Криуша

Мне тогда было лет двенадцать, по-моему, или чуть больше.
В том году мы с родителями поехали к бабушке, но не как обычно, летом, а в середине сентября, предварительно отпросив меня из школы, чему я, конечно же, не могла не радоваться.

Бабушка моя жила в самой настоящей деревне. И уточняю я именно потому, что сейчас нам привычны дачи, с их оживленным только летом  состоянием,  с участками, стоящими чуть ли не друг на друге, отделённые высоченными разномастными заборами, и некоим подобием леса вокруг.
У бабушки всё было по-другому.
Дома стояли далеко-далеко друг от друга, оживление царило всегда и повсюду – овцы, козы, коровы, куры, гуси, утки, лошади – не паслись тут и там разве что зимой, но сама деревня жила круглогодично, а ещё, стоит только выйти за низенький заборчик нашего дома – сразу начинается лес. И не просто лес, мещера.
Бабушка жила в сорока километрах от города, под Рязанью. В деревушке со смешным названием Криуша.

И ехать до неё было..весело. Сначала из Москвы до Рязани, на электричке, два часа, с нашей сходящей с ума в перевозке кошкой, потом – два часа с центрального  автобусного вокзала Рязани, который находится совсем не там, где железнодорожный вокзал, на маленьком трясущемся от каждого дуновения ветра автобусе переполненным бабушками и дедушками со всевозможной поклажей – от обычных тележек,  до здоровенных тюков непонятно с чем и мелкого рогатого скота. К этой части пути наша кошка, уже, видимо и не надеялась на благоприятный исход, и перестала истошно орать и пытаться искать путь к освобождению, а безвольно лежала на дне перевозки, и смотрела на нас, извергов, грустными глазами.
И если мы с мамой как-то переживали за психическое состояние любимого животного, которого в это путешествие мы брали впервые, то папа смеялся над нами с мамой, и предлагал нам пустить кошку погулять по автобусу, «проветриться».  Учитывая, что по дышавшему на ладан автобусу, вероятно, воочию наблюдавшему вторую мировую, и, судя по ровной круглой дыре в двери,  возможно, даже активно принимавшему участие в военных действиях, было боязно передвигаться даже папе, мы с мамой хором окрестили папу садистом, и поплотнее прижали кошачью перевозку к себе, чтобы не дай бог он не привёл идею в действие.
Но вот, спустя два часа тряски и подпрыгиваний, мы на месте.
Криуша, во всем своём великолепии, перед нами.
Пытаясь не увязнуть чистыми кроссовками в деревенском бездорожье, и не вляпаться в какой-нибудь из остатков коровьей жизнедеятельности, мы добрались-таки до бабушкиной избушки.
Бабушка встречала нас жареной с грибами картошкой, блинами, и парным молоком.
Более-менее отдохнув, мама пошла помогать бабушке что-то с огородом, а мы с папой собрались на рыбалку.
Обвешав папин велосипед всем необходимым, включая мою новую удочку, которую папа начал делать мне прошлым летом из ствола молодого орешника, а доделал только сейчас, мы поехали на озеро Великое.
Дорога, как ни странно, заняла у нас от силы пол часа, хотя раньше мне казалось, что озеро где-то очень-очень далеко.
Разложив табуретки, закинув удочки, папа приказал мне следить за поплавками, а сам пошёл разведывать ситуацию у местных.
За пол часа его отсутствия, я успела наполнить наше ведёрко четырьмя карасиками, хоть и мелкой, но какой-никакой, всё-таки рыбой, и если и не нам на ужин, то измучавшейся кошке этого полакомиться точно хватит.
- Ну что, Котён, как успехи? – вернулся папа.
Я молча кивнула на ведро.
- мм. Мальки. Ну ладно. Ты знаешь, мне тут местные про одно грибное место рассказали. Далеко, правда. Завтра пойду на разведку.
- А меня с собой возьмёшь? – сразу оживилась я. Я очень любила лес, а далеко меня в него никогда не брали, потому что маленькая.
Папа пообещал, что возьмёт, но не завтра, потому что завтра он пойдёт один, а в следующий раз.
Мы порыбачили ещё пару часов, за которые в нашем ведёрке появилась и крупная рыба тоже, и поехали домой. Ужинать.
Легли мы рано.
Свежий деревенский воздух и  усталость от переезда сделали своё дело, и даже кошка, ошалевшая от открывшихся просторов для прогулок, мирно спала у меня в ногах.

