О понятиях истины и справедливости сегодня

Блажен, кто посетил сей мир
В его минуты роковые!
Его призвали всеблагие
Как собеседника на пир.
Он их высоких зрелищ зритель,
Он в их совет допущен был —
И заживо, как небожитель,
Из чаши их бессмертье пил!
(Из стихотворения «Цицерон» Федора Ивановича Тютчева)

Истина и справедливость в эпоху кризисов

Мы живем в эпоху геополитических кризисов. Распался Советский Союз и вся мировая система социализма. На мировой арене постепенно угасает безраздельное господство США, подорванное чередой кризисов.
Известна мысль Мангейма о том, что «кризисы политического мышления становятся кризисами научной мысли». В этой связи актуальным является новое переосмысление, казалось бы, неизменных понятий истинности и справедливости.
Истина и справедливость – эти понятия многогранны и многозначны, имеют множество аспектов и нюансов. Оба они имеют двойственный – оценочно-описательный характер.
Истина и справедливость – эти два понятия входят в число наиболее известных в истории человеческих ценностей.
«Божественный философ», Платон, посвятил истине и справедливости большую часть своих сочинений, в том числе одно из самых прославленных – «Государство» (а что такое европейская философия, по мысли А. Уайтхеда, как не заметки на полях сочинений Платона).
Истина и справедливость – это краеугольные камни мировых религий, в частности, христианства и ислама.
Фромм в «Бегстве от свободы»  пишет об основании предполагать, что стремление к справедливости и истине является неотъемлемой чертой человеческой природы, хотя оно может подавляться и искажаться. Фромм выводит страстную тягу к справедливости из анализа всей человеческой истории, как социальной, так и индивидуальной. История показывает, полагает Фромм, что для каждого бесправного идеи справедливости и истины - важнейшее средство в борьбе за свою свободу и развитие.
Истина и справедливость давно стали социальными фактами по Дюркгейму. С ними, так или иначе, соотносит свою жизнь любой цивилизованный человек.
При этом, говоря о соотношении понятий истины и справедливости, нельзя не вспомнить мысль Поппера о том, что  идея справедливости, действующая в мире норм, является аналогом идеи истины, действующей в мире фактов .
Приступая к исследованию понятий истины и справедливости,  следует избегать часто встречающихся ошибок на этом пути, прежде всего ошибок путей «нефилософии» по выражению Ясперса. К таковым, в том числе, относится абсолютизация понятий.
«Ошибка такова: то, что утверждается на какой-либо ступени бытия или мышления, исходя из определенных точек зрения в определенном отношении, что значимо в качестве частного, изолируется и полагается абсолютно.
Поскольку всякое знание имеет ограниченный смысл, поскольку, далее, всякое доказательство при данных предпосылках относится к конечной вещи в мире, требование высказаться о бытии в целом, например о мире вообще, о Боге, ошибочно, если в этом случае требуются высказывания, которые существуют сами по себе однозначно, обладают окончательным смыслом и могут быть доказаны. Доказать можно только недоказуемость общих высказываний, например о мире в целом, независимо от того, негативны ли они или позитивны» .
Истина и справедливость также принадлежат к бесконечным понятиям, к которым можно приближаться, но достигнуть их невозможно. Как сказано у Ясперса, «разум запрещает останавливаться на каком-либо смысле истины, который не включает в себя всю истину».
Определение понятий истины и справедливости. Взаимоотношение понятий друг с другом.

Тем не менее, постараемся зафиксировать их основное значение в данное время. Рассмотрим  значения этих слов в современном русском языке и их этимологию.
Согласно словарю русского языка Ожегова  слово «истина» имеет три значения: 1. В философии: адекватное отображение в сознании воспринимающего того, что существует объективно; 2. То же, что правда (в 1 знач.); 3. Утверждение, суждение, проверенное практикой, опытом.
Согласно этимологическому словарю Фасмера  слово «истина» происходит от слова «истый», которое означает истинный, сущий, тот же самый, этот, тот.
Согласно историко-этимологическому словарю современного русского языка Черных  слово «истина» в старославянском означало правду, верность, законность. Слово «истина», по мнению Черных, восходит к словам, означавшим «то, что соответствует действительности», «нечто подлинное», «нечто настоящее».
Согласно словарю Ожегова слово «справедливость» имеет два значения. Одно из них отсылает к слову справедливый, а второе означает справедливое отношение к кому-либо, беспристрастие. В свою очередь, справедливый имеет три значения: 1. Действующий беспристрастно; соответствующий истине; 2. Осуществляемый на законных и честных основаниях; 3. Истинный, правильный.
