На балу

Вот он, одинокий танцор, сверкающий подошвами дорогих, вышитых мастерами своего дела туфель, так робко и плавно притягивающий к себе внимание и отталкивающий внимательность. Его танец заставляет гостей остановиться, а музыку – играть громче. Он закрыл глаза, чтобы чувствовать себя лишь танцем, лишь теми образами, что внушает ему музыка, и совершенные его движения были будто бы отточены в течение многих лет. Его нельзя сравнить ни с порхающими бабочками, чьи движения недостаточно уверены, ни с переливанием морских волн, что столь однообразны и при этом непостоянны, ни со змеиными изгибами. Это можно сравнить только с самим отождествлением понятия движения, понятия живого тела, и сердца трепетали, а взгляд застывал. Перед взором его была лишь пустота. Казалось, что их было двое: он и музыка. Но на самом деле, трое: он, музыка, и его тело. И никого вокруг в его мире.

«Кто это такой?» - тихий неодобрительный шепот прошелся по залу.

«Кто позвал его сюда?» - возрастало недоверие.

Никто его не знает, но все узнавали его. Он появился из ниоткуда, возник так, что никто не увидел его появление. Будто он всегда здесь был. Это место, эта ситуация не может состояться без него. Он не просто часть этого бала, он его основа. Он и есть этот бал. А остальные – просто гости, скорее даже зеваки, пришедшие поглядеть на действие, обсуждать и осуждать его, но никакого активного участия не принимать.

Александр иногда сводил взгляд с танцора на объект своей бесконечно глубокой любви, но старался, чтобы движение глаз его оставалось незаметным. Танцор двигался быстро, ритмично, нестабильно, чувственно. Он просеивал энергию музыки через себя, словно кровь, которая позволяет его телу оставаться теплым, словно кислород, который заставляет его дышать. И каждый свой шаг он стремился к чему-то, чего никак не мог достать…

Кавалер Катерины исподтишка буравил взглядом юношу, совершенно ему противоположного: фигуристого, одетого элегантно, сочетая темно-зеленый сюртук с темными брюками, и всем лицом выражающего свой страх, свою слабость, даже свои чувства. Кавалер Катерины не был дураком. Он получал достаточное образование, он набирался жизненного опыта, и он понимает, что происходит. Обеспокоенный мыслями, он залюбовался танцором, который жестко ступал на поверхность пола и мягко отталкивался. Который наполнял свои движения силой и стойко держался на ногах даже в самых невозможных позициях. Так он находил идеальный баланс между мужеством и мягкостью, совершал только эффектные движения, отбрасывая всё лишнее вон, вон, чтобы не испортить общую горделивую картину танца, великолепия и мастерства.

Катерина взволнованно покусывала губы. Ей было тяжело сосредоточиться на танцоре, поймать всё множество, все стороны его движений. Когда она пыталась следить за ногами, грациозные движения рук ускользали от неё, и картина оказывалась незаконченной. Пытаясь следить за руками, девушка упускала, соответственно, ноги, а когда Катерина сосредотачивалась на всём сразу, то в итоге не видела ничего. И, держа под руку своего высокого, статного и крепкого кавалера, она старалась не смотреть ни на него, ни на Александра.
Танцор подходит к Александру. В руках у него чистая, пышная роза. Не останавливаясь в своем танце, он вручает розу Александру. Сразу же всеобщий взгляд, и мысль: «Они что, знакомы?» Александр, обомлев, смотрит на розу, на её лепестки, поражающие своей изящностью и шелком. Колючие, опасные шипы, стоящие на страже этих лепестков… Он смотрит на эту розу, и время застывает, и роза эта становится самым красивым, что он когда-то видел. Словно это был цветок, выращенный на его сердце, удобряемый его чувствами и сорванный так идеально и нежно…

