Сказка про внутреннего кота

У Марины заболел кот.
Сначала он грустно смотрел, даже когда ему подкладывали в миску куски печенки. Раньше прибегал пастись у холодильника, даже когда печенка просто размораживалась. И как чуял – просто непонятно. А тут подходил, смотрел и уходил к себе в угол дивана, даже есть не хотел. И смотрел так жалобно, что сердце разрывалось – так, словно ему вместо любимого корма дали какой-то вискас.
Потом он стал быстро худеть, так что даже забегавшаяся Маринка поняла: дело плохо. Нашла телефон клиники, записалась на прием. В назначенный день, вместе с сумкой и котом, который от волнения мявкал и порывался убежать, она повезла кота к врачу.
В автобусе кот притих, прижался ко дну сумки и стал мурчать, совсем как в дни своей безмятежной юности. Марина слушала и думала: вот, приедем сейчас на место, добрый доктор посмотрит, даст чудесную таблетку, и все снова станет хорошо, ничуть не хуже, чем раньше.
Врач посмотрел кота, потом снимки, потом серьезным, не допускающим возражений голосом спросил, согласна ли Марина на эвтаназию.
Все было так просто и буднично, что даже дух перехватило.
Марина старалась не подпускать слезы близко. Говорила себе: ты что, это же просто кот, ты с ума сошла? Кто плачет из-за кота?
От этого ей вдруг становилось кота еще жальче, и слезы бежали уже, а не капали – по щекам, по воротнику пальто, по подбородку.  Врач выжидал, видимо, не одну такую хозяйку видел. Марина посмотрела на кота, который судорожно, с присвистом, вздыхал. Ему было больно. Ну, или, по крайней мере, так казалось Марине. Кот посмотрел ей в глаза, и, кажется, кивнул. Она тоже кивнула. Доктор вручил кота хозяйке, показал, в какую комнату пройти. Потом достал шприц, воткнул в загривок коту. Тот даже не вздрогнул, ему, похоже, уже было все равно.
-Прощайтесь, - спокойно сказал врач. Марина уже плакала, не переставая. Она гладила кота, вспоминая его жизнь с того дня, как они впервые увиделись, до того дня, когда впервые заметила, что с котом что-то не так. Глаза у него закрылись, лапы подогнулись.
-Теперь уходите, - сказал врач. Марина пошла – в холл, по лестнице, потом на улицу. Слезы бежали по щекам, но она их не замечала. Пришла домой, уснула крепко. Всю ночь ей снилось,  как они гуляют вместе с котом в прекрасных лугах, под бархатным черным небом. Луга во сне были покрыты удивительными цветами, их аромат Марине тоже приснился, только утром она никак не могла его вспомнить.
Врач был совсем еще молодой, эвтаназию он делал впервые. Слезы Марины его удивили – все-таки, хоть кот и живое существо, но не человек. Он удивился, как быстро и просто все получилось – кот совсем не сопротивлялся. И совесть тоже не мучала. Он вообще был парень спокойный и флегматичный и свою функцию видел в том, чтобы облегчать мучения живых существ, и даже ходил иногда на буддийские медитации.
И, да, чуть не забыла, его звали Юра.
Юра сдал вечером смену и пошел домой. Он шел под бархатным черным небом, вокруг подтаивали сугробы, и радовался, что, судя по всему, приближается весна. Пахло талым снегом, и мокрой землей, и асфальтом, и немного – бензином, но казалось, что он идет по заросшим удивительными цветами лугам, а под ногами хрустели льдинки.
Он завалился на кровать и уснул.
Утром Юра проснулся со странным ощущением внутри. Где-то пониже сердца, недалеко от живота поселилось нечто теплое… и по ощущениям, мягкое. Оно ничего не делало: просто находилось там, внутри, где-то рядом с животом, и грело. Было непривычно, но приятно. Солнце светило прямо в правый глаз, щекотало веко. Юра вытянулся, раскинул в стороны лапы, чихнул.
Потом снова собрался в кучку, снова вытянулся… «Какие лапы? – подумал он. – Не заработался ли я, ненароком?» Посмотрел на правую, на левую. Потом на заднюю… тьфу ты, на правую ногу. На левую. За ухом чесалось. Юра почесал правой рукой за ухом и задумался.
«Передние, значит, руки. И задние, выходит, ноги. Вот это я влип. К психологу, что ли, сходить?» - в конце концов, кто его знает, какие бывают последствия после первой эвтаназии. Может, вчера было вовсе и не все в порядке, а просто … он припомнил главу из книжки. Просто травмирующие переживания были вытеснены в подсознание?
В животе что-то мягко толкнулось. Стало еще теплее. Мир вдруг стал дружелюбным и приятным, словно весь напитался теплом весеннего солнца. Оно опять добралось до лица, защекотало, снова захотелось чихнуть. Юра подумал, что, будь у него хвост, можно было бы этим хвостом прикольно помахать.
Вытянулся и пошел искать миску.
Больше всего ему понравилась желтая, но почему-то пустая. «Эх, кабы тут была в доме хозяйка! – подумал Юра. – Она бы мне уже все приготовила». В отсутствии хозяйки пришлось добывать еду самому. В холодильнике стоял позавчерашний борщ и вчерашние макароны с кальмарами. Он поставил миску с борщом в микроволновку, налил молока и довольно заурчал.
Внутри словно пульсировал мягкий источник тепла. Юра вылакал борщ одним махом – ложка не мешала абсолютно – и подумал, что пора бы и погулять. Макароны могут подождать и до завтра.
Он оделся и выбрался наконец на улицу. Смена на работе кончилась вчера, впереди были три выходных. Обычно по утрам он пополнял запасы, а потом уж решал, как отдохнуть – у Юры была девушка, были друзья, словом, скучать ему было некогда.
Солнце сияло, и все время хотелось чихать от удовольствия. В магазине продавщицы на него смотрели как-то иначе, ласково и в то же время недоверчиво. Кассирша, выдавая сдачу, сделала странный жест, словно хотела погладить – да в последний момент остановилась.
Только в рыбном ряду продавщица насупилась и явно с нетерпением ждала, когда же он пройдет мимо. А Юре рыбы в этот раз вовсе и не хотелось. Он посмотрел на продавщицу искоса и отправился к мясу. «Выбирай, какой тебе больше нравится, касатик! Мой-то Васенька всякое мясо любит, а тебе какого?» - вопрос продавщицы Юру слегка удивил, но не напряг. В конце концов, кому, как не уважающему себя коту, знать толк в мясе? Он выбрал себе антрекотов, потом – свиной поджарки, добавил в пакет пару шницелей и, довольный, отправился дальше.
Жить с теплым животом оказалось намного приятнее, чем раньше. Ощущение это не отвлекало внимание от важных дел, не мешало думать и вообще жить. Наоборот, если было не до него, тактично пряталось в дальний уголок организма. А при необходимости его всегда можно было достать и усилить. Тогда все окружающие смотрели на Юру с нежностью и дружелюбием, кроме, пожалуй, собак. Но это было неважно, потому что хозяева собак смотрели на Юру также как и все остальные люди.
«Ты как будто отрастил себе внутреннего кота, - промурлыкала ему девушка однажды утром. – Стал такой… такой спокойный, такой теплый, так приятно тебя погладить. А уж как вкусно стало тебя кормить!»
Юра молчал, тихо мурчал, слушал, щурился от удовольствия и подставлял девушке живот. А потом спину. А потом лапы. То есть руки. То есть… Впрочем, какая разница?

