Встреча

                «ВСТРЕЧА»
    Тормоза  неприятно скрипнули, и у  древних монастырских ворот, остановилась шикарная машина.
  Из окна на миг  выглянуло лицо парня, лет  двадцати пяти, и  почти сразу, он появился на  пороге жалкой  лачуги.
  -  Добрый  день. Чем  могу  вам помочь?
Тонированное стекло машины медленно опустилось и сидевшая  за  рулем    женщина, и приказала:
  - Открой  ворота!
  Голос  обладательницы великолепного автомобиля  «шевроле», выдавал ее нетерпение. Однако  молодой  послушник   мягко возразил:
  - Прежде  мне бы  хотелось посмотреть на ваш регистрационный талон.
 Дама  в  недоумении уставилась на молодого   парня, напоминавшего больше  строителя с  заброшенной стройки, чем  монаха. Старая  фуфайка, потертые джинсы…. Затем устало  вздохнув, спросила:
  - Ах, это… сколько?
 Рука,  соскользнув  с руля, привычным жестом, уже  расстегивала  бумажник. Однако страж, терпеливо  пояснил:
  - Совершенно бесплатно.  Только зарегистрируйтесь в  полиции, что напротив.
  Голос  информатора был  спокойный  и  твердый, как-то не вязался с сияющим взглядом, цвета  морской  волны, отражающего великолепие летнего дня. Только упрямо сжатые губы, давали  понять, что он  не собирается уступать.
  Такая  наглость  нищего  щенка, вывела  гостью из  себя:
  - Что? Да как  ты  смеешь?! Я хочу немедленно видеть твоего  директора, начальника….   И  вообще, я  хочу  видеть самого главного  в  этом  заведении человека!
  Лицо  разъяренной посетительницы покрылось пятнами. Выслушав  гневную  тираду, послушник  одарил ее белозубой  улыбкой, с раздражающим  спокойствием  ответил:
 - Одну  минуту.
  В его руке  появился  сотовый  телефон и,  отойдя чуть  в  сторону, он уже о чем-то  беседовал.
  Гнев  заставил выскочить  даму  из машины, и теперь опираясь о ее дверцу, она  нервно курила. Презрительно  оглядывая своего жалкого противника. Одетая, в  сшитый по  последней моде брючной костюм, женщина,  хищно прищурившись, размышляла, как  бы  посильнее насолить  этому….  Причем  так  увлеклась, что даже  не заметила, как  сзади  остановился  автомобиль, из которого вышел высокий, седовласый старец. Отчего его тихий вопрос  за  спиной, испугал ее не  на  шутку:
  - Что у  нас  тут  происходит,  брат  Леонид?
 Посетительница обернулась  с  такой  скоростью, словно рядом  раздался  выстрел. Внимательные  глаза старца  пронизывали насквозь. Отчего женщина  почувствовала  себя  неуютно. Выронив  сигарету, она  поспешила  разогнать  сизое  облако. Ей  на  выручку  пришел  тот, на  чей  счет  дама  придумала уже  не меньше дюжины  планов  мщения.
  - Простите, отец Захария, это все  из-за меня!..
   Однако  в  разговор вмешался сидящий у  ворот  бомж:
 -  Не правда,  энто! Отец  Захария,  брат  Леонид уже  с  полчаса уговаривает энту курицу  размалеванную, сходить  в  ментовку. А  она тута целую  спектаклю  устроила. Да  ишо и  обзывается по-всякому.
  Глаза  обвиняемой округлились так, что казалось, вылезут  из орбит. Краска  смущения  заливала  лицо, что  стало видно даже  сквозь  толстый  слой  макияжа.
  Приятный  старческий  голос,  произнес с  легкой ноткой укоризны:
  - Федя,  разве можно  так  с  гостями?
  Отец Захария, немного порывшись в  кармане, вынул оттуда маленькую  шоколадку, задумчиво  пробормотал:
  - Я, тут  тебе гостинец  привез…
  Двухметровый  «детина», смотрел на говорившего старца с  откровенным  обожанием. Увидав  презент, он  начисто позабыл об окружающих, в  карих глазах великана  сиял детский  восторг:
   - Спасибо!  Это  мне?!
   - Конечно. Ты  ведь  сам  знаешь, как  нам  тяжело без тебя.
   - Торопливо  перекрестившись, Федя смущенно  бормотал:
   -  Спаси вас Господи, отец Захария! Дай вам  Боже - здоровьишка. Нас  грешных, тута  цельное  море. Зато вы – то  у  нас один на всех. Кажного помните и никогда  не забижаете.
  Пряча улыбку в  белоснежной  бороде, старец  возразил:
  -  Эх,  брат  Феодор,  послушаешь  тебя, и сразу  мозгами шевелить приходится, о каком  святом муже ты  глаголишь?
   Слушая  духовного отца, кареглазый  гигант  принялся  за  шоколад,  торопливо  слизывая каждую  крошечку с  широченной  ладони. Скоро от  подарка осталась  лишь  бумажка и шуршащий комочек  фольги,  которые  он затолкал в  один  из  многочисленных  карманов. После  чего  деловито  пояснил:
   - Ни  об каком,  батюшка. Тута  и  думать  неча,  я  ить об  тебе… глаголю! О, как… 
  Очевидно,  старец  обладал недюжинной  выдержкой  и колоссальным  спокойствием. Отец  Захария покосился  на  гостью. Глаза, которой округлялись с каждой  минутой, а  багровые  пятна, покрывавшие ее  лицо и  шею, выдавали целый  ураган  возмущения, грозящий вот – вот  вырваться  наружу. Заметил недовольство вновь прибывшей  и Федя, но умасленный  подарком, только  грубо  хохотнул,  проходя мимо  оскорбленной  женщины:
  - Ты  краля  не кипятись, не чайник  ить!
  Та уже  приоткрыла  дрожащие в  праведном  негодовании  губы, чтобы высказать все, что  она  думает  обо  всех присутствующих  здесь, когда  мягкий  голос  старца  строго заметил:
 - Вы  уверены, что находитесь  здесь  именно  с  этой  целью?