Рука коснулась плеча кавалера Катерины так, что тот практически не почувствовать прикосновения. Поворот, поворот, и еще поворот, и вопросы, вопросы, вопросы, возникающие в голове настолько неизвестно откуда, что мужчина испугался даже своего страха. Нет остановки, нет пауз, только движения, ритм, танец, похожий на лабиринт из самых причудливых фигур, что только может изобразить человеческое тело. Один раз танцор прошел перед глазами мужчины так нерешительно и пугливо, на втором же кругу – изящно и удивительно женственно, и эти два образа гнались друг за другом, разлучаемые крепкой фигурой кавалера. Руки задрожали, дыхание пробирало всё тело. Фигуры танцора начали становиться ниже, они начали угасать, как постепенно угасает солнечный свет к началу ночи. И в тот момент, когда мужчина не мог более выдержать накала, когда ему захотелось разрушить построенную им же самим крепость, танцор удалился, оставив кавалера Катерины наедине с его мыслями…
Катерина испуганно вдохнула, поняв, что танцор приближается к ней. Он протянул ей руку, и та, поглядывая на замершего со стеклянным взглядом кавалера, приняла приглашение. Погружение в танец прошло мгновенно, партнер подстраивался под даму, не совершая чего-то, с чем Катерина не справилась бы. Поначалу еле-еле двигалась девушка, но затем, с каждым шагом всё свободнее и свободнее, получая энергию от партнера. Всё сливалось в одном масляном пятне: свечи, гости, лица, стены, картины, всё было одним цельным комком окружения, от которого Катерина обособилась, создав вокруг себя и танцора собственное пространство. Она заметила, что право вести перешло в её руки. Девушка была поначалу удивлена, а затем осознала, что ведет уже давно. В тот же момент партнер прервал танец. Девушка обнаружила себя рядом с Александром. Танцор удалился в середину зала, продолжая свой бесконечный танец.

Александр протянул розу Катерине. Они уже не смотрели ни на кавалера Катерины, ни на танцора, ни на остальных гостей. Только друг на друга. Катерина приняла розу, а затем и приглашение на танец от Александра. Роза была зажата между их рук, шипы кололи две ладони, и приходилось сжимать руку не слишком сильно, чтобы не пораниться, и не слишком слабо, держа цветок. Танец начался.

Это не танец двух людей, это симфония чувств, торжество свободы и любви. Они не думали о том, как они двигаются, насколько верно соблюдают такт, и как изящны их движения. Взгляд друг другу в глаза и любовь делали танец идеальным. Александр улыбался чуть ли не до слез. Катерина переживала до восторга. Как два цвета, как две вспышки, две волны, перегибающиеся, плавные, резонансные. Как два неба над одним миром, как два солнца над одной поляной. Как верховенство всего того человеческого, чувственного, что вложено в сущность нашу, но забытую под играемыми образами. Осуществлялось чудо.
Роза пропала из рук пары. Кавалер Катерины крепко сжал её в своих руках, поражая ладонь до крови, а затем оставил её, окровавленную, в верхнем кармане мундира. Он никогда не умел танцевать. У него не было ни данных, как у Александра, ни таланта, как у неизвестного танцора. Но наблюдая за лавирующей парой, он невольно улыбался, открывая своё сердце тому, что истинно и реально. Это никогда не был его выбор. Он хотел учиться танцевать в детстве, но ему запретили. И он мог лишь наблюдать.

И, когда музыка закончилась, когда все чувственные порывы спали, когда Александр и Катерина, тяжело дыша, признавались друг другу в любви без слов, танцор замер, встал прямо, слегка расслабил спину…

Гости не смогли удержаться от удивленного аханья. Перед ними собственной персоной стоял хозяин особняка, Николай Ильич.

- Николай, как я мог вас не узнать! – захохотал гость. – Ваш танец, право, поразил меня до глубины…

Николай жестом указал гостю умолкнуть. Возникла внимательная тишина.

- Это был не мой танец, - спокойно говорил он. – Меня тут и вовсе не было! Это был ваш танец, мои дорогие гости. Это был ваш танец.