Мадлен - часть XII

XII

   Голос телеведущего, говорящего о найденном в Антарктиде ядерном, биологическом и химическом оружии, всё отчётливее и отчётливее слышался из-за стены. Всё тише и тише слышался звонкий писк откуда-то из дальнего угла комнаты.
   Аня открыла глаза: взору предстала её комната. Девочка снова лежала в своей постели. Руками она, к огромной своей радости, совершенно свободно пошевелила, ещё большая радость была испытана Аней, когда одеяло было сброшено и под ним оказалось ничем не поуродованное тело. Лишь раздумье - радоваться ли тому, что раздавленная детская игрушка, растоптанное фото, кожаное кресло и люди в белых халатах оказались окончившимся дурным сном, или же расплакаться из-за до сих пор не найденной Мадленки - было тяжестью в голове.
   Самочувствие было хорошим - даже температура тела пришла в норму и в горле не першило. За стеной продолжал бубнить телевизор: восемь сверхзвуковых тяжёлых истребителей «Хотол», прилетевших из-за океана, потопили треть австралийского военно-морского флота.
   «Это что, война началась?! Когда? Странно как-то, и о таких самолётах я впервые слышу...» - Аня оказалась в небольшом замешательстве. Ёлка, наряженная в зале, не вызвала никакого желания даже взглянуть в её сторону: она появилась вскоре после пропажи Мадлен.
   Димка, несмотря на светлое время суток, спал одетым на диване в зале. Компьютер был включен, но не поставленная на паузу видеоигра была на его мониторе, а запущенная программа просмотра фотографий. В режиме показа слайдов одно фото сменялось другим.
   Чёрно-белая фотография низкорослого парня в полушубке и ондатровой шапке-ушанке, облокотившегося на дверцу «Запорожца». Ещё одно фото, снова чёрно-белое, на нём длинноволосый мужик с перекошенным лицом играл на балалайке в лифте. Следующие фотографии были цветные, на третьем по счёту фото была разрытая могила посреди кладбища с железными крестами и пирамидками, такие памятники уже давно никому не ставят. На четвёртом - бритоголовая женщина в строгом деловом костюме. На пятом - чьё-то тело от пояса до подбородка и с двумя пулевыми ранениями в груди. На шестом - пластмассовый садовый гном, стоящий в луже нефти. На седьмом - дохлая дворняга с тёмно-серой шерстью, с воткнутыми в глаза, в живот и в ляжку ножницами. На восьмом - опять дохлая собака неизвестной породы и с чёрной шерстью, чем-то отдалённо похожая на пуделя, пасть собаки была залита монтажной пеной.
- Что за ужасы! Откуда это у нас?! - вырвалось у девочки.
   Димка продолжал спать на диване, абсолютно никак не реагируя на выраженные вслух эмоции сестры. А на мониторе компьютера продолжали друг появляться друг за другом фотографии дохлых собак - и высококачественные, и среднего качества, и не очень, вплоть до снятых встроенной камерой мобильника. Вот маленькая рыжая дворняжка, насквозь проткнутая арматурой на стройке, вот пятнистая дворняга покрупнее, валяющаяся на рельсах и разрезанная поездом надвое, вот связанный проволокой и обгоревший тойтерьер в кострище на опушке леса, вот голова чихуахуа, шматы мяса и окровавленная разделочная доска, лежащие в ванне с коричневой от грязи эмалью, вот чья-то рука, за загривок держащая над железным унитазом вагонного гальюна мальтийскую болонку с разрезанным животом и выпущенными кишками...
