Глава первая ты и я дневник святой грешницы

Ты считаешь себя неотразимым, кичишься своей красотой. Мне не нравится это в мужчине, и было смешно наблюдать, как ты часами смотрелся в зеркало, разглаживая свои морщины.

- Морщины украшают мужчину. Они не от возраста, а от мимики, - поговаривала я и приводила в пример Бельмондо – французского актера, у которого уже в молодости лицо было испещрено морщинами.

Ты сокрушался от седых волос и порывался их красить.

Некрасива женщина с бесцветной шевелюрой, но крашеный мужчина мне отвратителен.

- Седина не показывает возраст, а говорит о жизненных невзгодах. Мужчине седые волосы придают силу и мужественность. Крашеный, Войцек, домой не приходи, - повторяла я.

Первые седые волосы у меня появились в двадцать пять лет.

Ты гордишься своим прозвищем «красавчик», а я вижу в нем насмешливость и вульгарность. Меня же зовут «королевой». Это достойно и уважительно.

Я не умею говорить комплименты. В мужчине ценю благородство, достоинство, порядочность и бережное отношение к женщине, и внешность при этом не имеет значения.

 Ты разный: злой, жестокий, эгоистичный, но и добрый, нежный, благородный. Моя душа тянется только к благородству. В эти моменты я тебя вижу действительно красивым.

Когда ты помог моей фирме уплатить срочный долг и спас Лорда от смерти, я преклонялась перед тобой, как перед божеством.

Помнишь, мой сын повалился на пороге от усталости. Из-за отсутствия средств он сорок километров шел ко мне пешком. У меня их тоже не было, и ему предстоял такой же обратный путь. Но ты этого не допустил. Достал для него немного денег и отвез на машине в город.

 Я с нежностью вилась вокруг тебя, как кошка (ты и называл меня изумительно «мой Коток») и моим ласкам не было конца.Свое восхищение я умею выражать только любовью…

Мне хотелось целовать тебя всего, и мои любовные фантазии были беспредельны. Целуя упругое тело, языком гладила мраморную кожу. Она у тебя белая и прозрачная настолько, что просвечиваются жилки. Я обуреваемая восхищением, целовала пупок и подушечки ягодиц, и пальцами щекотала ложбинку между ними. Ты часто просил позабавиться твоим мужским достоинством, и, в благодарность тебе, я крепко сжимала мягкий пенис, перебирала упругие яички, но они меня не волновали. Меня охватывало неудержимое желание захватить ртом мочку твоего уха и впиться губами в плоскую мужскую грудь и языком лизнуть твердый сосок…

Тебя всегда бил болезненный озноб, ты от восторга кричал, но запрещал мне это делать. Это твои самые чувствительные места.

Ты любил, когда я была твоим врачом: тебя часто мучила опрелость, и, подсыпая лечебным порошком тебе между ягодиц и все в паху, я иногда прикладывалась губами к больным местам. При этом мной двигала не похоть, а стремление излить доброту и нежность любящего сердца…

Но тебе нужны еще и слова и, чтобы польстить неуемному тщеславию, отмечала твою красоту.

Совершенных людей не бывает. Любимых надо принимать такими, какие они есть. И я, мирилась, с твоей напыщенностью, ласково называя:

- Мой Павлин, мой Лев…

Но я не умею кривить душой: мне не нравится худощавый тип внешности.
Ты любил показывать свое тело. Тело упругое, но слишком худое, поэтому плечи кажутся узкими и жидкими.

- Кожа да кости. На тебе все ребра можно сосчитать глазами. Человек должен быть в теле, но без жировых складок, - замечала я и приводила в пример голливудских звезд.

Твое лицо узкое, а короткая стрижка делает его длинным. Лоб высокий, выпуклый и огромные карие глаза как будто проваливаются вовнутрь лица, выставляя вперед большой орлиный нос. Губы плоские и сжатые. Тип Кощея Бессмертного. Когда ты гневался, мне становилось страшно от одного твоего вида. Но вот твой нос с горбинкой мне нравится. Горбинка – твоя изюминка и придает лицу величавость. Отрастая, пышные густые волосы закрывают тебе уши, падают на лоб и лицо зрительно округляется, и ты становишься похож на милого лукавого мальчишку. Для меня ты действительно красив. Но моему вкусу ты не доверял.

- Опять обкорнал себя, - вздыхала я, глядя на твою слишком короткую стрижку.

У меня вызывало восхищение твое умение ходить быстрой легкой походкой, держа спину прямо и, что удивительно, ты не сгибал ее и пьяный.
Своей походкой ты по праву гордишься:

- Армейская выправка! Этому научила меня армия. – Ты часами мог рассказывать о ней и рвался на войну.

Но в моей голове не укладывались твои капризы по мелочам с желанием воевать…

Ты вел себя, как избалованная барышня: боялся темноты, малейшей боли, ныл из-за неудобств и месяцами не мылся из-за отсутствия условий.
Постоянно принижая меня, ты твердил:

- Я с тобой в разведку не пойду.

