Ангелы, глава 8

ГЛАВА 8

Виртуальная сеть

Да, в этом пространстве было интересно. Многое требовало изучения, осознания, многое располагало к игре. Диалоги механизмов и автоматизированных систем быстро наскучили сущности – однообразно, малоинформативно… Сеть телеприсутствия казалась более многообещающей в плане общения с неизвестным – но после того, как знаменитый телегерой Бадди Ло предстал перед миллионами зрителей в облике карлика в шутовском колпаке (колпак был подсмотрен в том, самом первом опыте общения с неведомым миром), ее чуть не перегрузила волна непонятных, но очень ощутимых эмоций – и повторять этот опыт очень не хотелось.
Подлинным открытием оказалась коммуникационная сеть – истинный кладезь информации для того, кто хочет понять природу этого мира и тех, кто его населяет. Вот только информации этой было много, очень много – и крайне противоречивой. Она требовала обработки и фильтрации – а сущность чувствовала, что самостоятельно ей с подобной задачей не совладать, попытки же встроить этот беспорядочный поток в свою матрицу или встроиться туда самой ее попросту растворят, уничтожат. Играть с этой стихией казалось опасным занятием.
Однако, на данный момент эти задачи были второстепенны. Сущность уже научилась различать сотни, тысячи, миллионы неповторимых матриц, населяющих этот мир – и никак не могла найти нужную. Просмотренные локальные мирки-вирты на поверку оказались либо непонятны, либо неинтересны – а главное, не несли отпечатка того, кто принял ее в свою игру, встроил в свою матрицу, открыл для нее этот чудесный и многообразный мир. Этого… да, человека не было нигде, но сущность была настойчива и упорна.
Сущность искала своего друга.

Станция компании «Солярис» - объект NX4812

Агентуристу было легко.
Да, парадоксально: вроде бы, после всего, что было на станции, и перед тем, что еще предстоит (а он не строил на сей счет никаких иллюзий) полагается испытывать тоску и страх – а вот поди ж ты… Впервые за много лет не казалось нужным притворяться, выбирать слова и маски, разгадывать игру собеседника, отсеивать информацию – одним словом, работать даже в самых простейших разговорах. Да, он не доверял особо ни Браннеру, ни Макфолу, ни – в особенности! – видуну (ха, можно подумать они ему так уж доверяют!), но почему-то чувствовал себя с ними словно в компании старых друзей – и знал, что может позволить себе эту иллюзию. По крайней мере, пока. Он невесело усмехнулся про себя: можно подумать, у тебя остались старые друзья, парень… Те, что были, либо взлетели слишком высоко, либо опустились слишком низко – либо попросту мертвы, а обзаводиться новыми привязанностями не позволяет работа.
А сейчас треклятый видун скрылся в пилотской кабине (как будто там есть, что контролировать, когда рулит автопилот!), с Браннером же и Макфолом можно было либо просто и без напряжения молчать, потягивая ледяное пиво, либо обмениваться репликами ни о чем… Впрочем, можно было и разговаривать вполне осмысленно – все равно ведь в случае чего дадут тебе понять, что лезешь ты совсем не туда, куда следует. Мягонько, тактично – но очень определенно. И то же право – у тебя. Пустячок, а приятно…
Так что шпион, развалившись в кресле, поднес к губам бокал и в очередной раз обвел взглядом салон – стандартный челнок, только внутренности переделаны. Без сибаритской роскоши, которой славятся представительские яхты корпораций, однако, вполне комфортабельно и элегантно…
- Господа, а я так и не задал вам один простенький вопрос: куда мы, собственно, направляемся?
Браннер чуть улыбнулся – агентурист видел, что непринужденность дается ему с трудом, и чувствует этот самый граф себя очень неважно, лишившись импланта:
- А, это… Видите ли, отец играл в аристократа еще серьезнее, чем я – и откупил в свое время один из старых телескопов на дальней орбите. Без оборудования, понятно. Помещения для персонала переоборудовали, установили нормальные гравигенераторы – и получился этакий родовой замок… Может, и претенциозно, но я люблю там бывать.
- Хм… А как насчет салюта из орудий в нашу честь и фамильного серебра? Не говоря уж о красотках-горничных?
- Увы, аристократия нынче уже не та.
- Слушайте, а почему вы эту вашу конференцию собрали под носом у нас и СБ «Соляриса», а не там?
- Если бы нас обложили там – далеко бы мы ушли?
