Химера Борея. Глава XXVI

                НАВСТРЕЧУ ПРИЗРАКАМ ПРОШЛОГО



  Запорошенная снегом тропинка казалась сотканной из полупрозрачных нитей: бледное солнце серебрило ее. Его мертвенно-белого света еле-еле хватало, чтобы освещать дорогу медленно продвигающемуся через пустоши бродячему цирку. Мерцающая снежная пелена едва позволяла разглядеть пестрые полы шатров и яркую упряжь усталых лошадей. У животных шел из ноздрей пар, они тяжело двигали отечными ногами.
   Чезаре отлично понимал их – ему самому непросто приходилось с закованными в железные кандалы ногами. Его привязали к последней из повозок, и он обязан был идти вперед и вперед, увлекаемый бродячим цирком. Если бы Чезаре остановился, то наверняка упал бы – и тогда лошади потащили бы его по мерзлой земле, сдирая кожу. Что может быть унизительнее такой смерти? 
   Подняв руку, Чезаре нащупал неестественную горбинку на носу. Страх обуял его – ведь он вновь таинственным образом превратился в Ричарда. Чезаре попробовал убедить себя, что все это сон, но пронизывающий до костей зимний ветер и тяжесть кандалов на опухших руках были слишком реальны.
    Изнутри повозки доносился божественный голос Габриэль, вселяющий силы и надежду. И Чезаре покорно шел дальше и дальше вслед за цирком. Его охраняли с двух сторон рыжие клоуны сидящие верхом на лохматых лошаденках с грустными глазами. Иногда они хлестали Чезаре по спине длинными кнутами для скота, чтобы он шел быстрее. И тогда теплая кровь обагряла его рваную рубаху, и на несколько мгновений становилось теплее. Белый клоун периодически появлялся  верхом на горячем белоснежном коне. Его глаза следили за Чезаре с настороженным вниманием. И порой у Чезаре в голове возникал вопрос: неужели казнь отменили? Или он уже за границей жизни?
  Белый клоун, с надменным и холодным лицом, напоминал Гринвуда, только гораздо красивее и моложе. И Чезаре был рад видеть знакомые черты в чужом человеке. Это поддерживало в нем надежду.
   Что-то или кто-то следовал за цирком. Это нечто держалось поодаль, но от него веяло опасностью и загадкой. Чезаре пытался разглядеть, что за тени преследуют бродячий цирк, однако не сильно преуспел в этом: густой снег сильно сужал обзор.
   Вдруг сквозь снежный туман стали видны пылающие звезды факелов. Слышался взволнованный храп лошадей и покрикивания всадников. Какая-то группа людей – или призраков? – окружала их, но из-за метели можно было видеть только, как жарко сияли огненные кляксы. Белый клоун, оказавшийся поблизости от Чезаре, поднял своего коня на дыбы и бросился на неведомых врагов с бутафорским мечом. В тот миг, когда метель поглотила его, Чезаре пронзительно закричал от необъяснимого ужаса и проснулся.
    Часы показывали 8:30. Оставалось всего полчаса до поездки в Виндворт. Чезаре смутно припомнил сцену на рассвете, закончившуюся бесславным изгнанием Хелен и Орландо – она казалась еще нелепее его сна. Быстро натянув на себя свитер и джинсы, Чезаре кое-как умылся и привел себя в порядок. Лоб пылал, а голова была наполнена пульсирующей болью. Чезаре с досадой заметил, что и глотать ему больно. Простуда настигла его весьма некстати. Бок жгло так, словно к нему приложили раскаленную кочергу. Решив, что отлежится по возвращении, он бережно положил конверт со статьей во внутренний карман. Подумав, Чезаре прихватил с собой и дневник Кэро.
   Когда он спустился вниз, Гринвуд уже был готов к выходу. На нем было легкое пальто в стиле Камю и мягкая шляпа из блеклого фетра. Он неподвижно сидел на стуле в столовой, опираясь двумя руками на трость, и смотрел на огонь в камине.
- Не слишком ли вы легко оделись? – спросил Чезаре, скептически оглядев старика.
- Не слишком ли вы рано встали? – колко отозвался Гринвуд. Ночные приключения пагубно сказались на его настроении. Визирь, утробно урча, прыгнул к нему на колени. Чезаре невозмутимо пожал плечами:
- Не стоит так волноваться: я просто задал вопрос.
