История графа и Айрис

               История графа и Айрис
    

«Когда же это было?  Прошлой весной или же в прошлой жизни? Жизни, наполненной любви и очарования, когда жизнь казалось такой простой и понятной, когда упрямством казалось можно сломить судьбы упорство?  Как же так? Куда же делась моя жизнь? Я теперь совсем одна, в печали и унынии, уставшая и всеми покинутая.

- Положись на меня, - шептал сладко голос Коварда, словно слыша мои мысли,  -  положись на меня, я тебя не оставлю.

Да,  всё было только обманом - и любящее сердце, и сладкие речи. Как же пусто теперь внутри…».

- Айрис, - прервал поток её печальных мыслей, окликнувший незнакомый голос из глубины сада.

Подойдя поближе, она увидела человека в чёрном цилиндре, он был  невысокого  роста средних лет, он прятался за кустами розовой азалии. Был полдень, все разошлись по беседкам  тенистой  рощи, и она оставалась практически одна в графском саду. Человек в цилиндре протянул ей белый конверт, на ней не было печати, и только надпись, нанесенная знакомой рукой - «для Айрис». Айрис с осторожностью взяла конверт и осмотрела его, а, подняв голову, увидела, что рядом никого нет, - человек в цилиндре исчез.

Открыв конверт, она с удивлением увидела до боли знакомый  красивый  почерк. «Вечером, в семь,  у тебя,  в садовом домике. К.Г.». Этот почерк всколыхнул воспоминая, отозвавшиеся горечью и острой болью где-то в груди, от мыслей об авторе письма сердце налилось свинцом, затрудняя дыхание, и Айрис, пошатнувшись, едва не упала, но быстро взяла себя в руки, и решила не бередить раны, а дожить до вечера в хорошем настроении. А до вечера было ещё долго.

В графский дом Айрис с кузиной Жан Сен Копьера  - Анной - были   приглашены на обед  по случаю приезда кузена графа Стальера из солнечной  Италии. Граф Итон Чарльз Маккэйв купил это имение около года назад, надо сказать, это имение самое большое и красивое в округе, но долго находилось в запустении, а с появлением нового хозяина оно словно ожило и облагородилось. Граф был прекрасно образованный молодой человек, с превосходной внешностью, блестящим политическим  будущим. Манеры  графа  выражали достоинство, глубокое почтение и уважение к  людям. Для всех быть приглашенным к графу было не только большой  честью, но и возможностью  завести новые  выгодные  знакомства.

У графа бывали в гостях не только видные политические деятели, и достойные люди искусства. При всех своих достоинствах, граф был строг в вопросах благочестия,  хотя и был молод, ему только должно было исполниться  двадцать шесть лет. Все знали, что в его доме  высоко чтится нравственность, и поэтому  люди старались тщательно скрывать от него всё дурное. Порой  казалось, что он просто идеалист, не желающий принимать погрешности реальности.  Все девушки в округе  томно вздыхали, лелея мечты о нём, да, он был красив, но Айрис такие  фантазии о нём как-то не будоражили. Хотя ей было всего двадцать два года, она чувствовала себя гораздо старше своих подруг и сверстниц,  и все их романтические ахи-вздохи казались ей по-детски забавными, и вовсе не прельщали любовные искания.

У неё было слишком тяжело на сердце и в жизни, чтобы рассматривать романтические акценты жизни. Она  посещала свет лишь для того, чтобы держаться на плаву, чтобы тяготы этого бренного мира, уныние и горе не поглотили её всецело.

Спрятав письмо в карман, Айрис направилась в тенистую рощу, чтобы отыскать Анну. Пройдя  через  аллею, увидела, что кругом, кроме звонко разливающихся в веселых трелях соловьев, не было ни души. Сад в это время года благоухал, наполняя окрестности ароматом роз и яблок. Это дыхание сада давало повод на надежду и радость, отгоняя печальные думы, так часто посещавшие её. Зелень листвы и цветущие кустарники казались бесконечными, и Айрис ускорила шаг, чтобы быстрее найти подругу.

 Думая,  что Анна может быть в глубине рощи, она подошла к  густо окутанной сочной зеленью лиан беседке и  застала одиноко стоящего и смотрящего вдаль в раздумьях хозяина дома – графа  Итона Чарльз Маккэйва собственной персоны.   Услышав  шаги, он оглянулся.

- Извините, я, наверное, нарушила ваш покой, вы были в раздумьях,  - чувствуя неловкость, сказала  Айрис.

- Нет, что Вы, я, признаться даже рад нашей неожиданной встрече, проходите, если не спешите, - движением руки пригласил он меня в уютно обустроенную  беседку.

- Нет, конечно, я не спешу. Просто искала  Анну Копьер, - сказала она, проходя в беседку. Айрис села на софу напротив графа, их разделял небольшой столик с фруктами  в изящной хрустальной вазе.

- Я много слышал о вашем горе, позвольте выразить своё искреннее сочувствие.
- Спасибо, вы очень любезны, - тихо произнесла Айрис.

Она не желала и всячески избегала уединённого общения с мужчинами, хоть даже и самим графом. И эта ситуация ей не нравилась, но уйти  сейчас было бы  проявлением  грубости или неуважения к хозяину дома.

- Как Вы справляетесь, ведь в доме нет мужчин, а вы с сестрой не только прекрасны, но и так молоды? Как вам удаётся нести столь огромное бремя?  - вежливо поинтересовался граф.

- Наш отец считал, что человек должен уметь всё, тем более девушка, потому что она в этом мире наиболее уязвима, и отсутствие навыков только усугубит её бессилие в трудностях, и обучал нас с сестрой понемногу, но всему.  Приобретенные навыки при жизни отца теперь послужили хорошую службу нам обеим, - ответила она. Айрис удивила эта неожиданная  искренняя  заинтересованность графа и участие. Ей  раньше  казалось, что граф всё-таки немного чопорный и высокомерный.

- О, это интересно, обычно большинство родителей, к сожалению,  обучают дочерей больше хитростям, как удачнее выйти замуж, нежели наукам. Расскажите, пожалуйста, немного о вашей жизни, мне она кажется незаурядной.

- Да, вряд ли нашу жизнь можно назвать интересной. Родители  оставили нам солидное  наследство, включающее  и  огромное  имение,  к управлению которым нас с малых лет приучал отец, утверждая, что имеющая много полезных навыков  в хозяйстве,  девушка никогда не пропадёт.

- А как же ваша матушка, не возражала против такого воспитания дочерей?

- О, ещё как возражала, но и она решила, в свою очередь, дать хорошее светское образование, приглашая всевозможных репетиторов. Она любила искусство и прививала нам любовь к нему. Так что, они нас  воспитывали почти что соревнуясь, кто большему научит. И мы с сестрой научились не только шить, танцевать и петь, но и обучены были литературе, истории. Знаем четыре языка и умеем вести торговлю, но сестра лучше справляется со счетами, чем я.  И всё это сейчас спасает нас, - слегка улыбнувшись, сказала  Айрис, и от этой милой улыбки её лицо сделалось ещё более привлекательным.

- Ваша сестра Элайза, я слышал, не выходит в свет, она занята имением?

- С тех пор, как папенька и маменька  покинули этот мир, мы с сестрой, особенно после отъезда её мужа по делам государственным за границу, стали склонны к уединению и меланхолии.  Но понимая, что долгое уединение - это вредная привычка, и до добра  не  доведёт, сестра настаивает, чтобы я старалась  чаще выходить в свет. А сама она всецело поглощена воспитанием детей, ей  редко удается выйти в свет, но дела имения мы ведём вместе, -  рассказала охотно Айрис к своему удивлению, ведь она не склонна  к откровениям, тем более с малознакомыми людьми, но что-то в графе вызывало её доверие.

- Ваш отец был мудрым человеком, упокой Господь его душу, - сказал граф с простой искренностью, - в доме у мистера Копьера  я с удивлением слушал вашу дискуссию Жан Сен Копьером  - не всякая женщина разбирается в  вопросах  внешней политики, истории и цитирует древних философов.

- Да, всё благодаря папеньке,  - смущаясь от похвалы, ответила Айрис, - а  я слышала, что у и  Вас  блестящее образование.

- В отрочестве я учился в Европе, какое-то время жил в Азии, а затем  получил юридическое образование в доброй старой Англии.

- Так Вы много ездили и много повидали? Это должно быть увлекательно.

- Да, имел удовольствие совершить большой вояж, больше всего мне понравилось жить  в  Италии, пейзажи там воистину прекрасны круглый год, - с улыбкой  ответил граф, видимо, разговор навеял приятные воспоминания.

-  Вы так молоды и так много видели, Ваша жизнь исключительна и интересна.

-  Позвольте не согласиться, это Вы – исключительны во всём. Не хочу показаться неучтивым, но должен сказать, что Ваше обаяние, ум, лучезарная и несравнимая красота, Ваш такт и воспитание – для меня повод хвалиться знакомством с Вами. 

-  Вы меня смущаете, граф, - отстранившись,  сказала она.

