Сержант Оккам Белл

                Сержант   Оккам  Белл

                «…ибо все истоки зла         
                кроются в сердце человеческом»

Глава 1. Странная идея.

Шел девятнадцатый год нового тысячелетия.  Время было странное, вернее, необъятное по непонятным событиям или чудесам. Тут и там во всем мире вот уже несколько лет, и с каждым днём всё больше появлялось людей, заявляющих о своих экстрасенсорных способностях, чуть ли не каждый второй хвастался в то время своими способностями ясновидения,  предвидения, общения с пограничными мирами.

Кроме того, появилось много лжеученых, продвигающих под множеством благовидных масок идеи, разрушающие и без того зыбкий баланс в мировых отношениях.

 В те-то времена и развернулись эти странные события.          
               
Семеня по коридору Союза Управления Погодой, шёл соглядатай собственника – Сержант, мужчина  сорока пяти лет с сединой в бородке. Войдя, он,  уставшим тяжёлым взглядом, оглядел собравшихся в комнате  сейсмологов, и пригласительным жестом усадил всех стоявших в углу, бурно обсуждавших новые параметры ветров. С присущей велеречивостью выступил вперед старый сотрудник, не имевший наград и степеней, но имевший много уважения среди коллег – мистер Беназир.

- Постойте, - с горячностью говорил он, - как можно полагаться на скрытые эмоциональные потоки, когда речь идёт о построении графиков серьезных сейсмических событий? Разве дождь не может нести за собой бурю. Как мы можем  быть уверенными в том, что попытка вызвать небольшой шквал не вызовет непоправимых природных катаклизмов, вызывающая цепочку серьезных изменений в природе,  ведь   не до конца изучена природа проявления человеческих энергий, тем более отрицательных.

Быстрый пронизывающий взгляд седеющего Сержанта осадил всех желающих присоединиться к возмущению старика. В прошлом году  сиреной вопя,  этот старик остановил попытки применения устрашающего фактора, когда природные катаклизмы можно было вызывать, создавая агрессивную атмосферу среди людей. За счёт обильной отрицательной человеческой энергии можно, как, оказалось, вызывать землетрясения в неблагополучных районах  и тем самым создавать основу для движения в нужном направлении тектонических плит для улучшения условий в благополучных районах. И вот, эту идею предлагают применить опять.

- Новшества нужно вводить постепенно, измеряя эффективность, а не следовать напропалую во всем модным тенденциям, - теряя терпение, мистер    Беназир стал говорить эмоционально и громко. Груз прошлых событий, негативно сказавшихся на нем, виден был во всем его поведении.

- Простой урок вчерашнего дня нельзя забывать с приходом новшеств, - продолжал свою горячую речь всем известный дипломат и оратор.

Мистер Беназир был сильным аналитиком, умел, совмещая уроки прошлого и планы будущего, создавать весьма уместные и эффективные программы работы всего управления, один его мозг, наверное, мог бы заменить  целую сотню сотрудников – бюрократов. Поэтому-то его держали  на работе, хотя по возрасту  ему давно был положен заслуженный отдых. Характер он имел  искренний, дружелюбный, был отзывчив, но был он и ярым борцом за справедливость и неугомонный правдолюб, он всегда говорил правду и поступал честно. Начальство за это его не любило,  и в качестве наказания за его непреклонную справедливость и не награждало, просто никак не отмечало его труд на деле, только похвала на словах. Фактически за труд профессора  награждали и повышали подхалимов, за все его победы    получали награды другие. Проще говоря, он был непризнанным гением. Даже был случай  в его  молодые  годы, когда он написал очень серьезную научную работу, тогда и его, и его работу заклеймили, объявили, что он выступает против государственных устоев, и даже подвергли государственному преследованию.

Всё это происходило по наущению завистников при поддержке их высокопоставленных друзей и родственников. Но через двадцать лет поменялся правитель страны, поменялись наместники власти на местах, поменялась политика, и его труд признали  и высоко оценили. Однако годы давления и позора сказались на его здоровье, иногда при всем своем мощном интеллекте он вёл себя как капризный ребёнок, если чем-то был недоволен, мог  пускаться в крик и топать ногами, но даже это проявление характера не было злым. Слишком он был добр и порядочен.

- Заметьте, затея не может быть удачной, если она не имеет основательного логического фундамента и рационализаторского зерна. Зачем улучшать велосипед, когда есть мотоцикл? Даже в целях экономии жестокость не оправдана. Ведь всё, что нужно - это вложение средств и немного времени, и  мы можем достичь тот же результат без введения столь катастрофичных мер.  Мы ведь всё-таки венец Божьего творения, так давайте же не опускаться до такого низкого уровня, чтобы раздражать собратьев по разуму и рушить их жизни, только для того, чтобы восполнить и так не использованную энергию.

Сержант опустил задумчивый взгляд, немного помолчав, спросил, нет ли у какого доводов против выступившего оратора. Все молчали. И он предложил встретиться через неделю, а тем временем тщательно изучить и более детально изложить свои умозаключения. На этом собрание было закрыто.

«Откуда взялась вообще эта бредовая идея  разжигание войны для того, чтобы уточнить взаимосвязь  с природными катаклизмами, вызывать агрессивную  реакцию среди людей, чтобы узнать будет ли здесь землетрясение», - возмущался Сержант про себя. Будучи человеком мнительным и осторожным, он всё-таки решил   проверить, кто продвигает эту идею и зачем, почему директор управления так заинтересован её внедрением. Очевидная сумасбродность идеи и настойчивость начальства заинтриговали его.


Глава 2.  Юный друг.


Уставший от жизни, ссутулившийся Сержант вечером отправился домой, намереваясь неторопливо изучить  материалы дела. Он имел военно-научное образование и обыкновение глубоко исследовать заинтересовавший его предмет. На работе и знакомые за глаза его называли Сержантом, хотя чином он был уже гораздо старше, прозвище закрепилось за ним с молодых лет за его придирчивость к мелочам и частые  замечания людям.  А настоящее его имя было – Оккам  Белл.

Жил он скромно и одиноко, в стареньком доме, на седьмом этаже, хотя   со  всеми соседями и коллегами  он был дружелюбен, он  друзей заводить не торопился, и люди не стремились к нему из-за его мрачной отдалённости. Только один сосед – любознательный парнишка лет семнадцати любил захаживать к нему, мальчишка был сирота, жил у тётушки своей, видимо, на его привязанности  к нему  сказывалось одиночество и отсутствие отца. Его звали  Каран  Латиф.  И сегодня он ждал Сержанта, наблюдая за входной дверью в дом из своей квартиры.  Как только  сосед  его Оккам Белл по прозвищу Сержант вошёл в свою квартиру, Каран, взяв половину приготовленного  им самим мясного пирога, отправился   к нему в гости.
 
Сержант,  войдя в свою скромную обитель, переодевшись,  привёл себя в порядок, и собирался приготовить себе  лёгкий ужин, как в дверь тихо постучали. Это был Каран, Сержант обрадовался его приходу, этот мальчишка так напоминал его сына, такого же  умного и доброго,  в нём он чувствовал то же несмелое стремление  к отцовской заботе, которое он когда-то в тяжелых временах своей жизни он видел и в своём сыне. Ему было жалко этого  мальчишку, практически ребёнка, которому пришлось пережить столько горя к своим юным годам, хотя при всём этом ему удалось остаться   добрым и отзывчивым.

Каран пришёл  с ароматным мясным пирогом, и готовить не пришлось. Пирог был очень вкусный, Каран сам его пёк, вообще, все дела по хозяйству были на нём.  Тётушка его работала допоздна, и приходила порой к ночи, он в ответ на её доброту, ещё  с малых лет, приловчился к домашним делам. Иногда он бегал помогать ей на работу, но, в основном сидел дома, в следующем году собирался пойти в армию. За ужином Каран  беззаботно болтал о прошедшем дне, жаловался на сварливую старушку с первого этажа, которая ему прохода  не даёт без замечаний.  Рассказал о книге, которую начал читать, он много читал. Сержант же немногословно подбадривал его рассказ.  После ужина, Каран  помогая  убрать со стола, стал  рассказывать  о своей бабушке, у которой после смерти его родителей  он жил несколько лет, но затем и она его покинула, после этого его взяла к себе тетушка Эмилия.

- Моя бабушка была такая замечательная и добрая, и она была самая начитанная женщина в мире, очень любила, когда приходили гости, всех радушно встречала с полным столом вкусностей. Она-то и приучила меня к домашним делам, учила готовить, хоть я и был маленький, но всю работу она превращала в игру, и мне было весело и интересно учиться и помогать по дому.  Она никогда не была злой ворчуньей, как соседка с первого этажа. Она всегда по доброму учила, всегда приговаривала «ты же умный», и если в чём-то я провинюсь, она без осуждения, но с ласковой добротой говорила «моему внуку не пристало плохо поступать», и мне всегда было так стыдно, что потом изо всех сил  старался всегда поступать во всем хорошо. Сегодня ведь день, когда и Ваша жена…, извините, -  осекся он.