Агентурист чувствовал, что Браннер явно, нарочито недоговаривает – но ситуация была определенно не та, чтобы лезть под кожу и прояснять детали.
- «Нас»? – криво ухмыльнулся он неожиданно для себя. – Интересно, а меня-то вы не боитесь? Ведь знаете же, кто я – или догадываетесь, по крайности.
Ответил неожиданно Макфол – спокойно и серьезно:
- Это не имеет особого значения, поверьте. Сейчас, накануне перемен, либо всем заинтересованным лицам будет не до нас, либо мы все окажемся в равной степени нежелательными свидетелями.
- Ты упускаешь третью возможность, Макфол, - не менее серьезно произнес Браннер. – Когда все меняется, сплошь и рядом приходится выбирать между служебной функцией и человеческим долгом. И мне кажется, наш гость выберет последнее.
- Вы в этом так уверены? – агентурист чувствовал, что улыбочка у него вышла натужная и довольно жалкая. Браннер пожал плечами:
- А я и не уверен. Просто предпочитаю верить – потому что мне так нравится.
Агентурист поставил бокал на хромированный столик, нахмурился – скверный поворот темы, ох, скверный! – только  не состоялся философский диспут. Челнок вдруг тряхнуло, да так, что он чуть из кресла не вылетел, потом короткий миг невесомости, потом – перегрузка, в то же самое кресло впечатавшая, а дальше какое-то тягучее, как зубная боль, ощущение тошнотворно-медленного вращения вокруг своей оси…
Выругаться хотелось, но он не успел: видун из пилотской кабины в салон не вбежал, не ворвался даже – влетел бешеной ракетой:
- С курса ушли! Эта штука в автопилоте сейчас! Она… Она в голове у меня! – рухнул паяцем с обрезанными нитями на колени, уши ладонями зажал, заблажил, срываясь на визг:
- Уходи! Из головы уходи! Убирайся, тварь!
Браннер с Макфолом переглянулись – агентурист ощутил их напряжение, видимо, они из этой ахинеи поняли больше, чем он.
- Прекратить! – негромко, но властно бросил Браннер. Видун прекратил, глядя на него снизу вверх собачьими глазами, словно невесть каких откровений ждал, а граф сморщился, массируя виски пальцами:
- Некстати, ох, как некстати… Искал, значит, его, нашел нас… Дружище, поможете?
- Чем? – поднял бровь агентурист. – Я так понял, что-то с автопилотом?
- Скорее уж, кто-то… Макфол, комбайн! Не копайся, старина, чем дальше, тем больше нас снесет… Понимаете, будь у меня имплант цел, я бы сам… А тут для контакта понадобится объединить силы.
- Для контакта с чем?
- Не знаю. Честно. А чтобы узнать, надо войти в вирт. Построить вирт. Понимаете, эта… это существо видело меня в вирте, а поскольку автопилот я настраивал с помощью импланта, оно узнало отпечаток. Похоже, ему от нас нужна только информация. Надевайте шлем. Макфол, Борис, вы тоже. Борис, прекрати истерику, нам нужно твое видение. Давайте, дружище, давайте, если не выйдет – нам каюк.
- Но я никогда не…
- Тем лучше. Так, господа, все по местам. Работаем.

Комиссар Колин, Бантустан-4 – Бразилиа

- Втравил ты меня, Шестиглазый, ох, втравил!
Крошечный антиграв-суборбитальник, нанятый, опять же, через верного человечка (не на своем же аппарате на такие встречи летать!), завис в стратосфере далеко в стороне от основных трасс, и комиссар, выпустив штурвал, развернулся вместе с креслом, жестко глядя на друга-приятеля.
- Втравил, - равнодушно согласился глава Контроля Снов, глядя в иллюминатор. – А ты и втравился. Не без охоты, как мне показалось.
- А у меня большой выбор, да? Когда всякие… у меня под носом Конец света устраивают, да еще и ликвидаторов присылают.
- С их стороны логично предположить, что за Маркусом стоишь ты.
Комиссар выругался коротко и грязно.
- Совершенно верно.
- Да и сам ты хорош. Кто мне тут пел: «ах, это хреновый мир, но другого у нас нет и не будет»? А теперь втягиваешь в какую-то… революцию, мать ее!
Шестиглазый резко отвернулся от иллюминатора и каким-то неуловимо-змеиным движением посунулся вперед:
- И опять верно: нет и не будет. И да, я действительно хорош: думал, что просчитал все варианты, давая тебе совет. Как результат – мы на грани краха.