- Нет-нет, не сочтите это грубостью. Вы так прекрасны, что мне трудно сдерживать своё желание сделать Вам комплимент. Ваше обаяние  и красота настолько очевидны и бесспорны, и от Вас веет такой невинной нежностью и чистотой, как  от утренней росы на только распускающемся бутоне розы, что я не посмел бы затронуть Вашу удивительно нежную натуру  ничем грубым.
Айрис не любила такие разговоры, и её реакцией был порыв уйти немедленно.

- Я не хотел Вас обидеть, простите меня! Я дорожу каждым мгновением Вашего внимания, поверьте, и не хочу, чтобы наш разговор закончился так.  Не уходите, прошу Вас!  Простите меня, - сказал он очень  искренне, когда  Айрис  встала.

 Она молчала, не зная, что ответить, но осталась стоять. Граф, надо признать, удивлял её своей простотой и открытостью, и ей  было приятно находиться в его обществе, но такие разговоры её пугали.

- Я питаю к Вам самые искренние чувства, - горячо, но мягко продолжал граф, - и мне бы не хотелось лишиться Вашего доверия, поспешно выразив свои симпатии. Умоляю, поверьте мне, я имею самые благородные намерения по отношению к Вам, мне хотелось бы больше проводить время с Вами. Я слышал, вы не принимаете гостей. Позвольте мне бывать у Вас, дорогая Айрис, ещё раз повторюсь, у меня самые  честные и добрые намерения, - сказал он, очень нежно поцеловав её руку.

Айрис была в полной растерянности от неожиданности признания. Она ведь давно установила для себя табу на мечты о любви и замужестве.  И это отчаянное признание от такого хорошего и красивого человека с таким высоким положением в обществе привело её в недоумение и изумление.

Тут послышались шаги и шелест платьев, приближающиеся к беседке дам.
- Жду Вас в субботу на обед, - наконец ответила Айрис.

- Это через день, это так долго, но я буду ждать с нетерпением, - ответил со всем почтением граф.

И через мгновение к беседке подошли Анна и сестра графа Диана. Диане было всего семнадцать лет, и она была весьма прехорошенькой особой,  она словно благоухающая роза, выращенная в любви и заботе родных,  отличалась  особой  красотой, нежностью и была известна, по сравнению с  другими  девицами  высшего света,  добрым нравом.

- Дорогой брат, обед уже готов, гости собрались в зале, - весело прозвенела своим мелодичным голосом Диана.

- Да, пожалуй, пора, прошу всех в дом, - пригласил  граф.

За обедом, как обычно, дамы соревновались в кокетстве, мужчины в остроумии, всё прошло чинно и благопристойно. Анна Копьер, молодая дама двадцати лет,  была  чрезвычайно увлечена графом, и во время обеда она то  и дело старалась привлечь его внимание весёлыми рассказами и шутками. Граф же был, как всегда вежлив и улыбчив, и не обращал внимания на откровенную  заинтересованность  Анны, и только изредка поглядывал в сторону Айрис.

После  обеда все прошли из столовой в гостиную комнату отдыхать, и разговор зашёл о новом модном романе, где главная героиня  – юная  неискушенная особа, влюбляется в молодого повесу, уже давно  пресытившегося  жизненными забавами, а он не обращает на неё никакого внимания. И она  решается на отчаянный шаг - раскрыть ему свои чувства, хотя  он и так замечал её внимание  к себе, но его она не интересовала. Она, переламывая в себе стыд и гордость, горячо признаётся  в своих чувствах, ему это льстит и он пользуется  ситуацией, привлекая  её к плотскому проявлению страсти. Насладившись  невинным телом, он быстро хладеет к ней. А  она позже выясняет, что носит плод  их короткой любви. Узнав об этом, он её грубо отвергает, говоря, что никогда не любил её, и что она сама, забыв стыд, предложила свою любовь, и теперь за свой грех ей придётся отвечать одной, и юная дева, не выдержав всей жестокости любви, кончает счёты с жизнью. История, казалось бы, банальная, но, наверное, именно поэтому она вызвала бурное обсуждение, где женщины были за бедную героиню, а основная мужская часть оправдывала героя.

- О, эти коварные женщины так невозможны! Они вначале соблазняют, а потом обвиняют мужчин в своей страсти, и не хотят признавать того, что сами не могут держать себя в руках.

- Но как Вы можете так рассуждать, - возмущалась Анна, -  ведь это любовь заставляет идти на необдуманные поступки.

- Женщины слабы по своей природе, но они должны быть сильными, чтобы держать  свои чувства в руках, а несдержанность в страстях для женщины всегда кончается плохо, - говорил Бекимель.

- Это жестоко, виконт. Получается, что проявление страсти позволено только мужчинам?  - спросила возмущённая Анна.

- Нет, не позволено, а прощаемо, и к тому же, проявление страсти мужчинами привлекательно, а женщины  в страсти выглядят порочно.

- Как Вы ужасны в своих рассуждениях, - проворчала Анна.

- А что Вы думаете по этому поводу? - спросил граф у Айрис, до сих пор задумчиво наблюдавшей за бурной дискуссией. Кто мог знать, насколько болезненные воспоминания вызвала  у неё  эта история.

- Я думаю, что этот искушенный в жизни мужчина должен был бы поступить  благородно с  наивной девушкой. Но уверена, что девушка не права в своём признании, и если она чувствует в чём-то стыд, не должна переступать этот порог совести. Совесть ведь - это не только вечный упрек, а, в первую очередь, наша защитница, чтобы наше настоящее и будущее были благополучны. Она нужна нам, чтобы мы не переходили границы дозволенного, дабы не пожинать горькие плоды бесчестья. И какие бы ни были последствия греха, никто не имеет права лишать жизни кого-либо, в том числе и себя, - с  такой горечью и болью Айрис  это произнесла,  что вызвала  восклицание Жан Сен Копьера:

- О, наша Айрис истинная моралистка! Такое сочувствие, такое сопереживание, это говорит только о богатой душевной устроенности. Я влюбляюсь в Вас, -  шутливым тоном громко говорил   Жан Сен Копьер, - а Ваше мнение, дорогой граф, позвольте узнать? – обратился  он к молчавшему до сих пор графу.

- Я считаю, что любовь -  прекрасное чувство, и соблюдение границ благоразумия и благочестия делают ещё и  чистой, сильной. А достойное и благородное поведение влюбленных только укрепляет  взаимное притяжение чувством глубокого уважения друг к другу, - сказал задумчиво не по годам мудрый  граф.

- А я считаю, что если любишь, то пользуйся дарами любви в полной мере, без всяких границ, ведь не зря же говорят, что любовь слепа, - провозгласил словно лозунг Бекимель.

- Это страсть слепа, а любовь  светла, мудра и благочестива, - не уступала  Анна.

- А я Вам скажу, что любовь – это дар жизни, и ею надо пользоваться, пока есть возможность, а то влюбленная девушка может ведь тебя и  разлюбить, и ты никогда  не узнаешь её страсти. И, вообще, от жизни  надо брать всё, а то она тоже пройдёт!  -  не унимался виконт  Бекимель.

- Боже, какое бесстыдство! – воскликнула пришедшая  только что  тётушка Селена.

 - Болтаете глупости, сударь, и того не знаете, что жизнь в учётах строга, сколько у неё  берешь, столько и счетов приходит. А за любовь надо платить такой же любовью, верностью и честностью, а, не оплатив этих счетов, вы, дорогие мои молодые повесы, рискуете тяжелой  и неожиданной расплатой  в жизни. И не забывайте, сколько удовольствий вы стремитесь получить от жизни, столько же счетов она вам преподнесет, не упустит ни одной мелочи, и в конце жизни окажется, что ваша жизнь разорена. А пользоваться наивностью нежной души, это всё равно, что погасить огонь в ночи, освещавший дорогу путникам в лесу. После такого  предательства молодые неопытные, но уже сломленные  души  начинают, как слепые, натыкаться в лесу жизни  на неприятности, и их боль со временем становится ещё сильнее, и, в конце концов, они становятся злобными и циничными. А это признаки плохого человека, значит, тот, кто обманывает наивное доверие, тот и порождает очередного плохого человека.

- О, тётушка! – воздев руки, возмущался Бекимель, - Вы под стать Айрис, такая моралистка. Это всё так скучно, придёт время – узнаем, а пока мы молоды, хочется насладиться вдоволь нектаром любви! - восклицал он.

- О, в этой уверенности виконта никто не разубедит, - сказал  Жан Сен Копьер, - и будьте, дамы, осторожны с ним, чтобы огонь полыхающего его молодого сердца не опалил вас! – обратился он  к присутствующим дамам.  Все посмеялись над его шуткой, и ещё некоторое время  провели вместе за весёлой болтовней, потом  гости разъехались.

Надо сказать, что здесь присутствовала только молодая часть здешнего светского общества, они часто собирались то у графа, то у  местных  повес –   Жан Сен Копьера или Бекимеля. Если обед у графа включал в себя выступление оперной певицы или литературные обсуждения,  прогулку в прекрасных, созданных под манеры разных  иностранных традиций парках,  с последующим роскошным обедом и беседами, то у других обеды проходили довольно бурно, вольно и порой бездумно.