Проснулась я поздно. Времени уже было ближе к полудню, дома никого не было. Мама с бабушкой опять в огороде, папа – в лесу, кошка – не знаю.  Что делать мне – тоже не понятно. Друзей у меня здесь нет – местные от городских держатся как-то обособленно, а городские разъехались уже - учёба началась.
Поэтому решено было позавтракать оставленными для меня на столе бабушкой блинчиками, взять велосипед, и поехать кататься по Криуше, с возможным заездом на песчаный карьер и купанием там.
Быстро одевшись и собравшись, я выслушала мамины наставления, что, мол, на трассу не выезжай, далеко не уезжай, и обедать возвращайся, я поехала в первый пункт своего путешествия – к пожарному пруду на опушке леса. Пруд назывался пожарным, потому что раньше, лет 70 назад, там была пожарная станция, и пруд был выкопан для неё, но она  сгорела. А пруд остался.
На этом пруду всегда много камышей, и  они растут близко-близко к берегу, так, что можно нарвать их, не заходя в воду, и даже если я как в прошлом году на другом пруду не удержусь, и полечу в воду – ничего страшного, пруд мелкий, и я не угваздаюсь вся в тине, как в прошлый раз.
Камышей было  действительно много – пруд почти полностью ими зарос. Сорвав три самых ближних, и прицепив их к багажнику, я поехала дальше – к реке Орешке.
Ехать до неё было долго, и дорога была не самая удобная- глиняно-песочная земля, чуть подмытая вчерашним несильным дождём облепляла колёса велосипеда и пачкала ноги.  Я любила кататься по лужам, но проезжать по этим было чревато. Года два назад, я по не знанию прокатилась по одной такой, и папа долго смеялся, вытаскивая мой застрявший по середину колеса велосипед, и надо мной, в жидкой грязи по пояс.
Не считая полностью улепленного грязью велосипеда, и ужасно грязных ног, обошлось без приключений.
На реке я первым делом отмыла себя и железного коня, после чего достала из сумки плеер, взобралась на ствол поваленного дерева, и стала наблюдать.
Рыбаков на реке пока не было. Самый клёв   - это утро и вечер. Днём – другие дела. Купающихся тоже нет – в Орешке неудобные спуски к воде – сразу глубоко, поэтому на реке я одна.
Минут через 20 ожидания, я увидела наконец то, ради чего сюда ехала – выдр.
Одна из них проплывала по противоположной стороне реки на спинке, сложив на пузе лапки, и что-то в них держа. Вот, рядом с ней всплыла вторая, но эта плыла на животе.
В Орешке много речных мидий, поэтому, насколько я знаю, из близлежащих мест, это – единственное, где водятся выдры.
Первый раз мы заметили  их с папой в прошлом году. Папа долго возмущался, что «и эту крысу я всю жизнь на «вы» называл»?
С тех пор у папы выдры – тыдры. А мне не кажется, что они похожи на крыс. Большие такие. Забавные.
Хотя крысы – они если не уличные, что на помойках, а домашние – они тоже милые.
Ну или это я просто всех животных люблю, и, как говорит мама «не будь нас с папой, был бы у тебя не дом, а зоопарк». Тут я с ней в чём-то, конечно, согласна. Если бы выдру можно было держать в ванной, я бы одну себе точно забрала. А если в ванну камышей насажать – так ей бы там вообще замечательно было. А если ещё туда рыбы запустить….
Замечтавшись, я чуть не проглядела совсем маленького выдрёнка, подплывшего совсем  близко ко мне, смешно фыркнувшего, всплыв на поверхность, и тут же ушедшего обратно под воду.
Меня он, наверное, заметил, поэтому в следующий раз всплыл подальше, и так близко ко мне больше не подплывал – на другую сторону к остальным уплыл.
Понаблюдав за речными животными ещё недолго, я поехала домой.
Обедать пора, а то мама ругаться будет. Да и папа должен уже с «разведки» прийти.
Дом встретил меня мерным посапыванием – мама и бабушка, видимо, совсем уработались что-то копая, и теперь отдыхали. Кошки не было, но судя по трупику мышки на крыльце – недавно она тут была. Папы тоже не было, если бы был – он бы как кошка, оставил бы мне намёк, что он пришёл, только не дохлую мышь, а грибов там корзину, или букетик брусники, или удочки бы забрал.
Но ничего такого не было, удочки стояли на месте, велосипед – тоже, значит папа не приходил.
Тихо-тихо, чтобы никого не разбудить, я прокралась в комнату, стянула со стола сковородку, прикрыла дверь и села на кухне.