Сам же в минуту опасности прятался за мою спину, и, зная, что я плохо ориентируюсь, оставлял одну в лесу.

Помнишь, двое пьяных мужиков  (с кем ты вместе пил) пришли в полночь выяснять с тобой отношения из-за пьяного болтливого языка (ты оскорбил жену одного из них). Они, ругаясь матом, требовали тебя, но я их не впустила, и тогда они бревном стали выбивать дверь и, разбив окно, пытались влезть. Ты со страху спрятался в квартире у нашей соседки=бабки.

 Осенняя ночь пугала темнотой, но я вылезла через окно на улицу, чтобы утихомирить незнакомых дебоширов. Но они сами успокоились и ушли.

А тот страшный случай с моим сыном. В ту пору зима была студеная. Холодный ветер пробирал насквозь. До автобуса было еще несколько часов, и Юлий зашел погреться в кафе. Заказав кофе и сто граммов красного вина, сидел с грустными мыслями в голове…

Его тяготили нелады с женой.

К нему подсел его бывший одноклассник Хохряков. И ради встречи мой сын с радостью заказал для него пива, намекнув, что мы занимаемся небольшим бизнесом и он сегодня при деньгах. А это был отпетый уголовник. Хохряков незаметно всыпал какой-то порошок сыну в вино, и тот, потеряв контроль над собой, уснул. На правах старого знакомого, он повез сына ко мне домой. По дороге избил, сломав ему ребро и выбив зуб (потом врачи определили сотрясение мозга), стеклом поранил руку и, забрав золотое обручальное кольцо, деньги, водительские права, новую сумку, привез ко мне. За такого обессиленного, окровавленного сына потребовал выкуп.

Я дралась с вымогателем, отнимая сына. Ты же спрятался, чуть ли не под кровать. Тебе такие неприятности ненужны. Но ведь он был один. Мы вдвоем могли его связать и сдать участковому. А что могла я одна, хотя как волчица защищала сына. Все-таки мне пришлось отдать Хохрякову все свои деньги. Я не могла допустить, чтобы он увез одурманенного сына и бросил в лесу замерзать. Преступник был хитрее и сильнее меня.

Ты не растил своих детей, ты даже не знаешь, где они, поэтому не понял мое материнское сердце, назвал сына выродком и осудил меня за то, что отдала деньги. Мой поступок не понравился и твоим родителям.

Мы иногда ездили в государственный лес за грибами. Подъезжая к лесу, Лорд на ходу машины выпрыгивал в окно и пропадал, гоняясь за птицами, разоряя их гнезда и разрывая норки мелких грызунов. В лесу он жил жизнью охотничьего пса. Он радовался, когда мы были с тобой вместе.
Приезжая в лес, ты с ведром устремлялся вперед, боясь, что я соберу твои грибы, как, будто они шли не в один котел. Я же обычно крутилась возле машины.

Ты хвастался целым ведром грибов, а меня стыдил за неполное лукошко, но обычно твои грибы всегда оказывались червивыми.

Государственный лес огромный, без завалов и густых зарослей кустарников. В нем приятно находиться, но я чувствую себя уютно только в своем лесу: там я не могу заблудиться и там я хозяйка. В этом лесу достаточно грибов, различных ягод для всех сборщиков, поэтому проложено множество троп. И однажды я пошла по такой тропе. Вокруг нее росли рыжие сосны, по земле стелился мох, и на усыпанной хвойными иголками поляне увидела рыжее семейство лисичек. Посреди поляны торчал большой круглый гриб, а вокруг разбросаны мелкие грибочки, как будто оранжевая курочка гуляла с выводком оранжевых цыплят.

Я, собрав до самого малюсенького грибочка, пошла дальше по тропе и вышла к черному болоту с едким запахом багульника. Вокруг болота желтели какие-то цветы. Я повернула назад и пришла к берегу широкой реки, заросшему высокой острой осокой. Мне стало страшно – я заблудилась. Кричала тебя и Лорда до хрипоты, но ты не отзывался, а Лорд не прибегал. От страха я расстроилась, и на нервной почве пропал голос. Со слезами на глазах я случайно наткнулась на тебя. Мне стало обидно, с любимыми так не поступают, их берегут. Ты же разозлился на мою обиду и упрекнул за непутевость. Позвав сигналом машины Лорда, мы, молча, поехали домой.

Ты красив в одежде – высокий, статный, подтянутый, уверенный в себе мужчина. Твой внешний вид, как говорят, с «иголочки». Волосы подстрижены, лицо тщательно выбрито, рубашка выглажена, а брюки в стрелочку. Обувь начищена так, что блестит, как лак. Ты любил одеваться нарядно и часами перебирал одежду. Но по твоим рассказам о прошлом я поняла, что ты одевался без вкуса, броско и даже вульгарно (галстук с изображением голой женщины).

Мне не нравится страсть мужчины к тряпкам. Я учила тебя беречь вещи, одеваться элегантно и к месту, не разрешала в будни носить выходную одежду.

- Я привык ходить нарядным, - возмущался ты.

- Раньше ты снимал женщин, а сейчас – семейный человек. Мне ты нравишься и роднее в телогрейке, - поясняла я.