Граф сам был расположен к философствованию и глубокому размышлению, и поэтому любил уединяться от суеты, за коим занятием мы и застали его в беседке.  Сестра же его Диана вместе с тётушкой  Селеной, напротив,  любили  общение, веселье и праздники, и были рады позаботиться об обедах и гостях. Тётушка Селена была вдовствующей старшей сестрой отца графа, овдовела она давно, детей она не могла иметь, и поэтому на повторный брак не решилась. А дети брата для неё были спасением от тоски и одиночества, тем более что дети были почтительны, глубоко уважали её и любили, особенно в ней  души не чаяла  весёлая,  ласковая и добрая  Диана.

Гости разошлись, и по-детски любопытная Диана пришла к брату с расспросами о разговоре  в беседке с мисс Айрис. Ей было любопытно видеть его интерес к даме, тогда как он был всегда со всеми вежлив и общался со всеми одинаково, и никого никогда не выделял. Его явный интерес к Айрис она заметила давно, ещё с их первой встречи. Айрис  не  принадлежала к  дворянскому сословию, но была чрезвычайно богата, говорили, что отец её жил когда-то в Индии, занимался добычей золота и драгоценностей, оттуда и привёз несметные богатства. Затем от тяжёлой болезни  шесть лет назад  умерла мать Айрис, а через год покинул её и отец, оставив Айрис большое наследство. Она потеряла родителей ещё совсем юной, и о ней, о её состоянии заботилась единственная её сестра Элайза, которая в то время уже была замужем за бароном  Жоржем Колленгером, и имеет двух прекрасных детей – мальчика Икара  и девочку Сесилию. В здешние места они переехали два года назад, но она редко посещала светские встречи, а позже  барон Колленгер уехал за границу по государственным делам, она и вовсе стала нелюдима. 

А, что  касается Айрис, то она была  очень красивой, пожалуй, самой красивой девушкой в округе. Она была стройна, нежна, её прекрасные и выразительные черты лица всегда освещала приветливая улыбка,  хорошо образованна, но она была слишком умна и независима, и этим может  и отталкивала  нерадивых кавалеров, но, справедливости ради надо сказать, она не имела привычек жеманства, и не искала расположения кавалеров, порой, отталкивая их своей прямотой. Но заинтересованность брата этой необычной персоной, явно не давали покоя Диане и её тетушке. И они в отсутствие графа, любили   пошутить на эту тему. А теперь, застав их двоих в беседке, Диане хотелось подробностей, но брат, не желавший пока отвечать на её расспросы, отвлёк внимание сестры шутками о новоприбывших  молодых кавалерах, которые глаз не спускали с Дианы весь обед. Смущённая Диана, поспешила скрыться от расспросов брата бегством в покои тётушки. На том и закончился так хитро начатый ею разговор.

Граф же остался один. Он не ставил целью поиск дамы сердца, и о женитьбе не думал. Он тоже был когда-то молодым повесой, как  Жан Сен Копьер или Бекимель, и ему  жизнь казалась бесконечной безмятежной  ширью наслаждений и радости, пока жизнь не повернула его лицом к  реальности.  Позже он потерял отца, для графа он был опорой и другом, и это заставило посмотреть на возносимые им ценности  по-другому и быть строгим к себе и милосердным к другим. А мать он потерял ещё в раннем детстве, её заменила заботливая и весёлая сестра отца. И после кончины отца  он был поглощён заботами о сестре и тётушке, и не думал более о флирте и игре страстей, и не испытывал он никогда ни к кому серьёзной сердечной привязанности, а теперь ему было удивительно это чувство, которое он испытывал к Айрис. С одной стороны хотелось её оберегать и заботиться о ней, хоть на руках носить, а с другой стороны хотелось – раствориться в её сердце. Её присутствие делало его окрылённым и счастливым, и это началось с того момента,  как он её впервые увидел, почти сразу же по приезду в эти края.

Переехать сюда от суеты столицы было решением неожиданным, после внезапной болезни тётушки, когда врачи порекомендовали для укрепления её здоровья  отдых на природе. Сразу по приезду было много приглашений от местного общества, да и тётушка с сестрой стали настаивать на близком знакомстве со здешним светом, и поэтому после благоустройства этого запущенного имения,  устроили бал. 

На бал прибыло всё светское общество, и он тогда впервые увидел Айрис. Его поразили не только её красота, грация, но и тонкий юмор, независимый ум, что было так не свойственно девушкам его круга. Но она, видимо, не торопилась навстречу романтическим чувствам, судя по тому, как она сторонилась  всяческих отношений в обществе, и имела привычку вести все разговоры открыто и в присутствии многих людей. И в своем доме она никого не принимала, так что встретиться с ней наедине было невозможно, и потому-то граф и устраивал все эти обеды, чтобы хоть изредка, но все же, иметь возможность её видеть. И с каждым разом убеждался в неповторимости её натуры, очаровании и безупречной красоте.  Завести с ней разговор он не решался, потому что слышал, что она довольно резка и холодна с теми мужчинами, кто пытается проявлять к ней интерес, и после с этим человеком она более не общается. Страшно было потерять хотя бы эту возможность её видеть.

Сегодняшняя встреча в беседке была для него просто подарком судьбы, он смог не только поговорить с ней наедине, но и надеялся теперь на ещё одну встречу с ней. Он одновременно был счастлив от встречи с ней и встревожен мыслью, что она  могла согласиться на встречу под давлением его настойчивости, а то и вовсе он мог ей показаться бесцеремонным. А сам разговор он прокручивал у себя в голове снова и снова, переживая моменты её откровения, ощущая  нежность её руки при прикосновении поцелуем. Так двойственное чувство одолевало молодого графа.

 А тем временем Айрис вернулась домой.  Сразу же за воротами её встретили  уже успевшие соскучиться шумные и веселые племянники,  она обняла их, пообещала, что позже поиграет с ними, и быстрыми шагами пошла к сестре. Элайза сидела за шитьем, хотя она и была всего в двадцати восьми годах, постигшее их семью горе её сломило, она стала выглядеть старше, хотя взгляд её всегда излучал заботу и любовь, казалось, что какая-то тяжесть давит на неё и делает её  глаза грустными.

-  Дорогая, рада тебя видеть, дети уже соскучились по тебе, и мне покоя не давали расспросами о тебе. Как прошёл обед? – спросила она, не поднимая глаз от шитья.

- Всё хорошо, - сказала  подавленным голосом Айрис.

Подняв глаза Элайза, встревожилась видом сестры, и, оставив шитье,  подошла  к  ней:

- Айрис, что случилось? На тебе лица нет.

И Айрис показала ей  полученное письмо в саду графа. Элайза  прочитав письмо, спросила:

- Это от него, от  мистера  Гарлика?

- Да, -  с тяжелым вздохом ответила она.

- Да, сколько же уже  можно терзать тебя? Что он себе возомнил, что ты без него жить не можешь, какой же он всё-таки подлый человек! Невообразимо, быть таким ханжой, - возмущалась Элайза, вспомнив хозяина письма.

- Да, оставь ты его, тебе волноваться вредно, я сама позабочусь обо всём, - ответила, собравшись силами Айрис.

- Да, как же разберешься, он опять потянет тебя за тонкие струны твоей души, и ты добрая, опять простишь его. А он опять обманет тебя, разбередив твои раны. Да что ему от тебя нужно, в конце концов? Он не успокоится, пока не опозорит тебя. Мало, что он тебе сердце разбил, так ему ещё надо и жизнь твою растоптать. Я сама пойду и поговорю с ним, - твёрдо заявила Элайза, - он думает, что если в доме нет мужчины, то можно  залезать  в садовый домик!
-  Нет, я пойду сама, а управляющему надо сказать, чтобы закрыли дороги  в сад для посторонних. Не беспокойся, Элайза, я теперь сильная. Вот увидишь, я быстро вернусь, - сказав,  Айрис  решительно направилась в сторону сада.

   Элайза давно хотела подыскать Айрис достойного спутника жизни, но та упорно отказывалась, уверяя, что ей для счастья нужны только племянники и сестра. Элайза боялась за неё, чтобы она не  осталась в одиночестве, но знала, сестра хоть и очень благоразумная и хорошая девушка, всё же, она непреклонная. И решила дать ей ещё время, чтобы она  забыла  прошлую боль. Как-то на уговоры Элайзы  в разговоре о замужестве, Айрис сказала, что недостойна счастья, и не должна кого-либо  порочить своим прошлым.  Поняв, насколько ей ещё больно, Элайза совсем оставила свои  попытки. 

