великодушным ризеншнауцером. Характер у Ромки был своенравный, поперечный, но в атмосфере уважительности друг к другу, которая царила в доме, его красивая диковатость была принята всеми как свойство натуры. Ромка бегал с нами в лес пару раз в неделю. Я только доносила его на руках до опушки, а дальше он бежал до самого кострища вместе с Арни. Перегнать его он не мог, а след в след бежать ему почему-то очень не нравилось. Может кошачья гордость надирала. Проваливался в снег, но прокладывал рядом свою тропу. Еще надо было успеть полазать по всем приглянувшимся деревьям. Домой добирался еле живой от усталости, но, похоже, жизнь ему такая нравилась, и мы с Алькой очень к Ромке привязались. Правда его “приключение” не осталось без последствий: уши и хвост Ромка все  же отморозил серьезно, и с этим я уже ничего поделать не могла. Они стали сохнуть  и месяца через полтора стал Ромка выглядеть совершенно особенно: длинные скаковые задние лапы и яркий черно-серый тигровый рисунок теперь дополнялись непонятными половинками ушей с неровными краями и коротким хвостом. И вся эта экстравагантность  нисколько Ромку не портила, а удивительно гармонировала с его нутром.
     Шло время. Свернулась зима. Отзеленела весна. Наступило лето и в августе с нами случилась беда. Как всегда пошли мы гулять, но не в лес, а на берег пруда, что живет и живет несмотря  ни на что, ни на какие загрязнения, потому что бьют там живительные ключи с целебной водой.  Трава в то лето поднялась высокая. Ромка бегал в ней, дурея от запахов. Вороны слетелись и орали с деревьев, окружающих поляну. Кот в лесу их явно возмущал. Я, Алька с друзьями, все мы были заняты своими делами, а через какое-то время я позвала Ромку, но он, как водилось, не прибежал. Мы долго искали его в этот день и на следующий, и еще... Я  очень надеялась на его сообразительность и внешность с особыми приметами. Была уверена, что из леса он дорогу найдет. Я обошла и не один раз все дома, что выходят к опушке лесопарка на восточной стороне города, расспрашивала “собачников”, говорила себе все необходимые умные слова, но ничего не помогало. В душе осталось какое-то местечко, которое помнило и ждало нежную звеняще-чистую звериную преданность с мягкой шерсткой.
     Через полтора месяца мы уехали.



     В с т р е ч а

     Жизнь шла каким-то своим чередом. Снова было лето. Я вынырнула со станции  Невский проспект и медленно шла по Невскому к Дворцовой площади. В Эрмитаже ждали друзья, хотели вместе посмотреть какую-то выставку. Внимание привлекло объявление о выставке кошек и жирная, как пика, стрела. Не успев ничего обдумать, я пошла  куда звали. Выставка была многолюдная и многокошачья. Персы, сибиряки, гладкие, шерстяные, ленивые, подвижные и еще всякие-всякие. Выставка кошек – это, конечно, намного лучше, чем зоопарк, но я специально туда никогда не хожу. Это чудо я увидела почти сразу, как вошла, потому что он заорал как-то виртуозно, заглушив на минуту все остальные крики. Выглядел он странно: очень худой с коротенькой светло-серой шерстью, длиннющими задними лапами, как нескладный подросток. Он им и оказался. Хозяйка сказала, что ему семь месяцев и, что называется он котик-ориентал, причем ориентал голубой.Я уже знала, что сейчас сделаю один из тех совершенно необдуманных непрактичных поступков, благодаря которым жизнь остается живой. Стоил котик недешево, но эти деньги у меня были. Я оставила залог и сказала ему   и уже бывшей хозяйке, что вернусь через два часа.
     Выставка в Эрмитаже оказалась гораздо менее интересной,  чем та, на которой я уже побывала, и очень скоро мы с Мигом оказались дома. Имя возникло сразу. И правда был он очень стремительный и быстрый, я даже немного опасалась как он уживется с домашними : с Арни и Ункой. Унка появилась около полугода назад. Ястребица-осоед с подвывихом крыла.
     Опасения мои были напрасными: Миг и Арни обнюхались носами, и Миг отправился изучать квартиру. От Арни я другого и не ждала. Его совершенно некобелинное великодушие нам давно известно: он легко пускал в дом бездомных собак погреться и поесть, а однажды я видела, как злобная маленькая шавка вцепилась ему в бок, скорее в шерсть, и он терпеливо ждал пока она отвалится. А вот Миг такой разумностью меня приятно  удивил.Унка наблюдала со своего насеста, а я озаботилась обустройством жизнеобеспечения котика и достала с балкона оранжевый тазик, который служил  туалетом для Ромки. Все как-то очень быстро наладилось, все наши животины вели себя спокойно и естественно, а с туалетом Мига мне даже знакомить не пришлось: он в него полез по своим неотложным делам , как только увидел. У Мигушки характер оказался очень честный, прямой и открытый. Он с большим удовольствием приносил  “апорты”- маленькие конфетки, куда бы я их не забрасывала. Находил и клал у моих ног. Если в доме был гость, то очередная конфетка клалась у ног гостя как приглашение поиграть. C Ункой они стали партнерами по охоте: устраивали друг на друга
засады где-нибудь за дверью. Мне до сих пор кажется,  что потешнее и добрее я ничего не видела. Вот на улицу  и в лес я Мига не беру. Они с Ромкой очень похожи.. Только Миг очень любит тепло, гораздо больше, чем все известные мне кошки. Он живет или на  батарее, или под настольной лампой, у рефлектора или, если я хочу, чтобы он слез с меня, нужна пластиковая бутылка с горячей водой. Летом спасает солнце. Это можно понять: кончики ушей, которые  были отморожены когда-то, всегда ледяные и очень холодные подушечки лап. Все пережитое крепко слилось с потоком  памяти жизни этого маленького существа и стало страхом холода. Вот уже двенадцать лет я пытаюсь его согреть, а он- меня. Когда я давала ему имя, меня, конечно, не посещали глубокомысленные рассуждения о том, что та жизнь, которую мы знаем, только миг нашего большого путешествия и, что наш маленький котик еще раз расскажет нам об этом.