- А я просто ответил. Меньше глупых вопросов – меньше глупых ответов, - мрачно заявил Гринвуд. Чезаре с трудом удержался от усмешки: старик порой вел себя, как ребенок. Наверное, он уже давным-давно не покупал зимних вещей. Зачем они нужны тому, кто вообще не покидает теплого дома?
- Мистер Марчелли, что с вами? – вдруг абсолютно серьезно спросил Гринвуд. В его глазах блеснуло странное чувство.
- Со мной? Ничего, - спокойно ответил Чезаре и прохладно улыбнулся.
- Вы похожи на тигра перед прыжком,- хмыкнул Гринвуд, смерив Чезаре взглядом.
- Не знал, что писатель, вроде вас, употребляет такие расхожие штампы, - заметил Чезаре, по-кошачьи сузив глаза.
  Гринвуд издал звук, напоминающий смешок. Чезаре чувствовал, что вопреки его воле, в груди разгорается злость. К счастью обоих собеседников в это мгновение вошел Ричард. Под глазами у него залегли глубокие тени. Он казался мрачным и уставшим.
- Все готово. Можем ехать, - бесцветным голосом сказал он, попыхивая трубкой. Гринвуд встал и, опираясь на руку Ричарда, медленно вышел из дома. Визирь неотрывно следил за ним до тех пор, пока тот не скрылся за дверью. Чезаре шутовски отсалютовал коту, и вышел вслед за стариком и Ричардом.
  Блеклое сияние зимнего солнца беспощадно осветило глубокие борозды морщин на лице Гринвуда. Старик несколько мгновений просто стоял на пороге и, жмурясь, разглядывал белесый солнечный диск.
- Я уже забыл, каково это – прикосновение ветра, - прошептал он. Его бледные щеки озарял тусклый пурпур румянца. Он оттолкнул руку Ричарда и сам сел в джип. Невозмутимый Ричард занял место водителя, а Чезаре вольготно расположился сзади.
- Едем к церкви, - отрывисто приказал Гринвуд.
   Молчание приобретало оттенок напряженности, и Ричард включил радио. Чужие голоса и мысли заполнили салон. Не слушая их, Чезаре рассеянно смотрел в окно. Разумеется, у него не было никакой необходимости брать с собой дневник. Даже если бы он вернул его на прежнее место, никто бы не заметил этого. И все-таки Чезаре смутно чувствовал, что дневник не принадлежит Топ Уизенс – Кэро ничего не говорила о нем мужу, Ральф не удосужился взять его после смерти сестры – может быть, он тоже не подозревал о его существовании? Записи Кэро были пронизаны стоическим одиночеством  человека, не привыкшего рассчитывать ни на кого, кроме себя. Этот человек жаждал собеседника, мечтал о  нем страстно и ежедневно. Разве дневник не заслуживал заботы и внимания?  Чезаре знал только одного человека, способного на такую заботу. Миссис Ребекку Грэхем.
   Размышляя над этим, он исподтишка наблюдал за Гринвудом. Лицо последнего было бесстрастно и задумчиво. Он не выказал ни удивления, ни радости, увидев издали черепичные крыши Виндворта. Равнодушно скользнув глазами по каменным домикам, Гринвуд слабо улыбнулся, когда из-за ряда однообразных домиков показалась церковь.
- Останови здесь, - сказал он. Ричард притормозил у кладбищенских ворот.
- Можешь уезжать по делам, - прибавил Гринвуд, - Мы с мистером Марчелли прогуляемся немного до пасторского домика. А после он уберется к черту и даст мне пообщаться со служителем Бога.
   Чезаре невольно улыбнулся очередной выходке старика и молча вышел из машины, на прощание кивнув Ричарду. Тот ответил таким же кивком, и слабая улыбка скользнула по его потрескавшимся губам. Чезаре с удивлением отметил, что Ричард взглянул на него с удивительной, почти отеческой теплотой.
- Дайте руку, мистер Марчелли – ублажите старика, - иронично сказал Гринвуд и взял Чезаре за локоть. Медленно они двинулись мимо окруженных снегом могил, чей зеленых мох некстати напоминал о далекой весне и безмятежности летних дней. Краем уха Чезаре услышал, как джип отъезжает от кладбищенских ворот – затем звуки внешнего мира померкли.
