Бездна. Глава 5-12. Острова

Солнце отражается в мелкой ряби океана. Я почему-то не удивляюсь, что разноцветная чешуя сверкает не только на солнечной дорожке. Весь океан блистает так, будто небо стало одним огромным солнцем. Из радужного блеска горизонта возникают один за другим острова. Они все разные… Большие, маленькие, с величавыми вершинами и песчаными пляжами, уютные атоллы с лазурными лагунами.

Я отдаю себя власти океанского течения. С выбором не тороплюсь: островов много, времени — почти вечность, надоест на одном райском острове — поплыву на другой…

Плот прибивает волнами к ближайшему острову. Берег усыпан белым-белым мелким песком. Песок белый, словно соль, я даже хочу его попробовать на вкус…

Чуть выше — буйная растительность. У меня захватывает дух от разнообразия красок. Иду по кромке воды и любуюсь попугаями, наблюдаю, как колибри пьют нектар из огромных цветков орхидей. Срываю фрукты с веток, пью прохладную воду из ручья, любуюсь брызгами водопада…

Но выбор ты должен сделать непременно сейчас! — Что выбирать? — мне и здесь хорошо! — Рано или поздно ты исходишь весь остров вдоль и поперёк. — Пусть! Не боюсь! — Но однажды он смертельно опостылеет пресным прекрасным однообразием. — Пусть! Я готов! Но кто это сказал? Кто здесь живёт? Отзовись… — в тревоге воскликнул я…

… и проснулся. Солнце было уже высоко и жарко припекало. Окинув взглядом море, я обомлел: в стороне от плота, совсем близко, проплывал остров с пышной растительностью и широким песчаным берегом, а течение увлекало плот дальше. Я вскочил, но обвязанная вокруг груди верёвка сразу осадила мой пыл. Я нервно развязывал узел и смотрел, как удаляется густо цветущий берег. А если волна опрокинет плот, как буду развязывать узлы под водой?!

Наконец, я отбросил верёвку и схватился за шест. Понимая бесполезность борьбы с морским царём, я стал часто-часто колотить веслом по воде. Я выбивался из сил, но даже на метр не приблизился к острову. Берег удалялся… Броситься в воду и плыть, плыть, плыть, пусть останусь без плота, без опреснителя и книжки со стихами звонкого одиночества, пусть меня заживо сожрут акулы, но это мой остров, ради него я всё бросил на противоположном краю земного шара — и проспал! Плот несло течением, даже паруса наполнились ветром, чтобы унести меня как можно дальше от острова.

— Мишка! Мишка, помогай! Что смотришь? — плакал я, лихорадочно срывая паруса.

— Боюсь показаться циничным, но здесь, пожалуй, целый архипелаг. И таких островов — десятки.

Я чуть не швырнул медведя в океан, но, удивительно, прислушался к его голосу:

— Да тот же морской царь, может, лучше знает, где для тебя приготовлен рай.

Впервые я так глубоко испытал обиду на несправедливую судьбу.

— Столько проплыть, и вдруг — промах! Может, ещё есть шанс попробовать вплавь добраться до острова.

— Какой шанс? Ты даже не представляешь, чтО твои три кэмэ в час в сравнении с мощью течения. А акулы…

Вздымающаяся в центре острова гора всей своей неправильной громадой говорила, вопреки голосу разума и Мишкиным заверениям, что только здесь я смогу найти своё успокоение, все детские чаяния, свой рай. И исполнение того сна, что только что привиделся.

Я настолько ещё верил в благой исход, что как бы даже молился, чтобы течение повернуло назад в сторону острова. Или ветер… Я попытался комбинировать положение парусов, но это лишь чуточку меняло траекторию. О том, чтобы плыть против ветра, не могло быть и речи. Ветер, ветер, ты могуч, ты гоняешь стаи…

… Но гора уплывала всё дальше: медленно, неуклонно. Надежды на обретение рая таяли. Больше никогда не смогу встретить такого острова, а всё, что попадётся дальше, будет мёртвой пустыней и голым камнем.

— Мишка, ну скажи, что мои мысли — наваждение, что рай не один, что впереди нас ждут другие острова.

— Один остров попался — жди других, — утешал Мишка: — Полагаю, мы попали в страну островов. Давай назовём этот остров островом Несбывшихся Надежд и успокоимся!

До конца дня я дулся на Мишку за фальшивый оптимизм. Почти не переставая, до миража в глазах, я оглядывался на неуклонно удаляющийся остров, воображал тихие лагуны и искрящиеся водопады, что остались позади. Или изучал горизонт по направлению движения. Усилием воли воображая сказочные острова, я всё ещё верил в справедливость случая.

После обеда далеко в стороне проплыл остров-мираж. Он тускло проявился из туманного марева уже достаточно большим. Покрытая зеленью гора была видна до темноты. Я даже не пытался что-то предпринимать, памятуя о том, как отплывал от берегов Камчатки. Лишь обида застилала глаза влагой. Островов много, но раскиданы они мизерными точками на карте океана. Тяжёлый плот без двигателя, с рваным парусом, и меня пронесёт мимо всех островов, пока не прибьёт к Антарктиде, ко льдам и пингвинам. Или властью вечного круговорота ветров и течений плот будет дрейфовать по океану, или опрокинется лёгоньким шлепком всесильной волны.

Весь следующий день я с тоской всматривался в горизонт. Есть не хотелось. Но бездействующие рыболовные снасти я проверял с тревогой. Я подсчитал, что последних остатков овсянки в пакете хватит на два-три дня. Воды во флягах почти не осталось. Два плавающих за бортом опреснителя надёжно снабжали водой настолько, чтобы не помереть от жажды, но, непривычный к жаре, я пил нерационально. Когда дополнительный запас закончится, воду придётся жестоко экономить. Стали слезиться глаза — я прекратил всполаскивать пресной водой лицо и глаза.

Я лил на себя из ковшика океанскую воду и снова вставал на свой пост.

После обеда вдали грохотал гром. Сумрачно-лиловое небо шантажировало, грозя наслать все возможные пакости. Но стихия промахнулась и обрушила всю свою мощь где-то позади. Мне достались редкие капли дождя, резкий ветер да тошнотворная качка.