Хочешь шарик?

Один молча убивал, бродя по ночному метро. Другой каждую двадцать третью весну бороздил поля и съедал те человеческие органы, которые нужны были ему. Третий улыбчиво предлагал шарик, скрывая под маской клоуна хищные нечеловеческие зубы. Героям пришлось столкнуться с культовыми для кинематографа злодеями в реальной жизни.

 Это приквел, то есть передистория фанфика "Страшилище кукурузных полей" [также моё произведение]

 Длительное путешествие ценою в жизнь началось на станции Лубянка и про­должилось уже на Комсомольской. Я захватил с собой Леру, коренную москвичку, и Наташу, недавнюю знакомую из Новых Болотянок – кажется, так называлась глу­хая деревня, которую Наташа поспешила покинуть. Ещё вчера Наталья устраивала пикники с деревенскими подругами, а сегодня гуляла по Москве. Мы катались, наб­людая красоту станций, совершенно не подозревая, что хранят в себе тоннели и потайные ходы метро. Старожилы, как и молодые охотники на страшные истории, ведали про поезд-убийцу на Кольцевой, к которому не стоит даже приближаться, а сесть в него – объявить конец своему существованию. Иные выдумывали о киш­ках на путях и железных прутьях, невесть откуда взявшихся посреди тоннеля, о дурных предчувствиях, связанных с призраками, мёртвыми машинистами и захоро­ненными рабочими в грязных робах, подчас мелькающих фантомами на глазах не­задачливых путевых обходчиков.
       Перед тем, как выйти наверх, чтобы пройтись по вечернему городу, осмотреть высокие дома со стёклами, отражающими огоньки фар звенящих трамваев, мы пос­тояли на Павелецкой, следя за последними пассажирами, торопливо заходящими в вагоны. Дежурная уже прогоняла нас со станции с фразой: «Вы едете куда-нибудь или нет? Метро скоро закрывается». Мы прятались за колонами, и эта игра по-нас­тоящему нас увлекла. В конце концов ни один служащий метро нас не нашёл, а мы, зная, где расположены камеры, не высовывались в поле зрения. Когда же гул поездов стих, а пассажиры больше не торопились, Наташа взволнованно посмотре­ла наверх.
       - А что, метро уже закрыли? – спросила она у пустоты.
       Ей никто не ответил. Разумеется, ведь наверху никого и не было. Наташа объ­яснила, что ей почудился красивый юноша. Девушка описала его, как невероятно­го обаяния парня с чуть приподнятыми тёмными бровями и чёрными, как смоль, волосами. Парень был в жёлтой грязной и разодранной рубахе, с татуировкой ро­зы на животе. Я мгновенно понял, что у Наташи просто давно не было любимого человека, вот ей и почудился таинственный незнакомец.
       - Я снова его вижу, - сказала Наташа и побежала вдоль пустой станции к лес­тнице.
       Теперь мы с Лерой отчётливо видели его фигуру и испуганный, не свойствен­ный обычному подростку взгляд. Парень бродил вдоль эскалатора, не обращая на нас внимания, но вдруг резко повернул голову и взглянул на нас так, что в наших сердцах захолодело. Мной овладело странное чувство, что нечто произошло с его карими глазами и тонкими ресницами, словно их давно забрали, вырвали из глаз­ниц, а почему они снова оказались на лице, не ясно. Юноша заговорил, смотря на нас:
       - Вам нужно уходить. Каждую двадцать третью весну это случается, но сегод­ня он не один. Их трое. Их торжество справляется глубоко под землёй, вдали от посторонних глаз.
       - Кого трое? – спросил я.
       Парень не ответил; он развернулся, демонстрируя грязные бока и мятые джин­сы, и двинулся прочь к выходу. Мы изумлённо смотрели на его силуэт, не по­нимая, почему он уходит после своей столь странной речи и почему не отвечает. Когда мы подбежали к выходу, поняли, что станция действительно закрыта. Нам никак не хотелось справлять ночь в метро. У Леры было множество планов, она желала показать красоты Дубининской улицы Наташе, а мне хотелось попить кофе и поесть креветок в ночном ресторане в окружении симпатичных девушек.
       От мыслей о сорванных планах меня отвлекла речь Наташи.
       - А где же мальчик? – спросила она.
       - Не знаю, - ответила Наташа и быстрым шагом прошла вдоль решётки, отделя­ющей нас от выхода. Она подёргала решётку с железными ромбами и закричала: - Эй, парень, ты где?! Мы не сотрудники метро, мы пассажиры. Мы здесь остались. Парень, ты нас слышишь? Походу, мы здесь одни, - обратилась она к нам.
       - Может, он как раз работник и прошёл в служебное помещение, - высказал до­гадку я. – Кстати, о каких троих он болтал? Что ещё за бред про двадцать третью весну?
       - Не знаю, - без интереса сказала Лена. Ей хотелось проверить соответствие моих мыслей реальности.
       Лера прошла по коридору и подёргала дверь, затем постучала в неё рукой, а после и ногой.
       - Ого! Да ты и драться, наверно, умеешь, - засмеялся я.
       Лера развернулась и пожала плечами.
       - Никого нет. Все ушли.
       - А куда всё-таки делся парень? – спросила Наташа.
       Лера вздохнула.
       - Ой, не знаю. Тебя оно сильно волнует? Мы тебе в Москве такого шикарного мужа найдём. Век обеспечивать будет и тебя с детьми полюбит. Во всяком случае, в кафе поведёт, - добавила Лера для реалистичности.
       - Да он мне совершенно не понравился, - отрезала Наташа. – Просто не может человек так просто взять и исчезнуть. Он же был здесь.
       - Ладно, - Лера не нашлась, что ответить, - сейчас мы пойдём вниз. Подождём - может, какой-нибудь поезд будет.
       Казалось, Лера сама не верила в свои слова, но показаться лидером с правиль­ными ответами в любой ситуации она желала с детства. В отличие от Наташи, эту заводную девчонку я знал очень давно.
       - Какой ещё поезд? – спросила Наташа. – Если станцию давно закрыли, то и поездов нет.
       - Наверно, Лера имеет в виду запоздалые поезда, - ответил я. – Они едут в де­по и зачастую не останавливаются, но вдруг машинист увидит запоздалых пасса­жиров? Тогда он их возьмёт. Правда, не знаю, для чего это делается.
       Лера желала напугать Наташу. Ох Лерка! Только она могла так сказать.
       - Я знаю, для чего это делается, - говорила она, смотря Наташе в глаза. – Тут часто пропадают люди. Кишки, кровь, всё такое, ну ты понимаешь. Пропадают бес­следно, потом их никто не находит, даже путевые обходчики, а иногда и те исчеза­ют. Машинисты подбирают запоздалых пассажиров, чтобы ни с кем из них ничего не случилось. Бывает так, что поезд с людьми продолжает ехать, а в кабине ма­шинист уже валяется в луже крови. БУ! – закончила свою речь Лера, и Наташа по­шатнулась, чуть не упав. В глазах её стоял ужас.