  Женщина  вздрогнула  как  от удара. Холодный  ушат действительности,  мгновенно вернул ее, к  мрачным  событиям,   из-за которых  приехала  в этот Богом  забытый монастырь. Но капитулировать перед жалкими  оборванцами – это было не в  ее правилах! Тряхнув  головой, надменно   заметила:
  - Я уже  говорила, что буду  разговаривать с  вашим… э-э-э,  начальником!
  Глаза  старца  загадочно  мерцали  из-под кустистых  бровей, обжигали своим  пристальным  вниманием. От  этого странного взгляда  у нее перехватило дыхание, и  она  почувствовала себя  так,  словно  ее нагой  выставили посреди  площади. Руки  и  ноги  мелко дрожали, покрывшись  неприятной  испариной. Таинственный  монах, чуть склонив  голову,  размышлял.
  Женщина не выдержав,  закричала:
 - Вы, тут  оглохли все?!
  Федор, мирно усевший у  ворот, мгновенно очутился возле своего  благодетеля. Глаза  потемнели  от гнева,  и  он  весьма  недвусмысленно засучив рукава, двинулся на  оскорбительницу:
   - Ты  чо энто тута  разоралась?! Ах, ты  пугала  огородная….  Да  как  ты  смеешь, так  с  отцом  игумном?! Ща я  тебя  тута урою, а  машину твою, заместо  памятника  поставлю!
  Женщина,  парализованная  ужасом, испуганно уставилась  на  разъяренного великана, затем  бросила  кричащий взгляд,  туда,  где   стоял  привратник,  но  увидела  лишь  его  спину, скрывшуюся  за  дверью  лачуги.
  На крыльце дорожного вагончика появился  полицейский с  сигаретой, оглянувшись,  он  крикнул  что-то  в  таинственные  глубины  своего  жилища,  оттуда  неспешно появился его упитанный  напарник. Но  ни  один из  них  не двинулся  с  места, чтобы  прийти  ей  на  выручку. Федя  навис  над ней, словно гранитный утес – готовый к  обвалу,  из-за  его спины  послышалось:
  - Аз есмь. Отойди  сынок.
  Голос старца спокоен и  тверд,  Федя, нехотя отступив, потребовал:
   - Нехай  хучь извинится.
  Критически оглядев шокированную даму, игумен заметил:
   - Боюсь, сын мой, сейчас ей это не под силу.
 Женщина со  стоном  рухнула на  бархатное сидение своего авто. Ноги  не держали!
Тело тряслось мелкой, лихорадочной  дрожью. Горло сдавил непонятный спазм. Старец, оказавшийся  игуменом, неспешно направился к  воротам,  благословил брата Леонида и шагнул за витую калитку обители. Гостья еще долго могла видеть, как он неслышно скользит по бетонированным и песчаным дорожкам. Человек с удивительной походкой…. Он будто и земли не касался.   
   Вот батюшка остановился с монахом, поливающим клумбу. Улыбнулся так нежно, как улыбаются любимчикам.
  Та же нежность и улыбка к старушке, которую под руку вела высокая, стройная девочка подросток.
   Окружившая его стайка чумазых цыганят, наперебой спешили что-то рассказать батюшке Захарии. Самый маленький уже сидел на коленях, и боролся с оберткой от конфеты. Остальные заворожено следили за рукой старца. Который, смеясь как ребенок, извлекал из необъятных глубин подрясника, все новые и новые лакомства.
  Наконец, добравшись до храма и перекрестившись, он скрылся в древнем строении, так… словно растворился, в таинственной мгле.
  Глядя в след уходящему  старцу, она чувствовала смешанное  ощущение страха и  зависти. Силы с  каждой  минутой таявшие, словно снег под весенними  лучами солнца, полностью оставили  женщину, как  только  фигура  старого монаха  растаяла в  дверном проеме  храма.
   Отчаянье стальными когтями  впилось  в  душу, и  сдерживаемые эмоции  светской  львицы, хлынули бурным потоком, смывая усердные труды, самого  дорогого визажиста  города.
Голова бессильно упавшая  на  руль шла  кругом. Плечи тихонько  подрагивали  от  затихающих  рыданий, когда  рядом  раздался  обеспокоенный голос  Феди:
  - Слышь,  брат  Леонид. Ты с  ей, того… поаккуратнее. Она по всему  видать   - болячая.  Ишь голову-то как  пообшкубли.  Наверняка вшивая, а то и  тифозная.
  Тяжелая мужская ладонь осторожно коснулась  плеча женщины. Страх  вновь  сковал  все  ее тело, она  в  ужасе  вскинулась, только  вместо  Федора, увидела  молодого привратника.
  Бирюзовые глаза сочувственно оглядывали расстроенную гостью, и приятный  баритон поинтересовался:
   - Вам уже  лучше?
  Машинально кивнув, и переведя  дыхание, робко улыбнулась. Брат  Леонид ответил ей  своей неотразимой улыбкой. Невольно в  голове мелькнула  мысль: «Парню нужно сниматься в рекламных роликах, а  не тратить  свою  молодость на  восстановление каких-то древних руин».
  - Вы  успокоились?
 В  ответ снова  молчаливый  кивок, рука  женщины  потянулась к  сумочке. Достав  оттуда  пачку дорогих сигарет, предложила  их привратнику. На  его  отказ, как бы  извиняясь, произнесла:
   - С вашего разрешения, я закурю…
  После  рыданий голос у нее сделался хриплым и  неприятно резал слух. Недовольно поморщившись, умолкла и,  щелкнув  зажигалкой, собиралась  прикурить, но вновь услышала голос Леонида:
   - Отец Захария  просил  передать Вам «если у вас  не изменится  желание», то я  могу проводить  к  нему.
  Руки гостьи задрожали. Пламя  зажигалки  потухло,  не прикуренная  сигарета  полетела  прочь:
  - Да-да… конечно… только….
Взгляд упал  на  зеркало. Из-за зеркальной глади  на  нее смотрела ведьма.
С фиолетовыми потоками на  щеках. Один глаз казался больше другого. Искусственные  ресницы  отклеились. Тени размазаны  по  бледному  лицу, вызывающе-красная  помада расплылась, скривив рот в жуткой усмешке. Модная прическа повисла жалкими сосульками, Женщина  испугано глянула  на   привратника:
  - Боже мой! Да как же я в  таком  виде к  игумену  явлюсь? Может  быть  в  другой  раз?