Айрис пришла тропинкой через сад к садовому домику, так её   называли,, но это была всего лишь большая уютная беседка для полуденного отдыха. По прошлому опыту, её должен был охватывать ужас от встречи с прошлой болью, но сегодня её, почему-то, одолевала радость от разговора с графом, от его  нежного поцелуя. Она была удивлена его неожиданным и пылким признанием, ей казалось, что он холодный человек, не изъявляющий чувств, а слушающий только голос разума.  Воспоминания о подробностях беседы давали ей столько сил и лёгкости на сердце, что ей  казалось, будто душа стала птицей и вот-вот взлетит. Граф  был ей приятен, но она не ожидала  такого волнения и радости от  его слов,  она думала, что  разбитое сердце больше не оживёт. Но ей было так хорошо.

Однако, показавшаяся впереди белая крыша той самой беседки, опустила её на землю, и на сердце стало горько и тяжело. Со стороны сюда могли пройти, только если есть лаз в заборе, через который, видимо, и  проник сюда ожидавший её здесь незваный  гость. Это был Ковард Гарлик - человек, так безжалостно - в самое тяжелое время для неё - разбивший ей сердце, теперь стоял перед ней, встревоженный и словно в воду окунутый, и судя по распространяющемуся запаху,  не совсем трезвый.

- Вы здесь, сударь? – нарочито громко и твёрдо с удивлением в голосе   произнесла  Айрис.

-  Милая Айрис! Как я рад  тебя видеть! Какое это счастье, что ты  пришла! Ты уехала, я тебя искал. Как ты,  родная? – дрожащим голосом быстро и запинаясь,  говорил он.

- Зачем Вы здесь? – также твёрдо спросила она.

- Я скучал, ты же знаешь, я не могу жить без тебя, любимая, дай же я тебя обниму, - и он сделал шаг в сторону стоявшей у ступенек Айрис, она резко и быстро отодвинулась от него в сторону.

- У Вас нет права скучать по мне, так же, как нет права так просто появляться у меня дома, и подсылать сомнительных типов с письмами, - резко и  холодно произнесла она.

- Я знаю, что потерял  свои права на тебя, но я знаю, что наша любовь вечна, она не может исчезнуть, и я знаю, что ты любишь только  меня, и не сможешь никогда никого другого полюбить. Меня никто не любит, дорогая, никто не сможет полюбить так, как ты любила. Поэтому у меня остались права на твою любовь. Куда ты уехала, бросив меня одного? Разве ты не знаешь, что я без тебя не могу жить? – Постепенно приближался он к ней, глаза его были полны слёз и вожделения.

Обычно, когда она слышала его голос, чувствовала его дыхание, она не могла противостоять его напору, перед ним она всегда слабела. Раньше ей приходилось бороться с непреодолимым влечением к нему, но за  последние несколько лет, видимо, сердце остыло и окрепло, и сейчас, напротив, она не чувствовала к нему ничего, даже ненависти, может немного отвращения.

- Сударь, Вы сделали свой выбор ещё пять лет назад, Вы, оправдываясь невозможностью брака со мной, бросили меня, женились, и уже имеете двух детей. Не это ли  доказательство  любви – женитьба, дети и совместная жизнь. Когда-то я проявила непростительную слабость, но Вы и не собирались связывать свою судьбу со мной. А чего Вы хотите от меня? Зачем Вы всё время меня преследуете? Разве люди чести так поступают? Или Вам  недостаточно было меня опозорить, и теперь хотите уничтожить мою жизнь под корень? – сурово говорила она, но мистер Гарлик и не думал её слушать, пытаясь её обнять.
 
- Я знаю, ты меня любишь, - шепча, пытался он поцеловать её.

Она  почувствовала к нему такое сильное отвращение и резко оттолкнула его. Он, не привыкший к такому холоду от неё, отступил и удивленно смотрел на неё. Потом его как будто  осенило, и он  с возмущением произнёс:

- Так у тебя кто-то есть, ты мне изменяешь, - повышая голос, возмущался он, - вот оно в чём дело. Я слышал здесь много холостяков. Надо же, какая у тебя непостоянная любовь! Я тут еле  разыскал её, рискуя своей честью, ищу с ней встречи, прихожу  к ней,  прячась, словно вор, а она нашла кого-то уже! -  задыхаясь от возмущения,  он перешёл на крик, - это такова твоя любовь?!
Привыкшая к его наглости, способности бессовестно манипулировать её  чувствами, и к подобным разговорам, она в этот раз была спокойна и тверда.

 Такой же разговор был около трёх лет назад, но сейчас она была сильна против него, потому что больше не любила.

- Вы должны уйти, сударь, немедленно, -  уверенно произнесла Айрис.

- Это ты предала нашу любовь, а не я, ты виновата во всём. Ты привязала меня к своему сердцу, а теперь прогоняешь. Это ты – подлая и коварная, а я – всего лишь твоя жертва, - кричал он, размахивая руками.

Айрис, конечно, была возмущена такими заявлениями, но зная его самовлюбленный нрав, не стала спорить с ним.

В это время пришла сестра:

- Мистер Гарлик, убирайтесь немедленно из моего дома! Я думала, у Вас есть хоть какие-то остатки чести, но Вы ещё раз показали, настолько Вы – ничтожный, мелкий и бессовестный человек. Не забывайте, это Вы бросили её перед свадьбой. Должна Вас предупредить, если впредь будете беспокоить мою сестру, или будете пытаться вмешаться в её жизнь, я обещаю  Вам, что поставлю в известность обо всём отца Вашей супруги и супругу тоже. Я человек чести, поэтому я пока предупреждаю, но в следующий раз – вините в своих бедах  только себя.

Мистер Гарлик женился по расчёту на единственной дочери герцога Колланского, и боялся своего тестя, нрав у того был очень суровый и жестокий, и он мог лишить не только всех денег и преимуществ, но и сделать его жизнь в последующем невозможной, для этого он обладал достаточным влиянием и богатством. От напоминания о влиятельном тесте, видимо, он  пришёл в себя, судя по тому, что он стих и сник.

- Простите, Элайза, этого больше не повторится. Я ухожу. Поймите меня правильно, Айрис – единственная любовь всей моей жизни, я не могу без неё.

- У Вас была возможность быть с ней, никто не препятствовал вашему союзу…

- Но у меня были обстоятельства, - прервал он её. Но рассерженная Элайза не собиралась ему уступать:

- Нам известны эти обстоятельства. Вы проявили самую подлую низость, бросив Айрис в самый трудный час её жизни. Вы рассчитывали  на её деньги, а после смерти отца оказалось, что право распоряжаться её деньгами и состоянием  перешло к моему мужу. Жорж догадывался о Вашем коварстве, но мы все желали счастья Айрис, и Вам нужно-то было всего       подождать до её совершеннолетия, чтобы она могла самостоятельно распоряжаться своим наследством. Но Вы заявили, что не можете жениться на не титулованной и тем более неимущей особе, сохраняя честь своего рода, и женились на дочери герцога, не прошло и двух месяцев. А теперь, ищите встречи, прячась, приходите сюда с претензиями на её любовь. Вы просто бесчестный человек. Я знаю, Вы здесь лишь для того, чтобы  очернить её имя. Прошу Вас, покиньте мой дом!

 И мистер Гарлик  молча направился к лазу в заборе, через который он проник в сад, в сопровождении управляющего имением, пришедшего на громкие голоса, раздававшиеся из беседки.

- Заделайте все лазы, и укрепите забор по всей длине, чтобы больше никто не мог проникать сюда, - дала Элайза указание управляющему, когда   тот   пошёл выпроваживать непрошенного гостя.

- Всё произошло так давно, а кажется, что только вчера. Как я только могла ему поверить,  такой отвратительный человек, как я могла его полюбить, -  мрачно произнесла  Айрис.

- Дорогая, тебе было всего лишь семнадцать лет, ты была молода и неопытна, и даже мы ему поверили, кто мог знать, что он окажется таким бесчестным человеком, - обняв поникшую сестру,  ободряла Элайза.

- Знаешь, сегодня граф Маккэйв признался мне в своих симпатиях,  я пригласила его на обед послезавтра. Что ему я могу предложить, кроме своего позора и истерзанного сердца?  О чём я только думала? Я уже давно перестала надеяться на счастье,  с чего я решила, что прошлое меня оставит в покое? Боже, какая же я легкомысленная! – корила себя, заливаясь слезами горечи и отчаяния  Айрис.

- Нет, дорогая, не смей отчаиваться. Ты – хороший человек, а беда может случиться с каждым. Кто мог знать, что человек, которому мы все верили, окажется таким проходимцем. Ну, не плачь, разве это не хорошая новость, что граф имеет к тебе чувства? Помнишь, мы договорились после смерти маменьки, что не дадим унынию завладеть нами, и будет отодвигать горе, радуясь даже самым незначительным событиям и вещам?

- Да, помню, только вот,  как рассказать такому человеку историю моей жизни?  Да и  не хотят  титулованные особы жениться на нас, на нуворишах.

- А это неправда, ведь барон Колленгер женился на мне. Вот увидишь, как этот день пройдёт, так и забудутся все горести и напасти прошлого,  и жизнь будет у тебя прекрасная и счастливая. Я знаю, верь мне, хорошо? – успокаивала Элайза сестру, утирая ей слёзы.

Успокоившись, сёстры вернулись в дом. Вечер прошёл как обычно, в возне с детьми. Ночью Айрис вспоминала события прошлых лет.