   Про йдя меж замшелых надгробий, Гринвуд остановился перед могилой жены. В прошлый раз, когда он были здесь с Кэтрин Адамс, Чезаре и не заметил высеченную на могильном камне Кэро надпись. Она гласила: «Те, кто веруют, спасутся.» Чезаре похолодел: на секунду ему почудилось, что сам дух Кэро покинул промерзшую землю и стоит подле них.
- Те, кто веруют, спасутся, - медленно прочитал Гринвуд, - Те, кто верят в Бога, будут спасены вовсе не потому, что Он есть. А потому, что силой нашего воображения, окрыленного верой, мы создаем Его. Мы его, а не Он нас – понимаете? И созданный нами Бог лучше, чище, мудрее любого из нас. Творение – выше Творца.
   Постояв еще немного в раздумье, он двинулся дальше.
- Тогда какой смысл в Боге, если он придуман? – недоверчиво спросил Чезаре.
- Он дает нам силы взойти на костер, но не отречься, даже ценой собственной жизни, от того единственного, что делает человека человеком. Воображения.  - быстро заговорил Гринвуд, все больше и больше увлекаясь. Глаза его сверкали, - Вы замечали, чего больше всего боится человек? К примеру, люди боятся призраков. Глупо, согласитесь, бояться мертвых, когда вокруг столько живых существ, таящих в себе реальную опасность. Человек боится темноты – с какой стати? Он воображает, поймите – воображает! -  что она полна ужасов, что в темной комнате таится неведомое зло…Ни одно животное не способно на это. Животные живут данной им реальностью. Человек ее преображает.
- Интересно,- холодно заметил Чезаре, - Но беспочвенно. Что вы скажете о людях, живущих «как все»? Они имеют стандартную работу, престижную машину, компьютер последнего образца, костюм хорошего покроя и умницу-жену. Дома их ждут двое ребятишек – малыши Джоны, Джеки, Ричарды или малышки Джейн и Мери. Эти люди смотрят одни и те же фильмы, говорят об одном и том же…
   Где-то вдалеке завыла собака, и ее одинокий вой наполнил воздух тревогой и липким предчувствием беды. Чезаре стало не по себе. Гринвуд засмеялся:
- Мистер Марчелли, вы, видать, и правда потрясающий журналист, если вам удалось найти хотя бы дюжину людей, неотличимых друг от друга.
- Хотите сказать, что…
- Хочу сказать, что они просто живут по законам стаи. И все. Как это и заложено природой. Есть коллектив, есть правила игры, и есть игра. Принято быть женатым – мужчина женится. Принято рожать детей – женщина стремится быть матерью. И так далее, до самых абсурдных вещей – вплоть до ношения узких джинсов, которые пойдут разве что Девиду Боуи. Люди боятся. Боятся! Понимаете? Всю жизнь. Боятся, что на их территорию зайдут, что их потревожат, что их драгоценная безопасность под угрозой. Общество затем и придумано, чтобы ограждать человеческую свободу. Мы счастливы только тогда, когда стреножены. Страх – вот отец всего. Почему, скажите,  появилось воображение? Так вот, представьте: древний человек - самое слабое существо на Земле. Все, кто его окружают, - сильнее его, и это - его враги. Как вам драматическая ситуация, а? Сильная экспозиция, не правда ли?
- А где же завязка?
- Завязка – здесь, - Гринвуд указал на свою голову, - В наших мозгах. Или душе – кто во что верит. Человек придумал самый оригинальный способ выжить. Чтобы выжить, нужно было избавиться от парализующего страха. А как избавиться от страха? Начать бояться чего-то, что сделает прежний предмет ужаса смешным и нелепым по сравнению с новым. Люди перестали бояться тигров и начали бояться богов. Они оседлали свой страх, сделали его щитом и утешением. И два кремня – страх и желание жить высекли «божественную искру» - воображение.
   Гринвуд остановился и глубоко вздохнул. Впереди виднелся трехэтажный домик пастора, массивное здание неприглядного серого оттенка, каковой имеет шкурка сильно потрепанной крысы. Домик был увит истонченными нитями плюща, наверняка закрывавшего летом вид из окон первого и второго этажей. Одинаково аккуратные белоснежные занавески висели на всех окнах с одинаковыми густо-бордовыми рамами. Гринвуд с жадным волнением оглядел дом.
