Мадлен - часть xxxiv

XXXIV

- Анна, уроки сделала?
   Девочка попыталась вспомнить, как это она днём умудрилась уснуть на кровати одетой - после того, как с подоконника слезла и на кровать пересела... Не хотелось мысли о Мадленке от себя гнать, наоборот - хотелось рыться в памяти и выискивать там всё, что было связано с пропавшим йоркширским терьером, всё, каждый момент, каждый день, когда Мадлен у Елисеевых гостила, каждую мелочь тех дней. Неожиданно отключкой и приснившейся больницей «Мучения» копание в памяти обернулось.
   Таких провалов в памяти у Ани давно не было.
- Да там немного задали. Литераторша совсем с дуба рухнула, такой рассказ Толстого заставила вслух читать!.. Про то, как у него мама умирала и простыни грызла.
- Погодите, ещё Достоевского в старших классах почитаете - Ирина вышла за дверь детской.
   Больницу «Мучения» придумал в детстве дядя Кирилл, двоюродный брат Ирины. Работал дядя Киря в автоцентре, занимался автомобильными сигнализациями, в свои тридцать лет всё ещё не был женат, а у Елисеевых время от времени в гостях бывал, в ноябре ушедшего года захаживал в последний раз. На новогоднем застолье он, к сожалению, не поприсутствовал, мясо по-французски, рыбу по-гишпански и сырно-чесночные тарталетки не попробовал - в другом городе Новый Год отмечал, со своими родственниками, кровного родства с Ириной, Аней и Димкой не имеющими.
   О придуманной им в детстве больнице Кирилл рассказал Ане четыре года назад. Вообще он много чего интересного рассказывал, за что от кузины то локтём в бочину получал, то затрещину: «Кирилл, ну что ещё за детский сад?! Вроде взрослый мужчина!»
   Не стесняясь детей, во время застолий Киря травил чернушные анекдоты, вроде:

   Зачёт по рукопашному бою.
- Противник бьёт вас пальцами в глаза, ваши действия?
- Резко вперёд, и они там увязают. Потом резко вправо, и пальцы ломаются.

   Или:

   Нанайца спросили, почему он не ест зарубежный шоколад - «Марсы», «Сникерсы», «Твиксы». А он:
- Моя «Тампакс» купил - еле разжевал.

   Или вот такой:

   Училка сказала детям, чтобы медицинские принадлежности в школу принесли. Кто-то бинт принёс, кто-то - градусник, а Вовочка - кислородную подушку. Училка ему:
- Вовочка, где ты кислородную подушку взял?
- У дедушки.
- А что дедушка тебе сказал?
- «Хы-ы-ы-ы-ы!..»