- Это же... Ну не знаю, ублюдство какое-то, других слов нет! - Аня закрыла программу, резко выдвинув мышь на край стола и со злости ударив пальцем по её кнопке. Следующим позывом было растолкать младшего брата, допросить его с пристрастием и выяснить, откуда же взялись на компьютере эти жуткие фотки, но на диване уже никого не было: Димка словно растворился в воздухе. Родителей дома тоже не было.
  Квартира вроде бы была всё той же - родной, знакомой и привычной, но вроде бы и что-то совершенно новое и незнакомое в ней появилось. Свадебная фотография Ирины и Василя в позолоченной рамке, висевшая над диваном в зале, сменилась репродукцией картины Иеронима Босха «Корабль дураков». Новости по телевизору кончились и на экране появился детский хор: дирижёр взмахивал палочкой, а дети аниного возраста - мальчики в костюмах с галстуками-бабочками и девочки в длинных чёрных платьях с кружевными воротниками - запели песню о папе, вернувшемся из тюрьмы по УДО.
   Заснеженный и заставленный машинами двор за окном зала не вызвал бы у Ани никакого желания выйти из дома, если бы не одно но: одной из машин был чёрный «Мерседес» начала 1970-х годов выпуска, не новее, с широко распахнутыми дверьми и выбитым лобовым стеклом. Когда и как он появился во дворе - стало загадкой.
   В расстёгнутом пуховике, в тонких носочках под уггами, без колготок под джинсами и при наскоро наброшенном на шею шарфе на улице почему-то не было холодно.
   «Видела бы меня сейчас мама, вот бы крику было! Я ведь только недавно с температурой под сорок валялась...»
   Ноги чувствовали идущее от земли тепло. Сняв полосатую чёрно-розовую вязаную перчатку, Аня дотронулась рукой до снега: он был тёплым, но при этом не таял. Винтажный чёрный «Мерседес» был уже в нескольких шагах, а внутри необычной машины, несмотря на открытые двери, никого не было. Из салона, с заднего сиденья послышалась музыка: звонил телефон, забытый в «Мерседесе». Песня, бывшая рингтоном, была довольно-таки старой, но она Ане нравилась. Она напоминала о младших классах школы, о родителях, целующих в щёки после первых пятёрок по русскому языку и математике, о белом «Мицубиси Мираже», сменившем прожорливую, ломучую, потрёпанную и нервирующую отца «Тойоту Висту». Заднее сиденье «Миража» было накрыто мягким шерстяным покрывалом с изображением леопардов на фоне африканской саванны, до которого было приятно дотрагиваться, а стереосистема машины имела дисковод для CD-дисков. Именно для прослушивания в машине Ириной были куплены диски Виагры, Фабрики и певицы Максим - после недолгих уговоров дочери во время очередного визита на центральный рынок и неспешного передвижения вдоль торговых палаток, под песни с этих дисков «Мираж» неспешно ездил по главной улице города, резво сворачивал с неё на прилегающие улицы, круто спускающиеся под гору к бульварам, и с приятным жужжанием двигателя разгонялся до сотни километров в час на загородных трассах.