       Я приобнял Наташу, посоветовав не обращать внимания на Леру, а та при­нялась задаваться и глупо шутить, насколько сильно боится Наташа. Я стал за­думываться, куда действительно подевался мальчик, но вскоре решил подумать о Лерином предложении. В самом деле, мы могли сесть на запоздалый поезд. Тут же я убедился, что мысли материальны. Услышав гул в тоннеле, мы быстро сбе­жали по лестнице вниз, и наши шаги громким эхом раздавались на пустой стан­ции. Неужели действительно приехал поезд?
       Сомневались мы недолго и радостно, не задавая себе лишних вопросов, прыг­нули в пустой вагон. Я заметил, что Наташу больше не трусит от страха, чему, бе­зусловно, был только рад. Девочки сели напротив меня, а я достал наушники, наб­людая за станцией, сменяющейся однотипными чёрными проводами и изредка мелькающими лампами. Не прослушав и одного трека, я отложил музыку и стал иг­рать в гляделки с Лерой. Условием было повторить взгляд и не засмеяться. Лера из последних сил держалась, но когда Наташа засмеялась с очередной моей физи­ономии и выпученных глаз, то и Лера взорвалась смехом, согнувшись пополам. В этот момент за окном мелькнуло что-то непонятное, похожее на лицо, но тут же исчезло. Я попытался понять, чьё лицо видел, а потому наморщил лоб, с чего де­вочки вновь засмеялись. Их смех убедил в том, что я просто устал, поэтому ме­рещится неизвестно что, и я начал думать о доме.
       Стук колёс замедлился, и поезд стал, хотя остановки ещё не предвиделось.
       - Что происходит? – спросил я и произнёс непечатное слово. Девочки осмотре­лись и пожали плечами.
       - Не знаю, - ответила Наташа, а я заметил, что её взгляд уставился в конец ва­гона.
       - Что ты там видишь? – спросил я.
       Наташа нервно сглотнула.
       - Снова того мальчика.
       Она сидела ни жива ни мертва. По выражению лица Леры и её движению в сто­рону подруги я понял, что она хотела напугать Наташу, но передумала. Бедняге, похоже, было не до шуток, да и нам непривычно было сидеть в вагоне остановив­шегося среди тёмного тоннеля поезда. Кто знает, что в той темноте. Лично я никог­да не проверял, есть ли в метро призраки и фантомы старых поездов, а, будучи аг­ностиком, я переносил своё отношение к религии на всё остальное: я считал, что не обязательно чему-либо преклоняться, будь то чтение Библии и соблюдение лю­бых священных догм, но и не особо отрицал существование сверхъестественного. На минуту мне показалось, что в остановке нашего поезда есть мистическая при­чина, но тут же успокоил себя, что, должно быть, машинист просто не торопится уже под вечер. Наташа широко раскрыла глаза и боялась ответить мне. Ей стало дурно, и я поспешил попросить у Леры шпильку.
       - Зачем тебе? – спросила она.
       - Пора знать, - нервно ответил я и, когда Наташа запрокинула голову вверх, теряя сознание, я просунул шпильку в её рот, зажав язык. – Чтобы не западал, - объяснил я Лере, а сам достал бутылку с минеральной водой. Намочив лицо На­таши, я обмахнул его руками, не найдя у себя тетрадки или блокнота.
       Как только Наташа пришла в себя, я подождал немного и спросил, что ей ска­зал этот мальчик, хотя и чувствовал себя глупцом. Мне нравилась Лера, реалис­тка, не верящая в мистику, считающая сверхъестественные легенды московского метро чепухой, а она ведь точно не видела того мальчугана в жёлтой футболке, бу­дучи уже в вагоне.
       - Он сказал, что надо отсюда убираться, - Наташа посмотрела по сторонам. – Нельзя оставаться в этом поезде. Когда он остановится на станции, нам надо вый­ти. Вы понимаете, выйти? – пыталась она говорить убеждённо, повышая взволно­ванный голос, чтобы мы поступили именно так.
       - Хорошо, хорошо, - поспешил заверить я. – Как только поезд остановится, мы все выйдем.
       - Ещё… - пролепетала Наташа. – Парень был без глаз.
       По моей спине пробежали мелкие мурашки, а внизу вблизи крестца обдало хо­лодом. Моё дурное предчувствие перешло на Наташу или действительно кто-то ук­рал глаза парня? Кто он, призрак? Если да, о чём он хочет предупредить?
       - Нет, вы правда верите в такую чушь? – спросила Лера. – Наташка, ты думай, о чём говоришь. Макс, - обратилась она ко мне, - ты веришь ей? Я просто её на­пугала, а она теперь хочет отомстить.
       Как бы то ни было странно, я верил Наташе и ужасно боялся за наши судьбы. В метро творилось неладное. Я ощущал это всеми клетками души и скоро, очень скоро понял, что не ошибался. Когда девушки снова заволновались насчёт поезда, тот качнулся и поехал довольно медленно, так, что пара метров, заполненных про­водами, проплывала мимо нас за несколько секунд, и мы могли при желании рас­смотреть все неровности, сосчитать количество темноватых пятен на более свет­лой стене. Недолгое время мне это даже нравилось, примерно так, как может нра­виться лопать пузырьки на полиэтилене, пока я не сообразил, что мы свернули в неизвестную сторону и продвигались дальше по тоннелю, который не вёл ни к од­ной из станций, что мы знали. Сначала казалось, что мы просто ехали в метро, но вскоре я перестал сомневаться, что мы попали в метро-2, мало исхоженные про­ходы, на линию, находящуюся, должно быть, дальше депо. Под поездом помимо тихого шума колёс слышалось плескание, будто ночью кто-то бросал камушки в во­ду. Лера теперь боялась и не осуждала ни меня, ни Наташу. Поворачивая светло­волосую голову к разным концам вагона, Лера волновалась, а меня успокаивали разве что её большие серебряные серьги причудливой круглой формы с множес­твом узоров и маленькими христианскими крестиками.
       Теперь я сел рядом с девушками, а не напротив них. Бог знает почему, просто мне так было спокойнее. Во что бы я ни веровал, сейчас я придерживался только одной веры: вместе не так страшно, а никто не знает, что там, вблизи странного поезда. Никто не знает, почему шумит вода. Ах! Я тогда понял. Должно быть, мы близки к канализации. Подумав об этом, я даже почувствовал вонь экскрементов. Вот почему здесь вода, вполне рациональное объяснение.
       С этого момента я всё больше пытался находить объяснений тому, что видел, решал за девушек, что видят они. Мы всячески отвергали темы мистики и ужасов, боясь и не желая встретиться с детскими кошмарами с глазу на глаз. Всё, что я до сих пор знал только с голубого экрана, когда дрожал под одеялом и молил, чтобы родители не засыпали, пока не закончится фильм, - всё вдруг ожило. Я не знал, никогда не знал, насколько реален каждый кошмар, когда-либо описанный в кни­гах, когда-либо отснятый кинематографом.
        Поезд вновь остановился, теперь погрязнув в канализационной жиже, от ко­торой то и дело приходилось закрывать носы. Мы и не заметили того момента, ког­да вонь сменилась приятным запахом детства, запахом смеха и радости, поп-кор­на в большом пластмассовом стакане и желе разных цветов. Нет, что-то было не так. Откуда этот запах? Разумеется, из цирка, самый прекрасный запах на свете, но почему он вдруг так резко появился взамен вони? Откуда столь приятному аро­мату взяться здесь? Меня настораживали любые звуки и запахи. Я ожидал увидеть что-либо ужасное, и долго ждать не пришлось.
