Соколиное братство

Звуком полнится пространство вокруг, резонирует голова от меланхоличных переборов гитары, от этих глубинных средневековых мелодий начинают дрожать стены времени и пространства. И грани стираются. Рвётся тонкая материя реальности, расползается на прозрачные лоскуты, а сквозь них проглядывают иные пейзажи.
На высоком холме, в переливчатом, тревожном море листвы, стоит замок. Растресканную поверхность каменных блоков давно захватили лишайник, мох и плющ. Тёмные сочные побеги медленно и неумолимо вторгаются в галереи, ласковыми зелёными ладонями сжимают трахеи башен и закрывают распахнутый в изумлении рот входной арки. Тишина почти осязаема в этом забытом, укромном месте. Она прорастает к небу вместе с плющом, наполняет почву и пропитывает каждый лист и цветок. А в небе, словно в насмешку над вековечным одиночеством замка, в полный круг улыбается, крутиться огненный шар, распространяя благодать и силу. Согревает солнце мягкую поросль на старых, сонных камнях, проливает капли прозрачного золота на шероховатые стены, с любопытством заглядывает под прохладные своды стрельчатых окон. Но в замке живёт сумрак, он так давно тут поселился, что уже не может просто взять и отступить перед напором животворящего света. Тонкие резные колонны стыдливо завернулись в тенистые шали, спрятали секреты истории выцветшие гобелены, и только покрытый пылью и ржавчиной железный рыцарь в углу зала продолжает нести свой неусыпный дозор сквозь печали и поколения. Тёплый ветер треплет кудрявые ветви цветущей яблони, медленно сохнет и меняет цвет темная почва. И торжествует безмолвие.
Но вот, внезапно у подножия холма послышался шорох, и из сети перепутанных, пышных кустов, вынырнул путник. Он осторожно ступил на заросшую клевером и подорожником тропу, что когда-то была широким замковым трактом, и поднял глаза к небу, прикрываясь крепкой ладонью от палящих ярких лучей. В руке, скрытой широким и длинным рукавом дорожного плаща он держал посох светлого дерева с еле заметными узорами рун и тонкой синей лентой у навершия. Глаза незнакомца были такого же пронзительного, глубокого синего цвета. Казалось, что когда-то, в далекой его юности, тёплый июльский вечер впитался в эти глаза, отдавая все свои бесчисленные оттенки: сапфир и лазурь, матовый бархат цвета спелой сливы, и рыжими искорками – первые отблески зажигающихся фонарей. Губы  путника на загорелом лице, сложились в странную искривленную линию: то ли радость, то ли усмешка. Улыбка его была слишком неявной и мимолётной, чтобы можно было с точностью определить, что же она выражала. Секунда – и загадочный изгиб пропал с тонких губ, оставив равнодушную и ровную прямую. Зато взгляд незнакомца, такой расслабленный и задумчивый, в момент превратился в наконечник незримой стрелы, что трепещет от ожидания в напряженных руках охотника. И тому была причина. На небе, идеально чистом и голубом, вдруг появились две черные точки, они начали приближаться и еще через несколько секунд превратились в силуэты двух птиц. Они прилетели с востока и начали плавно кружить над прогнившей, полуобрушенной крышей старого замка. Их полет был больше похож на некий сакральный танец: они то сближались, то расходились, продолжая свое ритмичное движение по кругу. В этом танце воплотилось дыхание галактик, крылья птиц раз за разом рисовали на небесном шёлке извечный символ жизни – круг; колесо, что катится по дороге времени без преград и остановок.
Птицы стали снижаться, и, продолжая размеренно парить, вскоре скрылись из виду. Но путник точно знал – они прилетели в замок. Туда, где среди разрушенных стен и сорной травы, что пробила себе дорогу в жизнь между стыками шершавых плит на полу замковой залы, играет ажурной паутиной крохотный солнечный зайчик. Где-то высоко, под самой крышей, где торчат под потолком потемневшие ребра дубовых балок соколы свили себе гнездо.
- Приветствую, братья, - чуть слышно прошептал странник с  волшебным посохом, и сделал шаг по дороге к замку.

10-11.05.2014