Мадлен - часть X

X

   «Я не хочу! Не хочу гулять!»
   Открыв левый глаз, Аня увидела, что лежит в своей постели в детской. Открывать правый глаз было больно, горло тоже болело, кости рук и ног ломило.
- Анюта, спи! - послышался голос матери, стоящей где-то тут же, в детской - У тебя же ночью температура была тридцать девять и девять, добегалась за Мадленкой...
   Аня вспомнила, что уснула она одетой, теперь же она была в пижаме и была укрыта одеялом до самого подбородка. На анином лбу лежало мокрое полотенце. Какая-то невероятная слабость не давала даже повернуть голову, чтобы посмотреть, сколько времени на часах и где Ирина. Не говоря уже о том, чтобы высунуть из-под одеяла руки, убрать полотенце со лба и тем более приподняться на кровати.
   Был то ли день, то ли ранний вечер - в комнате было светло. Телевизор в зале был включен и несмотря на то, что его звук был убавлен, в детской было слышно, как на его экране хлопают бутылки с шампанским и хохочет Филипп Киркоров.
- А где Мадлен? Её нашли? - из-за боли в горле девочке было весьма нелегко говорить.
- Спи. Тебе нельзя разговаривать. У тебя температура тридцать восемь и девять. И глаза у тебя краснющие... После праздников объявление на телевидении дадим, может найдётся.
   Послышался звук задёргиваемой шторы, в комнате стемнело.
   Новый Год был встречен в бреду?

