Проклятие мотеля Честертон

Однажды в Лондоне мне пришлось побывать в мотеле «Честертон». Неожиданный отъезд и двадцать фунтов стерлингов в кармане позволяли остановиться в не столь роскошном мотеле, жилищные условия которого уже представлялись мне не самыми подходящими для удобного времяпрепровождения.

 Дорога к «Честертону» нашлась быстрее, чем я полагал, но дурное предчувствие так и преследовало меня. Кажется, ненормально заставлять посетителей оставлять автомобиль далеко от мотеля и пролезать сквозь заросли, то и дело цепляясь за плющ на старом железном заборе. Голова под цилиндром вспотела, а одежда вы­мазалась и выглядела, как до отнесения её в прачечную, и тут я по праву оценил английский юмор. Приезжающий должен путаться в дороге и чертыхаться – всё ра­ди того, чтобы увидеть весьма хороший результат там, где были сомнения.

 Признаюсь, я был поражён затейливой архитектурой и удивительной утон­чённостью творцов двухэтажного здания. Белокаменный дом желал, чтобы я рас­сматривал фигурки древнегреческих богов и восковые фигуры при входе, кажущи­еся такими живыми. Быть может, именно красота дома заставила тогда позабыть обо всех пугающих мыслях, которые разом оказались в моей голове, чуть только я свернул на позабытую улицу, ведущую сюда.

 В мотеле повсюду горел свет, и за шторами мелькали фигуры мужчин и женщин, танцующих и сидящих с чашками друг напротив друга. На улице начался дождь, и вечернее, без того тёмное небо, заволокли тучи, выглядящие с земли еле видным паром, нависшим над городом. Не спеша доставать зонтик, я юрко проскользнул мимо восковых фигур, мельком взглянув на безжизненную, зато очень красивую даму в красном платье, и подался к портье.

 Необыкновенная тишина пугала меня. Не то, чтобы я ожидал от ночного мотеля та­кого же оживления, как от пятизвёздочной гостиницы днём, всё же насторожила внутренняя атмосфера забвения, не схожая с внешней приветливостью. Портье за­помнился очень хорошо, потому как из молодых людей ни юные красавицы, ни вчерашние мальчишки не бросаются в глаза так яро, как образы странных людей, прожитых немалое количество лет. Выглядел портье таким безжизненным и ус­тавшим, что напомнил мне даму у входа. Невольно бросив взгляд на дверь, за ко­торой уже вовсю шумел ливень, будучи единственным звуком, раздающимся в мо­теле, я увидел, что дамы уже нет. Быть может, её заслоняла дверь, тут же уверил себя я, и решил не проверять. В самом деле, не может восковая фигура сама взять и уйти. На всё есть простые причины. Мне ли, атеисту и психологу, не знать, что может быть, а чего никогда не произойдёт.

 Неожиданно зазвонил телефон, заставив схватиться за сердце. Я бы не испугался так сильно, будь телефон современным, а не допотопных времён с огромной тру­бой, которую портье мгновенно приставил к уху.

 - Мотель «Честертон» слушает. О, - сказал он восхищённо, - мисс Бёркс. Что ж вы томились под дождём? Проходите, проходите. Наш мотель всегда открыт для вас.

 Я взглянул на дверь, ожидая увидеть гостью, и был удивлён, когда дверь осталась закрытой. Быть может, мисс Бёркс ждала под дождём вовсе не здесь и сейчас толь­ко в дороге. Стало интересно, как она выглядит и из тех ли женщин, которых пред­почитаю я, можно ли вести с ней умный диалог, как она одевается и что ест. Я меч­тал встретиться с таинственной незнакомкой в незнакомом месте почти в полночь - вероятно, до того мне успел наскучить мотель, в котором я даже не поговорил с портье, а уже мечтал уехать. Впрочем, я бы так и сделал и лучше бы переночевал на улице под ливнем, не открывая зонта, если бы знал всё, но я позволил, позво­лил мотелю принять меня. Совершая роковую ошибку, я обратился к портье, и именно с момента моего «Здравствуйте» начались причуды, от которых наконец за­хотелось бежать сломя голову.

