Честно глядя

Я всё стерплю, как и бумага. Без воли, без лица. Всю жизнь служу. Я отражаю время, я повторяю жесты. Я в лабиринте обману и выскажу в лицо о всех недостатках.

Кто-то заглядывает мне в глаза, разочаровывается и отталкивает. Кто-то уходит довольным, но, почему-то не мной, а собой. Какими бы не были мои старания, ни одна девушка не поблагодарила за спасенное свидание, ни один водитель за безопасную дорогу. Мной пользуются без должного уважения. Услуги в парикмахерской, в бальном зале, в уборной, в примерочной и даже в кабинете стоматолога, остаются незамеченными.

Скажите, какими бы были сказки Андерсена без моего участия? Что бы делали без моей помощи герои Льюис Керролл, Льва Аркадьева, Джоан Роулинг? Что бы делала испанская разведка без моих криптограмм, подводная лодка-без перископов? Сбить прицел снайпера одним лучом света и ввести в заблуждение весь мир, заставив вагон Восточного экспресса исчезнуть, возможно ли без меня?

Телескоп Яна Гевелия, лобной рефлектор Николая Симановского, миражи Дэвида Копперфильда, перископ Карла Шильдера - их изобретениям поклоняются врачи, фокусники, военные. Но едва ли я слышало похвалу в свой адрес.

Виню себя за то, что служба моя породила Нарциссов. Я готово потрескаться, потемнеть, как солнцезащитные очки, но только бы не видеть надоевших лиц и их самовлюбленных хозяев. Видимо, поэтому турецкий народ, боясь тщеславия, отворачивает меня к стене. Находясь в темноте, как наказанный ребенок, я жду появления Аматерасу, чья честность и непорочность вновь подарит мне свет.

Однако, каким бы мистическим и коварным я не казалось, без меня человек уже не выйдет на улицу и не сядет в транспорт. Он стал зависим от моего присутствия.

Со мной призывают духов и гадают в сочельник. Люди бьют меня и верят, что с разбитым сердцем я ещё способно принести семь лет неудач. Верят, что если нет меня, то и нет морщин на лице, нет прыщей и синяков под глазами, нет зубной пасты вокруг рта и лиловых носов. А мне, в свою очередь, не хотелось бы верить в существование этих людей.

Я терпеливо снесу любовные послания, написанные на мне губной помадой. Мной украсит дом молодая семейная пара и  завесит тяжелым полотном одинокая старуха. Но уже седьмой век поблескиваю холодным светом, когда в меня запускают презрительный взгляд и ранят об острые края пальцы, пытаясь разбить.

Люди так и не поняли - я единственное, что всегда говорит правду.