ЛЧ ч 1 Фантом Гл 18. Зла она не замечала

       Почему Ева поступила на этот факультет? По окончании школы её директор, преподаватель истории и основ общественных наук, вручая диплом, сказал Еве:
       - В дальнейшем тебя я вижу на философском или психологическом факультете.
       - Он прав, - решила Ева.
       Во всех дисциплинах она искала ответы на одни и те же мировоззренческие, этические и эстетические вопросы. Их не давала простота проверочных ходов арифметики, символизм логики алгебры, искусность, зыбкость и очевидность доказательств и суждений геометрии, мировоззренческий код физики, метафоричность литературы, неуловимость смысла мозаики событий истории, смущала прямота астрономии, вызывал недоверие эмпиризм химии. Она всё усложняла, считали окружающие; c ней трудно общаться, резюмировали они. Ева не замечала, что, морализируя или просто выделяясь точкой зрения, она вызывает неприязнь окружающих - сама-то она была доброжелательна. Но - невнимательна ко многим, кто её не интересовал - зла и зависти она не понимала. Зло - та эмоция, которая ей практически была не знакома. Завидовать она тоже не умела, ей интересно было идти дорогой своего поиска, такой, какова она есть.

       Но все программы общественных факультетов закрытого для мировой реальности Союза были во многом профанацией и для самих преподавателей. Порой в университетах «третьего мира» можно было услышать более откровенную лекцию. Но откуда это было знать Еве, и она наивно и благодарно клевала крохи и штампы. Впрочем, штампы - это удел общественных «наук» любой системы. Возможно поэтому, нередко, лекции иных молодых, не маститых преподавателей привлекали её больше; в них хотя бы не было откровенной инерции преподавателей, имеющих научные степени.
       Схематичные тексты лекций её любимой философии казались ей откровением: она ценила и каплю мудрости в них. И эта капля падала в подготовленную почву. В обширной семейной библиотеке Евы, включавшей основную зарубежную и русскую классику в подписных изданиях, были и избранные философские произведения, разрешённые официальной советской идеологией: Руссо, Вольтер, Бомарше, Дидро, Монтень, Спиноза. Книги, книги, книги - целая комната-библиотека. После школы, она стремилась домой, забивалась в угол дивана и знакомилась с историей человечества, со всеми «проклятыми» вопросами сквозь мысли и чувства тех, кто - в основном - уже ушёл в мир иной.

        Почему именно этот факультет? В анализе истории цивилизационного процесса она надеялась ближе подойти к ответам, которые придадут её жизни основательность и ценность. Нет, не набор фактов её интересовал, а история мирового духа. Она, маленькая девушка, пыталась определиться в этом пёстром огромном мире. Но главный ответ, думала девушка, она уж точно знает:
       - Любовь и верность, честность и добросовестность - вот основы жизни. Нет, эти ценности не ловушка для простачков, не уловка идеологии. Они субстанциональны мирозданию. Не законы Кеплера и Ньютона, они - скрытая основа движения Вселенной.
        Так думала Ева. Но где она могла убедиться в этом, понять искомый смысл бытия - на учебных курсах  «История КПСС», «Марксистско-ленинская философия»?

        Занятая метафизическими вопросами, девушка совершенно забывала об элементарной осторожности и самозащите. В общежитии, начинённом иностранцами как кулебяка мясом, нужно было вести себя либо хитро, либо решительно, но только не мягкотело и вежливо. Вырвавшись оттуда, где домогательства недопустимы, некоторые иностранцы затевали с советскими девушками разговоры, внешне учтивые. Ева не сразу поняла, что происходит, но постепенно стала чувствовать, что суть их «приветливости» липнет, как мазут. Однажды терпение девушки иссякло, и её соседка по комнате - староста Валентина - сразу отреагировала:
       - Так он тебе не нужен?
       - Ни он, ни кто-нибудь другой.
       - Ты хочешь, чтобы я тебя избавила от его приставаний?
       - Конечно. Но как ты это сделаешь? Неловко как-то быть грубой.

       Вскоре, вычислив нужную ситуацию, Валентина повернулась к назойливому персонажу, и спросила:
       - Что тебе от нее надо? Оставь ее в покое! Негодяй!  -  На этом слове она подпрыгнула, так как была невысока ростом, и ударила мужчину по щеке; подпрыгнула, и ударила ещё раз. Тот замер от удивления.
       На следующий день извинился, и с той поры его как ветром сдуло. Но он … стал пытаться «беседовать» с Валентиной.