Согласно Стефанскому   впервые слово справедливость в русском языке фиксируется в 16-17 вв. в дипломатической переписке с польско-литовским государством: «Шлём до тебя дворянина посланника П. Волка…чтоб подданных наших за все обиды и убытки … справедливость учинити… ». При этом в значении «справедливость» долгое время использовалось слово «правда» . В обоих словах корень  «прав».
Проведенный анализ показывает, что слово «справедливость» и производные от него  в русском языке более многозначны, охватывают больший круг предметов, чем слово «истина» со своими производными. При этом круг значений слова «справедливость» включает в себя круг значений слова «истина». Фактически, в русском языке справедливость связана как с понятием «истина», так и с морально-этическими понятиями типа «беспристрастие», «честность» (любопытно, что Ролз в своей широко известной книге «Теория справедливости»  рассматривает справедливость как честность), а также  с понятием «законный» (например, законное основание).
В этой связи особое внимание в дальнейшем будет уделено понятию справедливости.
В свою очередь, анализ слова «законный» с привлечением словаря Ожегова приводит к тому, что оно сводится к слову «закон» в следующих трех значениях:
• постановление государственной власти, нормативный акт, принятый государственной властью; установленные государственной властью общеобязательные правила;
• общеобязательное и непреложное правило (законы нравственности, сложившиеся нравственные устои, нормы);
• общее название основных принципов и идей религиозного вероучения, свод правил какой-н. религии.
Таким образом, понятие справедливости, помимо аспектов истинности, а также морально-этических аспектов, в русском языке имеет значения, связанные с правовыми и религиозными понятиями. В данном случае без потери общности можно считать, что религиозные аспекты являются частью правовых и морально-этических аспектов понятия справедливости.
Понятно, что справедливость может употребляться в разных значениях, в то же время справедливость как идеал, как совершенное качество объединяет в себе все три аспекта: истинность, законность и этичность. Назовем такую справедливость предельной.
Для последующего изложения нам потребуются уточнения понятий истины и справедливости. Существуют различные философские определения понятий истины и справедливости .
Однако большинство из них можно обобщить, применив учение И. Лакатоса о жестком ядре и периферии.
Обобщая понятие «истина», можно выделить мысль о том, что это есть соответствие представления субъекта некому предмету. Этим предметом может быть внешний, реальный мир в рамках корреспондентной теории истины или некая теория или система понятий  в рамках когерентной теории истины. Как говорится, veritas est adaequatio rеі et intellectus.
Здесь мы следуем за Хайдеггером, который говорит: Будь это вещь или предложение, истинно то, что правильно, истинное - эго согласующееся». Поясняя свои слова, он добавляет, что «быть истинным и истина означают здесь согласованность, а именно согласованность двоякого рода: с одной стороны, совпадение вещи с тем, что о ней мыслилось раньше, и с другой стороны, совпадение мыслимого в высказывании с вещью» .
Мы видим симметричность латинского выражения. Пользуясь им, можно говорить как об истине мысли как правильности описания предмета, так и об истинности мысли как волевом элементе человека, преобразующем реальный и предметный мир.
Что касается справедливости, то речь, по большей части, идет о гармонии сосуществования различных предметов.
Говоря о справедливости, мы часто имеем  в виду, прежде всего, социальную справедливость.
Подробное определение справедливости (широкое и узкое) разработал еще Аристотель. Но обратимся к нашим современникам.
Сэндел выделяет три подхода к социальной справедливости . Первый из них (утилитаристский) означает достижение максимального счастья (пользы, благосостояния) максимальным числом людей. Согласно второму (либертарианскому или либеральному) справедливость означает уважение свободы выбора (реального или гипотетического) на свободном рынке. Согласно третьему подходу справедливость сопряжена с культивированием добродетели и размышлениями об общем благе.
При этом справедливость явно не совместима с такими негативными явлениями как расовой  или половой дискриминацией, массовыми убийствами и т.д.
Объединяя эти подходы, можно говорить о справедливости как о гармонии общего сосуществования людей в рамках некоего социума.
Конечно, мы можем говорить о справедливости того или иного высказывания или теоремы, однако такое употребление понятия справедливости встречается гораздо реже. Соответственно, в дальнейшем, если особо не оговорено, мы под справедливостью будем понимать именно социальную справедливость в том смысле, который ей придается в русском языке.