  Парень пожал плечами и мягко возразил:
   - Не уверен. Батюшка очень сильно  занят в  ближайшую неделю. Да  и вообще, у  него очень мало  времени для визитеров. Он ведь и так  по  два-три часа в сутки спит.
 Гостья  в растерянности покусывала губы, в глазах именитой гостьи, читалась  немая  борьба. Стыд за «не цивильный вид» и страх упустить свой  шанс. Последнее победило, и решительно выбравшись из авто, женщина  поинтересовалась:
  - Леонид, мне необходимо умыться. Есть  где?
  Послушник  пригласил  ее в  сторожку, и, оставив у    умывальника, отправился  отгонять  ее машину на  стоянку. Вернувшись, он  обнаружил  посетительницу, старательно  трущую  глаза  пушистым  полотенцем. Мыло, очевидно, немилосердно щипало ей  глаза, но дама, взглянув на  себя в  осколок зеркала, удовлетворенно пробормотала:
   - Теперь гораздо лучше … - и уже громче добавила: 
  -  Мы уже  можем идти, брат Леонид.
  Привратник отрицательно покачал головой:
  - Наденьте это… - он протягивал гостье головной  платок.
 Она недовольно фыркнула:
  - Я платки не  ношу.
  - Очень сожалею, но без платка, замужним женщинам не  дозволено ходить.
   Гостья уже  собиралась сказать, что не  замужем, но обручальное кольцо сверкнул на  пальце. Вырвав  из рук Леонида ни в  чем  не  повинный, кашемировый платок, язвительно поинтересовалась:
  - Довольны? Что тут  еще «не  дозволено» выкладывайте, ну?
  Привратник с  присущим ему  спокойствием, объяснил:
  - Ходить в  брюках и коротких юбках. Красить лицо и ногти. Курить и кричать.
  Дама  обеспокоенно покосилась на  свой  костюм, а  затем украдкой  кинула взгляд на  пурпурные коготки, стыдливо сунув руки в  карманы, брюк, мрачно поинтересовалась:
  - Что мне делать?
  - Ничего. Сейчас  придет  брат Сергий, и мы  отправимся к настоятелю.
  Гостья была крайне  раздражена:
  - Но….  Но вы  же с сами  только, что сказали…
   - Вам, как и некоторым бесноватым, отец Захария сделал на  сегодня исключение, но только  на  сегодня.
   - Спасибочки! Какая  любезность… - Женщина  вовремя  поняла, что сейчас  не время  показывать свой  характер, да и  не  место.
Тем временем  молодой  послушник, не  зная  чем  ее утешить, решил, что  в  данной  ситуации лучше  промолчать.
   Скрипнула  дверь, и в  дверном проеме  появился высокий, широкоплечий монах. Из-под шапочки, струились черным каскадом блестящие  волосы, аккуратная  бородка  клинышком. Огромные влажные  глаза, скользнули по ней, как  по пустому  месту, и остановились на  стремительно вскочившем послушнике.
  - Отец Илиадор?
  - Вместо  болящего Сергия  примешь?
  Голос вошедшего монаха приятно ласкал слух, сразу  располагая к  нему.
  Леонид утвердительно кивнул:
  - Разумеется…
  Усевшись на  скамейку, отец  Илиадор не спеша  снял башмак и, вытрушивая камешек, пояснил:
  - Наш брат Сергий, нынче занимался исследованием, каково без благословения, возлагать на  себя  послушания.
  Глаза  монаха  сияли  озорством мальчишки, только что удравшего из школы. Гостья, моментально  забыв  свои  обиды, поинтересовалась:
  - Ну и  чем же это все окончилось?
  - Затяжным прыжком без  парашюта, вот  чем!
    Женщина рассмеялась шутке, которую она  никак  не ожидала услышать из уст  монаха.
  - Да  в  чем  же провинился  этот  бедолага?
   Приняв притворно-равнодушное выражение лица, отец  Илиадор неожиданно серьезно пояснил:
  -  Грохнулся с колокольни и собственными ребрами  пересчитал, сколько там  ступенек.
  Гостья  тихо охнула:
  - Выбросился?!
  - Да  нет. Пошел звонить к  трапезе, а  благословения  ни у кого не  взял. Тут-то его бесы подловили. Колокольня  ветхая  совсем. Вот и  поломалась под ним,  одна  из последних  ступеней… Брат Анатолий мимо шел, слышит, стонет кто-то под лестницей. Он туда, брат  Сергей не дышит. Испугался Анатолий, не  знает,  как  поступить: то ли  скорую помощь вызвать, то ли полицию. Вот тут, Бог меня  грешного послал. Оглядели мы его, прислушались,  молитву  Господню творит. Хорошо, значит,  жить будет. Мы  его на  садовой  тачке к  келье  доставили и вручили  нежным  заботам  отца Арсения.
Женщина испуганно  спросила:
 - Но почему, ради всего  святого, не  почините  эту колокольню?
 Мужчины  изумленно уставились на  говорившую женщину. После небольшой паузы, отец Илиадор, загадочно  блеснув своими агатовыми  очами,  и лукавые смешинки  запрыгали во влажных  глубинах:
  -По нерадению, матушка, по нерадению…. Это все отец  игумен виноват. Пришел на  лесоторговую базу, а  ему  там любезно пояснили, мол, бесплатно, сейчас только птички поют, да  и те не все…. Лес,  нынче,  больших денег стоит. Вот  такой  казус. У нас в  казне, кроме ветра, имеется  только десятка  советского производства. Наше  братство  экономит на всем  чем  можно. Каждая копейка  идет на реставрацию храма Божьего, так, что не до колоколен нам нынче, матушка…. Да  и не первый у нас  это случай к  тому  же. Вон в  прошлом  году, один  благодетель колокол пожертвовал. Огромный, новенький. Попросил, чтобы дар тот при  нем на колокольню поместили. Подъемный  кран пригнал. С его помощью колокол подняли, закрепили…
  Гостья заворожено смотрела на  монаха, который  рассказывал о бедах своей обители со смесью сарказма, горечи и  сожаления.