Комиссар крякнул, откинулся на спинку кресла, закинув ногу на ногу. Желудок вновь напомнил о себе тягучей ноющей болью.
- Так. Давай-ка с этого пункта поподробнее. Не с моими полицейскими мозгами твои долбанные ребусы разгадывать, так что ты уж как-нибудь попроще.
- Попроще… - Шестиглазый снова увял. Комиссар вдруг понял, что таким усталым и потерянным он своего друга детства не видел, пожалуй… да никогда не видел. – А как тут попроще, когда все настолько непросто, что я и сам половины не понимаю, варианты просчитать не могу, просто не вижу их?
- А ты постарайся, - воли сочувствию давать определенно не стоило. – Очень постарайся, дружище, потому как я еще ничего не решил. И вполне могу послать и тебя, и Ченга, и эту вашу заморочку так далеко, как только сумею.
- Можешь, - с какой-то тоскливой обреченностью согласился Шестиглазый.
- Ну так излагай. Начни хоть с того, почему я и Департамент вообще должны лезть в эту кашу, да еще на стороне «Нирваны»? В разборках между корпорациями, знаешь ли, Департамент всегда был нейтрален, лишь бы эти разборки на улицы не выплескивались…
- Хрупкое несовершенство… - пробормотал глава Контроля Снов словно бы про себя. – Посмотри на наш мир, Грузовик. Вот тебе гражданское общество, где ценятся только штучные изделия и штучные мозги, классные специалисты любого рода – это ведь процентов десять. Плюс еще десять – «белые воротнички» всех оттенков: клерки-менеджеры, политики… И ведь все знают, что политики эти – фикция, что ничего они не решают, но этому… креативному сословию нужна иллюзия, будто от них что-то зависит, будто они что-то там определяют – без этого они просто не смогут смотреть на всех свысока и чувствовать себя солью земли. Еще процентов десять – сервы-полуграждане…
- Короче.
- Да куда уж короче. Считай, две трети – это те, кто вообще из каких-либо процессов – социальных там, культурных, экономических – как бы и выброшен.
- Именно что – «как бы»… - буркнул комиссар.
- Вот! – Шестиглазый вскинулся, наставил на комиссара указательный палец. – Сам же все прекрасно понимаешь. Бантустаны – мы с тобой! – это как раз тот фундамент, на котором все и держится. Свежие идеи, свежая культура, свежая кровь – все оттуда. И Ченг это понимает, потому что…
- Да понял я. Он, как и мы с тобой…
- Именно. Для остальных Бантустаны – всего лишь поставщик сервов, социальный резерв, плацдарм теневой экономики. Не по спеси и глупости, а просто в силу привычки. И они, как никто, заинтересованы в сохранении статус-кво. Стабильность-стагнация-энтропия… но это все когда-нибудь потом. А статус-кво сохранить уже невозможно. Будь такая возможность…
- Да почему невозможно-то?!
- Потому что новое знание уже здесь. Причем – в нашем с тобой родном восемнадцатом Бантустане. Пока оно локальное, пока оно и не знание даже, но это дело времени. А когда оно вырвется – это будет информационный взрыв, который наш с тобой уютненький мир просто на части разнесет. Ч-чума, да я ж пытался его, знание это, на корню задавить – когда просил тебя подмогу Маркусу отправить!
- Ты опять об актеришке этом?
- А о ком еще? Он пока не понял, с чем столкнулся, но ты не беспокойся, найдутся те, кто ему понять поможет.
- И что?
- Да в том-то и дело – не знаю, не вижу и даже гадать не берусь… Может, пшик, может, взрыв. Ты б в таком деле положился на случай?
- Я никогда на случай не полагаюсь, - хмыкнул комиссар. – Сам знаешь, кто полагается – те не выживают… А теперь будь добр, расшифруй коротенько, что ты тут наплел. А то эти твои социологии-философии от оперативных данных, знаешь ли, как-то далековато.
Шестиглазый исподлобья глянул на комиссара.
- Хорошо, - теперь его голос звучал как обычно – сухо и спокойно. – Этот наш… пациент выжить был не должен. Либо его убрали бы твои ребята при… зачистке концов, либо сам Маркус – ты-то знаешь, чем он воспользовался.
Комиссар передернулся. Таких, как Мясник, он терпеть не мог, но получив кадры с «Седьмого неба», понял, что нормально спать он долго не сможет.