Христианские мыслители об истине и справедливости
Как мы уже выяснили, понятие справедливости имеет религиозные оттенки, а в своем предельном значении может рассматриваться как законная и моральная истина. В этой связи любопытно проанализировать взгляд на соотношение между истиной и справедливостью христианской философии и связанных с ней мыслителей.
Прежде всего, вспомним мысль Христа: «Я есмъ путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня» . Но Христос не только истина, но и справедливый судья.
Сам Христос неоднократно говорит ученикам о том, что Он придет во славе Отца Своего с Ангелами Своими и тогда воздаст каждому по делам его . Беседуя с учениками на горе Елеонской незадолго до Своей крестной смерти, Христос рисует картину Страшного Суда, когда Он сядет на престоле славы Своей, и соберутся пред Ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов — по левую. Критерием, по которому праведники будут отделены от грешников, являются дела милосердия по отношению к ближним. В соответствии с тем же критерием грешники, не совершившие дел милосердия, будут отосланы в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его   .
Обратимся теперь к одному из отцов христианской церкви - к Блаженному Августину. Согласно его учению мировой порядок целиком и полностью зависит от воли своего творца, непостижимой для человека, поскольку «непостижимы судьбы Его»  . Бог же не только осуществляет справедливость, воздавая каждому по заслугам, он вместе с тем и милосерден.
Милосердие, проявленное как Богом по отношению к человеку, так и проявляемое людьми по отношению друг к другу, перечеркивает требования порядка справедливости  ради того, чтобы утвердить новый порядок, выявить, что истинной сущностью установленного Богом порядка является любовь, а значит, что в своей основе он не порядок справедливости, а порядок любви.
Тем самым, в любви, милосердии и сострадании справедливость находит свой предел, истинной социальностью оказывается та, что устанавливается на основе отношений не только взаимного интереса, дружбы, но взаимной любви между людьми, в которой только и реализуется любовь к Богу .
О взаимосвязи понятий истины и справедливости говорит и такой церковный авторитет, как Ансельм Кентерберийский в диалоге «Об истине»: «…взаимно определяются по отношению друг к другу истина, и правильность, и справедливость: так что кто знает одну из них и не знает других, через известную (из них) может достигнуть знания неизвестных; более того, что знающий одну не может не знать других» . Далее в этом диалоге говорится о справедливости как правильности (т.е. истинности) воли.
Особый взгляд на соотношение истины и справедливости в русской религиозной философии, в которой на первый план выдвигается понятие правды как синтеза истины и справедливости . В частности,  Н.К. Михайловский говорил: «Кажется, только по-русски истина и справедливость называются одним и тем же словом и как бы сливаются в одно великое целое»  .
У Ф.М. Достоевского истина как справедливость может быть единственной и подлинной, голосом Бога в человеке (так, за эту подлинную истину-справедливость «восстает» против несправедливого мира Илюша Снегирев в романе «Братья Карамазовы»).   Истина как справедливость является идеалом, к которому надо стремиться  .
Заметим также, что русские философы не отделяли понятие справедливости от понятия милосердия. В.С. Соловьев писал об ошибочном разобщении и противопоставлении справедливости и милосердия, которые на деле суть лишь различные стороны или способы проявления одного и того же этического побуждения.   
Таким образом, в круг значений слова «справедливость» включается милосердие.
Обобщая вышеприведенные взгляды, можно сказать, что христианский Бог как истина, помня прошлое, видя настоящее и прозревая будущее, будучи Творцом всякой вещи, обладая полным, исчерпывающим  знанием, может быть справедливым и милосердным.
Божьи и человечьи пути к истине и справедливости
Именно бог служит воплощением предельного случая справедливости – гармоничным сочетанием истины, высшей законности и божественной морали.
Но, как заметил, Ницше, бог умер. Однако, вот уж действительно, свято место пусто не бывает. Человек не может жить, по мысли М. Элиаде,  без божественного, сакрального.
В силу указанного обстоятельства божественным периодически объявляются различные предметы: познание, общество, сам человек .
Может ли человек быть подобным богу? Макс Шелер в «Человеке и истории» пишет: «Весь пантеизм, от Аверроэса через Спинозу до Гегеля и Э. фон Гартмана, сделал своим основным учением частичную тождественность человеческого и божественного духа. И для Лейбница человек – это маленький бог» . Бог умер, но – да здравствует новый бог – человек.