       За стеклом напротив нас мелькнули жёлтые глаза. Никто из нас не сомневал­ся, что это были именно глаза, ядовитого оттенка, с примесью гнили, но такие сверкающие в центре. Их таинственный свет манил нас, будто не было в них ни­чего странного, ничего убийственного, ничего, что должно настораживать. Из-под поезда раздался голос, довольно приятный, но со скрытой насмешкой в нём, отче­го по моей коже в который раз за сегодня пошёл холодок.
       - Привет, Максим, - сказал кто-то, и я чуть было не ответил на приветствие. Во мне были смешанные чувства необъяснимой мании и тревоги, и коктейль этих ощущений мне не нравился.
       Должно быть, путевой обходчик. Конечно – убедил я себя. Обходчик и толь­ко. Но я ошибался. Не мог путевой обходчик говорить так сладко и заворажива­юще, без беспокойства в голосе, без малейшего волнения за последних пасса­жиров, оставшихся в поезде, который заехал куда-то не туда.
       То, что обращалось ко мне, вынырнуло из-под вагона, опёршись пухлыми пальцами в белой перчатке о стекло. Мы трое увидели клоуна, что само по себе уже было странно, более странно, чем застрять неизвестно где ночью. Лицо его было тщательно загримировано, а от того казалось неестественным, мертвенно бе­лым, при этом очень выразительным особенно на фоне чёрных проводов, яркие рыжие волосы торчали сзади и по бокам, а спереди его лоб продолжала такая же белая, как и лицо, лысина. Красная помада по яркости уступала самой новой кос­метике Леры. Подумав об этом, я взглянул на Леру, лицо которой выражало не­виданный испуг, а Наташа была готова вновь потерять сознание. Должно быть, кто-то должен был заговорить с клоуном. Но тут я вспомнил слова Наташи о маль­чике, который предупредил об опасности в поезде, и подумал, что этой опас­ностью вполне мог быть клоун.
       - Лера, хочешь на праздник? – любезно спросил клоун, улыбаясь, и мне по­казалось, что зубы его не похожи на человеческие и довольно острые.
       Лера отрицательно замотала головой, и её серьги пошли ходуном, будто тоже ужасно боялись.
       - Вы хотите на праздник? – повторил клоун для всех нас, и я начал догады­ваться, что этот странный человек, если, конечно, он был человеком, не отстанет от нас, пока не получит ответ.
       - Н-нет, - промямлил я и испугался своего голоса. Кажется, клоун понял, что я боюсь, и это его обрадовало.
       Нырнув вниз и переместившись к дверям так, что его рыжая макушка касалась надписи «Не прислоняться», клоун достал красный воздушный шарик.
       - Лера, хочешь шарик? – спросил он.
       Девушка зажмурилась до небольших морщинок, обрамляющих веки. Она не же­лала, чтобы это открывало двери вагона. Ему нужны были мы, а не праздник с ша­риками, и намерения были у него недобрыми. Я никак не мог доказать того, что оно причинит нам вред, но я, Наташа, Лера – мы все это чувствовали без всяких объяснений. Само присутствие клоуна в ночном метро противоестественно.
       Наташа глубоко вздохнула и спросила у клоуна:
       - Кто вы?
       - О! – воскликнул он. – Неужели вы не знаете? Никогда обо мне не слышали? Я Пеннивайз, Танцующий клоун. А вы, - он называл имена, поочерёдно показывая на нас толстым белым пальчиком, - Максим, Лера и Наташа. Добро пожаловать! Се­годня я здесь на празднике, и вы будете на нём тоже. Вас ждут.
       Запах поп-корна, арахиса, сладкой ваты и разного желе, из киви, банана, клубники и малины, не проходил, будто мы переместились в шапито. И запах этот всё больше успокаивал, действуя подобно наркотику, затуманивая наш разум. Где-то в глубине головы нейроны взывали меня мыслить реально и спасаться, но тело моё и дух мой словно оцепенели. То же самое происходило с Наташей и Лерой. Они будто расслабились, а будто и нет.
       - Так вы хотите на праздник? – в который раз повторил свой вопрос клоун. – Здесь будет много разных игрушек, сюрпризов, вкусных конфет и пирожных. А ещё шарики. Много шариков разных цветов, - говорил клоун, и жёлтые глаза его засветились теплом, которое испытывает родитель к ребёнку. На миг я словно вер­нулся в беззаботное детство и всё меньше думал об опасности и странности. Я не думал, человеческое ли тело скрывается за смешным разноцветным одеянием с ры­жими пуговицами-помпонами.
       - Я не хочу шарик! – вдруг вскрикнула Лера и вскочила со своего места. Дрё­му как рукой сняло, рассудок вновь вернулся ко мне.
       Увиденное нами не оставляло никаких сомнений, что в метро мы повстречали вовсе не человека.
       - Нам нужна закуска, - многозначительно усмехнулся клоун. – А вам нужны шарики. Не пытайтесь со мной бороться, - злостно добавил он. – Вы все умрёте, если попытаетесь бороться. Умрёте, если попытаетесь. Умрёте, если попытаетесь… - клоун повторял фразу раз за разом, а я слушал его речь, как назойливую плас­тинку, словно окаменев и не зная, что делать.
       Существо открыло рот, и мы увидели, что зубы его остры, как ножи, гниющие и дурно пахнущие. Мы поняли, что кожа его по-настоящему бледна, что никакого грима не было и быть не может, и Пеннивайз этот не из цирка. Тайные пути метро – вряд ли его обитель, но я услышал шум канализации, стойкая вонь которой сно­ва ударила в нос, и понял, что, должно быть, оно скрывается именно там. Если он и человек, хотя эта мысль была теперь слабым предположением, то это явно су­масшедший преступник. Кого просить о помощи? Машиниста? Я подумал, что это самое верное решение.
 Поезд вновь медленно тронулся, а я попробовал пройти в тамбур, но не тут-то бы­ло. Дверь не поддавалась. За окном медленно проплывали провода, а в один шаг со мной, должно быть, шёл клоун. Я не видел его, но чувствовал и молил, чтобы желание спастись и дальше оказывалось сильнее страха. Мельком я видел канали­зационную решётку, ответвлённые пути, неведомо куда ведущие – я было по­думал, что на станции, которые вот-вот откроются. Вероятней всего, так и было, я чувствовал спасение и счастье, какое испытывает задыхающийся в дыму, когда ему открывают окно и подносят батут, за секунду до того, как взорвавшейся микро­волновой печью ему отрывает руку, а сам он погибает от потери крови и переб­равшихся на его одежду языков пламени. Поезд ехал в неизвестность, которой я не желал. Я проклинал всю свою студенческую глупость и не соответствие мужчи­не. Если я парень, так должен был образумить девочек с самого начала и вывести, вывести их из проклятого метро. Эх, чем я думал раньше? Не феромонами ли вмес­то нейронов?
       - Дверь не открывается? – спросила Наташа.
       - А то сама не видишь! – закричал я грубо, но не для того, чтобы обидеть, а просто нервничая. – Прости, Наташа.