Ей только недавно исполнилось семнадцать лет, тогда отец ещё был жив, а Элайза уже была замужем. И однажды им был представлен сын  разорившегося маркиза Гарлика – молодой человек с привлекательной внешностью двадцати трёх лет Ковард Гарлик. Он стал часто бывать дома у них, оказывая всяческие знаки внимания Айрис. В доме его принимали радушно, он показался всем таким благородным человеком. Со временем он пробудил чувства к себе в юной неискушенной Айрис,  и он очень торопился с женитьбой.  Отец был против их связи, но очень любил свою дочь, а она была влюблена всем своим сердцем. И как убедить влюбленную юную душу в благоразумности ожидания? Желая  счастья дочери, он дал разрешение на ранний брак.  Вроде, дело было решённое, свадьба планировалась  через три месяца, в приданное Айрис уходило почти всё состояние отца.

И тут перед самой свадьбой случилось несчастье с отцом, недолго проболев, он ушёл из жизни, оставив несовершеннолетнюю дочь в одиночестве. После смерти жены, отец, чтобы обезопасить дочерей от вероломства людей, составил завещание, по которому всем имуществом  распоряжался единолично муж старшей дочери, до совершеннолетия  Айрис. Теперь Айрис материально зависела от своего зятя Жоржа, он был хороший и заботливый человек, её он обожал и не собирался притеснять, но он не мог отдать ей все деньги и состояние, как того требовал  Ковард Гарлик. Просьбы Жоржа подождать не устраивали мистера Гарлика, он кричал и возмущался, что деньги ему нужны немедленно, иначе он и  вовсе не женится на Айрис.

Такой поворот событий никто не ожидал, особенно Айрис, которая  по наивной доверчивости своей разрешила ему больше, чем нужно было бы, и теперь была беременна, её жених об этом знал. Она жила в иллюзиях вечной любви, и такие ультимативные требования для неё были непонятны. Она всё же верила Гарлику, оправдывала его, и обижалась на зятя. После очередной  ссоры с зятем, Гарлик у них в доме больше не показывался, она пыталась встретиться с ним, он всячески избегал её. 

И она, наивная, решилась на отчаянный шаг – пойти к нему в дом, поговорить с ним. Сестра с мужем гостили у неё, поэтому пришлось тайком  сбежать из дома, был поздний вечер, когда она пришла в дом Гарлика, она надеялась, что увидев её, он забудет о распрях с зятем, и всё снова станет хорошо, но какова бы была наша жизнь, если не разочарование? Но то, что она там встретила, было вовсе не разочарованием, а сокрушающим ударом.

 Итак, она прибыла к нему домой, в доме у него была весело, что-то праздновали. Гарлик - весёлый и счастливый в праздничной одежде - вышел встретить непрошенную гостью, позвавшую хозяина дома через служащего, стоявшего в дверях. Увидев Айрис, он сразу увёл её, не впуская в дом, в аллею перед домом. Когда она в слезах рассказывала, как она скучает,  прижимаясь всем зябнущим телом к нему, пытаясь растопить лёд в его сердце своими поцелуями, он был хладен к ней. Он говорил коротко и резко, сказал, что его дом скоро уйдёт с молотка, и он останется нищим, тем более, что его прижимали обстоятельства, связанные с  карточными долгами. Ему нужно было быстро на ней жениться из-за её денег, и его дела не терпят отлагательств, а ждать её совершеннолетия он не может, тем более что она не из благородных корней. И сообщил, что именно сейчас у него проходит обручение с Талией -  единственной дочерью герцога Колланского, а свадьба состоится  через две недели. И после короткого «прости» он ушёл в дом, оставив её под леденящей душу глыбой горя, предательства и отчаяния.

 Она долго не могла прийти в себя, у неё было одно желание  - уйти отсюда и подальше, и она шла, шла мокрая под ночным дождём, всеми покинутая и одинокая, и с такой болью в сердце. Она испытывала боль даже от дождя, ей казалось, что капли осеннего дождя стали острее и врезались в её хрупкое тело со всей мощью, пытаясь пронзить её, или это её преследовал голос Коварда Гарлика, наносящего своими словами боль  тысячи вонзённых кинжалов? Она шла в ночи, не зная, куда идёт, но очнулась от того, что увидела бурные потоки реки, стоя на мосту. «Позор, какой позор! – думала она. - Как же жить дальше? Что делать?» На эти вопросы она не могла найти ответы, а отчаяние тем больше сдавливало грудь, чем больше вопросов она себе задавала, тем мрачнее всё казалось. И она нашла самое неверное решение и бросилась вниз в бурлящую холодную реку. И её последняя мысль была о том, что ей так  не хватает  родителей.

Когда она открыла глаза, увидела плачущую сестру рядом:

- Ну, что ты делаешь, куда ты собралась? Разве мало мне горя, чтобы и тебя потерять, родная  ты моя, - корила и плакала Элайза.

- Как я здесь оказалась? – еле спросила Айрис, ощущая  разливающуюся боль в нижней части живота.

- Управляющий сказал, что ему показалось, что ты выскочила из дома, и мы пошли проверить. Не обнаружив тебя дома, мы поняли, что ты могла отправиться к мистеру Гарлику, и поехали к нему, он не стал с нами даже  разговаривать, а дворецкий сказал, что видел одинокую девушку,  направляющуюся к мосту. Мы издалека увидели, как ты стояла на парапете, готовая спрыгнуть вниз, я кричала, звала тебя, а ты не слышала, а когда мы подъехали к мосту, ты уже нырнула в реку. Жорж сразу бросился за тобой,  ты уже тонула, когда ему удалось найти тебя и вытащить на берег.

- С ним всё в порядке? – спросила Айрис, чувствуя вину.

- Да, он простыл немного, но ему уже лучше, а ты пролежала в горячке три дня, и, мне было так страшно потерять тебя, - опять заплакала она.

- Элайза, я не хотела тебя огорчать, и думала, что сообщу после свадьбы,   о своей …  беременности…

- Бедное дитя, сколько бед тебе пришлось претерпеть, - и она горячо сжала мою руку, и с новой силой, заливаясь слезами, она прошептала:

- Мне жаль, дорогая,  но, к сожалению, ты потеряла ребёнка. 

Это был новый удар. И она перестала что-либо чувствовать, кроме боли,  боль разливалась свинцовой тяжестью по всему телу, и Айрис снова ушла в забытье.
Очнулась она уже на следующий день, через открытое окно было видно, как ярким светом заливает солнце осенние деревья, словно наполняя их теплотой напоследок, перед холодами, и ничего не подозревающие о горе и погубленной жизни Айрис выводили, соревнуясь друг с другом, звонкие трели последние птицы тепла. Да и невдомёк было всей природе, людям в соседних домах, как плохо сейчас Айрис.

Все вокруг поглощены своими заботами, и жизнь тихо продолжает свой неторопливый путь. Никто не остановился, не спросил, у Айрис такое горе, может, остановим нашу жизнь на минутку в знак сочувствия ей?  Но такое не вероятно, а вероятнее всего, что все, кто  узнает о её позоре, до конца дней будут корить её и посмеиваться вслед, гордясь своим благоразумием и благочестием. И этого позора уже не смыть ничем. Но Айрис было не до того, в её сердце было пусто и холодно. Она даже не чувствовала своего тела, только пустой взгляд её на играющие отблески солнца на листьях дерева под окном.

- Айрис, - прошептал знакомый голос. Она оглянулась в сторону звука и увидела перелезающего через соседнее окно Гарлика. Она была  потрясена, ей казалось, что он ей мерещится. Но нет.

- Айрис, родная, любимая, прости меня, - прижимался губами к её рукам,  быстро подошедший  к ней Гарлик.

- Ковард, но я не понимаю, - шептала в недоумении Айрис, в её сердце смутно возрождалась надежда, что всё было только сном, или просто злой шуткой, и теперь, вот-вот всё наладится.

- Твои родные меня не впускают, и мне пришлось лезть через окно, помнишь как Ромео к Джульетте. Влюбленным всегда приходится проходить через трудности, я люблю тебя, -  шептал он, осыпая её  горячими поцелуями.

Она, радуясь, что очнулась от кошмарного сна, всей своей влюбленной юностью отвечала ему взаимностью. Но её словно окатило холодным потом, когда она вспомнила пустое чувство внизу живота. Ребёнка не было, значит, тот  ночной леденящий душу разговор  не был сном, а что он тогда здесь делает. И ужас охватил её снова:

- Ковард, что происходит? Почему ты здесь? Разве ты не готовишься к свадьбе? И изволь объясниться, что вообще, всё это было? – и она с силой оттолкнула его. Но её обессилевшее тело не было так сильно, как ей казалось. Ей не удалось его оттолкнуть, а он разжигался страстью, встречая её слабое сопротивление. Он всё говорил и говорил, плакал и говорил о том, как страстно и бесконечно её любит, как тяжело ему было принять такое решение, как он сожалеет о той ночи.

- Но ты обручился той ночью с Талией Колланской?