-  Да, ничего, не беспокойся. Сегодня я поздно вышел с работы, завтра схожу к ней, помянуть её, - ответил с грустью Сержант, вспомнив как после тяжёлой болезни, ещё  пять  лет назад,  она на рассвете  тихо ушла из жизни.

- А сын Ваш скоро приедет в гости? – сожалея о своем грустном напоминании, нерешительно спросил Каран. 

- Утром он звонил, говорит, не получается у него с отпуском, но обещал всё равно выкроить время и приехать.

- Жалко, он хороший, мне хотелось бы с ним повидаться, и его маленькая дочурка, такая смешная  и такая крошечная.

- Она, наверное, уже подросла, ей уже года три, - умилённо вспомнил Сержант   свою маленькую внучку.

-  Мне сказали,  Вы когда-то служили в Надзоре, во время восстаний, а сын  Ваш был среди бастовавших, это правда? – спросил  любознательный  друг.

- Да, было время, - неохотно ответил Сержант, это были тяжёлые воспоминания, сопряжённые с самыми большими его сожалениями, он о них сам никогда не забывал, а когда напоминали о них, то было ещё тяжелее.

- Давай поиграем в шахматы, - предложил ему Сержант. Они  часто  играли в шахматы, у Карана был очень острый и цепкий ум, но теперь он был весь во внимании, ожидая  пояснений.

- О тех временах много говорят, но мне хотелось бы послушать очевидца событий, расскажите, пожалуйста, - робко произнёс, садясь за шахматный стол,  мой оппонент  в игре. Немного помолчав,  Оккам Белл  решил рассказать о тех временах. 


Глава 3. Психочипы надзора.


- Той весной было много происшествий в стране, - начал Сержант свой рассказ, - но и мою жизнь события не обошли стороной.  Сердце разрывалось от боли, когда мой сын оказался на противоположной стороне амбразуры.  Боль, которую причиняют дети,  очень тяжело пережить, ибо это родные  люди, и они  горячо любимы.  Сойтись в схватке  с врагом  укрепляет и ободряет, а сойтись в схватке с родным  тебе  человеком  обескураживает и наполняет печалью. 

Всё началось с того, что некто доктор Гжен вместе с профессором Сентеком в Больнице по психологической стабилизации разработали систему воссоздания возможных стереотипов мышления у людей и способы  коррекции  их для создания оптимально адекватного поведения людей. И эта система была на микрочипах, которая в качестве эксперимента по согласованию с Вышестоящими Чинами негласно, но широко применялась среди сотрудников Надзора по правопорядку и Военной Стражи. Чтобы ни происходило, их система подгоняла  всё происходящее под  одно суждение, одну точку зрения. В среде военных данная система стереотипов не имела особого  применения из-за необходимости в экстренных ситуациях принимать неординарные решения. А среди сотрудников по Надзору система   успешно стала приживаться.

 Я служил в Надзоре  правопорядка  уже шесть лет,  в день, когда я впервые пришёл на службу, я прошёл стандартную процедуру оснащения техникой сотрудника Надзора. В стандартную процедуру входило введение в организм наночипов слежения и контроля, содержащие своды законов.  Мне сделали три  укола шприцами   у основания  черепа,  и я минут через десять стал видеть все   телеметрические,  динамические и другие данные по проверяемому объекту, кроме того, мой мозг выдавал информацию о нарушениях Единого Свода Законов. Позже отдельно встроили микрочип, который должен был корректировать мою  психологическую реакцию.

Этот чип  позже в народе стали называть психочипом. Благодаря этому психочипу, ведение любого кровопролитного боя мне никогда не казалось трагичным,  я ведь просто выполняю свою работу. С тех пор в мире много поменялось, нарушителей закона увеличилось в несколько десятков раз. Некоторое время спустя начались восстания против  применения психочипов, постепенно переросшие в  партизанскую  войну. Население нас воспринимало как врагов, тогда как мы только боролись с нарушителями закона. А в нашем понимании все люди чётко разделились на две категории - на защитников – это люди Надзора и исключенные лица,  и  преступников.

И вот, в очередной раз, нас вызвали для  подкрепления  против бастующих на пересечение улиц тринадцатой и восьмой, которые захватили Парк Авеню. Я, как старший сержант, возглавил группу особого реагирования, и моя группа, оснащенная  боевым  обмундированием и оборудованием, отправилась подавлять восставших.  Приехав на место, мы распределились по периметру,  наши системы показывали  большое скопление людей, вооруженных  самодельными видами оружия, включая и огнестрельные, а основная масса восставших была оснащена палками,  битами, самодельными факелами.  Наши датчики выдавали  сто сорок два нарушения законов в среде восставших, каждый человек нарушил, по крайней мере, около пятнадцати  пунктов закона.  Если суммировать нарушения, то каждый повстанец должен был  быть арестован и заключен  под арест.

Нам, сотрудникам Надзора,  ещё пять лет назад,  даны были судебные функции, если мы присутствовали на месте преступления. Наши датчики по своду законов говорили нам о всех нарушенных правилах.  Согласно данных наших чипов, каждый здесь присутствовавший подлежал аресту, и долгому тюремному заключению, а большинство из них должны были быть подвергнуты казни за оказание сопротивления властям. Ведь чип выдавал суммарное наказание за совершенные преступления, например,    нахождение в общественном месте в грязной одежде,  засорение улицы предметами, громкая речь в общественном месте, не говоря  уже об основном нарушении – выступление против страж правопорядка, выкрикивание противозаконных  лозунгов, призыв нарушить существующий   структурный  порядок   общества и так далее.
 
И мы видим, как  граждане злостно нарушают закон, и объявляем через усилители о том, что все находящиеся   здесь повстанцы подлежат аресту, предлагаем сложить оружие и сдаться, но толпа агрессивной волной двигается на нас, забрасывая нас факелами и палками,  мы открываем огонь. Первые ряды виновных начинают падать, а задние ряды быстро тают в дыме. Очередное восстание подавлено, мы проходим между падшими повстанцами, подбирая живых.

 И вдруг я слышу до боли пронизывающий голос, голос очень знакомый, но такой глухой и отдалённый,  голос со стоном и болью, зовущий меня. Я не могу понять, откуда исходит голос, но вижу, что под телом  павшего повстанца лежит тот, кто зовёт меня, отодвинув тело, я вижу  Алекса - своего сына, раненного, стонущего, тихо зовущего «папа, папа».

Я ужаснулся, увидев истекающего кровью сына, и присел возле него.  В руках у него был самодельный обрез. Датчики мне выдали сразу же, что нарушитель закона с оружием в руках подлежит уничтожению. Я застыл с пистолетом в руках. Я был в ступоре. Только, когда подошедший мой помощник поднял пистолет, я бросился с криком на тело сына, прикрывая его тело своим, я кричал, сам не понимая, что кричу и что делаю. Не ожидавший подобной реакции, помощник выстрелил и ранил меня. Подошли остальные сотрудники, я, боясь, что сына сейчас заберут, прижал к себе, что есть сил, и не давал нас разъединить, и плакал.   

Очнулся я в палате медблока, я был один, вскоре подошла медсестра,  молча осмотрев  мои датчики, она  ушла, за ней следом появился  профессор Сентек, который занимался в Надзоре вживлением чипов.

- Где я? – спросил я задумчивого профессора.

- А как Вы думаете? - ответил профессор.

- Мне кажется, я в медблоке, но как я здесь оказался, не помню, а что произошло? - спросил я внимательно вглядывающегося  мне в глаза профессора, словно желающего через мои глаза проникнуть в моё нутро.

- А что вы помните последнее?

В голове словно туман, не могу вспомнить ничего, кроме боли, острой и разрывающей грудь боли.  А что с моими  датчиками, я не получаю никакой информации? И вдруг я  вспомнил искореженное от боли лицо сына.

- Сын, где мой сын?  Что с ним? – задыхался от боли в груди  я.

- Успокойтесь, с ним всё в порядке, он жив и тоже находится на лечении здесь, - ответил профессор, - теперь расскажите, что сейчас Вы чувствуете, все вживленные  в  Вас чипы  не работают.  Или из-за ранения, или из-за стресса, они все вышли из строя, и нам предстоит разобраться, в чём причина.

Я почувствовал лёгкое головокружение, и перед глазами всё поплыло, а потом  почувствовал, как куда-то проваливаюсь, ниже кровати, ниже этажа, всё ниже и ниже. Перед глазами пронеслись повстанцы, крики, слёзы женщин, плач детей. Я думал, что это из-за повстанцев, но понял, что я был виноват во всём. Вокруг стали стискиваться ряды людей, окружая меня, они кричали, что я  - преступник. Крик становился всё громче, люди подступали всё ближе, я пытался бежать, но не мог, и стал кричать от страха и бессилия, и проснулся с криками о помощи. Проснувшись, увидел озабоченное лицо профессора, и снова ушел в забытье.