       Лера вдруг открыла рот, будто ей не хватало воздуха.
       - Что? Клоун? – испуганно спросил я.
       - Нет. Мне пришла в голову сумасшедшая идея. Давайте подёргаем другую дверь, с той стороны.
       Я посмотрел вдоль вереницы пустых сидений, на которых днём как ни в чём не бывало разъезжали тысячи пассажиров, на жёлтый пол, тянущийся к другой двери.
       - Лера, ты хочешь, чтобы мы прошли к концу поезда?
       - Да, да! – воскликнула она. – И чтобы спрыгнули.
       - Спрыгнули? – я был удивлён. – Может, в лапы тому клоуну? Как он там себя назвал? Пеннивайз? Мы не знаем, кто он и чего хочет. Намерения у него недобрые, ты же сама видишь. Мы умрём, если попытаемся с ним бороться.
       Лера подозвала меня к себе и усадила рядом. Теперь она оказалась посере­дине между мной и Наташей.
       - Макс, тот мальчик в жёлтой рубашке, которого мы все видели, помнишь, что он нам сказал?
       Я замотал головой, не потому что не помнил. Не помнил лишь дословно.
       - Он сказал, что каждую двадцать третью весну это случается. Но сегодня он не один. Их трое. Возможно, трое таких сумасшедших клоунов или чего более страшного.
       - Что может быть страшнее клоунов, - полувопросительно сказал я.
       С детства меня напрягали их гадкие физиономии, маски шутов, под которыми я почему-то не различал людей. Все они казались мне одинаково мерзкими, а их жажда прижать детей к ядовитых цветов одежде с бубонами раздражала и пугала больше всего.
       - Я не знаю, - сказала Лера. - Но, Макс, а ты уверен, что машинист жив?
       Я молчал, потому что не был уверен.
       - Идти вперёд – значит, продвигаться навстречу верной гибели. Спрыгнем и побежим назад. У меня нет фонаря, но телефон с подсветкой, найдём дорогу.
       Глаза Наташи округлились от страха.
       - Нет, ни за что. А вдруг нас задавит поезд? Я не буду идти по путям.
       - Послушай, крошка, - строго сказала Лера, - тебе не придётся идти. Потому что ты будешь бежать, так быстро, насколько сможешь.
       - Я… мне… - замямлила Наташка.
       - Что?
       - Мне надо в туалет.
       Лера показала ей на пол вагона.
       - Здесь?
       - Боже, Наташа, ты выводишь меня! Если мы выберемся отсюда живыми и нас спросят, кто написял, я свалю всё на бомжа. Который был здесь до нас.
       Наташа стеснительно расстегнула пуговицу на джинсах и промямлила, расстё­гивая змейку и садясь:
       - Не смотрите, пожалуйста.
       Мы не смотрели на то, что делает Наташа, но краем глаза наблюдали, чтобы никакой злобный клоун не пробрался в вагон и не утащил её. Застёгивая джинсы, с явным облегчением на лице Наташа села к нам, но Лера категорически была про­тив того, чтобы мы сидели сложа руки.
       - Пойдём, - скомандовала она, уверенно направившись к двери. Подёргав руч­ку, она обрадовалась: - Можно открыть.
       - Нет, - услышали мы чей-то голос.
       Лера отпрянула от двери. Возле нас стоял парень в жёлтой футболке. Капли холодного пота стекали по его лицу и мокрая рубашка прилипала к торсу. Слева от пупка чернела татуированная роза, которая в иной ситуации сильно бы прив­лекла внимание Наташи, а сейчас она не испытывала никаких чувств к красивому парню, желая узнать лишь одно – как им выбраться. Она чувствовала, что именно он может подсказать им путь к спасению. Лера провела ладонью по его телу и тут же одёрнула руку, уверив себя, что прикоснулась к ледяному покойнику. Куда-то делся весь её скептицизм.
       - Почему нельзя открыть дверь? Нам нужно попасть в конец поезда.
       - Это исключено, - призрак замотал головой. – В вагоне сейчас безопасней всего. Я тоже ошибался. Думал, что сестра безжалостна к умирающим людям, что Патриция думает только о себе. Желал проверить, что он скидывал в трубу. Он скидывал тела, которые сшивал между собой, но сначала ел у них ту часть тела, которой ему саму не хватало.
       - Боже, - Наташа прикрыла рот рукой. – Кто ты и как здесь оказался?
       - Меня зовут Дариус Дженнер. Я следую за своим убийцей и пытаюсь спасти новых жертв.
       - Кто тебя убил? Пеннивайз? Кто это «он»?
       Парень замотал головой.
       - Нет. Меня убил Джиперс Криперс. Сегодня они здесь втроём – Джиперс Кри­перс, Пеннивайз и подземный мутант Крип. Жуткий ли праздник у них или просто сборище, да только им нужна закуска. Едят они нас – наши страхи, наши эмоции, наши тела.
       По моей спине вновь пробежались мурашки. Мёртвый Дариус сверлил нас всех взглядом. Произнеся свою речь, он исчез, и на его месте остались только си­дения, жёлтый пол и окна, а за ними - бесконечная череда проводов. Фигура по­гибшего Дженнера растворилась в воздухе, не оставив после себя ни намёка на своё присутствие.
       - Мы что, будем здесь? – спросила Лера, желая образумить меня с Наташей. – Вы хотите умереть? Я не сомневаюсь, что это случилось с машинистом.
       Тут я подумал.
       - А что, если нет никакого машиниста?
       - Кто же тогда ведёт поезд?
       Я не ожидал, что так отвечу, но казалось, что сейчас это рациональное, хоть и пугающее объяснение.
       - Джиперс Криперс. Или Крип. Кто-то из них.
       Поезд качнулся, и в страхе мы отпрянули от двери. Добежав до середины ва­гона, мы боялись садиться и держались за руки, нервно оглядываясь по сторонам. В каждом гуле где-то далеко мы слышали таящую надежду на спасение. Слишком тихо было вокруг и не скрою, что мы молились о том, чтобы поезд, пусть даже так же медленно и с остановками, но доберётся до любой станции московского метрополитена, на которой вот-вот начнут появляться люди. Мы хотели поскорее забыть кошмар, происходящий с нами, но прекрасно понимали, что это невоз­можно. Оставалось бороться, а мы даже не знали как. Женский крик поблизости возбудил нас. Кричали в переднем вагоне, и Лера, позабыв о своём прежнем же­лании идти в конец состава, теперь поступила так, как изначально хотел я.
       Она сильней, чем в прошлый раз, нажала на ручку двери, и та поддалась. Я втолкнул Наташу следом за ней и сам вбежал в вагон, закрыв дверь. Протопав тя­жёлой обувью по полу в этом вагоне, мы вбежали в первый с начала и ринулись к двери машиниста. Дверь была закрыта, но имелся замок. Лера достала свои ключи и засунула в замок ключ сначала от верхнего замка своей квартиры, затем от ниж­него. Дверь не открывалась, тогда она попросила мои и Наташины ключи. Мой ключ как раз подошёл.
       Машиниста в кабине не оказалось. Впрочем, это было лучше, чем увидеть ок­ровавленное тело на сидении.
       - Как тут разобраться? – спросила Лера, глядя на кнопки и рычаги, будто я по­нимал.