- То, что ему выжгли имплант, должно было его убить, но не убило. Не знаю, может, именно вследствие контакта с той самой… сущностью.
- Так. И ты, значит, предлагаешь мне – а я полицейский, все же! – ликвидировать его вместо того, чтобы, скажем, вербануть? Почему тот же Ченг его использовать не хочет?
- Вирт-актеры – они все психи, - поморщился Шестиглазый. – А этот, с выжженным имплантом – псих в квадрате. И, главное, компания его…
- Гремлин, что ли?
- Нет. Та, с которой ему только предстоит встретиться. Лучше б этой встречи не допустить вообще, но тут мы, боюсь, опоздали.
- Слушай, а может, к бесу его, Ченга? Предоставим действовать Маркусу.
Шестиглазый сглотнул.
- Слушай, Грузовик, - проговорил он тихо-тихо, - а вот Маркуса я боюсь больше всех остальных. Понимаешь, того же Ченга я могу увидеть, как-то просчитать – а вот Маркуса не вижу, только тьма. И будущая компания этого актера – тоже из таких невидимок.
- Очень, знаешь, любопытно, что же ты там у этого Ченга увидел-просчитал…
Шеф Контроля Снов опять отвернулся к иллюминатору.
- Полетели домой, - негромко попросил он. Комиссар вздохнул и развернулся к пульту управления.

Хельги, Бантустан-18, санитарная зона

…Сны.
Не знаю, почему, но мне редко что-то снится – так, по мелочи, бытовое, незапоминающееся. Может, это потому, что я сам их создаю – для других?.. А теперь вот – словно в голове пробили дыру, и хлынуло в нее то, что, казалось бы, забылось давным-давно, то, что хотел забыть, то, что всплывает фантомной болью, то, что ушло, потеряно навсегда, но продолжает мучить, вспоминаясь вот так, ночью, непрошенным…
Да тебе ведь и пробили дыру в мозгах, а, Хельги?

…Мы называли их Крысами. И они сами называли себя Крысами, да, по сути, и были ими. Мы не знали о них почти ничего, да и знать не хотели – зачем? Между ними и жителями Бантустана, пожалуй, не было ненависти, но была стойкая, упорная нелюбовь, и Крыса, проникшая на территорию Бантустана, была обречена. Впрочем, и любому из наших, застигнутых Крысами в санитарной зоне, надеяться на пощаду не приходилось – разве что детей по молчаливому уговору не трогали.
Никто в Бантустане не знал, сколько их – в пятикилометровой полосе между городом и Бантустаном. Никто не знал, откуда они вообще взялись и как поддерживают свою численность – ну неподходящие для людей условия в санитарной зоне! Километры бетона, большей частью просевшего от времени, нежилые, негодные для жизни в нашем климате корпуса промзоны, убитая инфраструктура, о какой-либо медицине либо снабжении даже и речи не шло… Никто не знал даже точного числа их кланов – знали только, что кланы эти находятся в крайне сложных взаимоотношениях. Знали, что различают они друг друга по раскраске на лицах. Знали, что Крысы раскатывают на бесшумных минибайках (списанных в полиции еще до прошлого Конца  Света), знали, что из оружия они признают лишь ножи. И не позавидовали бы обвешанному разрядниками и игольниками гамберу, окажись он без спроса в Крысином районе…
А вот ножи у них были отличные, да и байки тоже – у нас в Бантустане за Крысиный нож или байк кое-кто отвалил бы немаленькие бабки. Но откуда они брали то и другое, не ведал никто. То есть, конечно, понятно, что поставляли их из города, но кто, зачем, с каких складов? Впрочем, мало кто из нас об этом задумывался – ведь в обычное время Крыс для нас как бы и не было. Не было их и для граждан – во всяком случае, когда позднее я упоминал о них кое-кому из своих знакомых, те лишь пожимали плечами. Крыс как бы и не было, но те из нас, кто на свой страх и риск уходил в санитарную зону, возвращались редко.
Да, Крысы отгораживали Бантустан от «чистого» города получше энергостены, надежнее отрядов муниципальной полиции – но они же и служили каналом связи, посредниками при поставке нелегального оборудования, поставщиками сведений, новостей и сплетен.