- Я был вынужден, я принял тяжёлое решение за нас троих. Но я её совсем не люблю, она меня даже не привлекает, она такая угловатая и некрасивая, а ты у меня такая юная и красивая, – говорил он беззастенчиво.

- Уходи, я прошу тебя,  уходи, - плакала она. А он плакал и умолял не прогонять его, заверял, что он всё решит, что они всё равно принадлежат друг другу.

В это время вошла Элайза, и на её возмущенные крики прибежал Жорж, и они со скандалом  прогнали мистера Гарлика.

Затем вернулась Элайза в слезах, Айрис всё ещё плохо понимала, что происходит. Смотря в недоуменные и плачущие глаза сестры, Элайза тихо сказала:

- Не верь ему, дорогая, люди с хорошими намерениями через окно не лезут. Его свадьба скоро состоится, и герцог не позволит ему опозорить дочь, поэтому он женится в любом случае.

- Но, Элайза, он сказал, что всё ещё любит меня и все решит, чтобы мы были вместе, - растерянно говорила совсем запутавшаяся Айрис. Мы бы хоть сейчас забрали бы тебя в наш дом, подальше отсюда, но доктор прописал тебе постельный режим, и тебе нельзя вставать, ты слишком слаба. Так что, постарайся  отдыхать,  я сама  приготовила твоё любимое блюдо. Сейчас принесу, - встала Элайза.

- Постой, Элайза, не спеши, побудь рядом. Я в полном смятении, прости меня, мне так стыдно и перед Жоржем так стыдно. Что делать, Элайза, такой позор? Элайза, за что он со мной так? Я ведь его так люблю. Да как же так можно, а, Элайза? Я не знаю, что делать-то теперь, скажи, родная? – разрыдалась, начинавшая теперь понимать свое положение Айрис.

- Бедное дитя, всё обойдётся. А насчёт Жоржа не беспокойся, он всё понимает, он сильно переживает за тебя, ты ведь для него как младшая сестра, он, конечно, огорчён всем, но он тебя ни в чем не винит, - плача вместе с ней, успокаивала  сестра.

- О, развели тут слёзный потоп! – сказал вошедший Жорж, пытавшийся казаться бодрым, - если вы планировали, сестры, затопить дом, то у вас, кажется, начинает получаться, - пошутил как всегда Жорж, такой понимающий и добрый Жорж.

- Жорж, прости меня, - плакала Айрис.

- Ну, что ты, малыш, ты ни в чём не виновата, не плачь, - всё будет хорошо, - уговаривал он Айрис. – Вот увидишь, всё будет хорошо, даже очень замечательно, помни об этом, хорошо?  Мы не дадим тебя в обиду никому, – подбадривал Жорж.

Так, Айрис под чуткой заботой и лаской сестры и её семьи шла на поправку, боль в душе,  казалось,  немного стихала. Уже на днях они собирались переехать в дом  сестры, слабость тела постепенно отступала, и  она уже могла ненадолго выходить в сад. Дневной свет постепенно уходил, отдавая сумеркам её короткие права перед расстилающейся всей мощью ночной тьмой. Сумерки сопровождались остатками дневного тепла и лёгким освежающим прохладным ветерком, предвестником ночного холода.

Айрис сидела и смотрела, как догорают последние лучи солнечного света, приятный ветер доносил запахи свежести, и был такой покой, что ей не хотелось даже шевелиться.

 Она сидела на скамейке в саду, как вдруг, из-за деревьев вышла тень и, удлиняясь, стала приближаться к Айрис. Она, испугавшись, хотела было идти в дом, но тень  неожиданно быстро подошла к ней, и она увидела, что это был  Ковард. Он  схватил её за руку и умоляюще смотрел на неё, он был рядом - такой родной и такой любимый, она не могла пошевелиться. Айрис была слишком добра и чувствительна, чтобы держать зло, она всегда всех прощала, это было её натурой. И здесь, видя его такого несчастного,  прячущегося и трясущегося то ли от холода, то ли от страха,  ей стало его жалко.

 А жалость  к слабому мужчине, как известно, короткий путь  к несчастной жизни. Как много женщин, по-матерински  жалея мужчин, становятся их жертвами. Он снова осыпает её обещаниями вечной любви,  в слезах прося прощения,  и пытается вновь склонить её к страсти. Как же она его любила, такого красивого и такого нежного, и как же тяжело ей теперь противостоять всему горю и одиночеству, неожиданно навалившемуся на неё, ей так хотелось защиты и тепла, что она таяла всей душой в его руках, как было уже  не раз, когда она не могла ему противостоять. И она стала отвечать ему, как вдруг он сказал, что его жена не такая страстная и нежная, как она. Эти слова её окатили холодным потоком, и она вспомнила всю реальность своей жизни, как она есть. Она пришла в себя от одурманивающей нежности и любви, и, оттолкнув его, направилась к дому. А  он, схватив её за руку, опять что-то говорил, но она уже не слышала его, дрожь вновь охватывала её ноги и всё её нутро, слабость откуда-то изнутри разливалось по всему телу. Он звал её, а она уже не слышала собственных мыслей. Тут послышались шаги приближающихся родных, и он спешно скрылся в тенях деревьев. 

  Вскоре они переехали, продав дом отца. И с тех пор, она его не видела, но слышала от знакомых, что он также живёт с женой, имеет двоих детей, но глубоко несчастлив, по-прежнему играет, ведёт беспутную жизнь.

И вот спустя пять лет он опять появился. Она вспоминала, как долго не могла принять того, что он оказался просто плохим человеком, оправдывала   его,  винила себя, но с течением времени она стала мыслить более трезво и поняла, что это он был труслив, сластолюбив и корыстен. Приученная воспитанием и своей природой  к добру, в её сознании не складывалось то, что человек может плохо поступать просто потому, что он до самых глубин сердца нечестивый, холодно-расчётливый и подлый человек. Ей всегда казалось, что все люди хорошие, только иногда ошибаются, а в бедах     винить надо только себя. Но  позор, который  принёс Ковард, и тот позор, в  котором  он предлагал ей дальше жить, сохраняя с ним связь, не может иметь никакого оправдания. Боль душевная, через которую она прошла, воспитала её, сделала сильнее, осторожнее, но и заставила забыть надежды на счастливое замужество. Ей вспомнился разговор с графом, её счастливое порхание от нежности чувств, и теперь  воспоминания о прошлом грузе  вернули её к мыслям о разочаровании и бессмысленности надежд.  Усталость от мыслей о своем горе с новой силой навалилась на неё, отправляя в сонный  мир грёз и  фантазий. Зачем так больно, думала она, погружаясь в сон.

Наутро, она проснулась очень счастливой, ей приснился сон о графе, как он её поднимал высоко ввысь на руках, укрывая её тёплым одеялом, потом они оба были высоко в горах в светящемся белом нарядном одеянии. Ощущение счастья добавили солнечные лучи, светившие прямо на неё, свежесть утра и вбежавшая весёлая маленькая Сесилия, которая любила по утрам  прятаться от няни в  кровати  Айрис. Племянница любила свою тётю, и с утра всегда прибегала в ней понежиться, заставляя няню, пытающуюся отправить её умываться, побегать за ней. Немного поиграв в комнате Айрис, неугомонная Сесилия  побежала дальше от няни.

За завтраком, Элайза осторожно наблюдала за сестрой, но видя её в бодром состоянии духа, она немного успокоилась, и потом аккуратно начала разговор о предстоящем обеде с графом. Ещё ночью Айрис готова была отказаться от встречи с графом. Но утро было такое замечательное,  что она решила, что беседа за обедом  её ни к чему не обязывает. И не хочет она больше  давать власти Коварду над своей жизнью, он как будто невидимой нитью держит её, управляя её мыслями, которые были только о нём. Правду говорят, что о ком ты постоянно думаешь, того ты и раб. И было решено, что обедом займется Элайза, тем более что она была радушной хозяйкой и любила встречать  гостей.  Кроме графа,  решили пригласить  его сестру с тётушкой, и ещё несколько приятных особ общества. Приглашения были разосланы сразу же после завтрака, и сёстры с головой погрузились в суматоху  подготовки. Давно они уже не приглашали гостей, Элайза была бы рада,  да не хотела тревожить раны сестры, думая, что покой и уединение помогут ей быстрее окрепнуть, тем более, что сама Айрис старалась избегать общения. И в свет Элайза с трудом заставила выходить сестру, под давлением своей слёзной мольбы и под предлогом того, что знакомства и общение нужны для поддержания торговых связей.

Итак, наступил следующий день. Гости стали сходиться к назначенному часу. Все были приятно удивлены роскошной обстановкой дома, и  чрезвычайно довольны обедом. После обеда была светская беседа  в садовом домике, потом все стали расходиться, только граф немного приуныл, который, видимо, хотел пообщаться с Айрис наедине, но она такой возможности ему не дала. Однако перед его уходом, понимая желание графа,  Элайза тактично сказала, что он – желанный гость в их доме, и все домашние будут рады с ним часто видеться. От такого намёка граф повеселел и пообещал не злоупотреблять гостеприимством, но всё же завтра после обеда   зайти на чашку чая. И он стал приходить почти каждый день, сёстрам было приятно проводить время с графом, и, общение с ним было интересным, он много видел и много знал.