- Преподобный мистер Джексон – консерватор до кончиков ногтей, а, как известно, привязанность к консервативной партии сулит одни беды. Он вдолбил себе в голову, что я не пишу, потому что исписался, - Гринвуд усмехнулся, - Глупец. Просто я больше не люблю людей. Невозможно быть мизантропом и писателем одновременно. Писать людям о людях и не любить их – абсурдно.
- А как же сатирики?
- Ненависть сатирика – оскорбленная любовь, и только. А я ненавижу людей глухой, холодной ненавистью, я испытываю к ним искреннюю и истинную неприязнь. Чем больше я смотрю на человека, тем сильнее он напоминает мне животное, неотесанное и грубое… Скажите, вы любите людей?
- Думаю, да, - неожиданно для себя ответил Чезаре. Он никогда не задумывался об этом.
- Хм, интересно, зачем вы присовокупили «думаю».  А, ну конечно: внушительное «думаю» прибавляет солидности вашему ответу.
- Вы хотите оскорбить меня? – вскинул брови Чезаре. Писатель усмехнулся:
- Моя работа – анализировать людей.
- Вот и анализируйте – только не меня, - отрезал Чезаре, но улыбки сдержать не смог.
- Боже мой, ну и норов у вас, Чезаре! Вам палец в рот не клади… - Гринвуд вновь засмеялся, - Знаете, вы и Ричард – пожалуй, единственные живые существа, которые не внушают мне отвращения. Ладно, идите – надеюсь, у вас с собой это маленькое дьявольское устройство?
- Вы о мобильном?
- Именно о нем.  Так вот, Ричард вам позвонит и найдет вас – а до тех пор делайте все, что вам заблагорассудится. Вы мне пока не нужны, - с напускной грубостью заявил Гринвуд, точно вдруг устыдившись теплых ноток, проскользнувших мгновением ранее в его тоне, потом махнул рукой и слабыми шажками двинулся к домику пастора. Чезаре смотрел ему вслед, и пытался заставить пробудить в себе презрение, насмешку, гнев – все, что угодно, кроме признательности за скупое проявление доброты со стороны старика.
  Отвернувшись, Чезаре медленно пошел назад, к выходу. Его знобило, ветер, бьющий в лицо, заставлял глаза слезиться.. Дрожащий туман повис над церковью, и почти полностью скрыл пасторский домик. Серый бархат туч поглотил солнце, и Чезаре предчувствовал дождь. Ему было чем заняться в отсутствие Гринвуда : нужно было срочно найти почту, чтобы отправить статью Алексу.  А потом – отдать Ребекке дневник Кэро. Но прежде всего необходимо было узнать дорогу, а вокруг, как назло, не было ни души.
   Чезаре заметил, как недалеко от него прогуливаются с лохматыми собачонками две старушки, одетые с опрятной бедностью. Они что-то оживленно обсуждали. Чезаре приблизился к ним. Одна пылко доказывала другой:
- Нет, дорогая моя, больше незнакомка ему не писала. Моруа же ясно дает нам это понять.
- Милая Джейн, у тебя никогда не хватало мужество признать свою неправоту. Позволь мне…
- Позвольте мне вас перебить, - вежливо произнес Чезаре. Старушки синхронно вздрогнули и повернули головы. Их мелко завитые волосы были собраны в высокие прически, которые делали их удивительно похожими друг на друга.
- Вы не знаете, где тут почта? – спросил Чезаре.
- В пяти шагах от вас, сэр – вон же она, - с обезоруживающей улыбкой ответила та, что звали Джейн, и показала узкой рукой на маленькое здание напротив. «Должно быть, в молодости она была хорошенькой,» - подумал про себя Чезаре, а вслух отблагодарил обеих старушек и отправился прямиком на почту. Он пробыл там не более пяти минут, с наслаждением вдыхая теплый запах чернил и свежей бумаги, пока сухопарый работник наклеивал нужные марки, близоруко щуря водянистые глаза. Справившись, как можно добраться до домика Ребекки от почты, Чезаре вновь зашагал по холодной улице, затканной туманом. Тревожное предчувствие следовало за ним неотступно, точно тень.
- Мистер Марчелли! – окликнул его чей-то тонкий голос. Чезаре обернулся – и замер от изумления. В десяти шагах от него стоял Орландо.