Илья

                Утро разрывалось от криков неугомонных петухов и мычания за зиму наголодавшихся по свежей траве коров.Оно всё ещё давило на деревню своим плотным сизым одеялом тумана и морозной свежестью.Трава искрилась полосками  влаги, витиевато размалёванными на полях и вдоль тропинок по кроткой щетине уже обглоданной новой травы, в углублениях засохшей грязи, оставленных от копыт чёрно - белых костлявых бурёнок, мелкой дрожью покачивалась в мутных лужах , где деловито сновали туда - сюда уже размножившиеся циклопы и дафнии.На некоторое время мир замер и даже замолчал за полем в чьём - то курятнике последний проснувшийся петух.Туман оторвался от земли и повис над ней неровным  пятном, в ожидании рассвета.Из за горизонта, медленно, один за другим поползли яркие лучи весеннего  солнца, ощупывая холодную майскую землю.Ещё немного и алое солнце показалось из за деревни.Казалось, деревня занялась пожаром - один за другим все крыши стали окрашиваться в кровавый свет, будто чешуя невиданно - огромной огненно - золотой рыбы.Где то вдали закуковала кукушка:"Ку - ку, ку - ку, ку - ку, ку - ку, ку - ку, ку - ку, ку - ку, ку - ку, ку - ку …".
                "Едрить твою через коромысло…Девятое же сёдня" - вспомнил дед Илья, кряхтя и постанывая на своей кровати."Вот те раз, забыл…" - он хотел ещё что то вспомнить, но не смог.Поворочавшись недолго, он затих и задремал снова.

                Солнце выкатилось высоко и туман исчез, будто его корова языком слизала.Вдалеке, в гору лезло деревенское стадо коров, норовя отыскать в лесу сладкие и сочные листья медуницы. Вдоль леса,  по отсыпанной дороге летали туда - сюда пацаны на мотоциклах, поднимая пыль и шум на всю деревню.Слышался стук топора и визг бензопилы.За речкой ржал чей то конь.Деревня окончательно проснулась и задышала своей обыденной жизнью, как ей и положено.

                Илья кое - как дополз до поленницы, за зиму  похудевшей почти до самой земли, помогая себе костылём и тростью.Долго примеривался, как ему поудобнее пристроиться, кряхтя и постанывая.Приставил неуклюжими руками костыль, и, опираясь на трость, выстроганную им ещё два года назад из старой, сломанной ураганом груши, стал оседать на самовязаный половичок, положенный поверх поленьев."За что мне такое наказание" - застонал старик, пристраиваясь поудобнее.Поленья впивались своими острыми гранями в худенькое тельце Ильи, но ему казалось, что на него снизошла благодать господня:по жилам потекла согревшаяся от майского солнца кровь и он застонал протяжно и с удовольствием, причмокивая беззубым ртом и потрясывая маленькой заострённой бородёнкой, задорно смотрящей в безумное синее небо."Харашо то кааааааак!" - выдохнул дед и замер, прикрыв глаза и уронив на них густые седые брови.В воздухе раздалась музыка и старик вздрогнул."Мда…Празник сёдня, а я что?На помойку только свезти осталось и всё" -он опять вздохнул и затих.Праздничный день подходил к середине и за рекой у клуба стали собираться люди со всей деревни, потихоньку подтягиваясь ото всех улиц и переулков.Илья, пригревшийся и разомлевший, проснулся от лая своей собачонки и открыл один глаз.На раскидистой, кипящей белым цветом, будто парное  молоко, ранетке, напротив забора сидела и громко трещала, потрясывая длинным иссяня - чёрным с изумрудным переливом хвостом, сорока."Кыш, проклятая" - замахнулся на неё старик и свалился с поленницы."Вот зараза болтливая!" - заныл он, потирая ушибленные колени и бок:"Штоб тебя!".Сорока взмахнула крыльями и взлетела."Чо трещишь - то!Сгинь уже!" -Илья обратно заполз на поленницу, затаскивая непослушными руками костлявые и худые ноги."Где же она?" - полушёпотом забормотал старик:"Утрешняя уже пришла.Я же слышал".Шёл второй час дня и электричка, приходящая в тринадцать ноль пять уже отошла от станции, издав длинный протяжный гудок и скрылась за горой, примыкавшей к деревне.Илья снова замер, однако сон не шёл к нему и он стал вспоминать, как воевал когда то давно, так давно, что казалось что это было неправдой.Тогда когда он, простой солдат Илюха, весёлый балагур с непослушными вихрами тёмно - русых волос, бегал так, что казалось летал над землёй.За провинность он был сослан в Черемхово и отправлен в штрафбат на Японскую войну.Вернулся он оттуда с большим трофейным чемоданом и двумя медалями.Идти ему было некуда, так как жена его за время войны успела завести себе любовника, которого он придя домой и обнаружил, потрепав его основательно.Собрав свои нехитрые пожитки и посмотрев с сожалением на маленького сына, ревущего за печью во всё горло, он махнул рукой, и, хлопнув дверью так, что посыпалась штукатурка со стены, выбежал вон из барака, где жил.В нерешительности,  постояв на пороге, он медленно побрёл не зная куда.Постепенно успокоившись,  он вспомнил, что недалеко жила его троюродная сестра Оля и он уже более решительными шагами направился к ней, рассуждая, что пока если пустит, поживёт у неё, а там найдёт работу и пристроится где нибудь.

