9-я история. Сюрприз

 



 На следующий день, когда я собирался в школу, ко мне подошёл папа и сунул в руки небольшой пакет.
— Вот тут мамины фотографии: детство, юность, взрослая пора. Может, тебя это вдохновит.
Я вдохновлялся всю ботанику и русский, не ходил на перемены, но ничего в голову не приходило. А на алгебре чуть не случилась беда. Я в который раз рассматривал под партой мамины фотографии, как вдруг в бок меня пихнул Шурка. Не глядя, я ответил ему тем же.
— Ты чего? — зашипел он. — Тебя Галина к доске вызывает!
Я вскочил, фотографии соскользнули с крышки портфеля и уперлись мне в колени. Чтобы они не упали, пришлось согнуться. Я сразу на целую четверть стал меньше ростом.
  — Что с тобой, Метёлкин? — удивлённо посмотрела на меня Галина Андреевна.
— Я уже третий раз называю твою фамилию, а когда ты, наконец, соизволил встать, тебя согнуло в три погибели. Живот болит?
— Не болит, — промямлил я.
— Ну, так иди к доске.
— Сейчас, — я начал коленями запихивать в парту фотографии. Ничего не вышло. Я нашарил всю стопку рукой и попытался незаметно передать их Шурке. Но мой друг не понял, чего я от него хочу, и отодвинулся в сторону, освобождая дорогу. Неловким движением я снова попытался запихнуть фотографии обратно, промахнулся, и… они усыпали весь пол под нашей партой. Я нагнулся, Шурка бросился мне помогать. К нам подошла Галина Андреевна. Я вытянулся перед ней с пачкой фотографий в руке. Не хватало только, чтобы она сейчас послала меня за мамой. Мама, конечно же, допытается, зачем я брал в школу всё это, и наша затея раскроется. Папа с Петькой никогда мне этого не простят. Но всё обошлось. Галина Андреевна отобрала фотографии и кивком головы послала меня к доске.
Я вышел, решил задачу, получил пятёрку. Она вернула мне фотографии обратно.
— Серёжа, — неуверенно спросила она, — это твоя мама?
Я подтвердил.
— Зачем же ты носишь её фотографии в школу да ещё рассматриваешь во время урока?
— Они мне лучше помогают усваивать пройденный материал, — твёрдо сказал я.
Пятый «А» посмотрел на меня, как на умалишённого. Я выдержал и это.
— Ты бы не мог попросить свою маму, после праздника, конечно,— поспешно добавила Галина Андреевна, — зайти ко мне? Воздействие на успеваемость ребёнка с помощью фотографий. Это что-то новое в педагогике! Пусть поделится опытом.
— Я ей передам, — весело сказал я и, не обращая внимания на насмешливые взгляды ребят, зашагал на место.
— Чего это ты дурака валял сегодня целый день? — спросил меня Шурка, как только я сел.
— Эх, Шурка… — я глубоко вздохнул и рассказал ему про свои мучения.
— Зайдём ко мне, поразмыслим над этим делом, — предложил он. — Ум хорошо, а два лучше.
Мы зашли к нему, но и два наших ума моему делу не помогли.
И только на следующий день, когда я на перемене освежал в памяти биографию Короленко, меня осенило: когда рассказывают о великих и любимых, всегда начинают с рождения, потом идёт описание жизненного пути. Не теряя времени, я схватил ручку и начал строчить. Вечером папа внимательно прочёл мои труды и уважительно воскликнул:
— Недурственно! Смею заметить, недурственно!
Записывать нашу передачу приходилось тайком и урывками. Особенно Петькино пение. Восьмого утром, лихорадочно поправляя любимый галстук в горошек, к нам вошёл папа. Он придирчиво оглядел нас, показал большой палец, и мы пошли в гостиную. В руках у каждого было по цветку. Они были влажными и грациозно покачивали своими белыми головками на длинных зелёных ножках.
— Вот здорово, — Петька слизнул капельку с цветка, — как лебеди.
— Как лебеди, — согласился папа и постучал в спальню.
— Иду... — раздался мамин голос.
