Солнечный остров, глава двадцать третья

Г л а в а   д в а д ц а т ь   т р е т ь я


ОНО


Когда они вышли из школы, пожарная машина стояла далеко за воротами, а сами пожарные доедали мороженое из вафельных стаканчиков и вспоминали школьные годы. При виде пожарного Гриши Иванова огнеборцы поднялись как по команде и торопливо запихали стаканчики в рот.
- Ну что, коллега-двоечник! – обернулся  пожарный Гриша Иванов к участковому. – Лучше надо было учиться в школе! Чтобы не краснеть перед поколением шестидесятых! Им еще предстоит увидеть коммунизм! А мы что – мы отмирающее  старое! Двоечники и лоботрясы!
- А думаете? – разволновался участковый. – Думаете, двоечников при коммунизме не будет?
- Да кому они там нужны! Это, брат, как строительный мусор! – махнул рукою пожарный Гриша Иванов. – Вроде он лежит на площадке, вроде как с ценными вещами, но до поры до времени. До окончания строительства. Так что построим коммунизм – и все! Нам-то еще на пенсию, а вот сынишке моему куда податься?
Кусты за его спиной негодующе вздохнули.
Все задумались о светлом будущем – непонятно, как туда будут пропускать?
- Да ладно! – еще больше расстроился пожарный Гриша Иванов. – Едем уже!  Подвезти?
–  Спасибочки! – резво откликнулся Шалышкин и вскарабкался на автоцистерну, обхватив для верности пожарный рукав. – Юрка, давай сюда! Едем, товарищ милиционер!
- Нет уж! – мотнул головой участковый. – Мне велено вас, шалопаев этаких, обоих подальше от комиссии увести, а лучше всего передать родителям на руки. Вот и не знаю – то ли идти почетную грамоту получать, то ли… - он кивнул пожарному на Юрку с Сережкой.
- Брось ты! – встал на подножку пожарный Гриша Иванов. – Сами доберутся – смотри какие резвые! Этот уже машину оседлал. А за рукав-то чего уцепился?
- Чтобы не стряхнуло на кочках! – деловито ответил Сережка и крепче перехватил рукав.
- Бросить не могу! – отвечал участковый. – Софья Гавриловна просила. За мной, шантрапа!
Пожарная машина завелась, а несколько пожарных принялись отцеплять Шалышкина от рукава. Он не давался, но пожарные привыкли отцеплять детей от предметов и выискивать под кроватями, когда вокруг бушует огонь, поэтому справиться с Сережкой им было плевое дело, так, для поддержания формы.
- Дорогу освободите! – крикнул пожарный водитель и сказал в серебряный рупор над кабиной. – Водитель автомобиля «Победа», очистите путь специальному транспортному средству!
Тут Сережка сразу и отпустил пожарный рукав, который за ним тянулся веером, потому что любопытство оказалось сильнее. Он нетвердыми ногами стал на землю и неожиданно услышал тоненький свист.
Свист доносился из кустов вечнозеленой изгороди, и у Сережки мгновенно испортилось настроение. Он привычно сделал вид, что не услышал.
- Товарищ милиционер! – громко произнес он в сторону кустов. – Умоляю, не ведите меня в детскую комнату милиции!
Юрка с удивлением на него посмотрел и постучал по каске согнутым пальцем.
Участковый даже не глянул в Сережкину сторону, похоже, несколько утомленный его активностью.
- Юрка! – произнес участковый, опуская руку на плечо мальчугана. – Где твои родители? Велено отвести.
- Мои? – переспросил Сережка, хватая участкового за руку и спешно уводя от кустов. – Мои, вы спрашиваете, родители?
Тоненький свист повторился снова.
- Ну, Шалый! – проскрипели кусты. – Тебе не жить!
Участковый посмотрел по сторонам.
- Вы что-нибудь слышали?
Юрка побледнел, что было особенно заметно под красной каской, подумал и покачал головой. Но крепче прижал к себе портфель с драгоценной книгой.
- Все! – Сережка обреченно уронил голову на грудь и незаметно покосился в сторону живой изгороди.