 - Какие у вас есть дешёвые номера на одну персону? – спросил я.

 Портье взглянул на меня странно, исподлобья и с ухмылкой. На его теле я заметил маленький крестик. Что ж, тогда причина ясна: передо мной верующий, который не любит атеистов, а склад его разума вполне мог позволить определить качества и предпочтения человека.

 - Десятый и тринадцатый, - ответил портье, не глядя на ключи. Да и к чему ему смотреть, если и так сидишь весь день и помнишь всех, кто посетил мотель.

 - Десятый, - выпалил я.

 Вам может показаться, что от увиденного креста во мне проснулось какое-то суеве­рие, но это не так: я просто хотел спать, как можно быстрее заснуть и поехать к мистеру Аттли, а десятый номер был порядка ближе тринадцатого.

 Портье протянул мне ключ и, вот что действительно странно, от его руки пошёл хо­лодок, а до этого мне было тепло и не так грустно. На его груди в области сердца была потрёпана рубаха. Человек выглядел совсем уж бедно, и тут я предложил свои нити и иголку, которые мне самому оказались не нужны. Портье кивнул – и я оставил их.

 Поднявшись по скрипящей лестнице наверх, я дважды оглянулся на чудака-портье, но тот сидел в привычной позе, скрестив руки и дожидаясь, так, будто мой приезд оказался для него не только обыденным, но и совершенно чужим. Я чувствовал себя привидением, навестившим собственную семью, в которой давятся слезами, звонят знакомым, приглашая на похороны, и проходят сквозь тебя, не за­мечая ничего странного. До того стало обидно, что меня, английского джентльме­на, не сочли за человека, а я отдал важные для человека вещи, не получив взамен даже благодарности.

 В тёмном номере плохо работал выключатель, и тут же выбило пробки. Я чер­тыхнулся и поднял рычаги вверх, вновь осветив комнату тусклым светом. Что ж, вполне приемлем вариант ночника, особенно когда тебе не надо работать с цифра­ми и бумагами, а хочется всего лишь поспать. Будучи полностью готовым к тому, что меня не обслужат по высшему разряду, я не знал, что посетители всё же будут, и просто закрыл глаза.

 Разбудил меня в три часа ночи выстрел. Вернее, мне послышался глухой звук, на выстрел похожий, откуда-то с улицы – вполне возможно, возле двери. Но когда, проснувшись, я услышал спуск курка уже в здании на первом этаже, невольно съ­ёжился и прильнул к двери. Благо, дверь была закрыта. Зачем-то я бросил взгляд в окно, чтобы понять, не видно ли меня с улицы, и, вспомнив, как я сам видел мелькающие в окнах фигуры, задрожал от страха. Да, я видел только ледяные столбы ливня, поливающего темноту, а меня могли видеть очень отчётливо. Инте­ресно, где они все? Куда подевались люди, которых я видел? Ответом явился чей-то клик.

 - Бёркс! – кричал разъярённый мужчина. – Бёркс, я знаю, что ты здесь.

 Приглушённые шаги в коридоре раздавались всё ближе к моему номеру.

 - Бёркс!

 Дверь отворилась. Понятия не имею как, но я аж отскочил от неожиданности, ког­да она с силой распахнулась.

 - Бёркс, ты в десятом номере? – злорадствуя, захихикал мужчина.

 Я немного успокоился. Быть может, мрачность мотеля и послужила поводом гал­люцинаций выстрелов, ведь передо мной стоял светловолосый мужчина в англий­ском пиджаке и цилиндре, почти как у меня, и был он без ружья.

 - Мистер Гиллис, - представился он, протянув мне руку.

 Я пожал руку и тут же одёрнул. Чёрт возьми, рука была холодна, как лёд! Неуже­ли по этим выпирающим жилам не течёт кровь?

 - Благо, на вас нет креста, - пристально смотря на меня, восторженно сказал Гил­лис. – Что ж, это прекрасно. Если бы Бог существовал, он бы не позволил отцу уй­ти на войну.