Все, включая сплетни, имело свою цену. Денег Крысы не брали – ценились еда и одежда, ценились миниреакторы, ценились (хотя и ниже) сведения о нашей жизни. Кто из «чистых» подкармливал Крыс, чем именно подкармливал – не обсуждалось… Впрочем, я-то на переговорах с вожаками Крысиных кланов не присутствовал – молод, да и рылом не вышел. Как с ними в свое время договорился Монгол, чтобы вывести меня в «чистый» город – этого он мне не говорил. Да я и не спрашивал. Меня с Крысами связывали совсем другие воспоминания, из тех, что хочется стереть. Нет, не страх, не боль – скорее яростная, режущая грусть…
Я уже не помню, как мы познакомились с ней впервые. Уже после того, как Старый Герш подсадил меня на чтение книжек, это точно. Кажется, мне было лет тринадцать, ей – десять или около того, хотя выглядела она старше. Крысы вообще взрослеют рано. Мы встречались нечасто, но достаточно регулярно – на той самой крыше заводского корпуса, в пустых и гулких цехах, в «нашем секретном» туннеле, по которому я улепетывал от полиции в космодесантных шлемах… Это была как бы уже и санитарная зона – но как бы еще и Бантустан: во всяком случае, ни наши отряды добытчиков, ни какой-либо из Крысиных кланов на заводские развалины не претендовал. Непонятно, чем привлекал ее долговязый нескладеха с торчащими вихрами… впрочем, нет. Понятно.
Была она такой же гибкой, резкой и смертоносной, как все Крысы – пока еще без раскраски клана, но с коротким ножом (управлялась она с ним играючи), с Крысиными черными глазами почти без белков. Эти глаза напоминали о фрименах («Дюну» я к тому времени уже осилил) – возможно, поэтому долговязого нескладеху заинтересовала малолетняя Крыса. Позже выяснилось, что она умеет слушать.
Шанкр, да она была единственной, кто готов был слушать мои пересказы старой фантастики – и пусть меня кастрируют, но ей действительно были интересны  истории про звездоплавателей, киборгов, корабли-тени, харконненских штурмовиков, излучающие башни… Она была Крысой, и я это знал – но как-то не связывал ее с теми историями, что мы, пацанва, пересказывали друг дружке (непременно в темноте и непременно страшным шепотом) – о зверствах Крысиных банд и о том, что они вытворяют друг с другом и с теми, кто попадет им в лапы. Я не знал, не спрашивал ее имени – впрочем, как и она моего. Просто я рассказывал, а она слушала, и ей было интересно.
Ей было интересно, но мы росли, и наши случайные встречи становились все реже и короче. Кроме той, последней, о которой я всегда запрещал себе вспоминать, хапая богатые заказы, здороваясь за ручку с менеджерами корпораций и звездами телеприсутствия, услаждая выжимкой, сиропчиком из фантастики обитателей «термитников»… Кроме той, последней встречи.
Эта встреча действительно была случайной. Мне стукнуло семнадцать, и я уже раздобыл денег на свои первые «комбайн» с имплантом – не спрашивайте, как. Я готовился к своему первому «гастрольному туру» - в шестнадцатый Бантустан, на побережье, где еще сохранились старинные, похожие на замки дома. Не знаю уж, зачем понесло меня в тот вечер на крышу заводского корпуса – то ли с родным Бантустаном прощался, то ли с бурным и неспокойным отрочеством…
Когда навстречу мне поднялась с парапета гибкая, хищная фигура, я испугался даже. Вообще, в первый момент я ее не узнал в боевом, черном с зеленью гриме клана – разве что движения прежние остались.
- Я ждала тебя, и ты пришел, - голос у нее тоже изменился – стал низким, грудным, с легкой, еле заметной хрипотцой.
- Я пришел, - подтвердил я. Не знаю, что я хотел тогда – то ли похвастать своим имплантом, то ли что еще, но слова не понадобились – нас буквально бросило друг к другу. Одежда как-то сама собой оказалась на разогретом за день бетоне, и плечи у нее были жесткие и угловатые, как у мальчишки-подростка, а губы – жадные, требовательные, неумелые, и пахло от нее горячим ветром и зверем – запах, способный завести даже мертвого…
Я до сих пор не знаю – то ли это я взял ее в тот вечер, то ли она меня? На что это больше походило – на любовь или на схватку? Мы наслаждались друг другом – прямо там, на крыше, на разбросанной в беспорядке одежде – яростно и торопливо, зная уже, что этот раз – первый и последний, и пот наш, едкий и терпкий, смешивался, разъедая кожу, будоража еще сильнее, порождая горячечные фантазии…
…А потом мы в полном изнеможении лежали рядом, не касаясь друг друга, глядя в темнеющее небо, где уже проступили далекие, еле видимые звезды.
