Правильный выбор II - 32

(сад при комендантской квартире, 1829, Н. А. Бестужев)

Алексей не переставал каждый день навещать товарищей и участвовать в их беседах, стараясь поддерживать и помогать всем, чем мог. Он знал, что в десять утра каждый день Анна Васильевна Розен уходит к себе на квартиру, и пришёл сначала к Андрею:

– Ну, как сегодня?
– Аннет лучше! Беременность не стала так обременять, – светясь счастьем, сообщил тот. – Боюсь времени, когда ей придётся рожать, а значит, мне предстоит сидеть здесь одному.

Дружескими объятиями они одарили друг друга и сели к столу.

– А Милана? Как она? Ей не лучше? – стал расспрашивать Андрей. – Тебя уже наверное замучили этим вопросом, – смеялся он, и Алексей кивал:
– Да, каждый день! Но нет, ей всё нехорошо. Лежит много. Дамы-ангелы навещают, помогают и ей. Твоя Аннет с ней часто. Я рад, что они так дружны. Но и я стараюсь побольше времени с нею проводить. Боюсь оставлять теперь одну. Потому, пока у неё кто-то, стараюсь быстрее вас навестить. Срок вот-вот...
– Все в бегах, – сочувствовал Андрей и им, и дамам, участь которых была бегать от дома к тюрьме, практически без отдыха. – Сколько уже болеет людей всякими болезнями из-за такой жизни... Как бы это всё изменить?
– Я всё пишу письма Бенкендорфу и государю, чтобы разрешили женатым жить в домах с жёнами. Так было бы по-человечески, – признался Алексей. – Итак, пока здесь окна делают да стены штукатурят, эти ангельские создания перебрались на свои квартиры и дома, где и мужьям позволили жить. Почему бы вообще не оставить их там?
– Спасибо тебе, Лёшка, что не покидаешь нас, – облегчённо вздохнул Андрей. – Я навечно останусь и твоим другом!



– Ты не прощайся пока, – махнул рукой Алексей.
– Смотри, – вскочил вдруг Андрей, что-то вспомнив, и достал свежую в красках картину, где была изображена его камера и он с женой. – Николя сотворил!
– О, наш мастер! – стал восхищаться Алексей. – Он обещал нас тоже нарисовать, когда малыш родится... Нашему ангельскому другу Анне, – стал он читать приписанное Николаем под картиной.
– Да, Николя занят сейчас детскими кроватками. Уж очень хочет успеть сделать и вам, и нам, – похвастался Андрей и поинтересовался. – А почему ты не пишешь прошения вернуться?
– Я писал, – признался Алексей. – Получил отказ, упрёки в адрес Миланы, и согласие, чтобы жила со мной.
– Изверги, – высказал Андрей. – Окна делают, и те узкие, под самым потолком, как в конюшне! Теперь ещё и своим же служащим устраивают тюремную жизнь!
– Это только мне, – хихикнул Алексей. – Мстят за прошлое, может...

Обойдя друзей, поговорив и с остальными в кратких встречах, Алексей уединился в камере Николая Бестужева. Тот сам позвал его к себе, чтобы смогли спокойно поговорить...

– Как Милана сегодня? – спросил он.
– Спасибо, Николя, – улыбнулся Алексей. – Она в руках подруг. Спешу к ней каждый день и каждый день боюсь быть рядом. Срок вот-вот, и меня берёт дрожь.
– Не бойся, Вольф готов уже давно. Примет роды умело, – обнял Николай его за плечи. – Слушай, мы получили известие от Дружинина.
– Наконец-то, – шепнул Алексей. – Ящик у него?
– Да, оказалось, он оставил ящик себе, но теперь, когда узнал правду, обещался вернуть его княжне, – сообщил тот, и довольные друзья расслабленно засмеялись, что не произошло ничего страшного, чего все боялись: что ящик, может, был кем-то перехвачен и досмотрен.
– Ну, хорошо, что всё обошлось! – вздохнул Алексей. – А то все испугались.
– Ты будешь сегодня играть в бары? Мы решили попробовать ещё поиграть, – предложил Николай присоединиться к их планам досуга, но Алексей с сожалением отказался:
– Нет, я буду с Миланой, простите мне.
– Что ты, мы понимаем, – махнул рукой Николай.