Когда я открыл глаза, то почувствовал глухую тянущую боль от плеча к груди, осмотревшись, понял, что меня ранили в плечо.  Боль в голове появилась как-то медленно, как сквозь туман, и стала  всё больше и больше.

Затем пришёл профессор, он осмотрел мои раны, записал показания мониторов, и, придвинув недалеко стоявший стул, стал неторопливо  расспрашивать меня о самочувствии. Он рассказал, что  меня оставили в живых благодаря тому, что я был не первым, у кого произошёл сбой в работе психочипов. В первых таких случаях, сотрудники подлежали уничтожению, но, когда случаи сбоя участились, сотрудников решено было перевозить в медблок для специальных исследований. И поэтому на случай возникновения сбоев   с отрядами направлялись  специалисты, которые должны были сохранить жизнь «вышедшего из системы сотрудника». Профессор попросил меня  рассказать о сыне.

Я с трудом вспоминал подробности, я оправдывался тем, что четыре года назад, когда ему было тринадцать лет, командный штаб для эффективности подавления восстаний всем сотрудникам Надзора  приказал жить в казарме, без посещения семей. Таков был  приказ, и мы его выполнили, мы просто делали свою работу:
подчинялись приказам и  контролировали подчинение   других. Но вдруг на меня нахлынули  вопросы, почему я не видел всё это время жену и сына, что с ними было в это время, как им жилось, почему я ими не интересовался, внезапно я почувствовал гнев,  я даже не помню, когда я последний раз что-либо подобное испытывал. Я ощущал полное бессилие, чувствовал себя  полностью потерянным в своих вопросах. Прошу дать мне встретиться с сыном. Профессор помолчав, сказал:

- Алекс теперь под арестом, содержат его в холодной камере в подвале. Как оказалось, его ранение не было столь серьёзным, только большая кровопотеря, но он быстро восстановился, и поэтому его перевели в холодную камеру на время исследования сбоя Вашего «психочипа». Некоторые видят в этих сбоях заговор повстанцев, и поэтому  участие  Алекса  в сбое может иметь свою закономерность.

Я снова стал погружаться то ли в сон, то ли в забытье, и  профессор Сентек предложил мне отдохнуть и вспомнить другие подробности до момента сбоя.
 
- А пока вы не станете себя лучше чувствовать, я рекомендую больше отдыхать. Когда Вам станет лучше, Вы встретитесь с сыном, - напоследок  оглядев меня задумчивым взглядом, он ушёл.

Теперь я пытался вспомнить последние четыре года своей жизни, но не мог, память выдавала мне образы прошлых лет, тех лет,  пока я не стал сотрудником Надзора. Вспомнил жену – Анну, как мы познакомились на берегу моря теплым весенним утром, это было так давно. Странно, но ощущение,  как будто этих пяти лет не было вообще.  Она была такая красивая,  её легкое белое платье подчеркивало всю её  нежность,  и делая её ещё более воздушной и неземной. Я тогда подумал, что  если не наберусь смелости познакомиться с ней, то, возможно, она скоро взлетит,  и я её больше не увижу.

«Постой, мне нужно вспомнить последние события», -  говорил я себе. При этой мысли я почувствовал, как в груди моё солнечное сплетение сжалось во что-то стальное твердое и острое, в сердце защемило, а в голове снова туман. Я отчётливо помню то, что происходило  вне выполнения заданий: на прошлой неделе нам вручали очередные награды за отличную работу. Оказалось, что по  подведенным итогам, я произвёл  за время службы  двести шестьдесят восемь арестов,  это было больше, чем у других, и  ещё я осудил двести восемь человек в общей сложности на пятьсот семнадцать лет. Такой отличный результат работы, меня хвалили, и я был доволен, ведь я добросовестно выполняю свою работу – очищаю страну от преступников. Потом опять всплывают  лица людей, опять плач, крик, стоны. Видимо, попытки вспомнить вызвали снова предобморочное состояние, и я снова ушел в забытье. 


Глава 4.  Рассказ  Алекса.


Когда я пришел в себя, чувствовал себя очень хорошо, в груди уже не болело, хотелось есть. Медсестра молча сделав перевязку, принесла мне еду и ушла. Моя рана уже затянулась. Я подкрепился и чувствовал себя уже довольно хорошо.  Мне хотелось встать.  Пришёл один  из сотрудников Надзора, к моему удивлению, в полной антибактериальной экипировке и в скафандре, он принес мне мою одежду в стерильной  упаковке,  и сказал, что профессор сказал сопроводить меня  к сыну.

И вот, я внизу в подвале,  здесь были стальные клетки размером два на два метра, холодными эти камеры назывались потому, что для острастки арестованных  в подвале  понижали температуру,  пока они не начинали  просить помощи. Но сейчас здесь было относительно тепло, подвал был пуст, и только Алекс сидел в одной из клеток, куда ввели и меня.  Сын, увидев меня, встал, он очень обрадовался, подбежав, он обнял меня так крепко, и остался так, пока сотрудник нас не закрыл и не ушёл из подвала. Я стоял молча, не зная, что ему сказать, наконец, он спросил меня о моем здоровье, зажила ли моя рана. Рассказал, что профессор устроил ему  встречу с мамой.

- Когда я ей рассказал, что произошло, как ты, рискуя своей жизнью, прикрыл меня своим телом, она долго плакала, а потом сказала, что всегда знала, что  твой  отец - хороший человек, и верила, что он обязательно вернётся к нам.
 Я сказал, что мало, что помню  из последних пяти лет, и попросил рассказать,  что же случилось с ними, как они жили, и, вообще, что происходило.

- Знаешь, папа, я не виню тебя ни в чем, это всё система виновата. Когда ты стал сотрудником Надзора, мы очень гордились тобой, это была такая честь служить в таком месте. Через полгода, после того, как тебе ввели психочип, с тобой невозможно стало жить. Ты видел в нас нарушителей закона, и ежедневно, когда ты приходил домой с работы, наша жизнь становилась кошмаром. Ты воспитывал в нас дисциплинированность, заставлял нас маршировать и отжиматься вечерами. Потом мы стали слышать истории, как другие сотрудники Надзора,  арестовывали своих родных, отдавали под суд за нарушения законов  и всевозможных новых   правил о гигиене, о питании, о других бесконечных правилах поведения гражданина.

 Всё больше становилось правил, ваши чипы постоянно обновлялись,  с тобой становилось всё труднее. Мать изо всех сил старалась выполнять все требования, а ты становился чужим человеком. Потом вас всех направили жить  в казармы, и нам стало спокойнее дома, но не на улице. Сотрудники Надзора, если встречались людям на улице,  арестовывали и отдавали под суд почти всех за всевозможные мелкие  нарушения, а позже, когда им дали судебные функции, то и вовсе невозможно стало жить.  Люди были загнаны в угол, каждый,  выходя на улицу,  боялся на вас наткнуться, наступил на газон, перешел не в положенном месте дорогу  - всё, что угодно, могло вам дать повод арестовать,  первыми невинными жертвами были подростки и молодые люди, которые спорили с вами, либо оказывали сопротивление, они были уничтожены. Вначале все ненавидели вас, а потом  стали говорить о психочипах.

Вы всё подгоняли под законы, разрушали жизнь людей, как пыль смахивали, и на всё у вас было одно объяснение – он нарушитель закона, а я просто выполняю свою работу. Видимо, ваши психочипы заглушали вашу совесть, морально-этические нормы. Но, интересно, что ваши чипы по распознаванию нарушения законов не работали в отношении Вышестоящих Чинов, Членов Правящего Круга, вас курирующих ученых, и других сотрудников Надзора. Да вообще, против всех влиятельных  и богатых людей страны. Народ стал требовать объяснения у Правительства, но в ответ звучало то же оправдание  – они выполняют свою работу, не нарушайте правила и не попадетесь им в руки.

Однажды один нерадивый чиновник оговорился в интервью, что в ваших  чипах содержится принцип гуманизма, но только в отношении отдельных привилегированных лиц. В этот список даже попали некоторые крупные бандитские группировки. Вы стали защищать их интересы, это стало последней каплей в чаше терпения народа, началось объединение в партизанские группировки с целью свержения существующей системы управления. Начались забастовки, но они жестоко подавлялись.

Ужесточили законы, увеличивали штат Надзора. Больницы, школы уже давно не работают, только в подпольных организациях имеется возможность получить медпомощь. Медики, под страхом казни, помогают людям. В общем, всё стало ужасно, в стране хаос.  А нечестные богатеи богатеют,  бедные беднеют, все серьезные нарушители закона и в верхах, и в низах, в общем, все настоящие преступники защищаются сотрудниками Надзора.  Такие вот дела, отец. Я рад видеть тебя снова настоящим человеком.  Алекс   осторожно вглядывался в мои глаза, как будто пытаясь понять мои мысли, а я пытался все сказанное осмыслить. Перед глазами всплывали те же плачущие дети, кричащие женщины, и много-много горя в их глазах.