  - Красивый колокол…. Только рабочие  оставили его…
  Пауза, сделанная  рассказчиком, неприятно холодила кровь, в  предчувствии чего - то ужасного. Мрачный  взгляд отца Илиадора устремился в  прошлое:
  - Раздался  хруст… и  балка, на которую  прикрепили  дар, не  выдержала! Со скоростью снаряда, устремилась она вниз, вместе  с  подарком,… который своей  тяжестью пробив  два лестничных пролета, гулко приземлился. Никто пикнуть не успел, только благодетеля  нашего, чуть удар не  хватил!..  Милостью Божьей все остались живы - здоровы.  Но после  того случая спонсора тут  уже никто не видел…. Ну и Бог с  ним! Нагнал я на вас тоску  зеленую…
  Мягко  зазвонил телефон и отец Илиадор, с кем-то оживленно поздоровавшись, завел  добродушную перепалку.
  Брат Леонид вел свою подопечную между благоухающих клумб, за которыми виднелись кресты братского кладбища с  одной  стороны, а  с  другой, сквозь молодые деревья просвечивали груды битого кирпича и ломаных досок. Между  ними, как муравьи суетились братья святой  обители.
  Недоуменно взглянув на  своего гида, гостья  поинтересовалась:
   - Что они  делают?
   - Выбирают уцелевший кирпич, зачищают и уносят под  навес.
  - Что?! Но почему не  обратится к  властям…
  Тут она прервала сама  себя. Перед глазами встало сокрушенное лицо мэра города: «Средств  нет!»  Любимый  ответ для  «несостоятельных» граждан. Разумеется, разрушенный  монастырь, с которого он нечего не  будет иметь, не  мог заинтересовать этого зажравшегося  хряка,  прочно обосновавшегося в  своем  рабочем кабинете.
  - Ничего! Господин  хороший, я  тебе  жирок – то   раструшу!
 В голове незнакомки, начал формироваться план действий. Она  извлекла  из сумочки смартфон, и  принялась в  нем  что-то  быстро писать, бормоча:
  - Леса нет…, кирпича нет…, цемент…, гвозди…, рабочие….
  Задержав взгляд на былом великолепии  храма, произнесла скорее утвердительно, нежели  вопросительно:
  - Реставраторов и  иконописцев, тоже нет?
  Послушник с удивлением смотрел на разволновавшуюся гостью, молча, кивнул соглашаясь.
  - Могу  осмотреть храм?
 Не дожидаясь ответа, женщина решительно поднималась по ступенькам, прикидывая что-то в уме   быстро отмечая  в смартфоне. Перед самым  входом, Леониду удалось ее остановить:
  - Перекреститесь.
  Быстро  перекрестившись, она  деловито принялась изучать святыню изнутри. Задумчиво пробурчала:
  - Работы много, но Алеша мне  много чем  обязан…
  В этот, момент ее блуждающий  взгляд остановился  на  древней  иконе. И мир вокруг нее  замер!
 На  иконе была  изображена Пресвятая Дева, стоящая на легком  облаке. На руках, она  с  неземной нежностью, держала Богомладенца.   Пухленькие ручки,   были протянуты навстречу входящим.   Полупрозрачная  рубашечка и белокурый  пушок на Его челе, казалось, дрогнут  от малейшего дуновения...
Кроткий, сияющий  взгляд Богородицы, притягивал к  себе.
   Быстро перекрестившись, женщина  подошла к  иконе. Слезы бурным  потоком, хлынули  из ее  глаз, смывая с души  все  суетное и ненужное, накопившееся за  всю жизнь. И только  теперь  она  поняла,  как  много было  упущено…
  Придя в  себя, она воровато огляделась. Храм  был пуст, только у  входа примостился  брат  Леонид, читая какую-то книжечку. Торопливо приложившись к одеждам  Пречистой Богородице, заплаканная женщина быстро вытерла  глаза и, подойдя  к Леониду, робко  обратилась к  нему:
  - Брат Леонид, идем?
  Покорно кивнув, юноша  полюбопытствовал:
   - Куда  теперь?
  Залившись краской смущения, словно девчонка, прошептала:
    - К старцу.
  После  молитвы у  чудотворной  иконы, в  душе поселился  покой и уверенность, что все  задуманное  сбудется.
      Маленькая  хижинка, у которой  они вскоре  оказались, утопала  в сладком  аромате  роз. Пурпурным венцом  они окружали верх домика. Лиана  из розовых и красных бутонов служили  великолепным дополнением резным  наличникам. В палисаднике благоухали розы всех цветов и  оттенков. Даже  проходя в крохотную калитку, она  ощутила, как  приятно скользнули по  щеке, лепестки  белой  розы, два куста которой  скромно жались к небольшой  арке.
  Песок тихо поскрипывал под модными  туфлями незваной  гостьи. Что-то очень родное  и знакомое  было в  этом  пейзаже. Даже  затейливая  трель  пташки, и нехитрое  пение лягушки…

   Усевшись на  деревянную лавочку, она  даже  зажмурилась от удовольствия. Тишина, легкое  шуршание  листвы,  чистый  воздух, пьянили как  крепкое  вино. По телу  разлилась  приятная  истома. Она  чувствовала  себя  маленькой  девочкой, у которой  нет,  и не  может  быть проблем.
   … Неожиданно прошлое, закружило память в  своем безумном  водовороте:
   Такое  же  чувство блаженства, она  помнила  и хранила в  глубинах своей души.
Маленький  дворик, уложен кирпичом, Клумбы  цветов и  розовая арка  из вьющих роз. Мама беззаботно смеявшаяся, подхватывает  ее на  руки и  подкидывает  в небесную  высь…. Мама…. О. мама!..
  Не прошеные слезы, брызнули  из глаз, словно кислотой  разъедая душу. Как  часто  ей  снились чистые не затуманенные  алкоголем глаза матери…
  Сколько потрачено времени и денег, для  того чтобы спасти ее от запоев, один Бог знает! Сколько несправедливых упреков и побоев пришлось вытерпеть ради  отца и  матери, защищая их от  озверевших собутыльников, готовых все отдать за  бутылку…
   Через какой  позор пришлось пройти, покрывая  пьяные выходки   брата  и матери. 