Но твоя мать делала мне замечание, когда ты ходил в поношенной рубашке. Я же отвечала:

- Одежда определяет поведение. Когда человек одет скромно, буднично, то и его мысли заняты работой и домом, а когда нарядится, то мыслит не о деле, а хочет нравиться.

Помнишь, ты собирался навестить больного родственника, а наряд подобрал как в ресторан. Я посоветовала одеться по-домашнему, но во все новое. Ты вспылил и с негодованием закричал:

- Ни одна женщина мной командовать не будет!

Ты это часто мне повторял, а я отвечала:

- Если для тебя совет жены является командой, то нам вместе делать нечего.

Родителям же сказал, что я устроила скандал из-за того, что ты хотел переодеться в чистую одежду. И к родственнику меня, конечно же, не взял, заявив:

- Ты чужая, лишняя в нашей семье и места в машине для тебя нет.

Потом я узнала, что ты был в ресторане с Онгой. Появился дома через несколько дней, переоделся в чистое белье, бросив в стирку грязное, и опять пропал…

В год Змеи ты наряжался как павлин, и флакона одеколона тебе хватало всего лишь на два дня. Ты считаешь, что женщины льнут на запах, как бабочки летят на свет.

Я не пользуюсь духами. Мне отвратителен до рвоты запах пота вперемежку с одеколоном или дезодорантом. Я предпочитаю только один запах – запах чистого тела.

- На дорогие духи нет денег, а пользоваться дешевым одеколоном – вульгарно, - учила я.

Но ты придерживался другого мнения.

Я тоже знаю себе цену, но не болею твоей болезнью. Просто умею подать себя красивой, скрывая недостатки, подчеркивая достоинства. Когда меня приглашали сниматься в кино, то я из-за своих недостатков отказалась, хотя люблю играть на сцене.

По природе у меня круглое лицо, узкие зеленые глаза, вздернутый носик и только губы правильной четко очерченной формы, сочные, яркие без помады. Ты их считал слишком пухлыми, но люди, делая мне комплимент, говорили, что пухлые губы – признак доброты.

Губами своими я горжусь и на восхищенные восклицания отвечаю:

- Не целованные…

А глаз своих  стыдилась до тех пор, пока один художник не сказал, что в них  моя изюминка…

Я не пользуюсь косметикой – она старит, а естественный румянец молодит. Поэтому всего лишь слегка подкрашиваю губы в тон платью. Но меня и без косметики считают яркой женщиной. Не люблю я и стрижку. Волосы украшают женщину, а распущенные до плеч – молодят и дают возможность принимать разный имидж. Поэтому у меня всегда длинные, пышные и волнистые волосы, которые позволяют мне удлинять лицо и укладывать их соответственно наряду. Ног я своих стеснялась с детства. Уже в подростковом возрасте при  длинных худых ногах носила большой размер обуви. В моих глазах это было отвратительно. Но фильм «Смешная девчонка» с участием Барбары Стрейдзане снял с меня этот комплекс. Я тоже стала насмешливо относиться к своим ногам и перестала видеть их уродливыми, а многим они даже нравятся. Одеждой я скрываю недостатки ног, фигуры и поэтому не надену пусть самое изысканное, модное платье, в котором будут видны мои недостатки. Для меня модно только то, в чем я красива.
 
Но такой я бываю только тогда, когда выхожу на люди. Дома же я не наряжаюсь, так как от стирки вещи портятся. И при тебе я носила теплую поношенную одежду, не заботясь о фигуре. Я жила домом и мужем и, как добропорядочная женщина, не могла позволить себе в это трудное время тратить семейные деньги на свой внешний вид. Длинные волосы мешали мне работать, действовали на нервы, и я их собирала в бесцветный от седины пучок, что не молодило. От горя и забот на лице появлялись мелкие морщинки, и в твоих глазах я выглядела морщинистой обезьяной.

Раньше я была на любой вкус, ни худая и ни толстая. У меня не показывались ребра, но и не было жировых складок. Тело крупное, а высокий рост придавал стройность. Тип Анны Карениной.

Я на свой аппетит не жалуюсь: ем все подряд, а на нервах все время испытываю мучительное чувство голода и при тебе все время ела. Поэтому зимой от малоподвижной жизни полнела, но округлялась равномерно. В твоих глазах была похожа на «корову». Но ведь для семейного человека и морщинки и жирочек любимой родные. У большинства женщин от родов нарушается обмен веществ, и девушка=тростинка превращается в женщину=бревно. Но это бревнышко для мужа дороже, чем тростинка.

Ты видел меня всю, какая я есть и обидно указывал на мои недостатки. Я же отшучивалась:

- Грудь и руки Марлен Дитрих. Ноги с кривизной – эталон для женщин. С такими ногами берут на подиум. Так что я совершенство.

Ты так часто смеялся над моими недостатками, что я тебе сказала:

- Ты заостряешь внимание на моих недостатках, внушая себе, что за меня не стоит держаться.

- А что у тебя есть, чтобы мне за тебя держаться? – ответил ты.