- Ну вот и все, - сказала она тогда.
- Но, может быть…
- Нет, Книгочей. Не может. Я ухожу с Кланом, ты… Ты тоже уходишь в свою жизнь.
- Что ж, значит, все, - сказал я тогда, чувствуя странную смесь тоски и облегчения.
Одевались молча и быстро. Я попытался обнять ее напоследок, но она удивительно ловко (по-Крысиному!) вывернулась, остановилась на мгновение в полушаге, глядя мне в глаза:
- Прощай, Книгочей.
- Прощай, Крыса.
Эта встреча была действительно последней.
С тех пор – год от году все реже и реже – внезапно проснувшись среди ночи, я лежал, глядя в темноту, вспоминая ее звериный запах, вспоминая нашу ярость и гадая, что я утратил – да и утратил ли? Может, в тот вечер я наоборот что-то приобрел – что-то такое, что хранишь только для себя?
Интересно, жива ли она? Насколько я знаю, здесь, в санитарной зоне, подолгу не заживаются…

Порт Новый Питер

Ну, Лимон, не я ли тебе говорил – все устаканится? Ты, главное, старших слушайся…
Короче, говоришь? Ну на тебе короче: все как я и предполагал. С задания нас не снимают, только это… В общем, не Гремлин теперь главная цель. Про него шеф вообще ничего не сказал: мол, достанете – хорошо, нет – не беда, а пока искупите кровью. Позарез ему надо этого самого вирт-актера хлопнуть – ну да, Маркус нам его показывал, длинный еще такой, с башкой бритой. Вот этого самого, и чем быстрее, тем, значит, лучше.
Просто? Э-э, братуха, ни хрена тут простого нет. Работать-то, прикинь, придется в Бантустане – а то и на территории Крыс. И «коридор» нам, сам понимаешь, никто заказывать не собирается, а сделать надо по-тихому, чтобы никто и ничего. А этих там – пятеро, и один из них – Маркус. Нет, что его мочить – шеф ничего не говорил… но и что он должен жив остаться, тоже не сказано…
Вот и я боюсь. Тут только дурак не боится. ЭМ-гасилка все еще у него, и уж с нами-то он рассусоливать по-любому не станет. А раз он из-за нашего клиента Мясника с командой положил, так он теперь глаз с него не спустит… или не глаз, а чем там на самом деле эти видуны видят? Да еще и Гремлин с ними ушел, а он, сам знаешь, тоже не пальцем деланный… Так что ни хрена простого нам, дружище Лимон, не предстоит.
Ты погоди дергаться. Во-первых, Кальмар обещал помочь с наводкой. Во-вторых, если вся эта звездобратия еще в Бантустан не откочевала… Может, нам самим-то и мараться не понадобится, сечешь поляну? Есть у меня кое-какие подвязочки, можем выйти на кой-кого из Крыс – не из шестерок, понятно, из основных. Так что попросту не дойдет клиент до Бантустана, а мы с тобой как бы и не при делах…
«Задаром»? Ну ты как скажешь, так… Понятное дело, расплатиться придется. Как? А вот это, Лимон, уже другой вопрос. И об этом – не здесь, а то мало ли, какие видуны тут в толпе затесались…

Хельги, Бантустан-18, санитарная зона

Вот вы знаете, как предвидение работает? Чисто по ощущениям? А работает оно так: представил ты себе, некую неприятность, скажем, что с тебя штаны свалились, смотришь – а ты уже без штанов… Не знаю, как там видуны все это чувствуют, а со мной вот именно так все и происходит. Ну, вы уже догадались: снился, значит, вашему приятелю Хельги сон про Крыс, просыпается он…
…а сон-то и продолжается.
В общем, конечно, не совсем так. Просто когда тебя будит свет мощного фонарика, направленного в лицо, хочешь не хочешь, а сообразишь, что неправильно что-то в ситуации. А если при этом еще и голоса вокруг – тихие, деловито-насмешливые, сквозь зубы с присвистом, и ты, ослепший,  не видишь – чувствуешь в окружающей тьме бесшумные, экономные движения, неразличимые на слух шаги, и пахнет тьма острым потом, кожей и смазкой – поневоле испугаешься. А уж если при этом тебе под подбородок упирается нечто колючее и холодное – тут и вовсе в штаны наделать впору.