  В «благодарность», ее выставили из  дома с  тяжело больной  дочерью. И  это  сделала  родная  мать…
  Отец к  тому времени уже  умер. Ее единственный утешитель и  заступник  в  этом  аду…
  Стоя на улице, перед захлопнутой калиткой, сердце клокотало от ненависти и отчаянья. Слезы застилали  глаза. Ледяные пальцы  дочери  коснулись ее руки: «Идем, мам!». Голос у  нее был под стать рукам…. После  смерти  деда,  девочка словно превратилась в  ожившую статую. Спокойную рассудительную, но все  же  статую. Зная, как  она  любила  деда, ждали истерики, слез, но ее  жизнерадостное  лицо, словно  судорогой  свело. Ни одной  слезинки. Холодная  замкнутость. Строгий  самоконтроль и ничего больше…
  В день похорон, она  вызывала врачей скорой  помощи, для  своей  бабушки. Да  и вообще выглядела намного старше,  своих семнадцати.
  Наблюдавшая  за  ней  врач, предупредила:
  - Не спускай  с нее глаз, у  нее сейчас  шоковое  состояние. За  ним  обязательно последует срыв.
  Он не  заставил себя долго ждать. Три дня  она  ходила как  сомнамбула, ничего не  ела. И скорее  всего  не спала. Однако к  вечеру, девушка  тихо заплакала, слезы  перешли в истерику, в  завершении всего  она  потеряла  сознание….  С тех пор  обмороки с ней  стали  все  чаще  и чаще.
  Предательство  мужа трусливо сбежавшего, узнав  о болезни  дочери. Пьяные оргии брата и матери…
  Мысли  кружили водоворотом. Все  смешалось в  голове и переживания  за  дочь,  и семейные  неурядицы  и желание как  можно скорее  помочь  братии святой  обители.
  Она  не помнила, как  оказалась у  ног старца и сквозь рыдания торопилась  выложить все, что так  мучило и камнем  давило столько лет  на  душу. Когда  словесный  поток  иссяк, Евгения  почувствовала, что почти невесомая  старческая  рука лежит на  ее голове. Сам он читает молитвы, время  от времени  поминая ее имя:
  -Прости Господи, рабу  твою Евгению и  болящее чадо ее. Не остави  их Царица Небесная и покрой главы  их  Твоим омофором. Ангелы и Архангелы, Серафимы  и Херувимы, придите и защитите, изнемогающих от  тягот земных, Евгению со  чадом.
  Тихий  шепот старца, нежный  аромат цветов, приятно кружили голову. Слова старого монаха, освобождали душу от невидимой  ноши, даря взамен тишину  и покой. Слезы  еще дрожали на  ресницах, она  посмотрела  на  отца Захария. Нежность  и  забота, светились в удивительном  взоре. Внутри все  затрепетало от сознания, что ее кто-то смог полюбить не  за  деньги  и положение, а  только  за  то, что она  -  человек. Такого чувства  она  уже  давно не  испытывала, чистое как струи лесного родника и бесценное словно  древний алмаз. Так же сияли глаза ее покойного родителя, везде и всюду спешившего ей  на  помощь.
    Перекрестив  ее и шутливо  стукнув по  лбу  серебряным  крестом, старец  одобряюще  улыбнулся:
   - Ну, а  теперь, Женя,  садись  рядком…
 Он указал ей на  скамеечку стоящую у  его ног.
 -  И  поговорим  ладком. Для  начала  давай разберем кучу  твоих  проблем. Дитя в  одну сторону, а  строительные  проблемы  в  другую…
                *     *     *
    После  долгой  беседы со  старцем, Евгения, удалялась  домой преисполненная самых добрых  намерений. Ей  хотелось немедленно приступить к  реставрации  обители, но отец Захария и слушать об этом  не  захотел. Велел  для  начала разобраться с  храмом «души  своея», а  уж после, что  Бог даст!
    Вспоминая  трогательную заботу о себе и своей, больной  дочери, Евгения  невольно улыбалась, глядя на  стремительно  бегущую ленту дороги. На  душе царили мир и покой.
 Открывая  дверь своей квартиры, желание поделиться впечатлениями прошедшего дня  с  дочерью,  разлетелось вдребезги, когда  на свое  веселое  приветствие, послышалось:
   - Мама, ну  где  тебя  носит? И  что за  манера, не  оставлять адрес своего местонахождения?! Ты  ставишь меня  в неловкое  положение…
  Радужное  настроение мгновенно улетучилось, оставив  место растущему раздражению:
  - В чем  дело? Неужели  тебе доставляет удовольствие,  одним  словом, портить впечатления  целого дня?
   Иссиня-черные глаза дочери, холодно блеснули в  ответ:
  - Возможно….  Звонил дядя Гриша. У него  несчастье. Сегодня утром Игорь погиб в  автомобильной  катастрофе. Жена,  похоже,  умом  тронулась, не  желает, чтобы тело  сына внесли в  дом. Вокруг одни  проблемы. Ты  ему  очень, нужна. Он интересовался, где  тебя можно найти. Судя по голосу -  он в ужасной  ярости. Все время  на кого-то кричал, матерился, просил прощения  и так  через каждые два  слова.
  Судорожно схватив  телефон, Евгения машинально набирала  номер.
  Перед глазами встало лицо шестнадцатилетнего крестника. Его белокурые локоны  до плеч, голубая  бездна  глаз, пухлые  губки и  заразительный  смех.
  Однажды когда ему было всего пять лет, на вопрос кем он хочет стать, последовал весьма  неожиданный ответ:
  - « Я буду  служить Богу!»
  В огромном  зале  повисло неловкое  молчание. Все приглашенные были высокопоставленные особы, но к  вере  относились  холодно. Поэтому, заявление пятилетнего сына, успешного  бизнесмена, вызвало шок.  Мать  мальчика, нервно взвизгнув, стала  принужденно смеяться, пытаясь  разрядить обстановку. Однако к  ней  никто не присоединился. Напротив, смотрели, как  на помешанную.
 Игорек,  топнув ножкой, кинул на  богато сервированный стол, полученный  подарок и сломя голову кинулся  бежать из  зала, но угодил в  объятия крестной…
  Крупные слезинки катились по  красному  от  гнева личику.  Прижавшись  пухленькой  щечкой к  ее груди, шептал:
   - Крестненькая, они  не верят, а  ты… ты,  веришь?!
 Она машинально кивнула, и с  этого мига, стала  самым  близким другом  малыша.
    … В трубке щелкнуло и знакомый, чуть  хрипловатый голос рявкнул:
  - Да!?!