 Прикинув, на какую войну мог пойти отец мистера Гиллиса, я не нашёл нужного от­вета. Не на Первую Мировую же, подумал тогда я, и удержался, чтобы не рассме­яться.

 - Вы не видели здесь мисс Бёркс? – спросил мистер Гиллис.

 - Нет, - я помотал головой и задумался. – Портье говорил с ней по телефону. Она где-то стояла под дождём.

 - О! – с улыбкой воскликнул мистер Гиллис, - должно быть, она прячется здесь, в отеле.

 - Знаете, - я посчитал, что нужно об этом кому-то сказать, - с улицы видно много людей, а внутри такая тишина… такая…

 - Леденящая, - нашёл нужное слово джентльмен, и я почему-то вспомнил рукопо­жатие. – Здесь часто так бывает, и я боюсь, что уже будет всегда.

 Мистер Гиллис попрощался со мной, а у меня осталось двоякое чувство приязни и настороженности к молодому человеку. Сон как рукой сняло, и я вышел в ко­ридор. Пустынный и безжизненный, с вздымающейся голубой шторой, беспрос­ветный, как последние годы жизни старика, коридор поглощал тебя и навевал страх. Решив, что нужно с кем-то увидеться и непременно поговорить, я прошёл к портье.

 Перед лестницей, освещённой тёплыми и приветливыми лампами, я остановился и ещё раз взглянул вглубь коридора, удивившись, как быстро мистер Гиллис скрыл­ся в нём. Мне не хотелось признавать, что он буквально исчез в воздухе, испарив­шись в неизвестность.

 - Неспокойная выдалась ночка, - полувопросительно обратился я к портье. – Вы как здесь?

 Тот ничего не сказал, а лишь схватился за сердце.

 - Что с вами? – я мгновенно сбежал вниз и решил, что кроме нитей и иголки, с че­ловеком разумно поделиться лекарством. – У меня здесь… - я пошарил в кармане и успокоился.

 Портье сидел в той же самой позе, что и всё остальное время, и бормотал нечле­нораздельные слова.

 - Какая боль… - наконец разобрал я. – Какая боль… Всё лишь потому, что я люб­лю её.

 - Кого? – спросил я. – Мисс Бёркс?

 - Мисс Бёркс.

 - Какой-то мистер Гиллис заходил в мой номер, - сказал я. – Он искал эту женщи­ну.
 Портье оживился и встревожено посмотрел на меня.

 - Мистер Гиллис тоже любит её. Он всегда будет заходить сюда, он всегда будет стрелять. Всегда будет больно. И так раз за разом, всё по кругу. Каждый день. Ес­ли бы ты что-то изменил…

 Стрелять? Но в кого? Неужели мне не почудились звуки выстрелов? В голове всю ночь вертелась фраза «Если бы ты что-то изменил…» Я задумался, много ли изме­нил в своей жизни, кроме как женился и стал работать. Ничего глобального я не сделал, хотя и жену свою, и маленькую Элизу очень любил. Что касалось чужих жизней, я ничего не мог изменить, и даже психологические беседы не обещали лю­дям безграничного счастья. «Если бы ты что-то изменил…» Да что я мог изменить, в самом деле? Однако, как я ни старался, фразу эту забыть не мог и чувствовал, что обязан справиться с трудной задачей, имеющей важность для портье, мисс Бёркс и мистера Гиллиса.

 Зазевавшись, я решил продолжить сон, но возвращаться в темноту не хотелось, по­этому я, повернувшись спиной к портье, принялся рассматривать репродукцию кар­тины Рембрандта на стене. Каково же было моё удивление, когда, обернувшись, я увидел пустой стул. Я не на шутку испугался, ведь портье, если и исчез так быс­тро, обязательно должен был пробегать мимо меня и был бы замечен. Но – лишь пустой стул и капли крови. Алая кровь со свойственным ей кисловатым запахом просочилась на стул. Отчего-то я вновь вспомнил выстрелы, и тут уже меня не на шутку испугали все события в мотеле.