Я бессонная белая птица,
Я над городом серым летаю,
Подо мною угрюмые лица,
Подо мною бескрылая стая...*

   Звонил лежащий на заднем сидении «Мерседеса» смартфон неизвестной марки, в белом корпусе. Брать или не брать?

...Они серые носят одежды,
Словно ярче цветов не бывает...*

   По двору ходили жители девятиэтажки и просто прохожие, но ни один из них не обращал внимания ни на «Мерседес» 1970-х годов с разбитым окном, ни на звонящий в его салоне смартфон, ни на двенадцатилетнюю девочку, подобравшую его и решившую ответить на звонок: любопытство победило.
- Здравствуйте... - Аня тихо и слегка смущённо произнесла первое, что пришло в голову.
   В трубке сначала послышалось рыдание, а затем, сквозь слёзы прозвучал детский голос:
- Анечка, помоги мне!
   Голос принадлежал подружке Алёне, смартфон едва не выпал из рук:
- Алён?! Что с тобой?
   Голос Алёны вновь захлебнулся в рыдании.
- Алён, как ты поняла, что это я?! Ты на чей номер звонишь?
   Рыдание в трубке вроде бы начало стихать.
- Ты на телефон дозвонилась, который в чьей-то чужой машине у меня во дворе валялся. «Мерседес», чёрный, старый такой, с круглыми фарами...
- Знаю... - Алёна пока ещё всхлипывала.
- Алён, что случилось?
- Меня... - всхлипывания прекратились, голос стал ровнее, спокойнее - Меня сожгли заживо, я умерла и мне больно, приезжай, пожалуйста, пожалуйста, помоги мне кожу пересадить...
   Смартфон резко выключился. Все попытки снова включить его успехом не увенчались, и он был брошен обратно на заднее сиденье «Мерседеса».
- Хо-хо-хо-хо-хо! - кто-то басом захохотал за спиной. Аня обернулась: хохотал появившийся во дворе деревянный Санта-Клаус ростом с неё, подвижные челюсти на его деревянном лице тряслись, рот был широко открыт. Двое прохожих, прошедших мимо, даже не обернулись в сторону Санты.
- Ненавижу! - Аня пнула деревянного Санта-Клауса в живот, но он удержал равновесие и продолжил хохотать. Второй анин пинок, на этот раз уже с разбега, всё-таки свалил его с ног.
- Тьфу! Тьфу! - Сев деревянному Санте на грудь и схватив его левой рукой за отворот красного полушубка, девочка два раза плюнула ему в лицо и ударила его кулаком правой руки в челюсть. Лежащий на спине Санта-Клаус всё ещё хохотал, его не прекратившийся даже после падения хохот и боль в руке, ушибленной об его деревянное лицо, разозлили Аню окончательно.
- Заткни-и-и-ись уже! - пара клочьев ватной бороды, со всей силы выдернутых из деревянного лица, оказались у Санты во рту, Аня глубже и глубже пропихивала ватные клочья Санта-Клаусу в глотку, однако это лишь сделало хохот потише. Затем последовала горсть снега, потом - ещё одна и ещё, и ещё. Из набитого снегом рта Санта-Клауса доносились звуки, всё меньше и меньше похожие на хохот. Последний снежок, скатанный аниной рукой, прилип к деревянной челюсти Санты, застывшей в одном положении, и утихомирил его окончательно.
   Чуть поодаль раздалось громкое шипение: шипел прозрачный стеклянный снеговик высотой чуть более метра, стоящий посреди двора. Когда Аня выходила во двор, этого снеговика там не было... Руки снеговика были сделаны из железной арматуры, глаза - из чёрных камней, а нос - из изогнутой красной пластмассовой трубки.
- И тебе хана - посмотрев под ноги, Аня заметила лежащий на снегу кусок кирпича, через несколько секунд этот кирпичный кусок уже летел в снеговика. Зазвенело разбитое стекло, шипение прекратилось, над осколками заклубился дым ядовито-зелёного цвета.
   Аммиачная вонь, поднявшаяся во дворе, загнала девочку обратно в подъезд: от всего этого ужаса захотелось скрыться в квартире, пусть и слегка изменившейся. «Корабль дураков» Босха, увиденный когда-то в раннем детстве в гостях у маминой подруги, поначалу напугал несуразностью собранных на борту человеческих образов, но теперь есть другая реальность и другое время, в котором гораздо страшнее образы тех, кто остался на берегу, за кормой корабля. Ядовито-зелёный дым одновременно поднимался к небу столбом и стелился по двору.
   «Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш» - шипело в полумраке подъезда, единственная лампочка, не погасшая за время недолгого аниного пребывания во дворе, освещала лестничный пролёт за площадкой второго этажа. Ещё один шипящий стеклянный снеговик, точно такой же, как и во дворе, завис в воздухе над ступеньками и преградил Ане путь. Ничего тяжёлого, чем можно было бы разбить снеговика, под рукой не оказалось, да и перспектива надышаться ядовито-зелёным дымом в подъезде не устраивала Аню, и девочка полезла прямо через снеговика, поставив одну ногу на арматуру его руки, вторую ногу - на перила лестницы, а руками схватившись за стеклянную голову с пластмассовой трубкой вместо носа. Снеговик медленно закружился в воздухе, под стеклом его тела появился дымок - только не ядовито-зелёный, а тёмно-красный, и анины руки начали соскальзывать с его стеклянной головы.

_____
* - рингтон "Бомба", ВИА ГРА