  - Где я могу  тебя  найти?
    Облегченный  вздох Григория, послышался в  трубке. И спустя  секунду   хрипловатый  баритон спросил:
  - Жень, ты?  Наконец-то. Через  две минуты  буду у  тебя. Такое  впечатление, что у  меня  крыша «едет». Ты  уже  в курсе?
  - Да.
  - Подробности, чуть позже…. Уже подъезжаю.
 Положив  трубку, мать поймала вопрошающий взгляд дочери.
   Улыбнувшись, извинилась:
  - Прости. Давай  по-быстрому сообразим поесть что-нибудь. Григорий  будет  тут с  минуты на  минуту. Наверняка  еще ничего не ел.
  Дочь,  обняв  мать,  ответила:
  - Стол с  обеда  накрыт. Только  вряд ли  он способен сейчас что - либо съесть. Выпить да, но еда…
  После  этих  слов, она  прошла  на кухню. Вернувшись, принесла бутылку  коньяка, и,  протягивая ее матери,  заметила.
  - Вот увидишь,  это будет самое «вкусное» блюдо на  твоем  столе.
   - Разве  ты  не  будешь с нами ужинать?
  - Нет. Думаю, мое присутствие все  испортит. Ему  сейчас  нужно выговориться, иначе он свихнется. – Поцеловав  мать в  щеку – Я у  себя  полежу. Почитаю. -  Заметив  расстроенный  взгляд матери – Улыбнулась: - Да я  недавно поела. Не волнуйся.
  Раздался  дверной  звонок, и  девушка тут же  скрылась в  своей  комнате. Мельком  глянув  на  себя в  зеркало, Евгения   спросила:
   - Кто?
  - Это я, Жень…
   На пороге стоял ее старый  друг, а  точнее его подобие. И  без того смуглое  лицо потемнело от горя. Глаза ввалились.  Сверкая каким-то  горячечным  блеском.  Сам  он  похудел, в  мгновенья  ока. Модный  костюм измят и весел на  нем  как  на вешалке. В одной руке бутылка дорого вина и коробка  конфет.
  - Привет, кума!.. Где  Маришка? Зови, помянем Игорька.
  Он шагнул в квартиру, и,  сбросив  туфли, принялся на  ходу  открывать бутылку. В серо-голубых глазах, плескалось море непролитой  влаги, бешенство и тоска  одновременно.
  - Гриша, ты  же  знаешь, что она  не  пьет.
   - Знаю, поэтому и принес  это. – Он вынул из-за пояса  большую бутылку  «кока-колы» - Они с Игорем частенько к  ней  прикладывались. Конфеты  тоже  ей. Ну, где  же Маришка?
   Увидев  девушку, мрачно усмехнулся:
  - Мой  олух с ума  по тебе сходил. Стихи писал, и все  такое. – Теперь уже дело прошлое, вот  держи.
  Гость вынул из кармана толстую тетрадь, и  протянул Марьяне:
   - Что скажешь?
 Она, пожав  плечами, рассеяно листала тетрадь, спросила:
   - Это зависит от того, что тебе приятнее слышать, правду  или  ложь.
  Нахмурившись, Григорий настороженно сжался.
   - Разумеется  первое.
 Девушка изящно поклонилась:
  - Минуту  терпения.
  Вскоре  она  вернулась с двумя  тетрадками. Удивленно листая,  Григорий, чувствовал страшный  стыд. Тут  не было  поэзии. Это были  дневники  его сына. В которых  он увидел себя и жену, глазами  усопшего. Горечью и  разочарованием, с  раннего  детства, вплоть до последнего своего часа веяло  от первой строчки  до последних слов:
 « Господи, как я устал от бесконечных скандалов. Вечной лжи и  лицемерия. Отца  почти не  вижу. Мать  занята  своими «дружками». Эх, папа, как же ты слеп! Если все «рога» наставленные тебе  приняли бы ощутимый  образ, твоя добродушная  голова сразу отвалилась…
  Твои  «подвиги» тоже  не безобидны, но все же  их значительно меньше. Одного не могу понять – зачем  вы  мучаете друг друга? Из-за меня? Но это же  глупо. Я давно уже  вырос. И скоро поступлю в  семинарию. Все скоро изменится».
   Григорий в  смущении  глянул на  девушку:
   - И как  давно эти  дневники  у  тебя?
   - Давно. Игорь писал  дневники  здесь.
  Григорий  низко наклонил голову,  обхватив  ее руками.
  - Какой  же я  после  этого отец?!
  Когда  немного погодя  он опустил руки,  то   рыжие  вихры  торчали в  разные стороны:
  - Мариш, ты  мне всегда была  как  дочь. А  теперь прошу, сделай  одолжение, замени мне сына. Ведь ты  не откажешься? Нет?
  Он схватил ледяные пальцы девушки в  свои огромные ладони и, кинул умоляющий взгляд на Евгению.
 Марьяна   мягко  заметила:
   - Не  выйдет дядя  Гриша! Вряд ли мама  согласится  отдать меня. Да и у меня  нет желания с  твоей  женой видеться. 
  Взъерошенная  голова  поникла, и было  слышно, как  скрипнули его зубы:
  - У меня  НЕТ  больше  жены. Как  только управлюсь  с  похоронами Игоря, я  с ней  разведусь. Это надо же, столько лет в  глазах стоял  розовый  туман!.. Я думал, если  заработаю много денег  - то в  семье  будет мир  и  покой!! А что  в  итоге?! У меня есть  все!..  А сына  нет…. Зачем  мне  теперь  все  это? Для  чего жить? Любка  думает, что  все  принадлежит ей?!! Нет сына, и благополучие ее закончилось. Ой, какой же я был осел…. Всю свою  жизнь, Игорек, был  сиротой. При живых родителях… - Тугие желваки, заходили по скулам. – Ну  что ж, с чем  она ко мне  пришла,  с тем  и уйдет. Я зарабатывал для  семьи! А мои  деньги  шли  на её  прихоти….   Теперь, пришла  пора  расставить точки  над «И»… Мне хватит одной комнаты, а  ей  больше  не видать «золотых хором»!!! Она  заперлась в  доме, заявив, что боится покойников, не дала возможности занести гроб. Теперь, мой  единственный сын, как  бездомный  бомж, лежит посреди  двора, под присмотром  охраны…. Я выть готов…. От безысходности и отчаяния!!! Женя, Мариша, что же теперь мне делать? – Мощный кулак  обрушился на  стол. Посуда  жалобно звякнула, заставив  вздрогнуть женщин. Григорий вскочил, но повинуясь строгому   голосу Евгении,  замер. 