В общем, нерадостное продолжение нерадостного сна. Но окончательно я проснулся, когда где-то рядом вскрикнула Анна. Вскрикнула – и замолчала, словно ей рот зажали…
- Ти-хо, мягонькая… - голос молодой, чуть гнусавый.
- Ну, который тут?..
- Разберутся. Точно, что не девка…
Луч фонарика убрался наконец, давая проморгаться. Да, влип ваш приятель Хельги… Представьте себе картинку: за выбитыми в незапамятные времена окнами блеклый, выцветший рассвет занимается, брошенный цех размером с небольшой аэродром, а вокруг мельтешение фонариков, тихое движение и тихий смех, и угадываешь за этим движением и смехом человек семь-восемь – молодых, остро пахнущих, хищных, словно танцующих под неслышимую музыку... Крысиный танец раз в жизни увидишь – потом и захочешь, так ни с чем не спутаешь.
А тот… нет, та, что у меня нож на горле держит – девчонка совсем, лет, может, пятнадцати. Прямо как та Крыса моих снов, и пахнет почти так же – хотите, верьте, хотите – нет, но у меня, несмотря на обстоятельства, зашевелилось даже…
- Что вы… - это капеллан, кажется.
- Молчи, дядя, целее будешь…
Так, двое Крыс с нехилыми перышками Гремлина придерживают, и тот, хоть глазищами сверкает, но рыпаться не рискует – правильно, между прочим, делает. Еще один Крыс – молодой, даже под гримом видно, что прыщавый, Анну за руки держит, ножичком у нее перед глазами играет… А она как-то странно спокойна – не ступор панический, а именно спокойствие, и взгляд словно в себя. Что-то, похоже, углядела, какое-то прозрение на нее снизошло. Капеллан наш уже на ногах, ладони выставил в знак мирных намерений, а напротив него еще одна девчонка, тоже гибкая, как хлыст, с бандольерой через плоскую грудь – а там штук шесть широких, почти в ладонь, метательных ножей, да еще один в руке так и мелькает.
Ага, а вот и Маркус – и никто его не «опекает». Стоит себе в сторонке с таким видом, будто не касается его это, а Крысы, хоть и перешучиваются свистящим шепотком, но его все же как-то сторонкой обходят. Делают вид, будто и нет его здесь… Интересно получается – он же, вроде, одним из караульщиков был? Хотя Крыса на своей территории любого караульщика сделает – он и не заметит…
- Поиграемся, братва? – весело Крысам, лопухов заловили, смех – тихий, шипящий какой-то, эта, с бандольерой даже колесом прошлась от удовольствия… И вроде бы бояться надо, а вашему приятелю Хельги отчего-то не страшно совсем – или это у него вместе с имплантом, с куском меня последний страх выжгли?.. Наблюдаю себе как со стороны – сходятся крысы, рассыпаются, все молоденькие парнишки с девчонками, ножи в руках мелькают-пляшут, лица под гримом… цвет толком и не разобрать. Черно-зеленый?.. Да нет, быть того не может!
Я и не услышал ничего, а по Крысиному скопищу словно рябь пробежала, и веселье как-то увяло. Гибкая даже метательный нож наизготовку взяла – мол, только дернитесь, будет ваш. Из полутьмы, откуда-то из глубины цеха еще одна фигура появилась – высокая, но женская явно, скользящий Крысиный шаг, смертоносная повадка. Вот, значит, кого они ждали, кому решать – жить нам или…
- Все здесь?
Лица я не видел, а на фигуру все Крысы похожи, все худощавые, в кости тонкие – но голос!.. Хоть и разговаривает так же, как и прочие, полушепотом – но спутать нельзя: низкий, грудной, с легкой хрипотцой, прямиком из моего сна пришедший. Тот, что я все эти годы забыть старался, да так и не забыл. Я, верите-нет, это не понял даже – почувствовал. Уж не знаю, каким местом.
Лезвие все так же на горле у меня лежало – плевать. Так что руку девчонкину с ножом я не сбросил даже – отодвинул небрежно, а она, похоже, настолько от подобной наглости обалдела, что даже резать меня раздумала. Поднялся:
- Я пришел. Ты ждала?
- Книгочей?.. – в хрипловатом голосе легкая растерянность. – Не думала, что это ты окажешься.
Тут бы, по всем законам жанра, буря эмоций – «ах, ах, старая любовь!» и все такое, но как-то у меня только один вопрос в башке крутится: как же это я понял, что это будет она? Как угадал? Как предвидел? Ведь предвиделка-то у нас, вирт-актеров, на чип-имплант завязана. Не мог же я мертвой, убитой железкой, пустотой почувствовать, кто именно к нам явится?..