 Неожиданно дверь скрипнула, и в фойе появился элегантного вида молодой че­ловек. С улыбкой он подошёл ко мне, и у меня отпало всякое желание паниковать. Захотелось поговорить с человеком.

 - Кто вы? – спросил я.

 Тот, видя, что портье нет, не стал у него останавливаться, а лишь окинул взглядом ключи и резко повернулся ко мне. Он встал ко мне вплотную и всё так же улыбал­ся, пока я не сказал:

 - Я в десятом номере.

 Тот кивнул и прошёл наверх, а я залез в карман и не обнаружил там бумажника.

 - Эй! – крикнул я требовательно. – Эй ты, верни мой кошелёк, а иначе мы с портье позвоним в полицию.

 Звенящая тишина не давала мне покоя. Не желая оставлять коридор без света, я за­лез в счётчик и поднял все рычаги вверх. Коридор тут же ярко осветился, будто тысячью свечей, и мне стало тепло на душе.

 - Верни мне кошелёк, - крикнул я. – Вер…

 Я застыл на месте. Вор-карманник как сквозь землю провалился. Я вновь спус­тился вниз и обнаружил, что исчез ключ от первого номера. Ага, подумал я, вот где прячется вор и, взбежав наверх, тут же рванул дверь первого номера и вклю­чил в ней свет. Вора не было. Я даже с тревогой посмотрел под диван и отодви­нул шторы, но того просто не было, так же, как мистера Гиллиса и портье, так же, как и Бёркс, которой я вовсе не видел.
 Подумав, что в отеле и вовсе творится чертовщина, я забежал в свой номер, быс­тро схватил сумку и ринулся прочь. Прочь из этого странного здания, кишащего не иначе как призраками.

 «Если бы ты что-то изменил…» - с ужасающей навязчивостью звучало в моей го­лове.
 И тут вошла она. Она. От которой я бы потерял сознание, будучи шокированным её неземной красотой. Женщина в красном платье и со стрижкой каре, приветли­вая и темноволосая, принятая мной за восковую фигуру, действительно мокла под дождём, а сейчас во всей красе прошла к столу.

 - Портье куда-то исчез, - сказал я. – Извините, я спешу.

 Под её пристальным взглядом я растерялся и подумал, что её молчаливое вни­мание – сигнал, чтобы я остался.

 - Я останусь, - равнодушно сказал я. – Что, - я тут же взорвался, что тут, чёрт возьми происходит?!

 Девушка будто не слышала меня и смотрела ключи.

 - В первом номере я бы могла спрятаться. Гиллис не любит число один. Первого января погибла его мать, первого августа не стало отца, первого июля он встре­тил меня, а я полюбила мистера Кромвеля, портье.

 - Вор забрал мой бумажник и ключ от первого номера.

 - Ох, как жаль, - леди взялась за голову. – Как жаль, - на её глазах выступили слё­зы. Теперь мистер Гиллис убьёт меня. Он уже убивал меня много раз с 1921 года.
 Мои глаза полезли на лоб.

 - С 1921 года?

 - Да, я привидение.

 Будучи окованным страхом, я подбежал к мисс Бёркс, взял её ледяную руку и по­обещал всё изменить. Я просил её выбежать вместе со мной на улицу, но, не ус­пел я этого сказать, как на первом этаже появился мистер Гиллис. В руках он дер­жал ружьё старой модели, которое, возможно, и не выстрелило бы в наше время. Я обнял мисс Бёркс, чувствуя, как мои туловище и конечности превращаются в ле­дышки, и вдохнул стойкий запах духов, от которых буквально веяло прошлым.

 - Не убивайте её, прошу, - взмолился я. – Мистер Гиллис, пожалуйста.

 - Моя боль слишком сильна, - сквозь слёзы сказал Гиллис, не скрывающий ни оби­ды, ни отчаянья. – Твоя смерть будет расплатой за предательство.