  - Подожди! Сейчас  не время  паниковать!! Я кое - куда  позвоню, и  тогда  точно решим, что делать дальше!!!
  Григорий     завороженно   следил, как  изящные пальчики подруги, набирают незнакомый  ему  номер. Несколько  секунд томительного ожидания и она уже  с  кем-то беседует:
  - Отец Захария? Добрый вечер, это снова  я. Да…. Нет….  Тут  такое  дело….
  Краткая  история произошедшего, и после  небольшой паузы, она кого-то, поблагодарив, довольно улыбнувшись, завершила разговор.
  - Слушай  меня  внимательно, Гриша. Нашего сына, примет   монастырь Святого Александра Невского.
 -  Женя! Я не понял. А это далеко?!
  - Возле  Краковки…
  Мужчина,  окаменевший  от  горя, прошептал:
  - Надеюсь, это не  шутка?
  - Сейчас, не  самое подходящее  время для  юмора…
                *   *   *
       Федор дремал у  монастырских ворот. День  близился к  завершению, цикады  начали  петь  вечерний  гимн. Пылающее светило плавно опускалось за  деревенские  крыши. В воздухе  стоял аромат  свежескошенного сена. Уставшие братья  обители  стройной  вереницей  возвращались с  покоса.
  Благодатную тишину вечера нарушил  рокот, от которого под ногами дрожала  земля. Сидящий  рядом с Федей, Тузик  насторожился.
  У ворот монастыря  остановилось  сразу  несколько  машин.
Во главе стоял уже  знакомый Федору «шевроле». Дверцы  машины почти одновременно распахнулись, из машины вышли трое:  - высокий  мужчина, «старая» знакомая Федора  и стройная девушка,   как  ему  показалось сказочно красивая.  Хрупкая  особа,  сразу  завоевала  симпатию гиганта, чему способствовала ее толстая темно-каштановая коса. Тоненькие  пальчики девушки, прижимали к  груди  огромную коробку конфет.
  Вопросительно глянув  на  мать,  робко  шагнула к  нему и, покачнувшись на высоченных каблуках, поздоровалась:
   - Здравствуйте, вас  Федором  зовут?
  Густо покраснев, гигант смущенно кивнул:
  - Угу…
  - А меня, Марьяна, давайте  дружить?
   Она  протянула ему конфеты.
  В карих глазах великана  отражалось желание дать согласие и сомнение – может ли  он позволить себе  такую вольность?!
  Неожиданно из-за спин приехавших послышался  приятный баритон отца Илиадора:
   - Ты  парень, дружить-то  дружи, да  на Христову  невесту  не  заглядывайся!
   Федор с  сомнением  оглядел девушку:
  - Слышь, отец, ты  часом, ничего не  путаешь?!
  Монах серьезно оглядел гостью и  добавил:
   - Это ты  про  одежду что ли? Известно ведь – кто так  одевается, тем  до пострига  не  так  уж и далеко!   А у  нашей  гостьи на  лбу написано – монахиней  будет!!
  И без того бледное лицо Марьяны, стало почти прозрачным. Она судорожно пыталась прикрыть обнаженные плечи и ноги. Руки  беспомощно метались по стройной  фигурке.
  Евгения, одетая  в  черное  длинное  платье, подошла к  дочери и, накинув  ей  на  плечи  большую  шелковую  шаль, тихо прошептала:
  -  Мариша…. Ну, я  же  просила тебя…. Ты  же  меня  не послушалась…
  Завернувшись в  шаль,  девушка  успокоилась, и прислушалась  к тихому  перезвону. Оглянувшись,  она  увидела монаха, который плавно покачивая  кадилом, пел. Голос у  него  был  приятный,  бархатистый.  Знакомые слова славянского языка,   ласкали  слух. Марьяне вспомнились те  дни, когда  они вместе с Игорем учили  этот  язык.  Величественное  пение, сладкий  аромат  ладана, и  что-то еще, окутало ее  приятным теплом. Мысли бешено метавшиеся – успокоились. Оставляя  в душе   плавную мелодию молитвы.
  - «Со святыми упокой»…
    Пел  отец  Илиадор, когда  гроб с Игорем  вынимали из катафалка.
  За спиной Марьяны, послышался  голос  подошедшей  старушки:
 -  Царство небесное, рабу  твоему…  - пихнув  девушку  в  бок, старушка  громко поинтересовалась:
 - Как  брата-то звали?
 - Игорем.
   Внезапно старушка заголосила  навзрыд:
  - Ой, миленький  ты  наш!!! Да  на кого ж ты  отца с  матерью     оставил? Сестренку  почто покинул?!..
  От причитаний  незнакомой  старушки, Григорий  зарыдал, слезы катились по заострившимся скулам, застревая в  щетине.   
  А старушка  продолжала:
 - Цветик ты  наш, яхонтовый…. Жить бы  тебе, да  родителей  радовать…
  Неожиданно перед глазами Марьяны  все  поплыло и исчезло в  мерцающей мгле.
 Потеряв  сознание, она  не  упала  благодаря мощным  объятиям  Федора. Он испугался,  но рук  не  разжал и только  вопросительно смотрел на отца  Илиадора.
  Тот невозмутимо продолжал молитву, оторвавшись лишь на  мгновение:
   -  Помни Федор,  жемчужину Божию  держишь.
  Из открытых ворот  появился  настоятель. Быстро окинул присутствующих острым взглядом и молвил:
  -Не плачь  отец. Возблагодари  Бога, что  призвал его в  свое  воинство. Твой  сын не успел утонуть в  жизненных топях. Не скорби, не надо…
Подошел к Федору, перекрестил девушку, положил ей  на  лоб серебряное  распятие.