Живая изгородь показала кулак.
 – Все! – безнадежно повторил Сережка. – Так и думал! Подождите меня!
- Вот еще! – удивился участковый. – Ты куда?
- Сами сказали, что подальше от школы отведете! – обиженно напомнил Сережка. – А мне, как понимаете, срочно! Подождите меня, я мигом!
Он нырнул в кусты и затих.
- Отойдем! – деликатно заметил участковый, Юрка и сам с удовольствием отошел.
Стоило пожарной машине скрыться за поворотом, показался баклажанный нос автомобиля «Победа». За рулем сидел Мишкин папа, сердитый, как все угодники в отсутствие начальства. Он едва не посигналил на Юрку, но вовремя разглядел участкового и демонстративно притормозил перед ребенком.
Юрка тихо сообщил участковому, что это Мишкин отец.
- Ишь ты! – подивился участковый. – Важный, видимо, фрукт этот Мишка, если отец за ним на «Победе» приезжает.
- Мишка – нет. Мишка – неважный. Важный фрукт – это Боренька, вы его за первой партой видели! – Юрка отмахнулся рукой в сторону школы.
Заслышав про Мишку и Бореньку, водитель «Победы» высунулся из окошка.
- Где-то я тебя видел! – показал он толстым пальцем на Юрку. – Здравствуйте, товарищ участковый! Знакомый мальчик!
- Вчера! – напомнил Юрка. – Во время переезда. И сегодня.
- Ах! – водитель выскочил из машины. – Это ты, только в красной каске? Как же так, что уроки кончились? По моим часам еще огромный запас!
- Не закончились! – успокоил Юрка. – На месте ваш Буржуй, не беспокойтесь.
Взрослые непонимающе переглянулись, и тут Сережка затрещал из кустов. У него было такое лицо, как будто он торопливо и много врал. Странно, что у людей, которые торопливо и много врут, особенное, противное выражение лица, которое они никак не могут ни смыть, ни стряхнуть. Всем неловко смотреть на такое лицо, даже зеркало мутит, да только люди с подобным лицом словно хотят обо что-то ваше вытереться, ну хотя бы об настроение.
- Все! – объявил Сережка. – Идем! Я обо всем договорился!
- Договорился? – удивился участковый. – С кем договорился – с животом?
- Слушай! – наклонился Сережка к Юрке. – Надо бежать. Прямо сегодня. Времени нет! Тебя Вовка собирается убить!
- Убить? – отпрянул Юрка.
– Это месть! – кивнул Сережка. – Ничего поделает с собой. Так и сказал. Убьет, а потом успокоится. Только ты никому не говори! А то и меня убьют.
Юрка сосредоточенно зашагал вперед.
- Мальчик! – окликнул его Мишкин папа. – Вспомнил! Так ты же сын главного инженера!
Участковый посмотрел на водителя.
- А папа твой на работе! – утвердительно закивал водитель. – Весь в бумагах и полная приемная народу!
- А мы как раз к нему и собирались! – признался участковый. – Велено с рук на руки передать!
- Безнадежно! Даже не думайте. Не примет. Он ведь какой человек – к нему даже муха без очереди не прошмыгнет! А людей к нему каждый день – во! Словно семечек в арбузе! – водитель принялся вытирать машину ветошью, сначала зеркальце, а затем все более и более увлекаясь. – Евгений Иванович, он – голова! Его у нас все  уважают! Особенно мы, персональные водители! А что такое персональный водитель? Избранное! Масло из сливок! Так даже мы ему говорим – берегите себя! Он  покраснеет, мол, каждый человек уникальная личность, а мы ему – нет! Нет,  Евгений Иванович, не каждый, а особенно персональные водители! Нет, Евгений Иванович, нас мало, а Вы одни!
Водитель надраивал колпаки колес, поплевывая в свое отражение и орудуя ветошью. Отражение отвечало тем же..
– Работает за полночь! Одно  его окошко и горит! Вахтеры жалятся, что до рассвета засиживается, вредина, прикорнуть не дает. Так что идите куда угодно, а только от дела человека не отвлекайте. А что случилось? – внезапно осенило его. – Дети просто так под конвоем не ходят!