                Прошло с тех пор немало лет и они с Ольгой прожили нелёгкую, но счастливую жизнь,  нажив двух детей, дом и трёхкомнатную квартиру.Илья постепенно сдал, а Ольга, как стойкий оловянный солдатик, держалась неплохо, и, бросив дом в деревне, переехала под старость лет в город, в квартиру.Однако, земле она не изменила и ездила в деревню исправно, возя еду и лекарства своему совсем обезножевшему мужу.Илья наизусть знал все электрички и ждал, когда они отметятся, проносясь мимо деревни с протяжным гудком.Ольга обычно приезжала в выходные до обеда, неся в обеих руках тяжёлые сумки.День пошёл к вечеру, а её всё не было.Илья терпеливо и молча ждал, вспоминая войну и все эпизоды, которые никак не хотели по ночам его оставить.Ему чудилось, как он душит руками обезумевшего японца в окопе и он тоненько застонал, словно заплакал. Следом он вспомнил, как внуки, маленькие и чумазые, пришли с улицы и виновато стали плакать и твердить, что они "не хотели". - Что , не хотели? - грозно спрашивал их Илья и дети, заплакав ещё сильнее, стали сбивчиво рассказывать, как  они в песочнице закопали его медали, но откопать не смогли.- Дедаааа,  мы найдём, чесслово! - вместе тараторили они, размазывая слёзы по щекам. - Вот тока дождик кончится!- Сидите уже! -усмехаясь в пышные усы и поглаживая совсем белую кудрявую бороду, миролюбиво сказал Илья. -  Найдутся, куда им деваться.Но медали так и не нашлись и Илья не стал по этому поводу печалиться.Все эпизоды войны и мирной жизни перепутались у него в голове и он, кивая и подёргивая всеми конечностями, словно спящий щенок, затих во второй раз.

                "Чух - чух - чух - чух - чух.." - послышалось издалека и старик вновь встрепенулся."Последняя" - подумал про себя Илья и сделал попытку сесть."Чтоб им отсохнуть совсем!" - вскрикнул он в сердцах, упираясь корявыми пальцами в нагретую землю.
                - Галина! Галина! Галяяяяяяя! - закричал он и притих, ожидая ответа.
                - Вить, спроси, чо ему надо - услышал он разговор за забором. Тут же в ответ из за забора показалась голова мужчины.
                - Те чо,  Илья? А?
                - Да не могу я встать опять!Подмоги,  Виктор!Прошу!
                - Щас, подожди!Мужчина исчез и через пару минут появился вновь уже во дворе Ильи.-  Ты чо это, поленницу оседлал?А? - пошутил Виктор.
                - Да какой там, шутишь что - ли… Слушай, Виктор, а у тя йод - то есть?
                - Да ты весь йод скупил уже в киоске.Точно!
                - Да кости помазать хоть, а то так крутит, так крутит!Илья постанывал, пока Виктор тащил его до большой чурки, стоящей у входа в дом.
                - Щас Галю спрошу, может даст.
                - Спроси обязательно, а то невтерпёж мне уже!Так крутит, так крутит!
                - Ладно, спрошу.А чо к тебе не приходили из клуба, что - ли, Илья?
                - Нафиг я им нужон то?Труп ходячий..вернее наоборот…А чо, должны были придтить?
                - Ну они дворы всех ветеранов и участников обошли, подарки разносили, да приглашали в клуб.
                - Сдались мне их подарки!Да я же в городе прописан, какие мне подарки то!Илья махнул рукой и притих.
                - Да и вправду, хрен с имя!Чо ты хрусталя не видел?
                - Какого ещё хрусталя? - встрепенулся Илья, мигая из под густых бровей чёрными блестящими глазами.
                - Да комитет ихний фужеры дарили сёдня.
                - Нахрена козе баян!Мне бы коляску,  вот дело!А фужеры пусть они знаешь куда себе засунут! - старик повесил голову и по его испещрённой глубокими морщинами небритой серебристой щеке покатилась сиротливая слеза. - Ты не знаешь, Оля скоро приедет? Виктор промолчал. - Я тебя спрашиваю, скоро?
                - Да откуда мне знать - то, Илья?Виктор закутал старика старым лоскутным одеяломб и, уходя, сказал - Приедет твоя Оля, приедет!

                День подошёл к концу и жара сменилась приятной прохладой, когда уже примолкают птицы и начинают стрекотать кузнечики, и начинает щекотать нос  упоительный запах разнотравья и полевых цветов,когда утомившееся солнце постепенно начинает закатываться за горизонт и тени становятся всё длиннее и прозрачнее.Давно закончился праздничный концерт в клубе и по дороге вдоль леса опять заметались подростки на мотоциклах.Начали вечернюю перекличку петухи.Потянулись назад домой с пастбища бурёнки с разбухшим выменем, медленно бредущие и жующие жвачку.

                - Не приехала - почти беззвучно прошептал Илья. И тут, под радостный визг собачонки, брякнул крючок калитки и  во двор влетела женщина - дородная и ругливая, с большими сумками в пухлых руках.
                - Ну, что замер?Испугался что - ли? - воскликнула она, глядя на мужа. - Давай поворачивайся!Илья радостно заморгал.
                - Оля!Оленька!
                - Ишь ты, Олееееенькаааа...А ты кого - то ещё ждал? - с иронией спросила Ольга, и, поставив сумки на тропинку, воскликнула:
                -  Вот шельмец!В одних трусах сидит!Илья испуганно затараторил:
                -  С утра тебя жду!С утра!
                - Вот и дурак, что с утра!Праздник же был!Правнуков водила в парк.
                - Ну - да, ну - да.Правильно, что водила. Илья заплакал, как ребёнок.
                - Да успокойся, ты!Прям, как Васька наш, такой же слезливый.И, подойдя к мужу, она обняла его за худенькие плечи и прошептала, гладя по гладкой, как коленка, загоревшей лысине:"С днём победы тебя, Илюша".И, совсем как ребёнка, поцеловала прямо в затылок.И подхватив его под мышки и отбросив костыль и трость, воскликнула:"Ну давай я тебе помогу, горе ты мое!".