 Жалобно застонав, она  рванулась из рук нового друга, но в  себя  так и  не пришла…

                *   *   *
    Гроб поставили в часовне. А растерянный  Григорий сидел во дворе. Женя увезла Марьяну домой.  Все, что мог он, сделал для  сына. Да вот  от себя  никуда  не  спрячешься. Непосильным  грузом давила  горечь утраты.  Смысл жизни угас…
  Рядом  раздался  голос отца Илиадора:
   -  Хочешь, я  тебя к  сыну  провожу? Последнюю ночь рядом с ним  побудешь.
Серо-голубые глаза Григория и  агатовые очи монаха встретились. Натягивая  нить добродушного доверия. Измученный  отец сразу  вскочил:
  - А можно?
   - Разумеется. Только благословимся у игумена, а  после  трапезы сразу в  путь.
   Тяжело вздохнув, Григорий медленно опустился на  лавку и пробормотал:
   -  Я  не  хочу есть…
   - А  тебя  никто и не заставляет! Однако, я  по немощи своей, не отказался бы от ужина. Кроме того меня  разбирает любопытство, какое  блюдо умудрились приготовить на трапезной. Когда я  был   в  обед,   оставалось пять картошек средней величины… и это на всю  обитель…
  Медленно возвращаясь к реальности, Григорий поинтересовался:
  - Сколько  времени  до ужина?
  - Часа три, не  больше, а  что?
   Григорий  решительно поднялся:
   - Хватит….  Этого времени  должно хватить…
   - Правда? А на  что?
   -Я хочу привезти  сюда  продукты. Чтобы  сына помянуть.
   Перебирая  четки, монах кивнул:
     -  Ага,  можно. Днем, в любое время.
    - Да нет  же!!! Ты  все  не  так  понял!!
   Для  пущей убедительности, Григорий  даже  встряхнул нового друга. Тот в  ответ  засмеялся:
   - Если  честно, я вообще  ничего не  понял!
   - Вот и хорошо! Примерно через час сюда  приедет  машина муки и самосвал картофеля. Будет  где  разместить?
   - Разместить не  вопрос. Да  платить нам  нечем.
  - А кто с  вас  деньги требует? –  удивился  Григорий – Это же  помин  моего  сына.
  - Уж больно дорогой помин. Без  настоятеля  этот  вопрос  не  решить. – Глаза  монаха  задумчиво блеснули – У тебя  есть телефон?
   Григорий  с  готовностью протянул свой  смартфон.
 Через пару минут  возвращая  смартфон, отец  Илиадор  пошутил:
  - Держи  свое  чудо техники. Сразу  видно в  рубашке родился. Не часто  удается  дозвониться быстро к  игумену, да  еще  и  ДОБРО  получить. Так  что  вези продукты  на  помин.
  Григорий  быстро поспешил к  выходу,  но вспомнив, что  машины  уехали.  Он беспомощно посмотрел  на Илиадора:
   - Я забыл, что всех отпустил….  А  в обители  машина есть?
   - О-о-о-о! У нас  тоже  есть «чудо техники»! – с гордостью заметил  монах. Показывая рукой  в  сторону  навеса, под которым  стоял  старенький  помятый  «запорожец».
  Григорий  нервно хохотнул -   А  это «чудо» еще  на  ходу?
  - А то!!  - важно ответил  Илиадор, садясь за  руль – Поехали,  прокачу с  ветерком!

                *   *   *
   … Летняя ночь  нежно обнимала древнюю обитель. Соловьи выводили  свои  витиеватые трели. Огромная луна, величественно висевшая на куполообразном небосводе, затопила все своим молочным светом. Сладкий  запах ночных цветов и теплое дыхание ветерка, приятно пьянило.
   Отдавшись во власть «земных хлопот» Григорий  на  время избавился от необъяснимого, давящего чувства  вины  перед сыном. Будто он сам  своими руками  погубил  его.
   Горечь потери, прервал мягкий  старческий  голос:
  - Все скорбишь отец…
  Григорий вскочил при виде  игумена. Старец подошел так  тихо, что казалось он, материализовался из лунного света. Монашеская  шапочка растворилась в  ночи. Длинные белые волосы таинственно серебрились, рассыпавшись по сутулым плечам. Светло-серый подрясник казался  сотканным  из тумана. Сухие, жилистые пальцы медленно перебирали потертые четки. Эта прозрачная фигура неслышно шагнул к розовому кусту, склонилась над изящным  цветком. После чего послышался  шепот:
  - Поди, сюда,  взгляни…
   Неохотно выполняя  просьбу игумена, Григорий  заглянул ему  за  плечо. В молочном  свете  замерло  великолепное  растение. Правда, один прекрасный  цветок почти облетел, а  на соседней веточке вял надломленный бутон.
  - Скажи, если я  срежу эти  ростки…- Он указал на бутон и облетевшую розу: - куст погибнет?
   Григорий, недоуменно покосившись на странного собеседника, ответил:
   - Разумеется, нет! Просто даст новые побеги и снова  зацветет…
  Сказал и осекся.  Куст… облетевшая  роза…. Словно намек на его бывшую жизнь. Оторвав взгляд от растения, он встретился с внимательным взглядом отца Захария. В серебристых  глазах старца отражался таинственный свет.
   - Ты  опытный  садовник, сын мой, и наверняка знаешь, как  будет бушевать это растение спустя  неделю. – Немного помолчав, тронул серебристый  куст и задумчиво  промолвил:
 - Люди   ищут громких  чудес, а  ведь каждый  день, проходят мимо, не замечая  их. Они привыкли к  ним, и чудо перестало быть  чудом…. Даже  если, что  и происходит в  жизни, склонны приписывать это «совпадению», «везению», «удаче». В серых  буднях нет  места Богу, а  значит и истинному чуду…  оттого и тоскливой кажется  жизнь.
   Григорий  язвительно поинтересовался:
 -  Например?
   Загадочные глаза сверкнули, и игумен чуть склонив  голову на  бок,  повторил:
  - Например?..
 Таинственная улыбка  озарила его лицо. В глазах отца Захария, светилась мудрость не только веков, но и  минувших тысячелетий.
  - Как   думаешь, есть ли  тут, поблизости  «маленькое чудо»?
  Григорий пожал плечами.
  Отец  игумен продолжал вопросительно смотреть на  него.
   Осматриваясь вокруг,  Григорий  кисло  прошептал:
  - Не знаю…
  - А ты  подумай,  не торопись….