Участковый вздохнул и задумался.
- Ничего! – задумчиво  ответил участковый. – С нами и покрепче случалось, в детском доме.
Это была чистейшая правда. В детском доме участковый был самым маленьким и самым тщедушным. В отличие от отчего дома, его за это не звали воробышком. Это был детский дом для детей малолетних преступников. Другого рядом не было, а родителей своих участковый не помнил. В детстве он думал, что все родились в детском доме, что малыши по-другому не живут. Что котлеты – это пережаренный хлеб, что ароматный борщ – тот, что пахнет половою тряпкой,  а день рождения – это час, когда тебе торжественно отмеряют подзатыльники. Участкового били и все и за все, при этом он думал, что детство его – сплошное счастье! Он мечтал за деревянным амбаром, где за его спиной постоянно воровал кладовщик, он щурился на солнце и был похож на воробышка, вынутого из трепки, а кто сказал, что самый взъерошенный воробышек не умеет быть счастливым. Это не искусство, это дается всем поровну, за каким бы амбаром ты не прятался от жизни!
- С нами покрепче случалось! – сказал участковый. – А у этих, - он кивнул на Юрку с Сережкой, - может быть, казус да и только!
- Сомневаюсь! – настороженно глянул водитель. – Один из них и есть этот казус. Мальчик из холодильника!
Сережка принялся расчесывать глаза, будто бы занят важным делом, а заодно расчесать их до неузнаваемости.
- Этот? – кивнул на него участковый. – Сергей Шалышкин. Этого тоже велено отвести.
- Только время потратите! – пожалел участкового водитель. – Это вам до военного городка отмахать, а когда у них полеты кончаются неизвестно. Посмотрите!
Над их головами, будто бы в подтверждение, проплыла в небесах еле различимая стайка истребителей. Только белые струйки дыма расползались за ними вслед.
- И тут провал! – расстроился участковый. – Почему участковые не летают?
Юрка представил, как участковый машет руками, пристроившись к иллюминатору Сережкиного отца, и показывает знаками, что есть срочное дело. Сережкин отец помотал головой и добавил газу. Участковый его догнал по долгу службы, и даже сделал воздушную петлю вслед за ним, так что Сережкиному отцу пришлось идти в крутое пике.
- Ты что, не слышишь? – толкнул его Сережка. – Надо сегодня бежать! Ты понял?  Я обо всем договорился! Сказал ему, что завтра сдам тебя со всеми потрохами и книжкой в придачу! Жаль, что карта в чулане осталась, а то бежали бы прямо сейчас!
- Карта? – насупился Юрка. – Она-то при мне! Что же ее дома оставлять без присмотра! А только куда бежать и зачем?
- Громы небесные! – возмутился Сережка. – Я ему битый час втолковываю! Убьют тебя! Вовка и убьет! Я его еле назавтра уговорил! Пускай он завтра ищет! Мы уже далеко будем, где-нибудь возле сокровищ!
Участковый прощался с водителем, а Юрка растерянно оглядывался вокруг.
- Давай скорее! – воскликнул Сережка. – Бежим и все! Двоих не догонит! Мы же в разные стороны побежим! А у «Детского мира» встретимся!
Юрка задумался.
- У «Детского мира»?
- Ну да!
- А почему у «Детского мира»? У меня там тетя работает!
- Тем лучше! – хлопнул его по плечу Сережка. – Накормит на дорожку!
- Это у кого еще тетя в «Детском мире»? – справился участковый и тоже положил на Юркино плечо широкую ладонь. Сам был маленький и тщедушный, а ладонь у него была широкая, накрыла Юркино плечо как эполета. – Тетя годится! Честно говоря, мне недосуг сегодня с вами возиться. Я, – он посмотрел на часы, – вот-вот начну на награждение опаздывать! Веди нас к тете, сдам вас обоих!
- Веди! – легко  согласился Сережка. – Одно к одному! Все равно сегодня в побег. А так хоть накормят!
- А у тебя есть тетя? – на всякий случай справился Юрка. – Как-то свою не хочется расстраивать. Можно двоюродную.