Так, дав проговорить  с сыном, до глубокой ночи, меня обратно привели  в медблок.


Глава 5. Профессор Сентек.


Усталость и груз воспоминаний давили  всей мощью, и я попросил время отдохнуть, но мне было не до сна. Переживания о содеянном  рвали меня изнутри.  Да как я мог быть слепым оружием, ведь у меня есть боевой опыт, я же хотел защищать простых людей? Боль от сожаления рвала и метала внутри меня, и я решил, что если не могу изменить прошлое, надо сделать всё, чтобы это беда в стране  закончилась. Теперь я чувствовал личную ответственность за происходящее, и понимал, что какую бы работу я не выполнял, я, прежде всего,  человек, и надо с людьми всегда и везде поступать по-человечески.  Но с чего начать? И как мне спасти сына? Как выключить эти чипы? С кем посоветоваться? Все  эти вопросы терзали меня до утра.

Позже мне предстояла  ещё одна тяжелая беседа.  Утром пришел профессор, угрюмо взглянув на меня, он начал свой рассказ:
- Я, когда участвовал в создании этих чипов, хотел сделать работу сотрудников лучше и легче, и не предполагал, что метод  усовершенствования сотрудников превратят в метод деспотичного правления корыстолюбивой кучки.
Однако, доктор Гжен вполне доволен происходящим, потому как он накопил большое состояние, и имеет огромную власть. Я всегда догадывался, что волю и совесть человека трудно контролировать из вне, если, конечно, человек сам не желает их подавления, но теперь  точно знаю, что под каким бы давлением человек не был бы, хороший человек всегда найдет возможность стать хорошим.  Но это было  только оптимистичное предположение, меня впереди ожидало разочарование. Когда я понял, какую беду несут психочипы, я перевёл в секретную базу троих сотрудников и неофициально  извлёк  их психочипы. Оказалось, что всё зря. Оправдываясь ссылками на закон, особенностями времени или тяжестью обстоятельств, даже не пытаясь принять гуманное решение, они, подкрепленные властолюбием, даже без психочипов,  склонны к насилию, вплоть до террора. Они, как выяснилось,  получали удовольствие, бесчинствуя над бессильными, да ещё и под прикрытием закона. У одного психочип имел дефекты, и не работал с самого начала внедрения, но этот сотрудник  не меньше других бесчинствовал, просто потому,  что он мелкий, хитрый и трусливый человек, он пользовался возможностью глумиться над другими, порой проявляя милосердие, при выгодных для него условиях. Двоих в виду крайней агрессии, пришлось ввести в искусственный сон, а третий так мучился от воспоминаний  о  содеянном, что, к сожалению, покончил собой. Я боялся, что Вас  ожидает то же самое, и поэтому разрешил встречу с сыном, чтобы хоть как-то облегчить боль. Теперь я вижу, что не напрасно. Вы выглядите довольно решительно и более или менее уверенно. Так какие у Вас ощущения, мысли?  - грустно смотря на меня,  закончил профессор.

-  Я, как раз, думал о том, как исправить положение. После Ваших слов теперь даже не знаю, что сказать. А почему Вы не боитесь об этом говорить здесь, ведь кругом должны быть наблюдающие сотрудники?

- Нет, эта часть медблока полностью пуста и все системы отключены. Я сказал, что причиной  сбоя может быть вирус, поражающий ваши чипы, и пока не знаем способ его распространения, лучше никому не контактировать с вами обоими.

-  А медсестра?  - спросил я, вспомнив эту грустную и молчаливую девушку.

- Она моя дочь, вызвалась мне помочь разобраться со всем этим. Она тоже пострадала  из-за меня, её  повстанцы пытались схватить, чтобы отомстить мне,  подожгли её дом, ей чудом удалось выжить. Но она их не винит, понимает, что народ зол из-за этих психочипов.

- Так как же нам теперь быть? – спросил я.

- Вот, что я думаю, если нельзя так сразу вынимать чипы, то надо их перепрограммировать. Надо изменить информацию на чипах, и откорректировать психочипы. Моя дочь  готовит  программу для чипов, я внесу нужные  данные, а вот, проникнуть в здание Правящего Круга, и с головного компьютера  доктора  Гжена сделать рассылку на все действующие чипы, тут  нужен ловкий и грамотный человек.

- Я, конечно, смогу проникнуть в здание,  и сделать рассылку, но мне для этого нужен очевидный предлог,  ведь из-за сбоя я не должен там находиться.

- Я подготовлю для Вас почву, скажу, что нашёл причину сбоя, попрошу заинтересованных лиц  собраться, куда, конечно, обязательно придёт и доктор Гжен. В это время нужно будет проникнуть к нему в кабинет, моя дочь найдет  и передаст Вам коды доступа к кабинету, к компьютеру и к программам.

- Скажите, профессор, как Вы думаете, в чём всё-таки причина моего «сбоя»?  -  спросил я уходящего профессора.

- Я думаю, что вид раненного сына восстановил Вашу внутреннюю сущность, стресс задел основы морали, и вся искусственная модальность рухнула из-за мощного вытеснения под действием Ваших собственных  чувств и эмоций. Я же говорю - человеческая душа и воля гораздо сильнее, чем мы себе предполагаем. Сострадание к сыну, боль от его боли разбудили Вашу память и совесть, дали внутреннюю свободу, и психочип дал сбой.

Через два дня дочь профессора принесла мне мою униформу и мини-фонарик, который служил и ключом для двери кабинета, и в его бок был вшит чип, который и надо было подключить к программе чипирования. Всё прошло удачно. Я внедрил программу и никем не замеченный вернулся в медблок.

Ещё через два дня началось невообразимое в стране. Следуя своей программе, сотрудники освободили из-под стражи всех невинных,   отпустили всех провинившихся в мелких и не опасных нарушениях. Переполненные детские колонии тоже полностью освободили.  Развесили  на улицах основные требования закона, чтобы люди знали и не нарушали. И начали арестовывать и судить преступные группировки и всех крупных нарушителей закона, кто находился до сих пор в  привилегированном  положении, включая тех, кто незаконно обогащался, пользуясь бесправностью народа. Доктор Гжен оказался в их числе за множественные мошеннические действия и преступления против человека и народа. Оказалось, что среди сотрудников Надзора были и не имеющие чипов, но терроризировавшие население  с целью извлечения материальной выгоды. Они тоже были привлечены к ответственности. Затем судебные функции с Надзора  были сняты и сотрудники  аресты производили по решению судей с соблюдением  прав и свобод граждан.

Профессор Сентек  возглавил Совет ученых и снова находится в новых научных изысканиях, его дочь недавно вышла замуж,  за такого же молодого и честного ученого, как и она сама, и она тоже счастлива.

Конечно, радости народа не было конца. И через несколько месяцев перепрограммированные на стабилизацию психики психочипы, отключились сами по себе, а затем и вовсе были  все изъяты без вреда здоровью. Сотрудники  все стали снова жить дома, все организации возобновили работу, и люди стали потихоньку забывать о тех страшных временах, но только не я.  Память часто возвращала меня к тем людям, которых уже не вернуть.

Но я был счастлив вернуться домой, к жене и сыну, и мне так  хорошо было дома с родными. Новая жизнь дала мне новую надежду и новые заботы. Только я старался помнить, как это страшно забыть любимых, забыть себя.  Я какое-то время ещё поработал в Надзоре. Но потом уволился, не хотел отчаявшимся людям объяснять, что всё это только моя работа, потому что я не знал насколько  всё происходящее там справедливо и правильно. 

И законы справедливости, как я убедился, не все стремятся соблюдать, даже без психочипов люди способны манипулировать тяжёлым положением, в котором оказались оступившиеся  задержанные, их родные, или их жертвы.  И это нельзя было изменить окончательно, и я ушёл, устроился  на работу в школу, преподавал детям этику, прививая им  основы человечности и морали, учил их различать добро и зло, и поступать по совести. 

Но через некоторое время  меня пригласил  профессор Сентек  на работу  в Союз управления погодой, хотя должность была хорошей,  мне не хотелось оставлять преподавание. Но профессор уговорил меня,  объяснив, что  нужен мой боевой и разведывательный опыт для безопасности страны,  и я согласился, и с тех пор работаю там. Сын через два года после смерти матери,  уехал со своей семьей работать за границу.  Мы с ним часто созваниваемся, но редко видимся. Но хорошо, что ты забегаешь ко мне в гости, мне не так грустно, - грустно закончил свой рассказ   Сержант.   

Какое-то время они играли в шахматы в полном молчании, Сержант молчал от тяжелых воспоминаний, и Каран – был потрясён рассказом. Он слышал о тех смутных временах, но масштаб  исходившего зла, его поразил.
- Да как же можно пользоваться  несчастьем или бесправностью людей, это ведь омерзительно и подло, я понимаю тех, кто был подавлен психочипом, но тех, кто его не имел, и осознанно совершал такое зло, да как они после этого могут вообще называться людьми?! Ну, дана тебе власть, но это же всего лишь маленькая  власть перед Богом? И дана она ведь только на время, как можно не знать этого, человек же не вечен, ведь и с этой властью придётся же расстаться, – был полон возмущения  Каран.