       Я осмотрелся и увидел надпись «speed», означающую «скорость», включён­ную на минимальную. Недолго думая, я нажал вторую, немного увеличив ско­рость, и повернул рычаг в ту сторону, откуда слышал гул другого поезда.
       - Осторожно! – закричала Наташа и нажала кнопку, остановившую поезд. Тот резко завизжал на рельсах, которые уже не были в мутной воде.
       В свете фар я различил чёрную фигуру в шляпе и длинном одеянии. То, что мы все трое видели, стояло просто посреди путей, и, клянусь, я бы увидел этот си­луэт раньше, не выскочи он так внезапно. Увиденное было похоже на пугало, ка­кое должно стоять в огороде, отпугивая не только ворон, но и людей, а вместо этого торчало в метро. Мне не хотелось признаваться себе, что это и есть Джи­перс Криперс, убивший Дариуса Дженнера.
       Мой ночной кошмар, которого я не мог назвать иначе, пронизывал нас взгля­дом, точно изучал все наши повадки, оценивал поведение, хотел заставить боять­ся. Именно это ему нужно было – чтобы мы остановились. Ему нужно было, чтобы поезд непременно остановила Наташа, самая слабая и беззащитная, низкая ростом, порой недотёпа, порой стеснительная и боязливая. Она, чей страх руководит ею больше, чем разум. Она, с которой ничего не стоит расправиться. Я приобнял де­вушку и оттащил от кабины машиниста. Никто из нас не желал видеть, что происхо­дило за нашей спиной, пока дерзкий клоунский смешок не оборвал нас. Чудовище впереди нас сузило жадные до крови глаза и взмахнуло одеянием, похожим на крылья гигантской летучей мыши. Джиперс Криперс взмыл в воздух и приземлился на крышу вагона. Мы все слышали, как он бродит сверху, как царапает повер­хность своим крылом, как сопит, принюхиваясь к запахам жертв, выбирая, кто вкусней. Мы отпрянули от кабины, закрыв её моим ключом, старались держаться поближе к центру вагона и не знали, что делать дальше.
       Клоун то находился у окна, то перебирался к двери, и у двери ему нравилось больше.
       - Бип-бип, Лера! – звонко засмеялся он. – Хочешь шарик? Ну же, нам всем се­годня весело. Веселитесь вместе с нами. О, чуть было не забыл! Для вас непода­лёку вырыто четыре могилы, выбирайте себе любую. Ох, кроме одной слева, прос­тите. Она уже кое-кем занята! – запрокинув голову с острыми зубами, он засмеял­ся особенно злостно, будто в горле его булькал вулкан, изрыгающий звуки помех на радио и нечеловеческий, пугающий сарказм.
       - Нет, я этого не слышу, - сказала Лера.
       - Неужели тебе мало одного шарика? Тогда много! – воскликнул клоун, точно хотел заорать голосом из рупора. – Много шариков.
       Откуда ни возьмись вверху над лампами, которые чудом не погасли, от поруч­ней к полу начали спускаться разноцветные шары. Их было так много, что я отпи­хивался от них руками, не различал, где Лера, а где Наташа, среди полчища ро­зовых, жёлтых, красных, синих и зелёных шаров. Каждый из них, опускаясь нам на руки, обмазывал нас в красную краску, по запаху которой я вскоре понял, что это кровь. Шарики с кровью лопались, окрашивая Лерины руки, Наташину куртку, моё лицо, не оставляя на нас и наших вещах хоть одного не окровавленного учас­тка. Шары исчезли, как исчез в вагоне призрак парня в жёлтой рубахе, будто их не было, но мы остались в крови.
       По-прежнему мы слышали, как Джиперс Криперс царапает вагон крылом, а за­тем он спрыгнул и оказался возле Пеннивайза. Клоун пожал рукой в белой пер­чатке чёрную когтистую ладонь Джиперса.
       - Вы такие вкусные, когда боитесь, - сказал он нам. - Джиперс, кого Крип бу­дет готовить первым?
       Зубы Криперса приняли оскал. Это означало: того, кто больше всех боится.
       Джиперс уставился на нас мёртвым и пронзительным взглядом, словно читал мысли, словно желал, чтобы мы поняли и приняли его выбор. Выбор убить ту, на которой его хищные глаза останавливались дольше.
       Пеннивайз усмехнулся.
       - Гм, - подозрительно сказал он, посмотрев на двери. – В метро двери откры­ваются и закрываются автоматически. Макс, - улыбнулся он, не могши скрывать ос­трых нечеловеческих зубов под размазанной на губах красной помаде, - ты не мог бы открыть кабину машиниста и нажать кнопку, чтобы открыть двери?
       Я замотал головой.
       - Никогда, - я ответил как можно храбрее, понимая, что оно не боится лишь трусости.
       - Тогда мне придётся всё делать самому.
       Пеннивайз разогнул руки, потирая белые перчатки друг о друга, и принялся со скрипом раздвигать дверь. Мы отпрянули назад, когда он открыл дверь наполо­вину, пустив в вагон ещё больше вони. Однако про вонь я почти не думал. Мы все поняли, что они собираются делать, поэтому крепко держали за руки Наташу. Джи­перс Криперс оскалился и вырвал коготь из своего тела, бросив его в нас. Коготь попал в ногу Лере, и та, закричав от боли, упала, а я растерялся и кинулся ей на помощь, позабыв о Наташе. Джиперс зашёл в вагон и схватил её.
       - Нет! – крикнул я, но тот плотно облачил её в гигантские розоватые крылья с перепонками, как в полотенце, и выскочил из вагона.
       Казалось, застывший на лице Наташи ужас я скорее бы пережил сам, чем наб­людал бы за происходящим.
       Лера плакала, сидя у двери, а я оттащил её к середине вагона, где она отки­нулась на холодный пол. На её красном от лопнувших воздушных шаров лице выс­тупил пот. Я дал ей протереться салфеткой и вытерся сам, затем попытался вы­тянуть толстый коготь.
       - А, о боже! – закричала Лера, тряся руками от боли, и её крик раздался на весь вагон.
       Я чертыхнулся и приказал ей замереть.
       - Не дёргай ногой, - сказал я и мельком посмотрел на дверь – никого из чу­довищ сейчас рядом не было. При одной мысли, что они сейчас расправляются с Наташей, мне становилось не по себе, но я не мог бросить Леру. – Ты можешь не дёргаться?! – прикрикнул я. – Держи.
       Я достал из своей сумки ручку и велел зажать её между зубов. Так Лере было легче терпеть боль. Я не стал говорить, насколько огромен коготь и насколько глу­боко сидит в ноге острым концом, а просто начал вытаскивать его миллиметр за миллиметром. Вскоре коготь оказался в моих руках.
       - Теперь надо искать Наташу, - сказал я, искренне надеясь, что она ещё жива.
       Я дал руку Лере, но та, попытавшись встать, сразу заорала.
       - Макс, мне больно. Я не могу.
       - Нам надо искать Наташу.
       - Послушай, Наташу уже могли убить, - зашептала девушка. - Их же там трое, все они сильнее нас. Нам главное самим выбраться.
