Мадлен - часть XLI

XLI

- Аня, мочевой пузырь у твоего дяди слабее некуда... Иногда каждый час так вот хочется... Я не смущаю тебя? - стоя под деревом, дядя Киря мочился на снег.
- Да не. Тут тебя и не видит никто.
   Оживлённая дорога и густонаселённый райончик, примыкающий к центру, были чуть поодаль, напоминала о них возвысившаяся над деревьями и закрывшая солнце своей кирпичной массой четырнадцатиэтажка - «свечка», увенчанная чёрно-жёлтым радиолакационным шаром. Ещё дальше осталась развязка, под ней, на платной парковке, дожидалась своего хозяина «Тойота». Вблизи же безуспешно тягалась в высоте и массивности с жилой четырнадцатиэтажной «свечкой» разрушающаяся водонапорная башня, окружённая строительными лесами и занавешенная зелёной нейлоновой сетью, а менее чем в метре от Кирилла, за самой его спиной двумя тонкими серыми линиями проглядывали из-под снега железнодорожные рельсы.
   От мочи, растапливающей снег своим теплом и стекающей к серой рельсе, шёл едва заметный парок. Застегнув ширинку, Киря поискал вокруг себя снег почище и помягче, растёр его горсть меж ладонями, из карманов короткой дублёнки извлёк и надел потёртые кожаные перчатки:
- Ну вот и всё, можно идти дальше.
   Безлюдные задворки вскоре вновь сменились улицей с плотным транспортным потоком и троллейбусными проводами, а после сетки-рабицы, окружающей водонапорную башню и круглосуточную автостоянку, потянулся глухой жестяной забор, скрывающий за собой ангары с пакгаузами.
- Если на этот склад с балкона вон того дома посмотреть - Кирилл показал на оставшуюся позади «свечку» с чёрно-жёлтым шаром на крыше - То Аушвиц конкретный. Не хватает только ворот с надписью «Арбайт махт фрай».
- А что такое Аушвиц?
   От вопроса племянницы дядю слегка перекосило:
- Ну ты отмораживаешься!.. А по истории вы разве не проходили этого?
- Нет.
- А что проходили?
- Сейчас у нас история России, от князей и печенегов всяких там и до революции, кажется, проходить будем, Петра Первого сейчас проходим, а в шестом классе мы средневековую Европу проходили.
   Троек и тем более двоек по истории у Ани не было, но особой любви к этому предмету девочка не питала: слишком уж жутким он казался, поскорее захлопнуть хотелось учебник, на страницах которого кому-то отрубали головы и кого-то жгли живьём на кострах, да и от картинок учебника, изображающих кувшин в виде женской головы или древнеримский ошейник раба, тоже что-то неизбывно древнее, дикое, жестокое и сумеречное исходило. Правда, и в учебнике биологии - чуть ли не самого любимого аниного предмета - тоже всякой жути и червей-паразитов навалом было, но все эти круглые и ленточные черви были где-то в привычном пространстве и времени, а не увлекали за собою в мрачные глубины веков.
- Концлагерь Аушвиц придумал не я и не для лягушек. Это немцы придумали, во времена Гитлера. Вместе с Бухенвальдом и Майданеком. А вообще самый первый концлагерь придумали англичане двести лет назад, самая передовая империя была, ничего не скажешь! Англосаксы... - Кирилл сплюнул на снег - Когда с Наполеоном воевали, французов голодом морили в своём самом первом в мире концлагере. А в отдельном бараке у них французские учёные жили, и всё, что они изобретали, английские академики потом себе присваивали.
- Вот же твари раньше жили!
- Да они и сейчас никуда не делись.
   История. Не в этот ли пугающий ранее и неведомый мир по невидимым мадленкиным следам ведёт неровная дорожка?
- А вот концлагерь Бухенвальд я в каком-то фильме видела. С папой смотрели.
- У каждого концлагеря своя какая-то фишка была. В Бухенвальде, к примеру, абажуры и перчатки из кожи заключённых шили. А в Аушвице с трупов волосы сбривали, на игрушечную фабрику везли и куклам приклеивали. Ну и запаслись человеческими волосами лет на двести. Мне мама рассказывала, как в детстве она немецкую куклу хотела - они посимпатичнее были, чем наши советские страшилища, а ей родители, мои дед с бабкой и твои прадед с прабабкой, взяли и рассказали, что в Восточной Германии куклам на фабриках до сих пор волосы жертв Аушвица приклеивают, потому и выглядят их волосы так реалистично... Короче, расхотелось моей маме с немецкой куклой играть.