Марина быстро поняла, что без кота в доме пусто и одиноко. Она совершенно не удивилась, когда на следующий день после прощания с котом зазвонил телефон, и подруга спросила, куда можно пристроить черного странного котика. Котик был через неделю благополучно доставлен, и принялся проявлять странности во всей полноте.
Хвост у нового кота был загнут к спине, словно собачий. Носился кот, как будто им выстрелили из пушки, когда гладили – кусался, есть хотел по пять раз на дню, в первую же неделю поймал двух мышей – домовую и летучую – и какую-то неосторожную птичку. Словом, животинка оказалась с характером. Лоток нельзя было отодвигать даже на десять сантиметров; жрал котик помидоры, яйца, мясо, рыбу и все, что плохо лежало. Если впадал в игривое настроение, отделаться от него можно было, только добыв ему мышку. Впрочем, пробки от бутылок с минералкой вполне заменяли новому коту мышей.
Еще он везде лез, в том числе на книжные полки до самого верха, на дверь с внутренней стороны до самой притолоки, на все форточки и еще прыгал с дивана на шкаф.
Марина с ног сбивалась, воспитывая кота.
«Лишь бы меня во сне не кусал,» - думала она, укладываясь спать вечером. Но кот был идеальным ночным спутником: стоило Марине укрыться одеялом, он сворачивался в калачик у ее ног и сладко засыпал. Жизнь налаживалась, и нежность к новому коту потихонечку просыпалась.
Так продолжалось довольно долго, почти целый месяц. Марина уже успокоилась, когда вдруг, неожиданно, глядя на нового кота (который получил, в силу характера, длинное имя «Васька-брысь»), поняла со всей отчетливостью: кот больше не придет. Никогда больше в коридоре не промелькнет его серый хвост, никогда больше он не запутается тихо в ногах, не будет лежать вниз головой на краю кровати, не станет точить когти о любимый угол. Он умер, и душа его отлетела, словно убедившись, что с его человеком все в порядке.
Марина вытерла слезы о шкуру Брыся. Сначала она разозлилась – что тут за посторонний кот шатается? Но Брысь заурчал, замуркал, подставил пушистую спину. Жизнь продолжалась, и в ней было место и воспоминаниям, и благодарности, и новым волнениям.

Юра шел по улице, когда вдруг налетел ветер – и пробрал его до костей. Юра судорожно вздохнул. «Эка подморозило махом!» - подумал он, увидев облачко пара, вылетевшее изо рта. Нога угодила в заледеневшую колею, Юра неловко взмахнул руками и с трудом удержал равновесие.
Дома он все никак не мог согреться. Уже совсем перед сном, забравшись под душ, он вдруг понял, что в животе также холодно и пусто, как раньше. Там чего-то не хватало. Не хватало этого теплого и пушистого ощущения, к которому он уже так привык.
«Внутренний, значит, кот? – вспомнил он реплику своей девушки. – Ну, что ж. Кто-то его шуганул. Придется отправляться на поиски внутреннего кота».
Он уснул, и во сне видел поросшие прекрасными цветами луга под бездонным, черным бархатным небом.