На мою возню, откуда-то из подпола вылезла грязная, вся пыльная и абсолютно довольная наша кошка, устроилась у меня в ногах, и, мурлыча, стала требовать внимания.
Со стаканом чая в руке, вилкой в другой, и сковородкой жареной рыбы на коленях уделять внимание кошке не так-то легко, о чем я ей и сказала, но она что-то не очень поняла. Поэтому, я просто отдала ей часть своего обеда, что с довольным «мрр» было с благодарностью принято.
Рыбы было много, но мы быстро с ней расправились. Помогать мне мыть посуду кошка категорически отказалась, и снова скрылась в ту же дыру между полом и подполом, громко шурша чем-то внизу.
Делать было нечего. Стало скучно и как-то сонно, поэтому я прошла в комнату к спящим взрослым, и присоединилась к ним.
Проснулась я опять одна.
На этот раз мамы и бабушки в огороде не было, зато на столе была записка «ушли в магазин, скоро будем». Поскольку, когда настанет это «скоро» в ней не уточнялось, а учитывая, что когда мама куда-то собирается, и говорит «я скоро», это собирание растягивается на час, если не больше, я решила их не дожидаться, сгрузила с велосипеда камыш, из которого мы с папой потом сделаем факелы, закрыла дверь, спрятала ключ под коврик, и поехала кататься дальше.
Теперь путь мой лежал к песчаному карьеру.
На самом деле, все самые интересные места в Криуше – рядом с водой или в лесу.
В лесу есть пара заброшенных пионерских лагерей, и одна военная база, но в лес мне одной нельзя, так что это потом, с папой.
А у воды – в каждом месте всё по-разному. У одного пруда камыши, у другого – выдры, в третьем – купальницы и кувшинки, в четвёртом – много рыбы, пятый – с очень красивым белым песком и там много ракушек…
Сейчас я ехала к тому, у которого кувшинки. В Москве можно найти какие угодно цветы, но не их, поэтому их букет представлял для меня какую-то особенную ценность.
А ещё, в начале лета, за карьером можно найти поляну дикой земляники, но сейчас, боюсь, ягоды уже отоспели.
И я была права. Полянка была, но ни ягод, ни цветочков.
Но я не расстроилась.
У меня сегодня в планах не ягоды, а цветы!
подойдя к берегу, я хлопнула себя по лбу. Как можно было ехать за купальницами, до которых нужно было плыть, и не взять с собой купальник?
Но досада моя была недолгой.
С правой стороны берега стоял плот. Простой деревянный плот из досок, квадратный, размером примерно метра полтора, со здоровенной привязанной к нему палкой. Раньше я его здесь не видела, видимо, в этом году только сделали.
Становиться на него, честно говоря, было немного боязно. А вдруг утонет? Я-то, конечно, ко дну не пойду, но это не очень-то приятно, когда надеешься выйти сухим из воды, а выходишь мокрым.
Но моя боязнь была напрасной – то ли плот действительно был очень хорошо сделан то ли я мало весила, но вода на него не заливалась.
Доплыть до кувшинок теперь было ещё легче, чем вплавь – пруд маленький, палка легко достаёт до дна, и через пять минут я уже срывала жёлтые и белые цветы, и складывала их на деревянную поверхность одолженного мной плавательного средства.
Остановившись на букете из пятнадцати цветов (нечестно обрывать все), и добавив к нему несколько листьев, я погребла обратно. Легко причалив к тому же месту, откуда отплывала, я подтащила плот к берегу, и задумалась – что дальше? Цветы надо сейчас отвезти домой – завянут. А потом? На велосипеде сейчас не погоняешь – вечер, сейчас скот пойдёт обратно домой, а лавировать между коров и коней – удовольствие сомнительное. Было бы лето – можно было бы к Маринке поехать, с ней поиграть, но Маринка в городе.
И настроение сразу куда-то упало.
Так радовалась, что еду из школы, что каникулы дополнительные, а  тут всё в один день переделала, и что делать дальше – непонятно.
За этими невесёлыми мыслями, я доехала до дома.
Мама готовила ужин, бабушка стирала.
Я подрезала стебли кувшинок, поставила вазу на стол. Красота.
И тут у мамы закончилась вода. Водопровода у бабушки нет – на колодец идти надо. Я вызвалась помочь.
Один колодец есть у нас на участке, но он «технический», как папа говорит. Вода оттуда подходит для огорода или мыться, но не пить. А нам питьевая нужна, поэтому нужно выходить за забор и идти через дорогу к бывшей железнодорожной станции, а сейчас просто чьему-то дому.