Однако конечный человек - не всемогущий бог. Он не может прозревать будущее, да и со знанием настоящего и прошлого тоже не всегда хорошо. Он не обладает полным знанием, а только стремится к нему. Претензии отдельных философов претендовать на абсолютное знание, были, как констатирует Мангейм, самообманом.
В этом плане удачно выражение З. Фрейда: «Человек стал, так сказать, богом на протезах, величественным, когда употребляет все свои вспомогательные органы, но они с ним не срослись и доставляют ему порой еще немало хлопот»  .
Согласно христианским воззрениям бог, будучи истиной, владея полной суммой знаний о мире, является  справедливым. Полная сумма знаний рассматривается как основа справедливости.
Однако в той же книге Ролза говорится, что «принципы справедливости выбираются за занавесом неведения». Таким образом, для человека путь к справедливости может лежать и через неведение.
Нечто подобное имел в виду  и Платон в своем «Государстве», когда говорил о том, что правителям идеального государства «потребуется … нередко прибегать ко лжи и обману – ради пользы тех, кто им подвластен». При этом приводимый им в этой связи пример брака и деторождения относится, скорее, не к прямой лжи, а именно к «занавесу неведения»  .
Человек – не бог. Человек не всегда может применить знание и истину  во благо справедливости. В силу своей природы он не всегда может осмыслить все  последствия своих действий. Пламя Хиросимы тому свидетельство.
Для конечного человека закрыт путь бога, поэтому для него характерен другой путь к справедливости, на котором истина является лишь одним из способов достижения справедливости. 
Такой взгляд  характерен, например, для юриспруденции, где истина является путем установления справедливости. При этом сама справедливость во многом отождествляется с правосудием.
Заметим, что взгляд на справедливость как на правосудие заложен даже в семантике многих европейских языков. Латинское слов iustiti;, английское слово justice означают одновременно и правосудие, и справедливость.
Примечательно также, что термин Аристотеля «;;;;;;;;;;», встречающийся в «Никомаховой этике», переводят на русский то как «справедливость», то как «правосудность» .
Для юриспруденции характерна мысль Т. Гоббса: ««Non Veritas sed auctoritas facit legem» — «Не истина, а авторитет создает закон». Эту мысль подтверждает современный автор: «Никто не спорит с тем, что для истины должно быть место в современном уголовном судопроизводстве. Но это место должно быть более скромным. Истина должна рассматриваться, прежде всего, как аргумент в споре между сторонами» 
Кстати, именно суд на Сократом, описанный Платоном в «Апологии Сократа» дает пример резкого размежевания между истиной и справедливостью-правосудностью (в форме закона афинян). Говоря истину и поступая в соответствии со своими убеждениями, Сократ, тем не менее, осуждается на смертную казнь по приговору суда. При этом приговор суда вынесен в соответствии с действующим законодательством Афин и на демократичной основе.
В правосудии и юстиции занавес неведения превратился в повязку на глазах Фемиды.
Согласно статье 6 действующего Уголовного Кодекса РФ принцип справедливости заключается в том, что «наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, должны быть справедливыми, то есть соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного. Никто не может нести уголовную ответственность дважды за одно и то же преступление».
Истина не является обязательной не только для правоприменительной деятельности, но и для деятельности правоустанавливающей, законодательной, для политики.
Здесь можно привести слова Макса Вебера об этике убеждения и этике ответственности: «Для абсолютной этики безусловен долг правдивости. Отсюда следует вывод о необходимости публиковать все документы, прежде всего изобличающие собственную страну, а на основе этой односторонней публикации признавать вину в одностороннем порядке без оглядки на последствия.
Политик же обнаружит в данном случае, что в результате истина не раскрывается, но надежно затемняется злоупотреблением и разжиганием страстей; что плоды могло бы принести только всестороннее планомерное исследование проблемы незаинтересованными сторонами; любой другой подход мог бы иметь для нации, которая его использует, последствия, непоправимые в течении десятилетий. Но абсолютная этика именно о последствиях-то и не спрашивает» .
То, что сокрытие истины – неотъемлемая часть современной политики, доказывать не надо. То, что значительное количество людей на Земле не согласно с этим – также неоспоримый факт. Скандалы, сотрясающие мировое сообщество (например, с публикациями Викиликс или история со Сноуденом), тому живое подтверждение.