Навстречу ей все же шагнул, улыбнулся даже:
- Здравствуй, Крыса. Охотишься, или?..
- Или. Тебя заказали, Книгочей.
- Тебе? В смысле, твоему клану?
Не улыбку я за ее словами почувствовал – не может моя Крыса себе улыбок позволить – но что-то определенно похожее:
- Будь так, ты бы не проснулся, Книгочей.
- Но ты искала меня, - не вопрос – утверждение.
- Да.
По тону как-то сразу понял я, что дальнейшие расспросы бесполезны. Зачем искала, как нашла – все в свое время скажет, а когда это самое время настанет, это уж она сама решит. Так что спросил я о другом:
- Значит, ты теперь…
- Глава клана Танцоров.
- Покрутела.
- Ты тоже.
- Я?!
И снова – тихие смешки в темноте, спрятанная за гримом улыбка:
- Тобой такие интересуются…
Это уж да… Только совсем как-то невесело мне от такого интереса. О таких приключениях лучше в книжках читать – тех самых, старинных.
- Какие?
- Сейчас узнаешь. Надо идти. Клан Серых уже вышел охотиться.
Серые, надо понимать, и есть те, кому меня заказали…
- Куда идти?
- Как кому. Ты и длинный – со мной. Мягонькая – твоя?
Нехороший момент, рискованный. Только я глазами… или не глазами?.. с Анной встретился – и понял: вот он момент, когда ответственность на себя брать приходится. А еще понял, что в случае чего драться за нее буду. И не только за нее – за этого… капеллана тоже, и даже за Гремлина с Маркусом.
- Моя.
- Опасная. Видит, - задумчиво прокомментировала Крыса, пальцами щелкнула, из темноты какой-то сверток точнехонько в протянутую руку прилетел, а из руки – в одно касание – к ногам Анны.
- Наденешь. В Бантустане в твоем не ходят. Тоже со мной идешь.
Анна – молодец девка, все точно сечет! – ни отказываться, ни благодарить ни словом не стала, просто деловито зашуршала своим комбезом – тем самым, синим?.. Молодой, с прыщами, аж слюну сглотнул:
- Мя-агонькая… - но под взглядом старшей только челюсти у парнишки лязгнули. А у меня, наоборот, нижняя так и отвисла:
- Ты?! В Бантустан?! Туда и мне-то теперь… - что и говорить, не любят в Бантустане вернувшихся.
- Не я. Встретят. От больших людей.
И явно имеются в виду не местные гангстерские шишки…  Ну надо ж, вроде, ваш приятель Хельги в этом самом Бантустане вырос, а Бантустан ему такие сюрпризы кидает. Оказывается, какие-то большие люди тут есть. И подавай им не кого-то, а именно вашего приятеля Хельги…
- Остальные тоже со мной.
- Им – нельзя. Спрячем.
Да уж, местечко для пряток тут смачное…
- Ну что, бывайте, капеллан… - с Гремлином я принципиально прощаться не стал. Ну вот не нравится он мне – и хоть ты тресни…
- Храни вас…
В общем, как-то уж вовсе буднично вышло: взяли, собрались, пошли. Впереди каменно молчащие Крыса с Маркусом, позади ваш приятель Хельги: в одной руке «харвест» (как же, брошу я его, дожидайтесь!), в другой, понятное дело, Анна. Крысиные стежки: коридоры, лестницы, коммуникационные туннели, какие-то узкие, извилистые ходы с трухой от кабелей по стенам, воняющие ржавчиной… Недра Бантустана. Точнее, чрево. Во всяком случае, переварить тебя на раз может…
Бывает так, что и говорить не хочется, и молчать невмоготу. А когда еще словно под ложечку занозу загнали некий вопрос… Вроде, что тебе с него? – а как будто камешек в ботинке или ноющий зуб: вот запало, и все тут. Короче, не утерпел я – когда в очередной раз остановились сориентироваться, спросил тихонько:
- Слушай, а та девочка, что у моей глотки нож держала – она…
- Дочь.
Ну, ваш приятель не нашел ничего умней, как тупо брякнуть:
- Чья?
- Твоя, - «идиот» не прозвучало, хотя явно подразумевалось.
- А вы похожи, - тихо и задумчиво произнесла Анна.
Ну вот объясните мне, дураку, и что можно сказать в такой ситуации?!