Железнодорожная станция эта настолько старая, что рельс уже нет – они поросли землёй, и только в некоторых местах можно найти очертания проглядывающих из-под земли шпал. Папа говорит, что последний поезд сюда пришёл лет восемьдесят назад, но мне кажется, больше. За восемьдесят лет рельсы разве развалятся?
Колодец был смешной и треугольный, с крутящейся русской, как в старых фильмах, с алюминиевым ведром на тяжёлой цепи. И хоть все говорят, что в колодце днём можно увидеть звёзды, я их почему-то никогда не видела.
Вниз ведро шло легко-легко, а вот обратно…мне приходилось крутить ручку двумя руками, и с  первого раза у меня не получилось, ведь потом, нужно отпустить одну руку, и держа ручку, второй рукой дотянуться до ведра с водой, поставить его на подставку, и потом уже перелить его в своё.
Очень обидно было, что полное ведро воды, с таким трудом поднятое, улетело обратно вниз.
Вторая попытка была более удачной, и я уже схватила ведро, как за моей спиной раздалось громкое «муууу», и я, подпрыгнув и больно ударившись головой о крышу колодца, выронила его из рук и обернулась.
За мной стоял бык. Большой, чёрный, рогатый. Стоял, смотрел на меня, и грозно выводил второе «муууу».
Коров я не боюсь. Но не быков. Быков  - панически.
Что делать я не знала. Бык – передо мной. Рогатый, страшный. Велосипеда, чтобы быстро на него вскочить и уехать – рядом нет. Из подручных средств – красное пластмассовое ведро.
- Кыш! – громко крикнула на быка я.
Ноль эмоций. Ещё одно громкое му, и шаг ко мне.
Вот тут мне стало уже совсем страшно,  и я, запрыгнула в колодец, на подставку для ведёр, и закрыла дверцу.
Такого бык точно не ожидал.
Он подошёл к дверке и замер.
А я сидела, и боялась. Потому что вдруг он не скоро уйдёт? А меня там мама с водой ждёт, а я тут. А если меня долго не будет, и она пойдёт меня искать, и найдёт в колодце – то никакого леса мне точно не видать.
Но, быку быстро надоело меня ждать, и минут через пять он пошёл в сторону своего дома.
Дождавшись, пока он достаточно далеко отойдёт от колодца, и убедившись, что людей рядом нет (девочка, вылезающая из колодца может и до инфаркта довести, а тут половина населения – старенькие бабушки), я вывалилась обратно, быстро-быстро подняла ведро с водой, перелила, и пошла обратно, стараясь ничего не расплескать.
Дома мама посокрушалась, что зря меня отправила, я долго шла, и, наверное, ведро для меня ещё слишком тяжёлое, но я лишь махнула рукой, что всё нормально, и ничуть я не устала.
Скоро мы сели ужинать. Бабушка сходила к соседке за парным молоком.
Папы так и не было, и чувствовалось, что мама уже волнуется, но старается вида не подавать.
Начало темнеть.
Решено было идти к опушке леса, встречать.
Так и сделали.
Было уже прохладно, а мы всё стояли, и смотрели вдаль. На траву под ногами уже выпала вечерняя роса, солнце уже совсем скрылось, а на опушку осел туман. Папы не было.
- Ну не мог он заблудится! – воскликнула мама, на мой грустный взгляд.
И, как подтверждение её слов, далеко-далеко на просеке, замаячил силуэт. Даже не силуэт, а тёмная точка.
Через пятнадцать минут, точка превратилась в папу, который шёл к нам.
Ещё через минуты три, стало понятно, что папа без куртки. И без футболки. И покусанный комарами, сильно. И грязный, тоже сильно.
И что в одной руке – у него мешок, сделанный из футболки, и такой же, но из куртки, а во второй – наше ведро, которое он брал с собой, и не наше, с отломанной ручкой, и которую папа заменил палкой, и пакет.
И всё это переполнено грибами.
- Дурак ты, Игорь! Мы волновались! – начала ругаться мама.
- Я не мог остановиться. – оправдался он, обнимая нас.
- Что, пап, прям так их там много? – восторженно спрашивала я, никогда в жизни такого количества подберёзовиков не видевшая.
- Много, Котён, столько, что неделю ходить и собирать – и не соберёшь. Завтра сама увидишь.
- Завтра?
- Завтра. А теперь пошли меня мазать от укусов. – папа опустил из руки с пакетом и ведрами всё на землю, и почесал совсем красную уже, спину. – Сожрали, совсем, черти.