Однажды он пригласил сестёр на конную прогулку в лес в сопровождении своей сестры и тётушки, Элайза отказалась из-за детей, а в назначенный день, сестра графа Диана заболела, последние дни были сырыми и пасмурными, и, видимо, она простыла, тётушка Селена осталась с ней. На прогулку граф пригласил и своего друга  Жан Сен Копьера с его новой пассией, но тот почему-то запаздывал, хотя они его довольно долго прождали. И, решив, что он не приедет, на прогулку отправились лишь граф и Айрис. Впервые за всё время, они остались наедине, и чувствовали себя неуклюже. Они молча выехали, и по дороге в лес они заметили  всадника, поодаль едущего за ними. Подъехав к лесу, граф остановил лошадь, чтобы спросить всадника, явно их преследующего, о его цели. Когда всадник подъехал поближе, Айрис узнала в нём Коварда. Хотя эта встреча заведомо ничего хорошего не предвещала, она решила достойно встретить и этот удар судьбы.

- Я смотрю, ты решила новую жизнь начать, а про  прошлое забыла? Или решила, что я сохраню тайну и так вот просто отпущу тебя? – кричал, не успев ещё подъехать Ковард. Не ожидавшая появления его и тем более его откровений, Айрис,  совсем смутилась.

- Сударь, извольте вести себя прилично! – призвал гневно граф.

- Это Вас не касается, извольте не вмешиваться в наши с ней дела, - ответил резко Ковард.

- Вы ей муж, что позволяете себе такую бесцеремонность? – спросил недоумевающий граф.

- Нет, я бы и не женился на ней никогда – ни рода, ни чести.

- Сударь, извольте  извиниться!  Вы перешли все границы!

А Ковард близко подъехав к Айрис, замахнулся, чтобы её ударить, в это время граф, пытаясь защитить спутницу, хотел оттолкнуть  наступавшего Коварда, но лошадь последнего дёрнулась, и Ковард оказался на земле, в луже  грязи. Граф тоже сошёл с лошади и подошёл  к нему.

- Нет, граф, Вы не понимаете, с кем имеете дело, - испуганно и быстро говорил он, - она должна была родить мне сына, но погубила его, она похотлива и бесчестна, - кричал он. Граф, подняв его с лужи, со всей силы ударил его наотмашь:

- Это Вам за плохие манеры, оскорблять даму – недостойно настоящего мужчину, если  Вы ей не муж, то потрудитесь нас покинуть, и если ещё что-нибудь скажете, мне придётся вызвать Вас на дуэль, - твёрдо сказал граф.

- Нет-нет, - вытираясь грязными рукавами, Ковард сел на лошадь и ускакал в сторону города.

У Айрис не было слов, Ковард разрушил её жизнь под корень, он затушил самую маленькую  надежду в её сердце. Она не знала, как объяснить всё это, и нужны ли теперь графу её объяснения, и, собравшись с силами, грустно сказала:
- Кажется, нам лучше вернуться домой.

- Если Вы хотите домой, то я не настаиваю, но мне кажется, мы можем с ним ещё столкнуться, поэтому, может, пройдёмся, здесь по аллее вверх есть беседка, и Вам нужно успокоиться, вы сильно напуганы, - ответил мягко граф, другой бы на его месте кричал и требовал бы объяснений.

В это время послышался топот копыт, к ним подъехал весёлый и задорный  Жан Сен Копьер со своей дамой. Он начал было весело рассказывать  новую смешную историю, но, увидев понурые лица друзей, он начал объяснять причину своего опоздания, решив, что они на него обижены. Граф заверил, что на него он не в обиде, и всё в порядке, а грустное настроение пройдёт.  Жан Сен Копьер хотя и был легкомысленным, но он был  очень добрым и проницательным  человеком, и он, проявив такт, сказал, что хочет недалеко от беседки прогуляться.

- Да, пожалуй, - сказала Айрис. Они добрались до беседки в полном молчании, каждый был погружен в свои мысли. Она  спешилась, и прошла в беседку, пока князь привязывал лошадей, она сидела и думала, как теперь ей жить. Она думала, что граф больше не захочет её видеть, и решила, что именно сейчас время объясниться, потом может уже не будет возможности.

- Я должна Вам объяснить всё, - тихо начала она.

- Не обязательно это делать сейчас, Вы очень расстроены, если хотите, можем поговорить об этом позже, - сказал граф. «Надо же, во всех обстоятельствах  он остаётся   заботливым и человечным» - подумала Айрис, и в сердце её было больно оттого, что она, наверное, уже потеряла этого человека.

- Нет, потом, боюсь, возможности может не оказаться, - и Айрис начала свой рассказ. Она не спеша рассказала о том, как познакомилась с Ковардом,  как готовились к свадьбе, как умер отец, как Ковард женился на другой, как она сбросилась с моста, как потеряла ребёнка, как родные её защищали и поддерживали. Она рассказывала всё открыто и просто, и о том, как Ковард проник  к ним в сад, ей легко было ему признаваться, потому что граф не осуждал её,  а внимательно слушал и молчал.

- Я давно уже ни на что не рассчитываю, но Вам я благодарна за те краткие мгновения надежды и счастья, которые Вы мне подарили. Я оттого-то и держусь в отдалении от людей, что помню прошлое и знаю, что не могу дать надежды на будущее, Вы меня простите, если Вам дала надежду, - закончила Айрис.

- Вы мне дали больше, чем надежду, - задумчиво проговорил граф, - Вы дали мне много, о чём я и не мечтал. А что касается прошлого, так оно и у меня есть, есть и ошибки и сожаления.  И если у Вас нет перед ним никаких обязательств, то я постараюсь отгородить Вас от его домогательств. Вы не обрекайте себя заранее на несчастную жизнь, Вы будете ещё  счастливы, это я Вам обещаю, - сказал граф, и, встав на колено, взял её руку и произнёс:

- Дорогая Айрис, хотел при других обстоятельствах признаться, но боюсь Вас потерять, а потерять Вас для меня это самое страшное, я живу мыслью о Вас. Я хочу сказать, что с первого дня, как увидел Вас, я полюбил  Вас горячо и сильно, за весь год, который мы знакомы, я видел в Вас образец благочестия и добронравия, высокой духовности и необыкновенной чистоты. Я люблю Вас. Я люблю Ваши руки,  Ваш голос, даже шорох Вашего платья. Я думаю, я недостоин Вас, но прошу принять мою любовь и предложение руки и сердца. Дорогая Айрис, окажите мне честь, станьте моей женой! Я обещаю Вам быть самым лучшим супругом и другом для Вас! Скажите, Вы хоть какие-нибудь чувства испытываете ко мне? Прошу Вас, не молчите!

- Милый граф, Вы для меня сплошная загадка и неожиданность,  и Ваше предложение   неожиданно,  но для меня честь быть Вашей супругой навсегда! – сквозь слёзы произнесла Айрис.

Граф целовал ей руки, она наклонилась к нему, помогая ему подняться с колен, а он прильнул к её губам.  От этого поцелуя зашевелились все замерзшие струны её  нежной души, она словно отогревалась от бесконечных льдин, покрывавших её тело и сердце. Они долго стояли,  обнявшись, словно боялись расстаться, если отпустят друг друга.  «Я люблю Вас» - повторяли они друг другу, счастливые и  радостные.

- Вы совсем продрогли, пожалуй, пора домой, - сказал граф, и они направились к выходу. И в это время прогремел выстрел.

Айрис вначале не поняла, но потом увидела падающего графа, его спина была в крови. Она кричала изо всех сил, кричала и  звала  на помощь, тут  собрались люди,  подбежал Жан Сен Копьер, он нашёл карету, на которой графа повезли к местному лекарю. А люди вели  под руку человека, выстрелившего в графа, это был Ковард. Люди говорили, что видели прятавшегося недалеко Коварда, и как он выстрелил в спину графа, он пытался бежать, и его связали и увезли в полицию. Айрис поехала за каретой с графом.

 Лекарь оказался на удивление толковым, сказал, что рана была не опасная, к счастью, и на ноги графа можно будет поставить уже через месяц,  а  на его травах ещё быстрее.

Коварда увезли в город, судья сразу пригласил  его тестя, он, кажется, был сильно недоволен новостями о зяте, тем более, что всплыли его новые долги, оказалось, что он разорял состояние жены. Больше о нём Айрис не хотела ничего знать, и никто более о нём не заговаривал.