       Ничего не ответив, я всмотрелся в Лерино лицо, в лицо девушки, которая мне нравилась, и на которой я бы непременно женился после окончания института. В её глазах читался страх, и, пожалуй, страх и нахождение меня в той же самой, не лучше ситуации, был решающим фактором, почему я не рассердился на Леру. Я ви­дел по глазам Леры, что она не считает Наташу мёртвой, но знает, что ту сейчас му­чают и пытают перед тем, как умертвить. Мы попали в такую передрягу, в которой одни спасают свои тела, а другие беспокоятся о чужих душах. Не желая всё время смотреть на Леру, я почему-то взял наши три сумки и перевернул их содержимое на пол: расчёски, салфетки, билетики, деньги, фотоальбом, складной ножик, те­лефоны.
       Складной ножик!
       Телефоны!
       - Откуда у тебя этот нож? – спросил я.
       - Э-э… - Лера показала на Наташину сумку.
       - Должно быть, это тот ножик, который Наташа носила с собой в Новых Бо­лотянках на пикник.
       Мои глаза заблестели. Может, именно поэтому мне захотелось поймать блик чего-то блестящего в своих зрачках, как отзвук не самой гениальной, но не безвы­ходной идеи. В ушах Леры по-прежнему оставались серебряные серьги с христиан­скими крестиками.
       - Лера, - сказал я заманчиво, - а откуда у тебя эти серьги?
       Девушка прижимала ладонь к ране на ноге и не сразу вспомнила, откуда се­рёжки.
       - Это маме подарили однажды, когда она в церкви была.
       - Сними их, - попросил я.
       Лера протянула серьги мне.
       - Нет, держи у себя. Не знаю, как насчёт этого летучего мыша Джиперса, а кло­уна этим можно спугнуть или даже убить.
       Я поднялся на ноги и с жалостью посмотрел на Леру, перед которой валялся коготь.
       - Ах, да, вот это держи при себе тоже. Всё время. К открытым дверям не под­ползай, слышишь. Но и не закрывай двери. Если повезёт, через полчаса я вернусь.
       - Подожди, - сказала Лера и достала свой телефон. – Левую кнопку нажми. Вот эту, да. Подсветка.
       - Спасибо, - я поблагодарил за чудесную замену фонарю. Хоть на что-то был годен телефон под землёй, где не было связи.
       Крепко держа в руках нож, я выскочил из вагона и прыгнул под колёса сто­ящего поезда. Моя голова оказалась выглядывающей из-под пола в вагоне и, если поблизости были злые существа, они отчётливо видели меня из темноты на фоне поезда, в котором чудом не перегорел свет. Быть может, они специально не вык­лючали его, чтобы наблюдать за нами, когда мы этого сделать не можем. Я тща­тельно пытался прогнать мысль, что если за двумя зайцами погонишься, ни одно­го не поймаешь – обе девушки мне были дороги. Я слышал, в какую сторону по­тянули Наташу и, стараясь излишне не шуметь, продвигался туда, сквозь темноту. По крайней мере, минимальный шум моих ног заглушала канализационная вода и гул где-то вдали. Покоя не давала мысль, что недалеко находится станция или хо­тя бы депо, где нам могли помочь. Но идти туда означало покинуть Леру и Наташу. В какой-то момент я подумал об эгоизме, проявляемым людьми, которые хотят спастись ценой жизни друзей, и мне стало стыдно. Стыд на минуту-другую заглу­шил страх, и я начал двигаться быстрее.
       Дойдя до конца поезда, я свернул к шумящей воде и светил телефоном на зе­леноватые стены. Здесь бегало много крыс величиной с баклагу, и каждая из них пищала и норовила укусить. Подумать о крысах-мутантах с человеческий рост я не успел, потому что подошёл близко к бурно стекающей воняющей воде. Сердце уш­ло в пятки, когда я увидел чей-то силуэт. Я мгновенно спрятался, чтобы меня не видели, но сам мог вглядываться в темноту.
       - Крип! – услышал я голос клоуна, от которого душа покрылась льдом. – Од­ну уже посадил в клетку, здесь, внизу. Я говорил, что им нельзя сопротивляться, - он засмеялся гадким голосом. – Мы её ещё напугаем, чтобы стала вкусней. Пом­нится, меня уже пытались убить. Ха-ха. Я вечен! Я – самый худший кошмар лю­бого ребёнка и даже взрослого. Ричи Тозиэр, Эдди Каспбрак, Беверли Марш, Майк Хэнлон, Бен Хэнском и Билл Денбро – эти шестеро пытались убить меня. Они ду­мали, что победили меня, но ошиблись.
       - Им это не удалось, - злостно захихикал Крип. Это было не самое разговор­чивое чудовище, целью которого было лишь бродить по метро-2 и пугать внешним видом. Он был не слишком силён, и это значительно прибавило мне уверенности в борьбе с ними.
       Помещением, в котором они находились, был небольшой коридор и углубле­ние в стене размером с комнату. На потолке висела пара низковольтных ламп, од­на из которых всё время мигала, становясь то блёкло-жёлтой, то рыжеватой, как фитиль только что погаснувшей свечи. В блёклом свете на стену падала тень торча­щих в стороны волос и лысой, похожей на огромную лампу головы клоуна. Он вертел головой, а я старался не бояться, зная, что Пеннивайз может почувствовать страх. Крипом оказался мутант, больше всех из трёх чудовищ напоминающий че­ловека. Он был похож на недоразвитого мальчугана из закрытой больницы. Я ви­дел его зеленоватое, грязное лицо с кровавыми подтёками. Внизу под углублени­ем я услышал девичий крик. Наташа. Это была она.
       - Бип-бип, Наташа! – залился смехом клоун. – Мне нужно проверить, как там наши ребятки, нужен ли им шарик или они желают умереть быстрее. К тебе подой­дёт Крип. Он не причинит тебе вреда.
       Клоун вышел из убежища, и я спрятался в небольшое углубление в стене вбли­зи канализации. Звеня бубенчиками на пёстрой одежде, Пеннивайз прошёл мимо меня, а я чудом не чихнул и сдержался.
       - Мне показалось, - спросил клоун сам себя, - или я чую чей-то страх?
       Не бояться.
       Ни за что не бояться.
       Я пересилил себя.
       - Показалось, показалось, - шутливо сказал клоун. Я даже подумал, что своей интонацией он собирается заставить меня показать себя, но я действительно перес­тал бояться.
       Одно меня явно не успокаивало: Пеннивайз пошёл по моему пути обратно к по­езду. Клоун решил причинить вред Лере. Джиперса поблизости не было, и, подож­дав, пока Пеннивайз скроется из виду, я вылез из своего укрытия и перебежал ма­ленький каменный мост, под которым текла канализационная вода. Оказавшись в помещении, я посмотрел в дверной проём без самой двери вниз, где по железным ступеням к клеткам спустился Крип. Он ходил, ковыляя вдоль затхлых стен с капа­ющей сверху жижей. Спина его была в следах пыток, словно его за спину подве­шивали на крюках высоко к потолку, с торчащими подобно горбам позвонками. Должно быть, это было врождённое уродство. Знать бы, как на свет появилось это страшилище. Стол с медицинскими препаратами и заспиртованными нерож­дёнными детьми ответил на мой вопрос: вероятно, Крип был недоношенным ребён­ком, которого выходил сумасшедший врач – его фотография тоже стояла на столе. Чудище не доразвилось, не стало обычным человеком, но мысль, что он мог быть незаурядным мужчиной, если бы не докторский эксперимент, заставила меня мень­ше его бояться. Я понял: справиться с Крипом не составит труда.