«Да, о скоротечности жизни и реальности смерти этот парень знает не понаслышке», - думал Сержант.
- Пусть тебе дана даже большая власть и надолго, но не на навсегда же!  Надо же поступать по-человечески, нельзя же так глумиться над теми, кто в твоей власти! Да откуда это берётся, или кто-то вселяется в человека, чтоб стать таким злым и подлым, а? –  с обидой в голосе на людей власти, обратился молодой сосед к Сержанту.
- Да никто ни в кого не вселяется без желания человека, «все истоки зла ютятся в сердце человеческом» не зря же  сказано. Человек сам, обольщаясь злом и страстями, впускает это зло в сердце, наполняя  своё нутро коварными помыслами, и совращается от человечности и добра. Так что, это выбор каждого человека в отдельности, зло всегда выбирают осознанно.

- Да, но я не понимаю, как можно поступаться нормами морали, ведь ты же – че-ло-век!

- Это всё верно, конечно, мой друг, но для понимания время всего  требуется, придёт и твоё время это и многое другое понять, а  сейчас уже поздно, пора тебе отдыхать, и мне надо поработать.

Несмотря на юный возраст, Каран был довольно внимательным и заботливым человеком, и тактичности ему было не занимать, и он собрался к выходу.

- Спасибо за рассказ, спокойной ночи, завтра я к Вам ещё зайду, - улыбаясь,  попрощался он.

- Спасибо тебе за пирог и за то, что зашёл, - сказал, провожая своего соседа Сержант.         

         
           Глава 6.   Расследование по материалам странной идеи.

               
Из-под столешницы Сержант вынул листок бумаги. Рано или поздно все тайны раскрываются, знал он, и, пододвинув папку с материалами дела, открыл первые листы.   

Усомнившись в чём-то он никогда не оставлял этого вопроса на самотёк. Сердцем чувствовал он подвох. Поверхность взглядов  для директора была не присуща, так почему же он не видит абсурдности идеи или же он не хочет видеть? Директор был самодовольным типом, но не лишенным благоразумности и научные достижения его  вызывали уважения, только вот он  был до болезненности тщеславен или до щепетильности  тонкий ум его был явно кем-то или чем-то обманут. Что ж, и на всякого мудреца довольно простоты, так вроде бы говорят.  Или же он находится под давлением?  Что ж, на то я и есть его соглядатай, зам и защитник. Придётся раскопать ответы на эти вопросы и на это у меня есть неделя, которую директор заранее определил для собрания ученых, зная, что будет противодействие. А через неделю  программа будет введена по инициативе директора, то есть без голосования, если, конечно, не найдется весомых доказательств против внедрения идеи.

Полночи он провёл за изучением документов и вывел для себя вполне отчётливо, что не случай сложил все эти обстоятельства, но чья-то очень заинтересованная рука и очень коварная душа, ибо доказательства идеи были очень туманными, весьма уклончивыми все ответы по результатам исследований.
Ему вспомнились  уроки древней истории, которые он изучал в военно-научной академии. Были известны факты того, что во всех временах  люди много воевали друг с другом, и территории возникновения войн часто подвергались всевозможным природным катаклизмам, чаще всего землетрясениям, но и тогда не всегда войну сопровождали подобные бедствия. Хотя вопрос об этой взаимосвязи стоял долго перед военно-научными кругами, всё-таки не нашлось достаточных исторических сведений, чтобы сделать достоверные выводы,  а в современном мире такие войны не велись, поэтому этому вопросу не уделялось должного внимания.

 «Итак, - думал Сержант,  разжигание войны – это способ  обогащения путем введения хаоса. Как говорили древние «is fecit cui prodekt» -  «сделал тот, кому выгодно».

- Послушай, - обратился к нему на следующий день уставший хозяин таверны, в котором  сержант завтракал, - какие-то странные  вещи творятся в вашем заведении.

- А о чём именно ты говоришь?  - спросил недоуменно Сержант.

- Может мне кажется, но ваш директор что-то зачистил в соседний дом, в средний подъезд стал приезжать в неделю по три-четыре раза, и здесь появлялся пару раз  в обществе очень сомнительных типов, и сам он весь немного переменился. У вас там всё в порядке? А то люди, которые были с директором, мне кажется, довольно опасны. Я много людей здесь повидал, и знаю о таких не понаслышке.

- Хорошо, что предупредил, но больше никому об этом  не говори.

- Не скажу, конечно, ты же всё-таки страж того места, поэтому и говорю. А завтрак  у нас сегодня отменный, наслаждайся! – громко проговорил  он, чтобы остальные услышали.

После завтрака Сержант отправился на работу, придя, он сразу открыл базу данных на  жителей города. Благо, что управление по контролю за погодой стало одной из самых значимых организаций в стране, в связи с возможностями,  и имело доступ ко всем базам данных, которые только существуют.  Он начал искать точки связи директора с  проживавшими гражданами во втором подъезде. Родственников у него там не было,  и раньше он туда не заходил,  значит, появились новые знакомства, может, появились вновь поселившиеся. И Сержант стал искать новых жильцов. И нашёл новую квартиросъёмщицу квартиры номер восемнадцать,  некую  Мадлен  Харьяти.  Согласно данным эта особа не являлась родственником  директора, и по возрасту была довольно молода для давней знакомой. 

Долой проволочку! Это был девиз Сержанта в решении проблем. Источником информации на эту тему мог быть только сам директор, ну и, конечно, тот, кто принёс эту идею, а о нём сведений вообще не было, хотя должно было быть. На днях Сержант пытался узнать у директора, почему прикрытую в прошлом программу продвигают снова, на что директор дал очень невразумительный ответ про повышение эффективности работы. Поэтому он решил установить за директором слежку, разведывательно-диверсионную подготовку он получил ещё в академии, и в этом он был ас.

И  он отправился  к  давней знакомой – Анне Смит, служившей в Надзоре  в отделе по видеоконтролю. Видеокамеры теперь в целях безопасности стояли во всех домах, подъездах и переулках, и каждый шаг  человека можно было проследить, кроме исключительных лиц, сюда входили люди особого значения, о передвижениях и делах которых нельзя было знать никому, опять в целях безопасности страны. Этот список возглавлял Президент страны и дальше шли  чиновники и люди с особым статусом. Им  выдавались устройства, которые блокировали  камеры, и их передвижения оставались в секрете. Анна Смит  была очень степенная женщина,  лет сорока, довольно привлекательная, хотя и одинокая всю жизнь. Она отличалась вредным и упрямым характером, прямота её, которой она хвалилась, зачастую граничила с грубостью и бесцеремонностью. Поклонников у неё не было из-за характера, её горделивое чванство было несносно, но она была щепетильна и аккуратна в работе, и  была высоким профессионалом, и поэтому работать  по  вопросам видеоконтроля лучше было с ней, для хорошей эффективности.

- Здравствуйте, дорогая Анна, - сказал Сержант как можно дружелюбнее, хоть и знал её реакцию. Она просто молча посмотрела и кивнула в знак приветствия, - Вы, как всегда, прекрасно выглядите, - продолжил я. Она лишь фыркнула в ответ.

- Что у Вас? – все-таки комплимент её немного смягчил, а то бы она и разговаривать не стала.

- Я подозреваю, что за директором управления установили слежку, и имеет место давления, только это всё между нами, хорошо? Я знаю, Вам можно доверять. И она благосклонно кивнула в знак согласия.

- Мне нужно  посмотреть, с кем он встречался в таверне на днях, и посмотреть все записи по Мадлен Харьяти.

Директор был одним из лиц, которых камеры не фиксировали, если знать точное время и место пребывания, то можно было определить его по характерному серому пятну на экране. Итак, сканеры определили его присутствие в таверне,  вместо него было серое пятно, а двоих мужчин, которые сидели рядом,  было видно отчётливо.  Анна просканировала их изображения  и прогнала по базам данным, найти их сразу не удалось, они были в засекреченных банках данных.  Один из них оказался опасным преступным элементом, а другой – правая рука  и помощник маршала Свона – одного из влиятельных лиц страны. Директор встречался в таверне с ними дважды. Один раз разговор был долгий, а во второй раз – короткий. Затем просмотрели походы Директора  в  соседний подъезд. Анна возмутилась, что она не имеет права подглядывать за личной жизнью избранных людей.

- А может он испытывает там давление? А может это просто его любовница и больше ничего, но всё-таки мы должны выяснить правду, чтобы  обеспечить безопасность страны, если опасность истекает от главных её лиц, - сказал, улыбаясь,  мистер Белл. Для большей уверенности Сержант добавил:
- И тем более, если девушка склоняет Директора к аморальному поведению, то мой долг предупредить её о недопустимости такого поведения.