- Ужас!
   История. Неведомый и пугающий, но заинтересовавший и поманивший к себе мир: не там ли потерялась, но обязательно найдётся Мадленка?
   Подземный переход встретил горами мусора на полу, обилием граффити на стенах и битыми стёклами в вестибюле. Напротив опущенных жалюзи обанкротившегося и закрывшегося магазина, тоже пёстрых от баллона с краской, на разбросанных по полу картонках сидел с протянутой рукой длиннобородый пожилой бомж в рваном тёмно-зелёном бушлате.
- Кури, друг - Кирилл протянул бомжу сигарету, извлечённую из недавно начатой пачки «Парламента», и подкурил своей зажигалкой. А немного подумав, сунул и всю сигаретную пачку в карман тёмно-зелёного бушлата, предварительно положив под её полиэтиленовую плёнку сторублёвую купюру:
- Счастливо, друг.
   Затянувшись, бомж перекрестился. Причём слева направо, совсем не так, как Ирина, крестящаяся справа налево. И даже когда Аня с Кириллом пошли дальше, продолжал благодарить их на незнакомом Ане языке, последними словами, долетевшими до ушей девочки, были «пшешло» и «годинен».
- А кто это был? - спросила Аня у Кирилла, выходя из подземного перехода на улицу.
- Человек из своих. Знакомы ещё по авторазборке, где я четыре года назад работал: летом он детали дефицитные приносит откуда-то, а зимой в переходах сидит. Из транзисторов, которые он мне принёс, я ничем не сканируемую противоугонку для своего «Марка» спаял.
   Из множества торговых заведений, обступивших подземный переход с двух сторон, размерами и внешним оформлением выделялся супермаркет «Ветеран». Да и не только оформление отличало его от остальных магазинов:
- Эй, братка, косарём не поделишься?
   Завсегдатаям асфальтового пятачка напротив супермаркета эконом-класса, в силу их многочисленности и тучности, катастрофически не хватало расставленных вдоль витрины скамеек: кое-кто разбрелся, уселся или повалился вокруг да около, а самый жирный, помятый и наглый, вальяжно развалившись на застеленном тряпками бетонном блоке, решил поклянчить деньги у тридцатилетнего мужчины и двенадцатилетней девочки, проходящих мимо.
- Навозный жук тебе братка! - Киря даже не обернулся.
- Сука! - прошипел обделённый подачками, но со своих мест ни он, ни его компаньоны по сбору средств на тушение «горящих труб» не сдвинулись. От встреченного в переходе бомжа они, пусть и не менее опустившиеся, отличались кардинально.
- Ветераны белой горячки... - презрительно сказал Киря, когда и «Ветеран», и рассевшиеся в стометровом радиусе от него люмпены остались позади - Такому быдлу даже рубль подавать - это не уважать ни себя, ни общество. Паразитам только дихлофосом в рожи поганые подавать!..
   О причинах, по которым игнорировался «Ветеран», дядя сказал племяннице ещё на противоположной стороне улицы, у складского забора: слишком уж скуден был его ассортимент сладостей, да и собравшаяся у витрины публика уж кем-кем, а зазывалами точно не сможет работать. Вот пугалом на огороде чуть поодаль, у железной дороги - запросто: «Уволочь бы туда и по всей вон той вон стройплощадке, где небоскрёб строится, на канате за экскаватором протащить!»
   Задался вопрос и на совершенно иную тему:
- Дядя Киря, а к кому ты в ту четырнадцатиэтажку ходил?
- Вот любопытная! Ладно, так и быть, скажу тебе: подруга у меня там жила.
- А почему вы расстались?
- Да она наши с ней отношения усложняла всячески. И семья её - не подарок, мещане неисправимые. В первые же минуты знакомства начали вопросы совершенно неприличные, бестактные и провокационные вопросы задавать.
- Какие?