- Нет! – решительно отрубил Сережка. – Ни теть, ни дядь!
Участковый повеселел – скорая  перспектива избавиться от навязанной моральной ноши тяготила его, хотя себе он в этом не признавался. Он даже где-то полюбил этого мальчика из холодильника, лишь бы более не встречался на его пути. Юркина каска показалась ему забавной, он даже захотел ее примерить, но обязательно в другой раз, при этом снова посмотрел на часы. Время жизни участкового Юрия Игнатова стремительно приближалось к награждению, а какой еще смысл придаем мы нашему времени жизни! Если бы участковый Юрий Игнатов только мог предположить, к чему приближается его время жизни, и чем все это время закончится, думаю, милый друг и читатель, он перевел бы все стрелки назад насколько можно или же вообще их выбросил в окно как Майка – конфеты. Вот ведь не пожалела Майка конфет, и получила такое облегчение! Только в окошко теперь выглядывала на Юрку, за чем и была замечена красным шлемоносцем два с половиной раза. Майка пересела на соседний ряд, поближе к окну, но Юрка об этом не только не задумывался, а даже и не интересовался подобными глупостями. Крылатый Амур, заставая нас врасплох, усеивает стрелами окрест неискушенного сердца не потому, что оно хорошо защищено и неуязвимо, а потому что оно по родниковому прозрачно и незримо проказливому глазу.
Мимо них решительной походкой прошагал  корреспондент Эдгар Штурм. Он был так навьючен своими штативами, кинокамерами, блокнотами и фотоаппаратами, что напоминал верблюда, отставшего от каравана. Может быть, он даже и видел Юрку, но не смог развернуться к нему лицом, чтобы обменяться вежливыми поклонами, ибо все посыпалось бы на караванный путь. По крайней мере, Юрке показалось, что Эдгар Штурм прохрипел что-то приветственное  или  прощальное, и стремительно, как пожарная машина, исчез за поворотом.
- А сколько лет твоей тете? – между делом спросил участковый. Как все отважные люди, он был очень стеснителен в душе, а почетные грамоты в милиции дают не за стеснительность.
- Сколько лет? – переспросил его Юрка. Это был серьезный вопрос. Юрка никак не понимал, как взрослые догадываются о том, сколько лет кому. Вот все они взрослые, по Юркиному мнению, были примерно на один возраст. Юркин мир делился на детей, вышеуказанных взрослых и стариков. Все они спрашивали друг у друга – сколько  лет. Это было интересно. В этом скрывался некий особенный смысл. Скажи теперь Юрка, что тете Ирочке пятьдесят, и участковый потеряет интерес. Просто уважительно кивнет и никогда не вернется к теме тети.
- Думаю, – ответил Юрка, – думаю, что она молодая.
- Молодая! – обрадовался участковый Юрий Игнатов. – Интересно, а насколько молодая?
Юрка снова задумался и поправил портфель, который во время ходьбы все время сползал от груди к животу. Сережка не раз вызывался понести ему портфель, но Юрка отказывался, ведь он не какая-нибудь девчонка, и поэтому Сережке только и оставалось, что зорко следить за Юркиной ношей и скучать от пустого разговора. Вот дело, если бы участковый рассказал про погони и убийства, или какое нераскрытое дельце подкинул, тут бы Сережка мигом расцвел. Но его, Сережку, не слушали даже, когда он попытался рассказать устройство форсунки истребителя и принцип газообразования в турбинном двигателе. Дремучие познания участкового в авиации скоро привели Сережку в уныние, и он принялся считать шаги, а после играть сам с собою в города и зверей. Сережка выигрывал сам у себя, поэтому любил это дело. Он еще немного потолкал приятеля Юрку, чтобы тот подсказал животного на «Й», но Юрка посмотрел на него так, как будто бы решал две сложные математические задачки одновременно.
- Йеху! – ответил участковый. – «Путешествия Гулливера», как раз читаю. Так насколько молодая?
Сережка расстроился, как будто бы проиграл сам себе и принялся искать животного на последнюю букву, «у».