Анна была патриотка и моралистка, и такие доводы действовали на неё безотказно.  Она подняла все данные и на молодую особу тоже. Это была очень красивая студентка из бедных районов. Анна много ворчала, но всё - таки отдала все копии видеоматериалов и результатов сканирования.  Сержант поблагодарил её,  оставив ей  шоколадку, она любила шоколад – единственное удовольствие в серых одиноких буднях.

И теперь он имел пищу к размышлению. Осталось выяснить тему общения с мужчинами, а с девушкой всё было просто, он изменял с ней жене. Интересно, на что он рассчитывал, ведь с женой он развестись не мог, если, конечно, не планировал нищенскую жизнь. И его положение, его деньги, и даже, кажется, его кресло, результат влияния  отца своей жены. Сержант направился в таверну, чтобы больше разузнать о знакомых директора. Пообщавшись с  официантами, обслуживавшими в те дни Директора и его друзей, он выяснил, что, во-первых, речь шла об очень крупной взаимовыгодной сделке. Во-вторых, говорили об осторожном и бдительном поведении, и в- третьих, если в первой встрече они долго и тихо беседовали, то во второй встрече, они обменялись короткими фразами, и Директор ушёл с большой спортивной сумкой, с которой пришли двое других. Соединив все известные теперь детали этой головоломки в одно целое, Сержант пришёл к выводу, что, возможно, кто-то дал директору  большие деньги в обмен на внедрение программы об официальном  разжигании войны.

 И Сержант решил отправиться поговорить  с Директором до принятия мер по предотвращению заговора, он всё же сомневался в такой злой расчетливости  директора, ведь ему казалось, что человек он был не плохой, а очень даже приветливый и великодушный. Директор не знал об истинной цели службы Сержанта, но ценил его за честность, добросовестность в работе. За годы работы они сдружились, доверяли друг другу, и не раз поддерживали вместе какие-то проекты, обменивались шутками, и в их отношении было много взаимного уважения.


Глава 7.  Раскрытие тайн.


И вот так разложила судьба свои дороги, что друг пришёл к другу в столь поздний час обвинить в преступлении. Сержант не хотел верить, что директор оказался просто холодным и расчетливым человеком, который может погубить многие тысячи жизни лишь для того, чтобы обогатиться, ему хотелось ещё раз поговорить с ним. И вот уже он стоял у порога дома друга.   Директор, конечно, был удивлён позднему визиту Сержанта, но всё равно впустил.

- Что-то случилось? – спросил Директор незваного гостя.

- У меня есть конфиденциальный  разговор, - ответил Сержант.

- Ну,  хорошо, тогда проходите, - указал он пригласительным жестом в сторону гостиной.

Пройдя по большому и широкому коридору, Сержант ещё раз отметил про себя, что директор очень любит роскошь. Подозревая, что разговор может  оказаться коротким или же перейти в негативное русло, он не стал снимать  верхнюю куртку.

- Итак, что Вас ко мне привело в столь поздний час? – спросил хозяин дома.

- Видите ли, я по поводу последнего проекта о разжигании войны, - начал Сержант,  а  Директор, тут же насторожился и весь напрягся.

- И что с проектом? – спросил он.

- Вам не кажется, что организация военных действий для установления связи отрицательных эмоций  с природными катаклизмами – это жестокая и неоправданная мера, тем более эта идея сама по себе бесчеловечна?  напрямую задал вопрос  Сержант.

- Хочу Вам напомнить, что это учёные должны решать,  а не я,  и тем более  Вы, - резко ответил он.

- Я как раз назначен для того, чтобы обеспечивать безопасность  людей, работая в управлении погодой, - столь же твёрдо ответил Сержант. Директор сморщил лоб от нагрянувшей новости.
 
 -  Кроме того, эта идея не несёт какую-либо научную ценность, а вот разворачивание военных действий несут прямую выгоду торговцам оружием и преступным элементам, которые  купили  и  Вас тоже, – смело и спокойно высказался Сержант.

Директор был смущён, но больше возмущён словами гостя. Сержанта к нему в заместители направили напрямую из Совета ученых, это в своё время удивило его. Надо сказать, что директор слышал, что сам  профессор Сентек его протежировал, позже кто-то рассказал ему о том, что кто-то из них кого-то когда-то спас во времена забастовок. И Директор решил, что это назначение – это простая благодарность другу. Но всё равно   Сержант был близок к Совету ученых, вернее к его главе,  в руках которого была сосредоточена основная власть в стране, а теперь выясняется, что мистера Белла назначили, чтоб он следил за ним. Поэтому Директор постарался  смягчиться, и уже дружелюбным тоном  сказал:

- Не беспокойтесь, мистер Белл, если  ученые найдут контр аргументы этой идее, то и работа не начнётся.

- Вряд ли учёные смогут доказать на цифрах бесчеловечность операции, если сам организатор пренебрегает гуманностью, ища удовлетворения своих собственных амбиций,  ведомый жаждой наживы, - привыкший говорить прямо,  с присущим ему спокойствием,  сказал Сержант.

- У Вас нет основания  на такие обвинения, мистер Белл. И  управление, вообще-то,  мне принадлежит, - сказал директор.

- Не Вам, а Вашему тестю принадлежит большая часть активов, но не жизни работников, которых обрекаете  на такое, и  Вам  не принадлежат жизни людей бедствующих стран, где вы собираетесь развязать войну, -  спорил с достоинством  Сержант.

- Вы не понимаете, но в тех местах всё надлежит ликвидации, после мы построим  новые дома, новую жизнь с новыми возможностями, - оправдывался Директор.

- На чём построите? На  человеческих костях? А  может, этим людям не нужна никакая новая жизнь такой ценой? Какие бы Вам деньги не предлагали, и какую бы любовь  Вы не встретили в лице молодой красавицы, Вы не имеете права использовать возможности управления в таких ужасных целях.

- Вы следили за мной? Откуда такие сведения?  - испуганно спросил Директор.
- Я не понимаю, как маршал Свон мог позволить себе такую безответственность? – словно сам у себя, задумавшись, спросил Сержант.

- Может, он тоже недоволен тем, что имеет, - скривив рот в насмешливой улыбке,  тихо произнёс Директор.

- Чем же это? Тоже молодая студентка приглянулась? Или ему нужно больше?
Директор отвернулся, чтобы скрыть  свою злобную ухмылку.

- Так его, - внезапно осенила мысль Сержанта, - интересует  большая власть, при его должности, это может быть только  переворот в стране и  захват монаршего кресла!

Сержанта самого напугала мысль, какую афёру продумали эти люди.

- Получается, что разворачивание военных действий было только поводом, чтобы вытащить захороненные в глубоких катакомбах всех средств вооружения. Ведь оружия теперь в стране нет, кроме как у военных и сотрудников надзора и  охраны совета учёных. И они все на счету, а идея с военными действиями даёт возможность поднять все скрытые запасы вооружения, к которым доступ имеет только Совет учёных, в том числе и Союз управления погодой. И, используя вооружение, захватить власть. Вот в чём был основной замысел!
Сержант был поражён своими умозаключениями.

- Послушайте, я Вас предупреждаю, теперь Вы будьте осторожны впредь. Он влиятельный человек, и он с Вами легко разделается, если ввяжетесь в это дело, то на милость не рассчитывайте, -  угрожающе и с раздражением сказал Директор,  сжимая кулаки.
- Нет, это я вас предупреждаю, подумайте, и откажитесь от этой затеи,  - сказал,  уходя  Сержант.

Он вышел на тёмную улицу, а Директор стоял, как остолбеневший, но затем взял себя в руки, и набрал номер телефона:
- Алло, наши планы под  угрозой…, - сказал он. Помолчав несколько секунд, ответил оппоненту:
- Его зовут Оккам  Белл… ,  Да, мой заместитель… Дело надо решить до утра, пока он не добрался до Совета учёных… Хорошо, - ответив на вопросы оппонента,  Директор положил трубку.

А тем временем  Сержант, выйдя  от  Директора, сразу же набрал номер профессора Сентека.

- Добрый вечер, профессор, - угрюмо произнёс он.

- Добрый вечер, мистер Белл. Что-то случилось, у Вас голос очень усталый? – спросил, всегда внимательный к деталям профессор.

- Дело срочное, надо собрать Совет учёных срочно сейчас, есть угроза  больших бедствий, и я, кажется, тоже теперь в опасности, поэтому  сразу еду в здание Совета учёных, пройду в безопасную зону, и оттуда подключусь к совещанию, и Вы, пожалуйста, поторопитесь, - так же спокойно, но настойчиво, сказал Сержант.

Зная, Оккам Белла, как человека очень серьёзного и благоразумного, профессор ни на секунду не заколебался в его словах, и, положив трубку, тут же нажал кнопку  чрезвычайного  созыва  всех членов Совета.