- Спросили, сколько я в месяц зарабатываю. Сволочи. Аня, ты пообещай мне, что никогда не будешь такой и когда у тебя друг появится, ты не будешь усложнять отношения с ним, хорошо?
   О том, что был сделан круг до самого «Ветерана», Кирилл пожалел: в ближайших к супермаркету магазинчиках тоже не нашлось ничего стоящего. Да и племянница опять начала мёрзнуть, ещё каких-то пол-часа прогулки - и пойдёт племянница с посиневшим от холода носом, как в ту минуту, когда Киря ей дверь квартиры открыл.
- Знал бы, у шлагбаума бы дорогу перешли и потом к машине вернулись... А то, Аня, сначала сеструха моя не поймала тебя в прихожке, не напялила на тебя твои любимые колготки с начёсом, не посчитала, сколько у тебя кофт под пуховиком, и не дала перчатки потеплее этих твоих нитяных смехотворных, а теперь вот я тебя таскаю по улице и морожу...
   В продуктовом магазине неподалёку от железнодорожного переезда дядей Кирей был куплен бисквитный торт.
- Лучше им угощу тебя, Димку, свою сестру и несгибаемого вашего борца за счастье трудового народа Василия, «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем!»
   Впереди уже была отчётливо видна автомобильная развязка, под которой, на платной парковке, был оставлен «Марк» - «самурай». За авторазвязкой манил своими яркими вывесками и своим названием торгово-развлекательный центр «Радость».
- Может, в фудкорт зайдём, перекусим? Или в пиццерию. А то я тебя в гостях ничем не покормил, кроме эклера завалящего, неудобно как-то.
- Не, спасибо... - Аня попыталась отказаться - Пицца... Калории...
- Да ладно, идём. Меня не объешь, для меня не вопрос племянницу угостить. А что по части калорий - Кирилл потрогал двумя пальцами виниловый ремешок, перепоясывающий анин пуховик и застёгнутый на последнюю дырку - Так тебе уже некуда худеть. А вообще по-моему все эти модные стандарты, «девяносто, шестьдесят и девяносто» всякие - уродство. Я так считаю. Многие мои друзья так же считают. Кое у кого сыновья так же считают. Честно, я не вру тебе. И твои друзья, скорее всего, так же считать будут. У тебя же есть друг?
   Нет? Есть? Нет? Есть? Сложно сказать, он где-то там, за горизонтом, он где-то там, выше золотых оков, он где-то там, где светло и тепло... Да что ж полезло в голову, он же не далеко и не там, где светло, а там, где солнечный свет позеленел, сквозь портьеры просачиваясь, там, где парацетамол давят чайными ложечками, почерневшими от лекарственной окиси, там, где медленно удлиняется тонкая красная ртутная нить в стеклянном градуснике, и там, где тараканы зашуршали пожелтевшей бумагой валяющегося под диваном журнала «Советский воин» за февраль 1992-го года, раскрытого на статье о Валерии Новодворской! Вот где он, далёкий, близкий и похожий всё-таки на Джастина Бибера, и зачем, скажите, зачем так назойливо цепляется и не выкручивается из головы эта ужасная, не переносимая для мало-мальски продвинутого человека попса, которую Василь и Ирина слушали десять лет назад, включая пока ещё не заклинивший и не развалившийся от старости двухкассетник «Powasonic» со светомузыкой на колонках, зачем, скажите, зачем?!

- Аня, а ты не заболела? Ты хорошо себя чувствуешь? А то всего пол-куска пиццы съела...
- Не, просто я ещё проголодаться не успела.
   Уже давно девочка поймала себя на мысли, что аппетит утерян безвозвратно: если бы не родители и не дядя, из беспокойства за племянницу вливающий в неё по шесть кружек чая и попытавшийся набить её несчастный желудочек двумя кусками пиццы - вполне возможно было бы саму себя нечаянно голодом уморить, никогда уже не доведётся проголодаться и тем более получить удовольствие от еды без Мадленки.
   Кормят ли её там, за рекой Стикс?!
   В глотку ведь ничего без ответа на этот вопрос не полезет!
- Аня, ты береги себя. Хорошо?