Дверь распахнулась, и мама появилась на пороге в зеленоватом переливающемся платье с пенным кружевом вокруг шеи и на широких рукавах. Такой красивой я её ещё никогда не видел. Мы протянули цветы, папа усадил её в кресло и нажал на клавишу магнитофона. Зеленый огонек дружески подмигнул нам, и полились позывные передачи «Пусть всегда будет мама!»
— Здравствуй, жёнушка!
Мама с нежностью посмотрела на папу, услышав его изменённый магнитофоном голос.
— Мама, родная, здравствуй!
Она перевела взгляд на меня.
  — Мамочка, здравствуй! — зазвенел Петька, и наши голоса слились в единый хор.
— Поздравляем тебя с самым светлым и нежным праздником на земле! Эту передачу мы посвящаем тебе!
Я украдкой посмотрел на маму. Она сидела, не шелохнувшись. Только пальцы, которыми она сжимала подлокотники кресла, были белыми-белыми. Сейчас должно было прозвучать моё выступление.
— Мама, — мой голос прозвучал так торжественно, что она выпрямилась в кресле,— ты, как и твои сверстники, вынесла на своих плечах все тяготы войны. Несмотря на это, ты окончила школу с серебряной медалью. Потом ты вышла замуж за папу, стала нашей мамой, и мы говорим тебе за это большое спасибо. Имея на руках двоих детей, у тебя хватило сил окончить текстильный институт. Это всегда будет служить для нас с Петькой большим примером. Ты учила нас быть сильными, а главное — честными. Отныне мы всегда будем твоей радостью и постараемся быть достойными тебя.
  У меня спина взмокла, пока себя слушал. А мама сморщила нос и сказала скороговоркой:
— Посмотрим, посмотрим.
Тут еле слышно полилась музыка, и зазвучал папин голос:
Давно я не писал тебе стихи,
  Но ты не думай, что огонь угас.
Хоть перешёл на прозу и духи,
Но бьёт ещё копытом мой Пегас!
Стихотворение было очень длинным, непонятным, да ещё папа, чуть подвывая, смешно читал его. Но мама, закрыв от удовольствия глаза, слушала его, слегка покачивая головой. А потом запел Петька. Вот уж чей голос не изменит ни один магнитофон в мире!
Папа нажал на клавишу, и огонёк погас. Мы в тревожном ожидании уставились на маму… вдруг, ей не понравилось?
— Если я буду молчать, — заговорила она, — то заплачу. Поэтому буду говорить, говорить, а вы не обращайте на это никакого внимания. Спасибо вам, родные мои мужчины, — она перецеловала нас. — Я буду стараться походить на ту, о которой вы говорили. Я отнесу эту плёнку к нам в отдел? Все будут хвалиться полочками, вышивками, флаконами, а я дам им послушать вот эту замечательную передачу.
  Мы прокричали троекратно:
  — Ура!!!
— И ещё. Вчера я была в школе и рада, что Серёжа сдержал своё слово. За последние три недели у него две твёрдые тройки, две четвёрки. И первая, за все его долгие математические мучения, пятёрка! Это обнадёживает!
  Мама захлопала в ладоши, и папа с Петькой бурно присоединились к ней.
—Будем считать, что с этого дня жизнь затворника окончена! Ты свободный человек, Серёжа! А, посему, я хочу открыть вам всем маленькую тайну. Несколько дней назад мне позвонил на работу …кто бы, вы думали?
Мы дружно пожали плечами.
— Я бы тоже сразу не угадала, — успокоила нас мама.— Мне позвонил заслуженный артист республики Александр Христофорович Буров! Он спросил: могу ли я дать разрешение сыграть Серёже ответственную роль в новом спектакле театра. На неё уже назначен Шура, но без второго исполнителя обойтись просто невозможно. Печальный опыт у них уже имеется. Я попросила разрешения у Александра Христофоровича подумать, он согласился подождать. И вот сегодня, если папа, конечно, не возражает, я даю своё согласие. 
— Я присоединяюсь! — скромно сказал папа.
— Да – а, — протянул Петька, — вот это сюрприз, так сюрприз…

История 10 http://www.proza.ru/2014/05/14/956