Не приход Цы и рождение Мена

После того, как могилу Шо посетили Вэй, Гун и другие ученики, Лао надеялся, что появится Цы, когда до него дойдёт печальная весть, если… он жив.
Встречи с учениками Шо добавили немало штрихов к портрету Учителя. Почему приход Цы не мог обогатить эту картину?
Но шло время, а Цы не объявлялся. Лао вспоминал, что мастер поведал о Цы. Отдельно Шо не любил говорить об учениках, как и судить людей. Имена всплывали по ходу беседы.

Как понял Лао, Цы не был доволен судьбой. Он знал: он -- слабый ученик, и хуже того – с этим ничего не поделать… «Как можно требовать от сосны, чтоб она приносила яблоки?» -- это и его слова. Он же сказал Учителю: «Лучше не пойти, чем не оправдать надежды. У каждого человека есть свой предел. Во всём. С ним он рождается и его чувствует». На что Шо ответил:
- Выбор всегда есть. Даже для того, кто родился идиотом среди идиотов, и не хочет быть умным. Он может удивить всех, став хорошим.
Цы ответ понравился, но он всё-таки ушёл…

Лао поискал в прошлых словах Цы возможное его будущее и вспомнил другое утверждение: « Сам искать свою неправоту никто не станет».
Получалось, что и совершив ошибку, человек себе в ней не признается. Особенно, когда такая ошибка -- его жизнь. 
«Скорее, - подумал Лао, - мы действительно будем оправдывать её, как цепляемся за жизнь свою, пусть и прожитую неправильно. Ведь другой у нас нет, а удастся ли после исправить – надежды мало…
Раз человек, который так думал, принял решение уйти от Учителя, то, конечно, обосновал это для себя, назвав ошибкой прежнее решение. Если Цы жив, слышал о смерти Учителя и не пришёл, значит, предпочёл забыть своё ученичество…»

И тут Лао понял, что не приход Цы дал ему больше, чем он мог бы приобрести от беседы с бывшим учеником. Разве не говорил Шо о знаках, имеющихся везде, но не для каждого? Если он правильно истолковал такой знак… пусть даже к Цы знак имел отдалённое отношение, но самому Лао он подарил новое знание.

«Вот оно, общение с Учителем, которое продолжается и после его ухода…» - покачал он головой, мысленно благодаря мастера, и подумал: «Но всего одна попытка у каждого? Конечно, кто-то ухитряется за свой срок прожить несколько разных жизней, как Гун и, возможно, Цы, однако это – единицы… И что же, одноразовость человека придумана не слишком мудрым? Это не приличествует творцу мира… тогда мы просто не знаем о продолжениях…  Но кто мы такие, чтобы судить об этом?»

Лао удивился этим мыслям. Учитель Шо не затрагивал подобные вопросы.  Не потому ли, что утверждать определённо в них было нельзя? Тут любой вступал на зыбкую почву.

Как собирателя мудрости, Лао интересовали разные поиски человеческой мысли. Поэтому он принялся сравнивать учения на скользкую тему.

Были те, кто оплакивал человека, говоря, что одна судьба у всего под солнцем: придти и исчезнуть без следа, независимо от того, хорош ты или плох. Они кляли несправедливость мироустройства и отсутствие в нём смысла.

Те, кто не хотел мириться с этим,
выбирал веру в воздаяние после ухода,
надеясь раскаяться мёртвым, что прежде молил о продлении жизни,
другие предпочли перерождения, возможность просветления, становления богом…

По сути, и учение о Пути вещей -- достижении бессмертия через слияние с Законом мироздания -- проистекло из этого же неприятия смерти, помогая преодолеть его и бессмысленность существования.

Лао остановился: неужели такова причина основных учений? Но тогда не самообман ли они?
Было о чём подумать.

«Учиться можно у чего угодно… у птиц, у камня, у людей. Уйти не страшно. Страшней оставить плохую славу.  Уж лучше раствориться, как Цы. Нужно ль изобретать учения о том, где возможны одни догадки? И поклоняться им… Да, Шо не интересовался такими вопросами, ибо был истинно мудр. Приходит срок всему. Мудрец спокойно его принимает.  Кто живёт, повинуясь велениям времени, над тем не властны радость и печаль».

И здесь Лао посетила поразившая его мысль: но разве не на одних домыслах – своих и чужих – строим мы жизнь? Не стоит ли и в них усомниться?

Потрясённый он поднялся и зашагал по комнате. Откуда берутся такие мысли? Нужно ли продолжать? Дашь им волю, оставят ли что-то святое? Кому они могут быть необходимы? Только ему? Не сходит ли он с ума? Но как прекратить думать?..

Лао остановился и спросил себя: А если поглядеть на другую сторону этого, как всегда предлагал в обсуждении Шо?
И «другая сторона» спросила его:
- Кто ты такой, Лао? Кто ты, чтобы рушить и отрицать то, во что верят живущие? Тебе есть что предложить им взамен? Нет! Ты – скромный собиратель мудрости, тот, кого накрыла счастливая тень одного из великих и только. Как смеешь ты судить создателей основных учений? Они принесли миру то, в чём тот нуждался, тебе же нечего дать…

Он потёр голову и возразил:
- Собиратель должен быть и ценителем, понимая, что отбирает, иначе окажется хранителем мусора… Нужно разбираться в том, что хочешь добавить в коллекцию. А значит, понимать мудрых, говоря с ними на одном языке – языке мудрости. Они нередко держались своего, не желая ошибаться с остальным миром, а позже выяснялось, как были правы. По сути, Гун сказал, что мудрецы и пророки говорят о неразличимом для других, зная – их не поймут…

- Не возомнил ли ты о себе, Лао?..

- Мне действительно нечего дать взамен тех надежд, которыми обманываются люди. Я всего лишь понял, что это – обман.

- Раз он существует, выходит, он нужен. Покусившийся на него будет отметён. Что ты вообще знаешь?

- Теперь ничего. Я начинаю сомневаться во всём. Но, если положенное в основу верований – лишь желаемое, а значит, произвольное, то сомнение – начало мышления, шаг от обмана.

Немало слов сказал он себе в ту ночь без сна, не зная – радоваться ли, горевать по поводу захлестнувшего нового, которое смело выстроенные в нём чужие запруды…

Всю следующую неделю, чтобы не делал, Лао продолжал этот спор, проверяя аргументы.
И пришёл день, когда понял: он уже не собиратель, он может больше. И не важно -- услышат ли его, и вместят ли, услышав.

Пожалуй, следует сменить имя, - подумал Лао. У меня начинается новая жизнь. Назваться пропавшим Цы в честь Учителя? Нет, если когда-нибудь и стану учить, то не тому, чему Шо, а одному лишь сомнению. Хотя главные из его слов: «Мудрец не учит, он учится», этот завет я не нарушу.  У меня есть второе имя – Мен, пусть оно и будет.

Но сомнение, как начало познания, подразумевало его в отношении себя самого. Поэтому он спросил себя:
- Кто я теперь? Фантазия Лао, что он – Мен, или сомнение Мена в фантазии Лао?