 Раздался выстрел, после которого я с ужасом отпрянул, увидев болотного цвета скелет с чёрными дырами вместо глаз. Я держал этот скелет, как нечто драгоцен­ное, что теперь медленно падало навзничь. Секунды казались мне минутами. Ка­залось вечностью время, за которое и скелет мисс Бёркс, и мистер Гиллис – все они исчезли, попросту испарившись в воздухе.

 - Если бы я мог что-то изменить… - повторил я уже вслух, и тут в мотель зашёл по­лицейский Скотланд-ярда.

 Он грустно посмотрел на мои глаза, как смотрят либо влюблённые дамы, либо лю­ди, раскаявшиеся в своих грехах. Догадавшись, что дело во втором, ибо первое было совсем абсурдно, я прикоснулся к робе полицейского, поняв, что он тоже призрак, ведь абсолютно холоден.

 - Моя ошибка, - признался полицейский, - была в том, что я стоял и бездейство­вал, ничего не сделав. Я не отобрал оружия у мистера Гиллиса и не задержал во­ра-карманника. Теперь я вынужден проживать одни и те же события вместе со все­ми, чьи судьбы трагически закончились 9 августа 1921 года. Я наблюдаю смерть портье, которого ранили в сердце, смерть красивой девушки и не могу наказать убийцу и вора, потому что они всё так же ускользают от меня.

 - Вы можете задержать их, - подумав, сказал я.

 - Не могу. Думаете, я не пытался?

 Я вновь поразмыслил и, пока я думал, полицейский растворился в воздухе, а портье вновь возник на рабочем месте. Зазвенел телефон, и он, мистер Кромвей, ответил. То, что я услышал, только подтвердило мои догадки, что трагические со­бытия вновь пошли по кругу.

 - Мотель «Честертон» слушает. О, - сказал Кромвей восхищённо, - мисс Бёркс. Что ж вы томились под дождём? Проходите, проходите. Наш мотель всегда открыт для вас.

 Не раздумывая больше ни секунды, я выбежал из мотеля, столкнувшись с дамой в красном. Она возбуждённо смотрела на меня и молила о помощи. Я позвал её с со­бой, и мы отошли к полицейскому, которого я нашёл неподалёку.

 - Слушайте меня, - сказал я. – Задержите человека с ружьём, мистера Гиллиса, иначе всем нам беда.

 Полицейский удивлённо посмотрел на меня.

 - По правде сказать, я не знаю…

 - Вы будете жалеть о том, чего не сделаете.

 - Право, я не знаю…

 - Делайте то, что я вам говорю. Ну же, ждите его и просто задержите. Знаете что, - тут же подумал я, сообразив, как будет лучше, - конфискуйте у него ружьё, но пустите в дом.

 Мисс Бёркс насторожилась.

 - Ох, Гиллис… Он хочет убить меня. Вы ведь не позволите ему задушить меня го­лыми руками?

 - Нет, не позволю, - я был одновременно взволнован как происходящей ситуаци­ей, так и красотой девушки, притом, что был женат.

 Я взял мисс Бёркс за руку, завидуя мистеру Кромвею. Мы зашли в мотель, и я обра­тился к портье:

 - Мистер Кромвей, возьмите ключ от первого номера и идите вместе с мисс Бёркс туда. Пожалуйста, без всяких вопросов.

 Портье обнял девушку за плечо и завёл в номер. По моему наставлению пара зак­рылась. Я приказал им также лечь, чтобы с улицы не виднелись их мелькающие фигуры.

 Ждать долго не пришлось, и скоро в фойе появился мистер Гиллис с ружьём. Он нацелился на меня, и сердце ушло в пятки. В этот момент я не рассуждал, может ли выстрелить фантомное ружьё, а просто переживал, как любой человек, на ко­торого наставят дуло реального оружия, выстрел из которого приведёт к фатально­му исходу.

 - Где портье? Где мисс Бёркс? – злостно спросил Гиллис, и я узнал, что значит гнев привидения.

 - Мистер Гиллис, вход с оружием воспрещён, - услышал я голос позади.

 В мотель зашёл полицейский.

