Игрушки

        Юра со вздохом посмотрел на саднившие колени. Опять придётся идти к маме за  зеленкой.
Малыш в очередной раз упал, попытавшись забраться на большой взрослый велосипед. Его он нашёл недавно в сарае, в том тёмном и загадочном закутке, который всегда обходил стороной.
Покрытый ржавчиной, с ободранной седушкой, он грустно мигал какой-то незнакомой штуковиной на руле. Она переливалась, стоило хоть одному лучу света упасть на неё и, казалось, жила какой-то своей, особенной жизнью.
Это было неделю назад, и вот уже все колени, локти и даже лицо мальчика покрывали ссадины, синяки и царапины. Велосипед был огромным, да и кататься на таких, двухколёсных, он не умел. Это сложно, если ты очень-очень маленький.
Но и кроме велосипеда было много приключений. Можно смотреть на солнце через чёрное стеклышко, можно доставать косточки из абрикос. А ещё есть большая куча кирпичей за углом. Взобраться на неё трудно, но тем и слаще победа.
Особенно Юра любил божьих коровок. Они это словно чувствовали, и никогда его не боялись, расправляли крылышки и легко взлетали, стоило произнести заветные слова: «Божья коровка, полети на небко, там твои детки...». Однажды малыш подсмотрел, как они ведут себя на ладони у папы — весёлые жучки замирали, словно притворялись мёртвыми.
Но за радости дня ночью приходила расплата. По углам комнаты шевелились страшные тени. Мрак словно клубился, дымным облаком пролетая над кроватью. Страшные голоса шептались из его глубин. «Ты сссссслышишшшь насссссс....». Юра только накрывался одеялом и дрожал, вцепившись в матрас. Временами за окном что-то жуткое хлопало перепончатыми крыльями, скреблось в стекло, стараясь найти какую-нибудь щель. Мама всё время удивлялась, когда находила по утрам форточку закрытой, ведь она всегда, из-за знойности летних ночей, оставляла её распахнутой. А это Юра, который уже знал, что будет ночью, тихонько вставал и закрывал ворота своей крошечной крепости.
Всё началось давно. Родители подарили ему игрушку, медведя, отвратительного и непонятного цвета. У мальчика было много плюшевых Мишек, но этот совсем не походил на остальных, держался от них подальше. Что-то злое было во взгляде его пластмассовых глаз.
Через несколько дней они пришли. Голоса. Сначала тихие, они едва шептали ему из коридора и из-под шкафа. Призывно звенели колесиками новых машинок, уговаривали выйти к ним. Но мальчик чувствовал, что делать этого не стоит. С каждой ночью они крепли. Бросив заманивать его, стали угрожать: гремели и мерзко шепелявили, скрипели и топали тысячью маленьких мохнатых ног.
И однажды, они окрепли настолько, что сделали то, что им до сих пор не удавалось: взобрались на кровать, подхватили малыша, и закружили его по комнате в своём диком водовороте.
Специально, конечно же специально, они столкнули старого солдатика в щель между рассохшимися половицами. Юра ставил его у изголовья, чтобы тот охранял его. Теперь солдатик только горестно рыдал откуда-то снизу, сокрушаясь, что не выполнил до конца свой долг. Его крик постепенно затухал, словно тьмы и тьмы маленьких злобных существ уносили его прочь от мальчика, в страшные глубины подземного царства.
Ребенок же в эти минуты летал по комнате, обдаваемый ледяным дыханием темноты, подхваченный бессчётным количеством крошечных ручек. Они твердили ему что-то. Кричали, что если он не отдаст, то заберут всё силой.
На следующее утро Юра попытался рассказать об этом родителям. «Да-да, дорогой... Ты летал во сне? Ну это же хорошо, значит ты растёшь...» - и мама дальше продолжала готовить в духовке курицу для отца, который очень важно сидел в другой комнате и листал газету. «Хм, хм... Это всё пройдет, если ты перестанешь смотреть на ночь телевизор. Сейчас по всем каналам показывают чёрт знает что! Вот раньше...» - папа перелистывал страницу и смотрел какой то странный и очень скучный раздел, который назывался «Экономика».
Каждое утро мальчик был разбит. По ночам он часами парил под потолком, а злобные голоса не давали ему уснуть. Они уже пытались утащить его вниз, туда, где ещё раньше пропал бедный солдатик. Но пока это не удавалось. Да ещё окно по-прежнему сдерживало самую страшную и тёмную орду.
Как-то в пятницу начался сильный дождь. Голоса в этот вечер пришли раньше. Злой ветер нещадно бил в стекло, пока Юра плакал, мчась под потолком в цепких ручонках. Малышу было обидно и страшно. Ему никто не верил, и даже вздумай он сейчас позвать маму с папой, голоса отпустят его, но ненадолго. Стоит только закрыться за родителями двери, погаснуть свету в прихожей, они пришли бы снова, так уже было. А взрослые даже не поругали бы его, а просто опять начали твердить как заводные куклы: «Всё хорошо, это просто сон...».
Снаружи донёсся вой. Внезапный порыв урагана выбил защёлку на форточке, старенькую, но такую надёжную защитницу. Окно распахнулось и тьма поглотила всё — предметы, малыша, игрушки, даже саму комнату...
На следующее утро Юра был как никогда спокоен. За завтраком не задавал глупых вопросов, сидел смирно. Отец поглядывал на него с одобрением: «Ну вот, взрослеет потихоньку». Мама же вообще ничего не замечала.
После завтрака он попытался сесть за машинки, но как-то не игралось. Прежние забавы казались дурацкими и бесполезными. Мальчик вспомнил, что через несколько лет его отдадут в школу. А пока оставалось только слушать разговоры взрослых, смотреть телевизор.
Только неуловимое чувство обиды изредка покалывало его маленькое сердце. Казалось, будто у него что-то отобрали, что-то только его, родное. Было обидно и горько, но Юра никак не мог понять, что именно.
И только спустя десятки лет он понял: они выпили его детство...