Доброта

Вспыхнуло небо яркими огнями! У меня даже сердце вздрогнуло от неожиданности, и я взяла маму за руку. Вот он – долгожданный салют в честь Дня Победы!
С чем можно сравнить это? Такое ощущение, будто какие-то невидимые художники брали самые большие кисти, обмакивали их в краску и брызгали ею по всему небу цвета чернослива. Заряды как будто разрывались у меня в груди. На небе с невероятной быстротой появлялись и исчезали новые причудливые рисунки. Это было похоже на игру художественных гимнасток с разноцветными лентами, периодически взмывающими в воздух и вращающимися по спирали. Сначала я увидела волшебные, фиолетово-красные цветы, затем мне показалось, что это роскошный, богато украшенный шатёр или яркий, узорчатый ковёр. А может быть, это линии нашей судьбы: они кажутся, на первый взгляд, изящными, чёткими и даже ровными, но их свечение в небе ненадолго...
Заворожённая любимым зрелищем, я не сразу обратила внимание на стоящую немного впереди нас с мамой пожилую женщину. Она была маленького роста, очень худая, кожа на её руках и лице сильно сморщилась и вдавливалась в кости, а над верхней губой едва виднелись усики. Думаю, что ей было более восьмидесяти лет, а может быть, и девяносто. Я всегда с большим трудом определяю возраст человека по его внешнему виду. У женщины на груди не висело никаких военных наград. Она была одета в белую блузку, бордовую юбку и такого же цвета жилетку.
Женщина смотрела на небо и что-то шептала самой себе. Её глаза в эту минуту казались большими и влажными. Мы с мамой решили подойти к ней. А она, не оборачиваясь в нашу сторону, но чувствуя наше присутствие, произнесла уже вслух тихим, нежным, баюкающим голосом:
- Петечка мой родной, любимый мой, родненький… Видишь ли ты нас сейчас? А я вижу тебя… Смотри – какой праздник, какой салют! Вы победили, Петечка! Небо такое красивое в этих огнях, и ты, свет мой… Я знаю, что ты всё равно всегда со мной, а я всегда с тобой, Петечка.
Мы с мамой боялись пошевелиться, словно бы слушали молитву.
Женщина перевела дух и продолжила, теперь уже точно обращаясь к нам, но не поворачивая головы:
- Моего Петечку забрали на фронт с первых дней войны. Поначалу писал, что воюет в пехоте. Часто подолгу молчал. А я в подушку слёзы лила да письма ему писала, чтобы хоть как-то заглушить боль и страх за него. Каждое письмо перед отправкой перекрестила, расцеловала и к сердцу прижала крепко-крепко, словно ребёночка обнимала. В сорок третьем году извещение пришло: «Пропал без вести в районе Курской дуги». Как он туда попал, не знаю, я ничего не знаю… Только долго я искала его и не находила. А потом про братскую могилу мне рассказали. «Там он…», - мне говорят. Ушёл мой Петечка тогда из родного дома на войну и не вернулся. Но из сердца своего я его никогда не отпускала. А ведь когда мы с Петечкой поженились, в сороковом году, мне всего двадцать два годика было…
Женщина замолчала и неловко повернула голову в нашу сторону. По впадинам от морщин на её лице медленно текли слёзы, но сама она улыбалась, немного растерянно и стесняясь себя. И в её улыбке была доброта и любовь, пронесённые через всю нелёгкую жизнь и спасённые в её душе. Это была та доброта, которой мы кланяемся до земли. Святая доброта, которая, не имея ничего, готова отдать всё.

12 мая 2014 года