   Получив втык за свои анекдоты, Кирилл начинал рассказывать что-нибудь поприличнее - например, истории из своей армейской службы. Правда, и эти истории двоюродная сестрень не всегда одобряла:
   «Кирилл! Ну зачем вот за столом и про измазанную... Простите... Задницу?»
   На втором году службы и Кирилл, и другие «деды» из его призыва развлекались тем, что катались по территории части на снятой с пьедестала пушке - «сорокопятке», используя в качестве тягловой силы недавно прибывших «духов». Недовольное этим начальство, отказавшись от идеи забетонировать колёса пушки, велело покрасить пушку серебрянкой на солярке, чтобы солдаты не садились туда, но Кирилл всё равно залез на пушку... Серебрянка, вымазав солдатское камуфло по всему седалищу, запачкала сквозь никудышную ткань и ягодицы с гениталиями, а при попытке оттереться злая краска, разведённая соляркой, лишь становилась чернее.
   «У кузена просто с детства талант - приключения на свою задницу находить!»
   В армейку Кирилл угодил, будучи отчисленным за неуспеваемость со второго курса мединститута. Служил где-то на северах, в Магаданской области. А после дембеля он, не желая и слушать о восстановлении в медицинском, подался в автоэлектрики. Родственники удивлялись: как же так, Киря ведь с детства медициной увлекался, с чего бы это?
   В ручьях и речушках, берущих начало в раскинувшихся за родным микрорайоном питомниках и сообща наполняющих зловонное водохранилище за городом, подросток Киря со своими дворовыми друзьями ловил лягушек. Лягушки жили в заброшенном гараже за домом, в треснутых трёхлитровых банках из-под домашних солений, прохудившихся кастрюльках, мятых вёдрах и ржавой ванночке, накрытой кусками фанеры, а умирали от уколов - Киря, вытряхивая из стоящей в родительской спальне колченогой югославской тумбочки все отцовские лекарства то ли от почечной, то ли от печёночной недостаточности и разбодяживая их в физрастворе, набирал получившуюся бурду в подобранные у подъезда шприцы и вкалывал очередной лягушенции.
   «Мой кузен в свои двенадцать лет в медицине уже получше многих так называемых дипломированных врачей соображал» - иногда говорила Ирина, общаясь с подругами по телефону, всё-таки двоюродным братом больше хотелось гордиться.
   Ругать Кирилла родители устали уже к восьмому классу, ремнём по жопе Киря и вовсе в десятилетнем возрасте в третий и в последний раз получил: бесполезно, если страсть к медицинским экспериментам одержала верх, а в глубины альтер-эго по душевной доброте впущен неприкаянный голодный призрак доктора Менгеле. Продолжали пропадать лекарства отца-невротика, посадившего своё здоровье в годы горбачёвского «сухого закона» заквасками на авиационном спирту и клубничных вареньях, а из атлетически сложенного пилота грузопассажирских вертолётов превратившегося в совершенно разбитого тридцатипятилетнего пенсионера по инвалидности - с трясущимися руками, огромной печенью и подозрением на лейкемию.
   Как-то раз, найдя в перелеске за микрорайоном дохлую собаку, Киря и двое его приятелей пустили по собачьим венам всё то, что предназначалось лягушкам, а также корвалол, галазолин, йод, марганцовку, «Кока-Колу» и растворитель. Комбинация бытовой химии, сладкой газировки и лекарств выдала неожиданный результат - собачий трупик усох изнутри, но при этом не разлагался более двух месяцев.
   В отличии от Василя, чьими ярчайшими детскими воспоминаниями были походы с отцом по грибы и ремонты швейной машинки, Кириллу было что из детства, отрочества и юности вспомнить.
   «Всё-таки, Кирилл, хорошо, что ты не пошёл в медицину» - говорил Василь, выходя с Кириллом на балкон - «Я бы побоялся к тебе на операционный стол ложиться...»
   «Да кто бы говорил!» - отвечал дядя Киря - «Ира рассказала, как ты «эфференцессором Пноделиксом» чуть соседа не угробил. Это ж надо было додуматься - электромассажёром смещённые позвонки массировать, какой-то номинацией на премию Дарвина пахнет, люди бы потом сказали про соседа с уважением - «Погиб смертью храбрых»! Да ладно, Васян, не грузись!» - и Киря хлопал Василя ладонью по плечу.
   А обычно, оставаясь наедине, Василь и Кирилл обсуждали книги Максима Калашникова. Но если Василь с благоговением цитировал отрывки изо всех абзацев, то Кирилл подвергал резкой критике некоторые фрагменты и главы:
   «Мегаполис на берегу Берингова пролива? Вот ты, Васян, читаешь и думаешь: ага, сейчас утрём нос америкосам на другом берегу, поразим имперским блеском их Анкоридж убогий! А я полтора года после учебки на берегу Берингова моря срочную служил и вот что скажу: мегаполисы там строить - это над людьми издеваться, ни лета тебе, ни солнца, ни погоды с моря, только сопки голые и ветер непонятно откуда. И профессор этот, которого Максим на заметку взял, тоже врят ли служил там и врят ли семьсот тридцать дней в сапогах вспоминает. А насчёт цензуры - так это вообще бред, ты же первый пострадаешь. Вот тебе нравится Майданов, и мне он тоже нравится, но мы оба «Ветер в голове» наизусть знаем, помнишь, как пели на даче по пьянке? И мы оба в курсе, кто такая Фанни Каплан, так что, Васян, в СССР тебя бы за такие песни точно из комсомола попёрли!.. Да ладно, не кисни, в основном всё верно написано!»
   Гордостью Кирилла был его автомобиль - чёрная праворульная «Тойота Марк 2» начала 1990-х годов, прозванная городскими автомобилистами «самураем» за неестественно узкую оптику. Появившись у Кирилла шесть лет назад, машина постепенно оснащалась то спойлером, то мигающей синими огоньками насадкой на глушитель, то внештатным ксеноном, объявленым вне закона ГАИ’шниками, то «козырьком» с надписью «Street Racing» на лобовом стекле. На машине Кирилла Елисеевы катались пять раз в жизни - дважды днём и трижды в тёмное время суток, ночью особенно сильно ощущался контраст между ярко освещённой ксеноном дорогой и кромешной тьмой внутри салона: несмотря на то, что Кирилл был автомобильным электриком, у его «Марка - самурая» никогда не работала подсветка приборной панели. 
   В машине Кирилл слушал клубную музыку разных степеней давности - от самого современного клубняка, встречающегося на смартфонах аниных одноклассников, и вплоть до хай-энерджи, увидевшего свет одновременно с «Тойотой» Кири. А в квартире, где Кирилл до сих пор жил со своими родителями, на ноутбуке звучали совсем другие песни, как то под акустическую гитарку и в три аккорда:

В ку-узнечный пресс попала птица,
И в рожу брызнули мне перья,
Её глаза, кишки и клювы...*

   И потяжелее музыка звучала. Дома у дяди Кирилла Аня впервые побывала в шестилетнем возрасте: тогда вместо ноутбука у дяди был стационарный компьютер, метко обозванный «говном мамонта» - на этой рухляди, морально устаревшей на несколько лет, дико тормозил даже «Need For Speed: Самый разыскиваемый», не говоря уже о только что вышедшем «Карбоне», на апгрейд денег не было - всё откладывалось на грядущую покупку «Марка - самурая», оставалось Кириллу лишь во второй «Андеграунд» рубиться. Маленькую Аню, пока ещё не знакомую даже с устаревающими видеоиграми, завораживали спортивные машины, лихо летящие по городским улицам на чуть выпуклом экране огромного монитора, и, наверное, поэтому понравилась девочке бодрая песня из саундтрэка к игре - «Scavenger» Killradio, с не менее лихими бас-гитарами и надрывным криком вокалиста, под эту песню один из участников гонки, не вписавшись в поворот, на полном ходу в столб влетел:
   «Металл - в гармошку, мозги - в лепёшку!»
   Ассоциативность сильна и закладываемый ею вкус совершенно непредсказуем - даже если в зеркале вам улыбается ребёнок дошкольного возраста без двух передних зубов во рту и с двумя короткими хвостиками светло-русых волос, а в домашней фонотеке ничего тяжелее Виагры, Дискотеки Аварии и дебютного альбома певицы Максим не водится.
   Компьютер Кирилла в конце концов был проапгрейжен, но вот только... Новой видеокарте не хватало оперативной памяти, новая оперативка не лезла в старую материнскую плату, новой плате не хватило мощности старого блока питания, а всё, вместе взятое, не уместилось в старом корпусе системного блока:
   «Тьфу! Знал бы - сразу бы новый комп купил!» 
   Автомобили и видеоигры, видеоигры и автомобили были страстью маминого двоюродного брата, и ещё медицина была. Больница «Мучения» - со всеми её выщербленными кирпичными стенами, зарешёченными дверными проёмами, замурованными окнами, круглыми башнями и оцинкованными куполами - была во всех деталях и красках описана, но в каком районе города могла бы находиться мифическая больница, когда-то придуманная издевающимся над лягушками Кирей - Аня даже предположить не могла, на предположение сон навёл. И, между прочим, приснившийся поворот к больнице был неподалёку от девятиэтажного дома позднесовесткой экспериментальной планировки, где рос, воровал отцовские лекарства, готовился к сессиям в медицинском, размышлял, как бы ещё тюнинговать свою машину, и слушал песни о попавших в кузнечный пресс птицах дядя Кирилл.   
   Придумывая страшное место, увлечённый медициной подросток мысленно разместил его в считанных минутах ходьбы со двора.

_____
* - песня "Кузнечный пресс" Александра Лаэртского