- Уж! – подсказал участковый. – Жеребец. Цапля!
Сережка заметно расстроился и сбился с шагу.
Юрка подсчитывал пальцы на руке. Затем он замер как вкопанный и принялся шевелить носками ботинок.
- Двадцать лет! – объявил он в итоге и нерешительно посмотрел на участкового. – Это молодая?
Сзади за Юркой затрещали кусты. Юрка оглянулся, но ничего не увидел нового.
Участковый пожал плечами и за Юркой снова затрещали кусты.
Теперь они оглянулись оба.
Сережка тоже перестал бормотать про жеребцов и цапель и тоже уставился на кустарник за спиной. Школа оставалась далеко позади, впереди уже маячил «Детский мир» с последующим побегом, поэтому Сережка отважно вызвался сбегать и посмотреть, кто там трещит в кустах.
- Вот еще! – сказал участковый. - Пусть себе трещит, не набегаешься!
Однако Сережка уже нырнул.
В кустах послышался громкий шепот, горячий спор, переросший в препирательства и даже какой-то подозрительный звук то ли затрещины, то ли пощечины.
- По-моему, там борьба! – признал участковый. – Стой здесь, а я схожу посмотреть!
Он решительно засучил рукава, как будто бы собирался выуживать из кустов какую-то крупную рыбину и широко зашагал к кустарнику.
- Стойте! – выскочил из кустов Сережка. – Вам туда нельзя!
Он держался за красную щеку, будто бы его охватила зубная боль.
- Нельзя? – удивился участковый. – Куда это нельзя советской милиции?
Сережка стоял на его пути, и потому участковый был вынужден его отодвинуть. То, что проделал Сережка после, невозможно объяснить ни логикой, ни безумством. Он вцепился участковому в ноги и едва не повалил на тротуар.
- Ты с ума сошел! – не на шутку рассердился участковый Юрий Игнатов. – Отцепись, не то я сам отцеплю!
- Это опасно для жизни! – Сережка в отчаянии закусил милицейскую штанину и вцепился в нее  руками, ногами и зубами.
- Мальчик, мальчик на милицию напал! – закричали прохожие на остановке. – Вызывайте срочно подкрепление.
Подошел борцовского вида мужчина, показал Сережке красное удостоверение дружинника и поднял его за шиворот, отчего участковая нога задралась до той же высоты, и участковый Юрий Игнатов повалился наземь совершенно неожиданно и в самой нелепой позе, на которую только способен милиционер при исполнении. Борец поднял Сережку еще выше, но не сумел оторвать, так как боялся испортить ребенку прикус, а участковый был вынужден схватиться за форменные штанины, дабы не пострадать еще и морально.
Юрка подошел и сунул палец между брючиной и Сережкиными зубами. Сережка искоса на него посмотрел, как пес, который не хочет отдавать свою палку.
- С ума сошел? – рассердился Юрка. – Ты что вытворяешь, Сережка?
Сережка промычал в ответ какую-то длинную фразу, скосил глаза еще больше, но не дотянулся взглядом до кустарника.
- Товарищ милиционер! – торжественно объявил его приятель Юрка. – Держитесь. Сейчас я его буду щекотать до смерти!
Сережка взвизгнул, а участковая нога выпала у него изо рта и глухо стукнула по тротуару. Борец едва не взлетел, как из катапульты, и  повалился с Сережкой на тротуар.
Участковый Юрий Игнатов даже не глянул в Сережкину сторону, а вскочил и, поправляя брюки, нырнул в кустарник. Теперь кусты затрещали, словно по ним гонялись два бегемота. Борец осторожно приблизился, но залезать в кустарник не стал, справедливо полагая, что беглец когда-нибудь выскочит наружу. Автобусная остановка замерла, привлеченная странным зрелищем.
- Удрало! – внезапно выскочил участковый. – Чудо в перьях! Удрало, дьявол!
- Удрало? – хором вторила остановка. – Что же это удрало, хотя бы человек?
- Так и не увидел – кто! – тряхнул головой участковый и поднял в вытянутой руке огромный белоснежный бант. – Оно!

 
;