Убийство

Когда Он осознал, что полюбил бога, было уже слишком поздно: белоснежная рубашка превратилась в красную.
– Что происходит? – спросил Он, чувствуя, словно нечто тяжелое давит на плечи, прижимает к земле.
Бог обыкновенно был везде, но отвечать предпочитал, жужжа мухой в самое ухо:
– Любовь ко мне убийственна для людей. Она создает из их сердец цветы. Ты умираешь, Он, умираешь прямо сейчас.
– Какие цветы?
– Живые. Мертвые. Всякие, как повезет.
Он перестал бороться и лег на спину. Небо было по-прежнему темно-фиолетовым, почти черным.
Шел снег. Снежинки, падая ему на лицо, больше не таяли.
– А какие получатся цветы из моего сердца?
Он сделал много хорошего за свою жизнь: вырастил дочь, написал книгу и никого не убил.
– Какие-нибудь, – бог обратился в красивую девушку, а потом, подумав, развоплотился вовсе. – Закрой глаза, Он, и спи...
«...тебе еще долго придется спать – тело найдут только весной».
Бог не сказал этого вслух, но Он услышал его, послушно закрыв глаза.

***

– Сдох? – несмело поинтересовался Васька, вынув, наконец, руки из карманов.
– А то, – ответил Серый и, вытерев нож о рубашку мертвеца, поднялся. – Отмучался, падла.
– Куда тело денем-то? – Васька спрашивал об этом не первый раз за сегодняшний вечер, что жутко раздражало.
– Дурья ты башка, говорил же уже, – поморщился Серый, походя влепив напарнику подзатыльник. – Прямо тут оставим, в овраг кинем. Снега сегодня будет по самые помидоры... Так завалит, что фиг кто найдет. Работай давай.
Васька торопливо кивнул и, состроив деловитую рожу, разложил мешок на земле.
Краем глаза наблюдая за «погрузкой», Серый вытащил из кармана пачку сигарет и закурил. Мерз Серый жутко, а слабое тепло от тлеющего уголька хоть как-то согревало пальцы.
«Погрузку» Серый не любил. Не было в ней души.
– А что за хрень он шептал-то? – бросил через плечо Васька. – Ну, пока окончательно не окочурился?
– Молился, кажется, – пожал плечами Серый, думая о том, что от сосунка напарника следовало избавиться очень и очень давно.