       Крип разделывал чью-то тушу между рядами клеток, и мои глаза заслезились от трупного запаха. Утешением служило то, что это не было Наташино тело. Я ог­лянулся в темноту и судорожно вздохнул. Других чудовищ рядом не было, но это означало лишь то, что Лера не в меньшей опасности, чем Наташа.
       Я крепче сжал нож. Крип остановился и принюхался, посмотрел в мою сто­рону, но я успел спрятаться. Волнуясь, я вынырнул из укрытия и уставился на му­танта, который как ни в чём не бывало продолжал разделывать тело, отрезая че­ловеку руки и перерезая шею. При этом он кряхтел, получая удовольствие от каж­дой пролитой капли крови, запрокидывая уродливую голову с горбатым носом и широкими ноздрями. Я разглядывал клетки и увидел Наташу, опущенную в край­нюю клетку с мутной водой. Она цеплялась пальцами за прутья и в страхе барахта­лась. Я знал, что её часто хватала судорогой, и она могла утонуть даже притом, что хорошо плавала. Я махнул ей рукой, и Наташа меня увидела. Её глаза заблесте­ли, а потом она быстрым движением кисти показала на проём, к которому я по­дошёл. Я видел, как её губы дважды беззвучно потянулись в трубочку, а затем она выставила вперёд зубы, и я прочитал по её губам: «У–ХО-ДИ». «Нет» - так же без­звучно ответил я и показал на нож.
       - Крип! – осмелилась позвать его Наташа.
       Мутант бросил тело и подошёл к клетке с девушкой. Равнодушным взглядом он уставился на неё и подёргал прутья клетки, проверив, насколько прочно та зак­рыта.
       - Крип, ключи.
       Наташа показала ему на связку ключей. Крип взглянул на них и запрокинул го­лову наверх, наблюдая за лампами. Он был похож на умственно отсталого челове­ка, которому приходилось объяснять, как что называется и для чего предназна­чено.
       - Освободи меня, - попросила Наташа, отвлекая внимание Крипа на себя.
       Я сбежал по железной лестнице, тут же бросившись на Крипа. Пырнув его но­жом, я отпрянул, а тот схватился за живот и захотел отбросить меня назад.
       - Макс, пожалуйста, быстрей. Сейчас они вернутся.
       Я ударил Крипа в глаз - и костлявый мутант свалился между клеток.
       - По-жа-луй-ста… - повторил он Наташиным голосом, когда я в очередной раз занёс над ним нож. - Освободи меня.
       - Думаешь, так ты выживешь? – спросил я и удивился тому, как храбро зазву­чал мой голос.
       Я ударил Крипа ножом в солнечное сплетение и в шею, а затем достал из тру­па мясницкий нож и принялся перерезать голову Крипу. Наташа застонала и запла­кала, а мутант перестал дышать.
       - С ним покончено, - сказал я и взял у него ключи, чтобы открыть клетку.
       В замок попала вода, поэтому мне это удалось не сразу. Открыв клетку, я под­тянул Наташу и снял с неё мокрую, тяжёлую от мутной воды куртку, оставив её плавать в воде.
       - Макс, они вернутся сюда, - сказала Наташа.
       - Не бойся, я тебя выведу. Нужно бежать к Лере. Мы не можем её бросить.
       - Да, конечно.
       Мы ещё раз взглянули на тело убитого Крипа, испытывая совсем мало облегче­ния от того, что на одно чудище в метро стало меньше.
       - Куда смотрят путевые обходчики? – риторически спросила Наташа, когда мы взошли по железным ступеням и вышли из комнаты, где был Крип и Пеннивайз. – О господи! – она остановилась у заспиртованных детей, после чего потянула меня за руку: - Надо найти Леру. Надо выбираться.
       Я чувствовал, как Наташа дрожала от холода, а потому снял куртку и надел на неё.
       - Держи, так будет теплее.
       Мы осторожно продвигались вдоль стен. Постепенно я выводил Наташу к поез­ду, то и дело оглядываясь по сторонам. Если бы у меня был выбор, я бы ни за что не бросал Леру, понимая её беспомощность с больной ногой, понимая её страх ос­таться одной, когда двое чудищ охотятся за ней. Я держал руку перепуганной На­тальи и твердил, что всё будет хорошо. Во второй руке я крепко сжал мясницкий нож, а Наташе достался её же складной ножик. За время моего отсутствия Лере пришлось пережить не меньший кошмар, чем нам. Я не мог стать на её место, но мог представить её чувства, потому что этой ночью мы все в какой-то момент ока­зались поодиночке.
       Как только я ушёл на поиски Наташи, Лера заправила волосы в резинку и на­чала крепко сжимать коготь летучего мыша, по-прежнему сидя на полу. Самое страшное всегда то, что постоянно помнишь о необходимости держать оружие, но, как только настораживаешься, особо ожидаешь появления врага, в какой-то мо­мент становишься менее бдительным. Лера понимала это, а от того ей становилось не по себе. Она помнила, что я говорил ей, что отойду на поиски Наташи на полча­са, но молилась, чтобы я вернулся как можно раньше.
       Спустя минут десять Лера услышала скрежет крыльев по крыше вагона. Про­тивный звук раздался в стороне кабины, а потом прямо над Лерой. Инстинктивно она легла на пол, боясь даже дышать, а, как только села, скрежет раздался уже в конце вагона. Наверху что-то раскрылось со звуком большого зонта, спицы ко­торого распрямились. На стекло с рекламой и надписью «Не прислоняться» упало большое розоватое крыло с перепонками, красными жилами и синеватыми венами. Перед Лерой возник призрак Дариуса Дженнера.
       - Не бойся, Лера, - сказал он. – На крыше вагона Джиперс, но ты не подавай страху. Джиперс Криперс меня не слышит, я призрак, который является жертвам, но не своему врагу. Максим уже убил Крипа. К тебе сейчас идёт Пеннивайз. Сереб­ряные серьги помогут тебе справиться с ним. Дариус Дженнер верит в тебя.
       Лёгкая улыбка покойного юноши заставила Леру направить все свои чувства на злость к монстрам, заставила не бояться. Лера внимательно смотрела на дверь, в какой-то момент услышав шаги.
       - Макс, это ты? – голос её звучал храбро.
       Ей никто не ответил.
       - Ты забрал Наташу?
       - Бип-бип, Лера! – услышала она знакомый насмешливый голос. – Я – твой вечный кошмар. Ты останешься здесь, в этом поезде, навечно. Ты будешь съедена, потому что боишься.
       Лера крепче сжала в руке коготь Джиперса, который взмахнул крылом и стал во весь рост на вагоне, продавливая его поверхность своим телом. Найдя в себе силы, Лера тоже встала и достойно встретила клоуна, зашедшего к ней в вагон.
       - Ну и что скрывается под твоей маской? – спросила она его. – Ты ведь прос­то смешон. Твои бубенчики и красный рот никого не напугают. Уходи отсюда и не трогай ни меня, ни моих друзей.