 - Ты что тут..? – не успел договорить Гиллис, как полицейский ловко забрал у не­го ружьё.

 - Конфискую, - сказал он и хотел было уйти, но тут я крикнул:

 - Подождите! Оставайтесь в мотеле. Мы все должны оставаться здесь.

 - Ага! – победно воскликнул Гиллис и, посмотрев на ключи, сразу понял, что не хватает от первого и десятого номеров.

 - В десятом остановился я.

 Мистер Гиллис кивнул.

 - Я заходил к тебе. Я помню. И вынужден жить снова и снова одно и то же со­бытие. Помоги мне.

 - И мне, - в фойе зашёл вор.

 Все были в сборе.

 - Не отдавайте ружьё ни под каким предлогом, - сказал я полицейскому. – Все идём в первый номер.

 Я провёл полицейского, вора и мистера Гиллиса в первый номер, постучавшись и сказав, что это я. Портье нежно обнимал напуганную Бёркс, а она плакала и тре­вожно смотрела в глаза Гиллиса. Вор, как и все остальные, не веривший в то, что трагическим событиям будет положен конец, отдал мне бумажник и маленький бре­лок. Надо же, я и забыл, что брелок тоже находился в моём кармане, ведь это все­го лишь жалкая безделушка по сравнению с пятью спасёнными жизнями.

 - Он же в отцы тебе годится, - гнев Гиллиса спал, и теперь он ошарашено смотрел на пару. – Бёркс, милая, зачем ты ушла от меня к нему? Вернись, ибо моя боль без­гранична.

 - Твоя боль заставляет заново переживать мою гибель и гибель Кромвея. Она не­вольно цепляет судьбы вора и полицейского. Ты и в этого молодого человека хо­тел выстрелить, - девушка указала на меня.

 - Мелинда, - впервые за всё время Гиллис назвал девушку по имени, - ты многое значишь для меня. Но я готов остановить беспощадную войну между нами. Прошло почти сто лет, и пора прекратить боль и страдания. Ты можешь остаться с Кромве­ем, это твоя судьба, твой выбор. Я больше не препятствую тебе.

 Гиллис обнял на прощание Мелинду, но та предпочла ему портье.

 Привидения не исчезали, а значит, проклятие всё ещё действовало. Меня мучили подозрения, что может случиться. Гиллис не собирался забирать своё ружьё и вер­шить месть. И вдруг я вспомнил об одной аварии, которая случилась в Англии именно в 1921. Погибло три человека в полицейской машине.

 - Подождите, - сказал я уходящим из отеля полицейскому, мистеру Гиллису и во­ру. – Вы ведь не поедете в полицию?

 - Поедем, поедем, - сказал полицейский. – Мне вовсе не жаль тех, кто хотел совер­шить преступление.

 - Случится авария!

 Своими словами я остановил всех троих.

 - Авария? – переспросил вор. – Нет, я ещё хочу жить. В 1921 у меня осталась семья, которую я мог прокормить, устроившись на приличную работу. Я позабуду воровство, клянусь.

 - А я имею на примете одну девушку и намерен познакомиться, - признался мистер Гиллис.

 Полицейский, глядя мне в глаза, кивнул и сказал:

 - Аварии не будет, я попрошу отремонтировать мою машину. А сейчас дойду и пеш­ком.

 Троица отходила от меня, а я всё смотрел им вслед, наблюдая, как призрачные фи­гуры тускнеют и испаряются в воздухе.

 Проклятие было снято. Мотель будто сразу посветлел, и им даже занялись, превра­тив в действующий. В тот день я провёл психологические тесты с мистером Аттли и защитил важную диссертацию, хоть мои глаза и слипались от усталости, да и ду­мал я вовсе о другом.

 Через год я вновь посетил мотель. Теперь в нём было полно людей, и все они – настоящие, живые. Над головой нынешнего портье висел портрет первого владель­ца. На чёрно-белом снимке мистер Кромвей стоял рядом с женой Мелиндой Бёркс и их маленькой дочерью, которую, как и мою, звали Элизой.

 Я смог что-то изменить. А вы?