Погода за окном автомобиля стояла пасмурная, покрывая всю природу тяжестью ожидания  бури. То ли природа  почувствовала  жестокость людских замыслов, то ли Создатель  указывает нам на ошибочность выбранного пути, но в последние дни, как Сержант узнал, что Директор замыслил недоброе, погода перестала баловать город тёплыми деньками. Оборудование  управления погодой и  все именитые сотрудники были настороже, и находились на рабочих местах, пытаясь прояснить погоду. Всегда работали  альтернативные системы передвижения туч, громоотводов, но в последние дни,  похоже, что природа  решила показать всю силу своих возможностей,  абсолютно игнорируя  человеческие усилия.

До здания Совета учёных Сержант добрался быстро,  пользуясь своим пропуском, дающим ему особые полномочия, беспрепятственно  поднялся на этаж конференций.  Открыв дверь, он дал голосовую команду подключиться к  конференции совета учёных по прямой линии. Компьютер  попросил идентифицироваться, для этого Сержант прошёл на электронную  трибуну,  на которой сняли его физические параметры, затем просканировали сетчатку глаза и сверили отпечатки пальцев, потом компьютер попросил назвать пароль для подключения, и идентифицировал голос. Вся эта  работа заняла у компьютера всего  полтора минуты.  Затем только включились мониторы, и в каждом мониторе появились  лица – членов Совета, их было всего шестнадцать. Экстренные заседания можно было проводить, пользуясь  видео трансляцией,  очень давно уже этого не делалось, и все  ученые были в ожидании объяснений от Сержанта.

- Меня зовут Оккам Белл, меня направили в Союз управления погодой, заместителем директора для обеспечения безопасности деятельности  управления.  Директор настаивает на  реализации плана по программе, которая была в прошлом году закрыта учёными управления. Программа состоит в том, чтобы развязать войну среди населения в неблагополучных природных зонах, якобы, с целью  изучения воздействия негативного проявления на возникновение природных катаклизмов. Мною было проведено расследование, в ходе которого обнаружилось, что эта программа необходима для выведения имеющегося в стране военного арсенала из зоны секретности. Далее под прикрытием боевых  действий научными исследованиями,  планировалось использовать вооружение  для свержения монарха. Участие в продвижении идеи и подкупе самого Директора  особо опасными преступными элементами, подтверждаются соответствующими материалами. Кроме того, одним из лиц, участвовавших  в подкупе и сговоре, является действующее высокопоставленное лицо  в  правительстве - маршал Свон. Я говорил не далее как 20 минут назад с Директором, с целью выяснения обстоятельств внедрения предлагаемой им программы,  а  также не находится ли  он под  давлением. В ходе разговора директор подтвердил, что эту идею продвигает осознанно, без какого-либо давления и в корыстных целях, при помощи влиятельной особы страны. По материалам и плану программы Директора о разворачивании военных действий,  оснащение вооружением должно начаться через день.  И, судя по всему, контингент его   помощников состоит из преступных элементов. А после нашего разговора  с директором, они с утра будут обеспечены большим количеством  вооружения, запасники которых были заранее открыты Директором для подготовки к военным действиям. Я попросил собрать экстренное совещание для того, чтобы иметь возможность ознакомить вас с материалами дела до того, как директор попытается предпринять меры по устранению имеющейся у меня информации, возможно, путём личной ликвидации. Я отправлю  сейчас вам копию всех имеющихся у  меня материалов по факсу.
И Сержант вложил в аппарат  для передачи  информации с бумажного носителя всю папку с собранными документами, которые буквально моментально откопировал и передал всем  ученым  копии, а видеозаписи и разговор, записанный  с  директором, вложил в сканер, который мгновенно отсканировал, скопировал и передал всю информацию.

- Теперь вы знаете всё, и прошу вас предпринять срочные меры по недопущению непоправимых событий. Профессор Сентек, спасибо, что поверили мне и не стали подвергать мои слова сомнению.

- Это Вам спасибо за бдительность и добросовестность, - ответил профессор.

- Мистер Белл, оставайтесь на месте, я направил к Вам отряд для охраны, - сказал генерал войск, - судя по материалам дела,  дело имеет серьезный оборот, и вам не дали бы просто так добраться до совета учёных, если бы знали, что Вы имеете право экстренного созыва ученых. Поэтому будьте осторожны. А  нам сейчас  необходимо посовещаться и принять необходимые меры. Спасибо за службу, - закончил генерал.

- Мне не  нужна охрана,  не беспокойтесь, - настаивал Сержант.

В ответ все мониторы отключились.  Сержант  пошёл к выходу. А на улице уже лил дождь, гром грохотал, такой силы природы люди давно уже не наблюдали. Раскаты  и молнии  были такой силы, что  казалось, что сам Создатель  решил напомнить людям, что им только позволено управлять какой-то малой  частью природы, а вся сила и мощь принадлежит Ему,  чтобы люди  не бесчинствовали на земле. Пока он дошёл до автомобиля, промок весь до нитки.  Неприятное  ощущение предчувствия беды всё равно не оставляло его, он успокаивал себя тем, что уже предпринял все меры для обеспечения безопасности, и  теперь от него ничего не зависело.  Но машина не заводилась, она работает на зарядке от электричества, видимо, молнии и дождь разрядили  её. И  Сержанту пришлось вернуться  в здание, стражник, сидящий внутри, предложил свою машину, которая работала на солнечных батареях.

- А она заряжена? А то в последние дни солнце тоже нас не очень балует, - спросил Сержант  у молодого офицера,  дежурившего сегодня.

- Да, третьего дня зарядил, а ездить так и не пришлось, два дня на дежурстве, и  всё на казённой машине катались, а дождь как льёт, словно хочет затопить, - ответил словоохотливый офицер, которому было странно позднее появление Сержанта, да и скучно ему здесь одному. Хотелось ему  поговорить,  и по возможности узнать причину столь позднего визита, но Сержант не склонен был  сейчас объясняться, и просто сказал:
- Спасибо, офицер.  Утром привезу.

- Да, пожалуйста,  до встречи, - ответил он.

Добравшись до дома, по привычке, он взглянул на своё, а затем и окно  Карана, и заметил,  у соседа не было света.  «Странно, - подумал он, - в такой поздний час, Каран обычно ещё не спит, и его тётушка должна быть уже дома». Он отодвигал от себя неприятную  мысль, но решил  остановиться и всё спокойно обдумать.  И  делая вид, будто возится с ключами у подъездной двери, он трезво  взвесил  не отходящую  тревогу. Его вдруг осенила мысль о том, что  люди директора могли его ждать дома, предполагая, что он после  беседы с Директором направится прямо домой. А Каран мог прийти к нему в гости, увидев включенный свет. Присмотревшись, он заметил, что в его квартире  чуть брезжится  тусклый свет, вероятно, задёрнули шторы и сами сидят при тусклом свете, подумал он. Вот откуда это неприятное ощущение.
Он направился к дому, входя в подъезд, задержался  и набрал номер службы охраны, назвав свой личный код, он сказал, что возможно, в его квартире  произошло похищение, и ожидается нападение. Дежурный ответил, что вызов принят, что охранный отряд прибудет через несколько минут.

Сержант  на лифте поднялся до пятого этажа, а затем направил  лифт на седьмой этаж, а сам пошёл по пожарной лестнице к своему окну. Хотя годы давали о себе знать, всё же долгие годы тренировок  во времена  военной службы  оставили свой отпечаток в  мышечной  памяти. И выносливости ему было не занимать от природы.  Хотя холодный ветер свирепо  обдувал   спину, а дождь  лил, словно желая искупать  Сержанта, всё же именно эти природные явления  скрывали его присутствие на пожарной лестнице, скрип которого мог выдать  попытку проникновения  со стороны окна спальни. Сержант не имел привычки  закрывать окна плотно, любил свежесть  воздуха и не переносил духоту, а  за день  в закупоренной комнате накапливался тяжелый воздух, и поэтому оставлял окна чуть приоткрытыми. Заглянув в окно  спальни, никого там не увидел,  он осторожно проник в комнату, в темноте было слышно, как  кто-то переговаривался в  коридоре.

Осторожно подойдя к двери, через замочную щель он увидел двух  мужчин в масках, сидящих на креслах, а связанный Каран  лежал на полу. «Хорошо, значит, жив» - подумал он. Видимо, в коридоре и у лифта, есть ещё двое. В это время послышался звук подъехавшей машины. Пока незваные гости отвлеклись, изучая машину, Сержант незаметно пробрался в комнату к Карану.  Он был ещё юнцом, но отваги ему было не занимать, он лежал связанный, его рот был заткнут кляпом, но, увидев соседа, он очень обрадовался,   и  предупреждающе показал в сторону коридора. Сержант  кивнул ему в знак того, что знает, и, развязав его, указал Карану, чтоб он передвинулся за диван, а сам  направился осторожно к двери. В это время вернулся один из гостей, войдя, он остановился от неожиданности появления хозяина дома, хотел было вскрикнуть, чтоб подать знак остальным, но Сержант выхватил из его рук  оружие, которым оглушил его резким ударом по голове. Аккуратно положил падающего на пол, чтобы не было шума, а сам направился в коридор с оружием в руках. Кто-то заметил  осторожно передвигающуюся тень, и, направив оружие вперёд,  тихо приблизился из ванной комнаты к двери, увидев появившегося в дверях Сержанта,  он собрался нажать на курок, но в это время Каран бросился из-за угла на нападающего, и выбил из его рук пистолет, но выстрел успел прогреметь.  С выстрелившим Сержант вступил в схватку, но тут прибежали оставшиеся в коридоре. Прозвучали выстрелы, пытаясь попасть в Сержанта, один из нападавших  ранил Карана. В это время ворвались охранники, которые быстро разоружили, положили на пол, заключили в наручники всех незваных гостей. Средь дыма и шума, Сержант еле добрался до Карана. Он был жив, но был ранен в плечо.

