30 минут после Сникерса

Это был последний концерт его длительного тура. Семьсот тридцать концертов за два года. Все они прошли в одном месте. На каждом из них пелась только одна песня. И вот сегодня, в семьсот тридцатый раз, Жора взял в руки Сникерс, вообразив что это микрофон, и запел. Песню. Ту самую песню...
Эта песня должна была расширить планетарное сознание нынепроживающей расы и подтолкнуть человечество к новому пониманию непонимания истины. Так считал Жора. Жора длительное время находился в Нирване. Он переслушал все её альбомы такое количество раз, которое не смогло бы осилить всё население Китая, даже если бы они прослушали эти альбомы всего-лишь по двадцать четыре раза каждый. Жора слушал Нирвану безостановочно много лет подряд, потому что считал это единственным способом к приближению удаляющегося от него собственного рождения. Жоре очень нужно было приблизиться к своему рождению, потому что это отдалило бы его от своей собственной смерти ровно настолько, насколько в данный момент он удалился от своего появления на свет из тьмы внутреннего органа мамы. Жора очень любил свою маму, но видел её только на фотографии. Эта фотография висела у него на стене и именно перед этой фотографией он провёл все семьсот двадцать девять концертов своего тура под названием "Четвёртая стена". Согласно концепции Жоры, именно фотография мамы и должна была стать той четвёртой стеной, ударяясь об которую, слова исполняемой песни трансформировались бы в видения, раскрывающие суть происходящего с Жорой в данный момент. Семьсот двадцать девять попыток оказались неудачными, видений не было. Сегодня был последний шанс. Жора решил, что если видения не будет и сегодня, то этот концерт будет не только последним в его туре, но и в его жизни. Итак, Жора взял в левую руку Сникерс и запел:

Жёлтое солнышко, красная ртуть
Карлос, в пропасть прыгнуть не забудь!
Красная ртуть, жёлтое солнышко
Выпита муть, чистое донышко!

Мама мия! Мама мия!
Дай мне скрыться, Мимикрия!

Голубое небо, розовый тюльпан
Жизни отбирают блаженство у нирван
Розовый тюльпан, голубое небо
Боже, дай воды мне! Господи, дай хлеба!

Мама мия! Мама мия!
Подари мне друга, Шизофрения!

Белые снежинки, синяя вода
Зевс улыбается, говорит мне "да"
Синяя вода, белые снежинки
Раса очищается чистотой слезинки

Мама мия! Мама мия!
Изучи меня, Психиатрия!


Допев последние слова своей песни, Жора увидел как из стены вылез пингвин прямо из того места, где висела фотография мамы. На пингвине была кепка козырьком назад и боксёрские трусы. Пингвин деловито потянулся крыльями, а потом поочерёдно сел в три шпагата. После этого пингвин заговорил.

- Здравствуй, Жора. Ты сейчас видишь и слышишь меня. С одной стороны это хорошо, потому что я принёс тебе плохие новости, но с другой стороны это плохо, потому что эти плохие новости сделают тебе хорошо. Жора, тебе пока всё понятно, что я говорю?
- Да, пингвин.
- Отлично. А сейчас я озвучу те новости, которые принёс тебе. Итак, Жора, ты ошибся. Вот собственно говоря и всё. Извини, что не получилось сказать короче, но и не благодари, что не сказал длиннее. Знаешь, Жора, у нас у пингвинов есть такая поговорка - "хочешь стать свободным - тренируй растяжку!". Вот именно поэтому, Жора, я всю свою жизнь тянусь. Тянусь и тянусь, тянусь и тянусь... Видишь какие у меня трусы? То-то же! Ладно, Жора, сейчас ты возьмёшь свой Сникерс, в который пел, и съешь его с чувством собственного достоинства. Ровно через 30 минут после этого ничего не произойдёт, но меня больше в этой комнате не будет. Всё понял?
- Да, пингвин.
- Ну и на последок... Жора, возьми мою кепку и одень её козырьком назад. Знаешь для чего нужно носить кепку козырьком назад?
- Нет, пингвин.
- Потому что если ты скрываешься от солнца, то оно никогда тебя не согреет. Прощай, Жора и помни - не будет жопы, не будет очищения! Твори добро и кушай свой Сникерс!

После этих слов пингвин исчез, а Жора с аппетитом съел свой Сникерс. Через 30 минут после Сникерса ничего не произошло. Пророчество пингвина исполнилось. Жора крепче насадил кепку пингвина на свои мозги и отправился гулять навстречу солнцу.