Граф  быстро шёл на поправку, он объявил родным о том, что сделал мне предложение, как только пришёл в себя, и все готовились к свадьбе, потому что он торопил. И ко дню свадьбы приехал, теперь уже навсегда, и муж сестры – Жорж. Он был очень рад новостям. Только Айрис постоянно сидела возле  графа, не отходя ни на шаг. Он быстро шёл на поправку, они всё время беседовали, смеялись и были  бесконечно счастливы обществом друг друга. 
Айрис как-то раз, обеспокоенная постоянной и глубокой печалью в его глазах, которую она видела ещё с первой встречи,  спросила графа:

- Милый граф, мне кажется, или в Ваших глазах я вижу постоянно боль и грусть? Раньше я не особо об этом задумывалась, потом  думала, что это от болезненности раны, но теперь не знаю, что и думать. Поймите меня правильно, когда больно Вам и мне больно на сердце, поделитесь, пожалуйста,  своей печалью.

- Это давняя история, и я никому и никогда её не рассказывал, но  Вы были со мной откровенны, и я в ответ должен был рассказать о своих злоключениях, но боялся оттолкнуть Вас и поэтому промолчал, а теперь, я  думаю, пришло время для откровения, - ответил, улыбаясь граф. Такой милый и такой  любимый, что его улыбка освещала и украшала  ей  жизнь.

- В златое время своей молодости, - начал он, - я был довольно ветреным повесой,  деньги, молодость и путешествия давали мне много возможностей для обширных  и всевозможных знакомств и отношений. Я был влюблён в жизнь, и упивался  с ненасытностью всеми её удовольствиями, не понимая, что за всем  этим придут строгие счета. Кто бы тебе ни говорил, не обращаешь внимания, пока сам не почувствуешь, не поймёшь, что жизнь заставляет держать ответ за все малые и большие провинности и радости.

Наибольшей зрелости я достиг в ту пору, пока был в Англии, много  было веселья  в среде студенчества. Как-то раз меня познакомили в доме молодого виконта с прелестной юной дамой по  имени Газель, приехавшей недавно из дальней южной страны. Она была прекрасна как цветок и благоухала, словно роза, и она была очарована новой страной и новыми людьми, мы быстро сдружились, но на неё виды имел мой друг, такой  же повеса, как и я, и на заре нашей дружбы, мне казалось всё сказочным и бесконечным. 

Я тогда не знал обычаев её родины  и жестоких требований семьи в вопросах чести, но  друг жаловался, что она была категорична и неприступна. И вот однажды, он, соблазнённый её невинностью, решился на хитрость – повести её в охотничий домик, где в долгом уединении, как известно, у молодых всегда рождается привязанность и страсть. Он рассчитывал, что проведя время вместе, она будет более снисходительна к нему. И уговорил меня обманом привести её в охотничий домик. И поверьте, не передать, как глубоко я сожалею об этом всю жизнь. Она мне доверяла, как другу и брату, а я был таким жестоким, что подвёл её. Я уговорил её под предлогом охоты поехать в охотничий домик, обещая, что все дамы будут там,  она спросила, буду ли я всё время рядом, я сказал, что да, она добавила, что не доверяет никому, кроме меня. Она была неискушенной жизненными хитросплетениями, и, увы, слишком наивной. Привезя её в охотничий  домик, я объяснил отсутствие людей тем, что они на охоте и задержатся допоздна, она мне верила, это наивное дитя, у неё не было шансов против моей хитрости. Время мы провели в беседе,  я читал ей стихи и веселил её.

Через несколько часов приехал мой друг, я под каким-то предлогом вышел из домика и пошёл прогуляться. Но меня терзали туманные тревоги, и совесть мучила, что я обманул её доверие, но я был уверен в друге, потому что он клятвенно заверил меня в том, что он не выйдет за границы, если она будет против. И я быстро вернулся, но решил сначала заглянуть в окно, и удивился тем, что окно было раскрыто настежь, ведь погода была холодная и ветреная.
Заглянув в раскрытое окно, я пришёл в ужас от представшей перед моими глазами чудовищной картины. Газель лежала на полу окровавленная с кинжалом в груди, из домика в этот момент вышли, и сев на лошади, ускакали несколько незнакомых мужчин, судя по одежде, чужестранцев. Всё произошло так быстро, что я даже не успел ничего  понять.  Я стрелой влетел в дом,  внутри всё было разбросано и разбито, а девушка лежала возле камина, я подошёл к ней, и, потрясённый, взяв её хрупкое тело, прижал к груди. И она ещё живая, открыла медленно глаза и посмотрела на меня так грустно, без следа укора, но с такой печалью, и закрыла глаза навсегда. Я отправил слугу за помощью, долго сидел, обняв её, когда пришли люди,  пошёл искать друга в округе, искал всю ночь, боясь, что с ним что-то случилось, но не нашёл. Приехала полиция, и тело бедной девушки забрали.

В ожидании худших новостей, наутро я отправился к другу домой, и, к своему удивлению, застал его дома целёхоньким, но испуганным. Он поведал мне следующее:

- После твоего ухода, я присоединился к сидевшей возле камина Газели. Её сильно встревожило твоё отсутствие, но я её успокоил, сказав, что ты ушёл ненадолго. Мы болтали, но через некоторое время, не выдержав, я стал с напором добиваться её. Но в это время дверь стали выламывать, с той стороны слышались крики, затем ворвались незнакомые мужчины, они стали бить её и кричать, что она опозорена, она умоляла и плакала, что невинна, но старший из них ударил её в грудь кинжалом, и она упала, а я выпрыгнул в окно и убежал.

- А кто бы это мог бы быть, не знаешь? – спросил я, понимая, как велико моё предательство, и желая помочь хоть чем-нибудь, хотя бы после смерти бедной девушке.

- Когда дверь выламывали, она сказала «это мои братья, они меня убьют».

- Тебе надо бы пойти в полицию и рассказать, как всё произошло, - предложил я другу,  а он сказал:

- Я не намерен вмешиваться, чтобы не привлекать свою фамилию к такому скандальному делу, позору потом не оберёшься. А о том, что я был  там,  знали только двое  - она и ты, она теперь не сможет сказать, и тебя прошу,  не говори никому, ей ведь уже не помочь, а мне моя честь дорога.

На том мы и расстались, и больше я с ним не виделся. Я пошёл в полицию и рассказал, что был с девушкой один,  вышел на несколько минут, вернулся и застал  её уже с кинжалом в груди, но сказал, что она упоминала в разговоре, что её братья суровы и убьют, если узнают, что она в уединении  с мужчиной в охотничьем доме. В полиции сказали, что братьев искали, но с дома они уже съехали, и есть очевидцы того, что они покинули страну и отправились домой. Там за это преступление их не осудят и не накажут, ибо в вопросах чести женщин там категоричны и жестоки. Ещё полицейский удивлялся, как она могла себе позволить поехать в лес  с мужчиной наедине, ведь знала  же, что её за это ждёт.

Эта история перевернула всю мою жизнь и все мои приоритеты, я понял, что  женская честь и жизнь такие  хрупкие и нежные, и как легко можно погубить  чью-то  жизнь  небольшим обманом или невыполненным обещанием. Газель была так добра, и я знаю, что она меня простила, но я не могу себе простить  гибели  невинной  и доверчивой  души.

Оттого-то в моих глазах грусть, я хочу помнить эту историю, чтобы никому и никогда не навредить, и я поклялся себе всегда беречь честь женщин, ведь всё равно где-то в глубине души, они хотят, чтобы их все мужчины вокруг уважали и защищали и понимали, как они беззащитны. Я видел разных женщин, даже тех, кто сильнее физически  мужчин и могут дать фору в фехтовании многим мужчинам, но я знаю, что женская душа  чрезвычайно нежна и хрупка. Женщину обидеть легко, но вот быть ей опорой  и защитой могут лишь настоящие мужчины. Не находя мужской защиты и от жестокости ударов судьбы, они могут стать крепче, но это не отменяет того, что  им нужна нежность, и как только мужчина подаёт надежду на защиту, тут же женщина становится беззащитной.  Так устроена  наша природа – мужчины защищают, а женщины в ответ на это вливают свет и тепло в наши души, - закончил рассказ граф.

- Как всё  это печально и страшно, - сказала задумчиво Айрис.

- Доверие, пожалуй, для женщины, самая большая опасность,  и рассуждения Ваши столь мудры, что я не могу не сказать Вам того, что хочу, чтобы все мужчины были подобны Вам. Но не могу согласиться с тем, что, чтобы быть лучше, надо помнить о боли, боль со временем съедает сердце, и, если жизнь позволяет, то надо покориться и наполнять сердце самыми лучшими воспоминаниями, не забывая часто отвечать самому себе на вопросы:  «Кто я? Хороший ли я человек?». Отвечая искренно на эти вопросы, можно блюсти праведность. Не забывайте о Газели, но помните, что она простила Вас. Все ошибаются, не корите себя так жестоко, иначе мне будет также больно, как и Вам.

- Нет, этого позволить я не могу, я люблю Вас, моя добрая и мудрая  Айрис.

 Вскоре граф совсем поправился, и состоялась самая роскошная свадьба тех мест, и потом целый год обсуждали эту свадьбу. Через год у них с графом родился первенец, назвали в честь дедушки,  а через год родились двойняшки – мальчик и девочка. И  прожили они долгую и счастливую жизнь, забыв про все былые невзгоды в суматохе счастливых  будней.