   Пока Аня с Кириллом ходили по магазинам и сидели в пиццерии, «китайские» морозы - хоть и не такие лютые, как крещенские, но тоже суровые - безжалостно выстудили «Тойоту Марк 2» на парковке: дядя про себя заматерился, увидев, как замёрзло лобовое стекло, а у плюхнувшейся на заднее сиденье племянницы были примерно такие же ощущения, как от падения в глубокий сугроб. Десять минут убили на прогрев, дожидаясь, когда от печки потянет чуть тёплым воздухом и когда начнут оттаивать стёкла.
- Всё-таки хорошо, что я торт купил, а не конфитюр - отпустив руль, Кирилл пальцем правой руки отжал кнопку, рывками приоткрывающую студёное стекло в окне водительской двери, а левой рукой открыл бардачок, пошарил в нём, шелестя бумагой валяющихся там японских мануалов, и извлёк из недр бардачка прозрачную коробочку с чем-то блестящим и желеобразным:
- Соня, помню, не любила конфитюр!
   Блестящее желе из коробочки, с размахом выброшенной за окно и открывшейся от удара об асфальт, вылетело под ноги идущим по тротуару пешеходов. Левая рука Кирилла, захлопнув бардачок, схватилась за руль с такой силой и так резко, что рявкнул клаксон. Пешеходы, и так уже слегка напуганные оказавшимся под их ногами конфитюром, вздрогнули, остановились, поглядели вслед удаляющемуся чёрному «Марку» - «самураю» и высказали что-то нецензурное в адрес водителя.
- Родители не поверят, что я с подругами гуляла, если мы вместе приедем - Аня посмотрела сначала на прозрачную коробочку с тортом, лежащую рядом на заднем сидении, а потом на Кирилла - И начнут расспрашивать, как я вообще у тебя дома оказалась.
- А мы вот как поступим: я сначала тебя до дома довезу, затем дальше поеду, за город, до самой лыжной базы, помнишь, где твой отец ногу подвернул?
   Громкий стон Василя, травмировавшегося при попытке покататься на лыжах с горы, и стойкий запах сока алоэ, используемого в доме Елисеевых для лечения ушибов и вывихов, вспомнились Ане сразу же.
   «Тойота» Кирилла тем временем уже лавировала в потоке автомобилей на главной улице города. Ритма добавляла песня «Far Away» Шэннон Джеймс с ремиксе Factory Team, классическим евродэнсом, царящим на радиостанциях и дискотеках лет эдак за пять до рождения Ани, по всей видимости была заполнена вся CD-RW’шная болванка, вставленная в автомагнитолу. В унисон музыке взревели чьи-то клаксоны: сворачивая с главной улицы влево из правого ряда и на жёлтый сигнал светофора, чёрный «самурай» с акриловым «Street Racing»’ом на лобовом стекле подрезал как минимум двух других участников дорожного движения.
- ...А там уже развернусь и к вам потом заеду - продолжал Киря - А может, и потаксую оттуда до города. Девчонки часто непонятно с кем на ту лыжную базу приезжают, а потом плюют и одни оттуда в город возвращаются. Правда, мне в последний раз гниль попалась. Стоит, голосует, просит аж до центра подвезти и говорит, что денег нет. Но симпатичная. Ну, я подбираю её, думаю, что сейчас познакомимся, а она как достала свой телефон долбаный, как давай всё время названивать кому-то!.. А что она говорила!.. Такой гнили я давно не слышал, и мужчина ей что-то там «должен» был, и «мужчина обязан», и «настоящие мужчины перевелись», и должные почести королеве отдавать не соизволят!.. А потом сигареты достаёт. Ну, я ей сначала говорю, что в моей машине нельзя курить, а потом говорю, что якобы мне сейчас срочно надо на работу лететь и маршрут менять, и высаживаю её у института культуры, там ни один автобус и ни один трамвай не проедет не забитым под жлак... Надеюсь, потолкалась там до самого центра и подумала над своим поведением, ну и над смыслом своей никчёмной жизни тоже. Ань, ты посуди, какая тупая скотина со мной тогда ехала, дверь в машину ногой закрыла, ни «спасибо», ни «счастливо»! Да, и тортик очень даже к месту куплен: если опять какая-нибудь тварь попадётся и потом спросит, кому это он, я отвечу, что точно не для неё, недостойна потому что.