   Сон, приснившийся вскоре, вопреки ожиданиям не был кошмарным. Запомнился в этом сне лишь мраморный пол в чёрно-серую клетку, стен и потолка в этом помещении не было видно - настолько оно было огромным.
   Полотенца на лбу уже не было, кости не ломило, но першение в горле и боль в правом глазу не исчезали. Слабость тоже чувствовалась, но уже хватило сил на то, чтобы повернуть голову и осмотреть часть комнаты. Часы показывали без десяти четыре часа ночи, а рядом с кроватью, на табуретке, стояли и графин с отваром засушенных по осени одуванчиков, и стаканчик с соком алоэ, и кружка с какими-то размокшими чёрными ягодами, и пузырёк йода, и скомканная подошва таблеток парацетомола.
   «Да, серьёзно я заболела...»
   Уснуть вновь не было никакого желания: последний сон принёс не надежду на то, что ночные кошмары закончатся, а гнетущее ощущение затишья перед бурей. Что приснится в следующий раз? С содроганием вспоминались приснившиеся в новогоднюю ночь младший брат с тремя ртами, цементные лица его бывшего одноклассника, йоркширский терьер, ставший аниной сиамской сестрой, а также жёлтая жижа, в которой все тонули, но особенно боялась Аня увидеть во сне сожжённые трупы ещё двух подруг - Лены из своего класса и Люды из параллельного.
   «Как только почувствую себя лучше, позвоню им всем. Надеюсь, с ними всё в порядке...»
   Димка спал в зале на диване - там ему стелили всякий раз, когда его старшая сестра болела. Если же болел он сам, на том диване спала Аня.
   Самочувствие девочки было отвратительным, но не настолько, чтобы ни о чём не думать. Мыслями Аня пыталась отогнать очередной сон - он мог оказаться страшнее всех предыдущих. Предположительно много времени могли занять воспоминания о том, какие машины были в семье Елисеевых с тех пор, как Аня себя помнит.
   Родители рассказывали Ане, что из роддома её забирали на убитом вусмерть праворульном трёхдверном хэтчбэке «Тойота Старлет» 1980-х годов выпуска, с механической коробкой передач и с ручными стеклоподъёмниками. А ещё раньше, в «лихих девяностых» Василь по доверенности ездил на оранжевом «412-м Москвиче» своего отца. За два года до Миллениума в «Москвиче» заклинило двигатель, всю зиму, весну и половину лета реликт советского автопрома простоял во дворе мёртвым грузом, пока не был разбит и подожжён местной шпаной.
   Битая в бочину, ржавая и рассыпающаяся на ходу «Старлетка» была куплена Василем незадолго до рождения дочери. Бок об бок с полуразрушенной и доживающей свои последние дни котельной, где Василь в тот год работал ночным сторожем, находилась автостоянка, хозяин которой приторговывал всяким автоутилём по смешным для настоящего времени ценам.
   Проездив чуть больше года и пережив капремонт двигателя после прокрутившихся пальцев на погнутом распредвалу, «Тойота Старлет» была продана и ей на смену у друзей двоюродного брата одного из коллег Ирины по промышленно-экономическому техникуму была куплена машина чуть получше - четырнадцатилетний «Ниссан Санни», снова с правым рулём. Василь к тому времени и работу чуть получше нашёл - устроился продавцом пива в ларьке. Несмотря на то, что Ирина ненавидела этот ларёк и считала, что даже в котельной её муж меньше гробил здоровье, Василь был доволен сменой места работы. На «Ниссане Санни» он привёз домой из роддома жену и новорожденного сына Димку.
   С трёх лет анин возраст уже можно было счесть сознательным, в этом возрасте она запомнила и пожар на двух дебаркадерах в затоне за микрорайоном, хоть и смутно, но всё-таки помнила она и деда по отцовской линии - Родиона Савельевича, жившего в квартире с ними, подбивающего чьи-то сапоги в прихожке и умершего спустя два месяца после того, как дебаркадеры в затоне сгорели, а отцовский «Ниссан» смышлёной девочке и вовсе неплохо запомнился.
   Сам «Ниссан Санни» был белым, а его левая задняя дверь, позаимствованная с другой машины этой же модели, была серой. Радио без конвертера ловило лишь одну станцию - «Авторадио». Василь всегда делал звук погромче, когда по радио крутили выдержанные временем хиты ушедшего тысячелетия - «Ты уйдёшь» Комиссара, «Рыжую девчонку» Фристайла, «Холодное сердце» Валерия Меладзе или «Старшую сестру» Татьяны Булановой. Автомагнитола жевала аудиокассеты, регулярно извлекаемые наружу с помощью отвёртки и ножниц, но иногда удавалось-таки до конца прослушать кассету - либо Жуков, «Севшей батарейке» которых Василь время от времени подпевал, либо саундтрэк к фильму «Брат-2», едва ли не на каждом светофоре отматываемый на «Полковника» Би-2. В машине необычно пахло сыростью, а когда по радио не крутили песен и магнитола не фурычила, Василь ругал американцев, издевающихся над военнопленными арабами в Абу-Грейде или Гуантанамо.
   Из пивного ларька Василь уволился, а охранником в транспортной компании он проработал лишь сутки. Платить пообещали двенадцать тысяч рублей в месяц, но в первую же ночь решено было послать эту работу подальше: бытовки компании, наскоро оборудованные в старых двадцатифутовых контейнерах, стояли в овраге неподалёку от железнодорожного депо, в бытовках несли суточные вахты, а на первой же вахте семидесятилетний суперинтендант, заваривая на керосинке душистый цикорий, глядя на луну и посмеиваясь в длинную седую бороду, поведал Василю о том, как на позапрошлой неделе бывшие зеки, в немалом количестве проживающие в посёлке за железной дорогой, зашли на территорию компании, подожгли деревянный топчан, разгромили всю шланговую и пол-ночи резали начальника охраны. Еле дождавшись утра, Василь сломя голову побежал в отдел кадров и уволился, благо вскоре подвернулась хоть и менее оплачиваемая, но более спокойная работа продавцом-консультантом в павильоне бытовой техники на рынке. Рабочий график в павильоне был ещё более гибким, чем в пивном ларьке, и у Василя было достаточно свободного времени, чтобы таксовать на машине.
   Особой надёжностью «Ниссан Санни» не отличался. Из треснутого радиатора на пол гаража за ночь могла пролиться лужа разбодяженной с тосолом воды, залитой в радиатор накануне, ремень на гидроусилителе руля рвался аж дважды, обдув салона удавался лишь понизу, под ногами, а однажды, во время резкого торможения, отпаялся провод под приборной панелью и погасли габаритные огни. В тёплое время года по воскресеньям Василь отправлялся в гараж, где лазил под машиной с гаечными ключами, снимал воздушный фильтр, по очереди выкручивал свечи, натирал клемы аккумулятора наждачной бумажкой, а намотанной на велосипедную спицу ватой вычищал грязь из главного тормозного цилиндра.
   Бригадир грузчиков с рынка, разворачиваясь на своём микрогрузовике за рыночными подсобками, нечаянно задел задним бампером и слегка помял левое переднее крыло «Ниссана» Елисеевых. Обошлись без ГАИ - бригадир дал Василю тысячу рублей. Заняв ещё денег у тестя, Василь поехал на барахолку, где купил для дочери красное пышное платье с рукавами-фонариками. В этом платье, в соломенной шляпке, в сандалиях с бантиками и с маминой сумочкой в руках пятилетняя Аня позировала на фоне родительской машины, пригородного лесного массива, изрисованных яркими граффити руин автобусной остановки и дымящих труб ТЭЦ-3, а Ирина фотографировала дочь на одноразовый плёночный фотоаппарат - «мыльницу». В один из кадров нечаянно попала лужа с плавающими в ней пластмассовыми баклажками из-под пива.
   В 2006-м году «Ниссан» угодил в ДТП посерьёзнее: пьяный колхозник на УАЗ’овском микрогрузовике - «головастике» - въехал прямо в лоб. Потом ремонт, продажа, покупка новой машины. Огромная по мнению Василя с Ириной «Тойота Виста» - серого цвета, двенадцатилетняя, со стотысячным пробегом по России, с дырявым глушителем, с неработающим тахометром, с порванным задним сиденьем, без заднего бампера и опять же праворульная - была куплена по объявлению в газете и прожила в семье Елисеевых недолго. «Жрёт бензин, как бык помои!» - ворчал Василь, расход топлива у седана с двухлитровым движком доходил до двадцати четырёх литров на сто километров, знакомый автослесарь говорил, что там, по-видимому, что-то с инжектором не в порядке было. Василя через родственника одной из давних подруг Ирины устроили заместителем младшего менеджера по продажам в фирму, устанавливающую пластиковые окна, но даже по зарплате, получаемой Василем в этой фирме, ощутимо ударяло содержание «Висты».
   Потом была «Мицубиси»...