       - О, ты хочешь бороться со мной? Не выйдет, - пригрозил клоун белым паль­цем. Под его перчаткой явно не пряталась обычная человеческая рука. – Ты ум­рёшь, если попытаешься бороться.
       Лера смотрела в мёртвый свет его жёлтых глаз и в глубине души боялась, но старалась не подавать виду.
       - Это серебро.
       С этими словами Лера приложила серьгу ко лбу клоуна, и в голове его обра­зовалась дыра, похожая на луч света, вырвавшийся из тьмы. Пеннивайз отшатнул­ся и зарычал, взялся за голову и вырвал клок рыжих волос, кинув их на пол.
       - Я вечен. Ещё никому не удавалось меня убить.
       - Сегодня ты умрёшь навсегда, - заверила его Лера и засунула обе серьги в его рот.
       Тело клоуна покрылось слизью, белые перчатки, белый грим и помпоны на одежде таяли, будто мороженое на солнце. Лера оттолкнула клоуна, и он попытал­ся схватиться за неё, но не смог и свалился в нескольких метрах от неё.
       - Так будет с каждым, кто обидит меня и моих друзей, - сказала Лера особен­но громко, чтобы Джиперс Криперс её слышал.
       Как раз в этот момент мы с Наташей поспели к поезду.
       - Ох, слава Богу! – воскликнула Лера. – Скорее. Джиперс наверху.
       Летучий мыш спустился вниз, преградив нам дорогу. Я быстро толкнул Наташу в вагон, а меня самого Джиперс схватил. Я ударил его в грудь ножом, но тот со всей силой прислонил меня к проводам и наклонил ко мне лицо. Он изучал меня – что я думаю, чего боюсь, чего желаю, какие органы подходят ему для еды. Он хо­тел съесть что-то из моих органов, чтобы это появилось у него. Он взял мой под­бородок в когтистую лапу, поэтому мне было трудно говорить, но я всё-таки спро­сил:
       - Чего ты хочешь?
       Джиперс Криперс молчал. Наташа подошла к дверному проёму с мясницким но­жом и подняла руку.
       - Наташа, нет, - сказал я.
       Джиперс повернулся в её сторону, а затем посмотрел на меня, всем своим ви­дом давая понять, что орган, который ему понравился, у Наташи, но не отпускал меня.
       - Послушай, - сказал я, смотря в его узкие, хищные глаза и чувствуя запах чёр­ной кожи и острых зубов, - если тебе что-то нужно, ты можешь взять это у меня. Возьми. Но не трогай Наташу и Леру. Не трогай.
       - Всё, хватит.
       С этими словами Лера выпрыгнула из вагона и пырнула Джиперса Криперса мясницким ножом. Она насадила его на нож так сильно, как только могла, провер­нув рукоятку. Джиперс вынул нож и провёл им по шее Наташи.
       - Не трогай её! – крикнул я и только тем, что напрыгнул на Джиперса, сумел спасти Наташу, которой он собирался перерезать шею.
       Вот что ему нужно было – горло. Чтобы он мог не молчать, а точно так же го­ворить, как говорил Крип и как говорил Пеннивайз.
       Лера по-прежнему сжимала в руке коготь, и тут ей явилась в голову идея. Что, если Джиперса возможно убить тем, чем хотел убить он? Недолго думая, Лера отвела руку назад и кинула коготь в лицо Джиперса Криперса. Тот беззвучно зак­ричал и принялся вытягивать коготь. Ему это удавалось с трудом, и в это время мы с Наташей забежали в вагон.
       - Нужно бежать отсюда, Лера, - сказала Наташа.
       - Нет, - я полез за своим ключом. – Ох, кстати, Лера, держи телефон. Подсвет­ка мне помогла, как и твой нож, Наташа.
       Я открыл ключами дверь в кабину машиниста и, немного поразмыслив, нашёл кнопку, с помощью которой поезд мог начать движение, а также кнопку «stop». Я нажимал кнопку много раз, но поезд не сдвинулся с места. Девушки, тяжело дыша, смотрели на труп Пеннивайза, боясь, чтобы он не ожил. Этого не случилось.
       - Поезд не едет! – заволновался я. – Что нужно сделать, чтобы он поехал?
       - Нажми на кнопку, - ответила Наташа.
       - Уже нажал. Что делать?
       Наташа вдруг поняла.
       - Стоп-кран. Надо нажать стоп-кран.
       Чудом из чудес было то, с какой скоростью поехал поезд. Через пару минут мы услышали гул другого поезда.
       - Сворачивай, - с улыбкой сказала Наташа.
       Пока я был вместо машиниста, Наташа оттащила Леру от двери, потому что та не закрывалась. Я молился, чтобы поезд не остановился, чтобы монстры не прес­ледовали нас – мало ли, кто мог выжить. Удача сопутствовала нам, и этого также не произошло.
       - Мы на станции? – спросила Наташа, чуть только мы остановились.
       - Господи боже! – перекрестилась женщина на станции. Пассажиры в недоуме­нии и шоке осматривали наш поезд и пытались понять, что за рыжие клочки волос в нашем вагоне виднеются им из-за стёкол.
       Движение поездов было остановлено. К нам поспели сотрудники метро и ме­дики. В вагоне я вновь увидел призрак Дариуса, но уже не различал, реальность это или видение. Он кивнул головой, улыбнулся, а потом исчез, не произнеся ни слова.
       - У Леры нога ранена, - сказал я, осмотрев наш окровавленный вагон, и по­терял сознание.

 ***
       Московская квартира состояла из трёх комнат. В самой большой из них горел свет. Лера ответила на телефонный звонок, после чего неуклюжей походкой прош­ла ко мне. Я поцеловал её сильно выпирающий живот и спросил:
       - Ну как там наш малыш?
       - Да он уже сильно толкается. Как думаешь, Макс, у нас будет мальчик или де­вочка?
       - Я бы хотел мальчика. Девочка у нас уже есть. Лена! – крикнул я. – Леночка, иди сюда.
       Я обнял нашу дочь и спросил, с кем говорила Лера.
       - С Наташей, конечно. Они с мужем во Францию поехали, - и она расписала Париж так, что я аж заслушался. – Ах, кстати, надо бы праздник организовать. Зав­тра же у Лены день рождения.
       Она набрала чей-то номер.
       - Да, это я. Да, насчёт праздника. Торт – да. Мороженое? Лена, ты будешь мо­роженое? Будет. Она шоколадное любит. Нет, белое не надо. Никого не надо приг­лашать. О нет, только не клоунов. Точно не нужно. До свидания.
       Лицо её слегка побледнело.
       - Что с тобой? – спросил я.
       - Ничего.
       - Просто дурные воспоминания?
       Она улыбнулась.
       - Да.
       - Ничего, я же с тобой.
       На следующий день Лера проснулась в хорошем настроении и подбежала к нам.
       - Мама, папа, а я познакомилась с клоуном. Он в моей комнате!
       - Что? – спросил я. – Мы никого не приглашали.
       В волнении мы зашли в комнату дочери.
       В комнате никого не было. Среди подарков мы нашли красный воздушный шар, который точно не покупали, и записку: «Привет, Лена! Хочешь шарик?»