- Я в порядке, - сказал он, постанывая от боли.

- Всё будет хорошо, уже всё,  ты в безопасности, - успокаивал Сержант.

- Бедный малый, столько натерпелся, а тут ещё и ранили из-за соседа, - сказал Сержант, искренне  жалея парнишку.

- Нет, всё хорошо. Я думал, как Вас предупредить, они хотели   встретить Вас прямо у лифта, а Вы  по пожарной лестнице поднялись. А этого в ванной я не заметил, как он…. А как Вы?…

- Молчи, тебе нужны ещё силы, всё хорошо, потом поговорим, – сказал Сержант, и только теперь он  почувствовал жгучую боль  в груди,  и как кровь сочится из него. Тут всё медленно поплыло,  охранники, преступники, теряющий сознание Каран, и разрезающие верхнюю одежду, чтобы осмотреть рану,  врачи, потом белый свет операционной. 


Глава 8.  Радость.


Открыв глаза, Сержант увидел, как солнечные зайчики играют на металлическом подносе с лекарствами, посмотрев в окно,  обрадовался тому, как солнечно и  тепло на улице.  Хорошо стало на душе и приятно от того, что погода вновь устоялась.

- Привет, папа. Как ты? – спросил знакомый голос. Повернув голову от окна, Сержант увидел сына. Алекс стоял, улыбаясь, с чашкой кофе в руке. Такой совсем взрослый, и такой же милый.

- Алекс, сынок, родной ты мой, да как ты здесь оказался?

- Мне позвонил профессор Сентек, и я сразу же прилетел.

- Не верю своим глазам, как же я соскучился, родной мой, сынок, -  прослезился  уже не суровый и всегда  серьёзный Сержант, а любящий и стареющий отец.

- Я тоже соскучился, извини, что не мог приехать раньше. Надо было всё бросить и приехать давно уже, а ты тут без меня в такую беду угодил, - сказал со слезами в голосе, сын.

- Ты меня сильно напугал, пуля  прошла рядом с сердцем, но задела крупные сосуды, твоя жизнь была под вопросом, я словно постарел, пока ты не вышел из комы. Я четвертый день возле тебя. Я так тебя люблю, пап, - сказал Алекс, обняв отца.

- Какой же ты у меня хороший, сынок, - ответил, обнимая сына.

- А как твоя дочурка? Как жена? Где они? Не приехали? – спросил Сержант.
- Они вчера прилетели. Мы решили переехать сюда, подыскали большой дом с прекрасным фруктовым  садом и  хорошей террасой и бассейном. Рядом есть речка, тебе понравится, будешь ходить на рыбалку с внуками, -  с такой же любовью и заботой, как и прежде,  сказал Алекс.

- Ты совсем не изменился, сынок, только стал старше, - сказал отец, - только у тебя своя семья, боюсь, я буду вам мешать, да и квартира у меня есть.

- У тебя отец теперь не квартира, а разгромленное помещение с насквозь простреленными стенами. Пепелище, да и только. И потом, ты мой отец, и я хочу, чтобы ты тоже участвовал в воспитании моих детей.

- Детей? – вопросительно посмотрел отец на сына.
- Да, детей, у нас совсем скоро, через пару месяцев должен родиться сыночек.
- Так, Донна беременна?
Алекс кивнул.
- Боже, какое счастье, а что вы мне раньше не говорили, а?
- Хотели сделать сюрприз. Думали, приедем и обрадуем, но никак не могли  вырваться из рутины.

- А где же Донна?

- Они с  дочкой  новый дом осваивают, скоро приедут.

- Я совсем забыл, а как же Каран? – спросил Сержант,  -  ведь он мне жизнь спас.

- С ним всё в порядке, рана его тоже заживает. Вы с ним - соседи по палате, его увезли на процедуры, скоро вернётся. Так, говоришь, жизнь спас? – спросил Алекс, взглядом  прося продолжения  рассказа.

- Да, знаешь, такой славный малый, и привязался  я к нему очень. Такой героизм проявил, смелый мальчишка оказался. Он сосед мой, часто захаживал в шахматы поиграть,  и очень умный, знаешь ли. Сдружились мы с ним, он мне тебя  напоминает. Когда тоска о вас одолевала, он, как бальзам на душу.

- Да, мне он тоже понравился. Такой добрый и заботливый человек, и не по годам умён, но столько много вопросов задаёт, - засмеялся Алекс.

- О, да, любознательности ему не занимать, - улыбнулся Сержант, вспомнив, как Каран долгими вечерами забрасывал его вопросами, а потом делился своими  познаниями. Иногда он уставал от вопросов своего соседа, но он так напоминал ему сына в юности, что ему хотелось ещё с ним пообщаться.

- Как ты себя чувствуешь?  Ты устал? Может, принести тебе что-нибудь поесть? Что ты хочешь, скажи, пап, ты стал бледным?

- Я поспал бы ещё немного, что-то меня в сон клонит.

- Хорошо, отдыхай, я рядом буду, - сказал сын, садясь рядом с кроватью отца.
Сержанта  медленно окутывал  приятный лёгкий сон, унося от тяжести  и боли,  в мир фантазии и мечтаний. Проснувшись, он увидел Карана, сидящего у окна.  «Парень   совсем исхудал», - подумал он.

- Каран, как ты? – окликнул его Сержант.

- О, мистер Белл! Как я рад! Вам уже лучше? Врачи говорили, что всё плохо, я испугался, а сын-то Ваш как переживал, всё возле  Вас сидел, день и ночь. Он такой хороший! А сейчас он вышел на минутку, сейчас вернётся. Пока Вы спали, врач приходил,  только что ушёл, – выпалил всё сразу Каран.

- Мне уже лучше, ты – то как, мой спаситель?

- Я чувствую себя уже превосходно, только тетушка моя всё меня как увидит, так плачет. Она переживает и ругается, что я, сидя дома, в такое угодил. А так всё хорошо, рана заживает. Пока Вы были без сознания, тут такое было, столько важных людей сюда приходило, какой-то профессор Сентек приходил сам лично осматривал нас. Вам присылали много подарков, вот они все  в углу, а сладкое и всё съестное  Ваш сын отдавал мне. Я многое съел, но кое-что тут ещё осталось, - смущенный внезапно осознанной виной за всё съеденное, сказал Каран.

- Да, ничего, ешь, сынок, тебе полезно, и спасибо тебе, что бросился меня спасать. Ты – герой, - сказал Сержант, пожав руку смущенному смельчаку.

- Да, это ничего, я испугался, что он сейчас выстрелит, а Вы его не видите. А Вы мне расскажете всё подробно? Профессор Сентек  сказал, что вы тысячи жизней спасли,  так что настоящий герой – это Вы, - говорил Каран.

- Ну, что ж два раненных героя! Пришло время уколов, а потом обеда, - прервала нас вошедшая сестра, - рада приветствовать  Вас, мистер Белл, с возвращением, - улыбаясь говорила, медсестра, подготавливая  шприц с  лекарством.

Сержант уволился с работы, решив посвятить своё время семье.  Профессор Сентек рассказал, как они арестовали Директора, который признался, что хотел использовать свои возможности для обогащения и власти. И вместе с ним  взяли и всех участников сговора, в том числе и маршала Свона.

Из больницы Сержанта  сын перевёз в новый дом.  Дом, действительно, оказался приятным и уютным.  Жили они дружно, Сержант даже и не ощущал, как ему не хватало человеческого тепла и доброты. Постепенно раны  героев зажили. А Карана приняли в военную академию, теперь он учится служить стране и людям, он часто захаживает в гости к Сержанту, в семье его все очень любят. Он стал для них своим, родным человеком. А  в управлении погодой назначили нового директора, который был поражён трудами и умом мистера Беназира, и поднял его по чинам и степеням, помогая, и всячески оберегая этого талантливого и необыкновенного умного человека.

Вот такова ещё одна история победы честности и добра над теми, кто сердцем стремится к злу. Интересный факт, в древних писаниях праведников  сказано, что зло можно победить, совершая только добрые поступки. Если все люди будут  стремиться быть честными, добрыми и порядочными, то может когда-нибудь удастся победить  всё плохое из жизни людей на всей земле, изгнав зло из сердец. И не будет нам тогда так тесно и грустно жить  в этом мире.