– А вот петь она рвётся! Так что, увидимся, как запланировали, на музыкальном вечере.

Тут к ним в камеру постучали.

– Войдите, – хихикнул Николай.
– Кто так вежлив? – расплылся в улыбке и Алексей.

К ним вошёл вновь прибывший с проверкой комендант. Он тоже заулыбался и, поздоровавшись, прошёл в камеру.

– Станислав Романович! – обрадованно воскликнул Алексей, встав с Николаем перед ним. – Вы уже прибыли!
– Рады, как всегда! – добавил Николай, а быстро оглядевший камеру комендант указал на чернильницу на столе, поскольку её иметь в камерах было не позволено:
– Я это тоже не вижу, – заулыбался он. – Как и у других многое не вижу... Слепну видать!
– Ай-ай-ай, – покачал головою Алексей в шутку, и все засмеялись. – А вы снова при параде!
– Ах, добром, – широко раскрыл комендант глаза. – Всё ли ладно здесь, или ещё кто нахулиганил?
– Нет, на этот раз все ведут себя мирно, – ответил Николай.
– Да, Станислав Романович, жаловаться не на кого. А у вас как там дела? – спросил Алексей.
– Да всё любуюсь на картины Николая! Вам удобно здесь рисовать? Всего ли хватает? – поинтересовался тот у Николая. – Ваше творение моего сада так и висит у меня на стене. Признаться, скучно там стало без вас всех.

Они стали вспоминать время, прожитое в Чите...



Комендант рассмотрел и новые картины Бестужева, не переставая восхищаться, как тот умеет быстро и похоже рисовать. А Алексей с Николаем снова поддержали коменданта, поскольку его душа ещё болела за то, что произошло тогда из-за Зерентуйского заговора...

После казни заговорщиков, комендант Лепарский долго прятался и избегал встречаться с дамами и осуждёнными. Он несколько дней вообще не выходил из дома. Потом слёг в тяжёлой болезни, но его вылечили, и он написал в Петербург смелое письмо, в котором сообщил: «Не я их стерегу, а они меня берегут»...

– Вы один из самых благородных людей, которых я знал, – успокаивал его Николай и речью, и искренностью своих слов, как и Алексей:
– Великодушием своим вы уже вошли в сердца многих. Помните и случай с Фроловым? Вы ему тоже, как Николаю, разрешили иметь свою мастерскую, приставили того часового.
– Да, – вспомнил комендант. – А часовой всё то и делал, что спал! Однажды я пришёл проверить, а Фролов принялся будить часового. Тогда я его остановил, сказав, чтоб дал ему спать, что знаю, что не часовой его стережёт, а наоборот, – засмеялся он. – Ой, боюсь, господа, что эта меланхолия меня уже подводит к концу, – махнул тот рукой. – Старость берёт своё.


– Да ну, пока душа жива, мы молоды! – воскликнул Алексей, чтобы подбодрить расчувствовавшегося их старика-коменданта. – Я тоже уже седею, но не унываю!
– Он не унывает, – хихикнул Николай. – Нытик про свои седины — это именно ты! – уточнил он, вызвав добродушный смех и коменданта.
– Ладно, оставим слёзы, – улыбался им комендант. – Скоро прибудет невеста Ивашёва, тоже сыграем свадьбу. Уже пора бы и начать подготавливать всё к её приезду!

Чувствительные беседы всегда успокаивали коменданта. И на этот раз, поговорив с каждым осуждённым, который был в Петровской тюрьме, он вновь уехал со спокойной душой, оставив за собою указания и по поводу уже проверенных писем, что привезли, и чтобы раздать полученные посылки.

Алексей обошёл каждую камеру, полюбовался, как некоторые работают в огородах на дворе своего отделения, и уверился, что всё будет и дальше спокойно и мирно. Летняя погода стала, наконец-то, ласкать, радовать и теплом, и сухостью.

Алексей вернулся к себе и снова не отходил от Миланы, не давая ей утруждаться, чтобы она смогла исполнить песни, которых опять все ждут от неё в запланированный музыкальный вечер. И, как бы Милана ни убеждала, что ей лучше и что сил много, Алексей упрямо стоял на своём: чтобы больше отдыхала...


Продолжение: http://www.proza.ru/2014/04/20/860