Но возможна ли подлинная справедливость при сокрытии истины? Должен ли человек всегда говорить правду или нет? Кант на такой вопрос, скорее всего, ответил бы положительно: должен. В то же время Макс Вебер в рамках этики ответственности дал бы отрицательный ответ.
Попробуем проанализировать проблему. Обычно человек принадлежит к какой-то социальной группе, возможно, не одной (семье, государству, болельщикам футбольного клуба и т.д.). Принадлежность к группе накладывает на него определенные обязательства, которые отсутствуют в отношениях с членами тех социальных групп, в которые он не входит.
Простейший пример – понятие государственной или военной тайны, которую нельзя выдать иностранному государству, тем более, государству вражескому. В этом случае разглашение человеком истины приводит к конфликту с гражданами своего государства, к нарушению справедливости в их отношениях. Можно привести подобные примеры для других социальных групп – служебная тайна, семейная тайна, тайные религиозные обряды и т.д.
Подвиги людей, не выдавших врагу тайну, какая бы незначительная с точки зрения постороннего наблюдателя она ни была, воспеты многими поэтами как соответствующие высоким этическим нормам (одно из наиболее потрясающих, с детства памятных произведений – «Вересковый мед» Р. Л. Стивенсона ).
Таким образом, обычно человек в силу своих социальных связей (лояльности группе) не идет на разглашение определенной информации.
Следовательно, в сегодняшнем мире даже отдельный человек имеет разные критерии справедливости и истинности в зависимости от ситуации. В то же время внутри своей социальной группы, своего социума человек может быть и справедлив, и правдив, и милосерден.
Недаром христианский бог может обладать всеми тремя вышеперечисленными качествами – он парит над всеми социальными группами. Что характерно, такими же качествами обладали и парии – русские юродивые, смело обличавшие власть предержащих. Многие из них были причислены к лику святых, а имя Василия Блаженного прославлено храмом на Красной площади.
Хотя бы в силу того, что в ближайшее время не предвидится сокращения количества разнородных социальных групп, идеал предельной справедливости пока не достижим.
Таким образом, современное понятие справедливости предполагает, что можно быть справедливым, но не истинным.
Но, может быть, наличие знаний и высокий интеллект неминуемо приведут человека к справедливости? И это не так, что доказывают исследования Джофри Уотке из Мичиганского университета  . Он установил, что, хотя более образованные люди и люди с высоким интеллектом, скорее всего, отвергнут расистские стереотипы, но участвовать в поддержке конкретных действий по устранению расовой дискриминации будут существенно меньше, чем менее образованные и с невысоким интеллектом. В общем, как достаточно прямолинейно выразился рецензент на данную работу с сайта Газета.Ru: «Результаты анализа мнений 44873 человек подтвердили: большинство образованных людей являются носителями расистских взглядов, только скрывают они это более тщательно»  .
Соответственно, стремление к обладанию истиной и наличие обширных знаний автоматически не делают человека справедливым.
Можно привести и примеры из юриспруденции, когда суд обязан принимать во внимание только доказательства, добытые законным путем. Многим, в связи с этим, запомнился эпизод из фильма Говорухина «Место встречи изменить нельзя»: для задержания вора Кирпича милиционер Жеглов подбрасывает ему вещественное доказательство кражи – кошелек. То, что Кирпич – вор, является истиной, но поступок Жеглова явно несправедлив даже с точки зрения действовавших в послевоенное время законов.
Таким образом, хотя множество значений понятия справедливости и включает в себя множество значений понятия истинности, во многих конкретных применениях справедливость отличается от истинности.
Современное общество допускает, что человек может быть справедливым, но не истинным, или истинным, но несправедливым.
В целом, следует также констатировать наличие у одних и тех же людей и социальных групп различных критериев справедливости и истинности в зависимости от конкретной ситуации. В связи с этим, многие современные философские течения: и постмодернизм, и этика дискурса, и коммунитаризм опираются на возможность и необходимость существования в обществе в различных социальных группах  различных понятий истинности и справедливости. Корни таких воззрений восходят еще к Гераклиту и софистам.
Таким образом, вопрос о взаимоотношении истины и справедливости разрастается до вопроса взаимоотношений многих понятий истины и справедливости.
Проблема универсальности или неуниверсальности понятий истины и справедливости тесно связано с проблемой взаимоотношения этих ценностей с ценностью человека.
Существуют два основных воззрения на взаимоотношения этих ценностей и ценности человека, субъекта, идущие еще со времен античности.
Одна точка зрения выпукло выражена  в платоновом Государстве в словах Сократа: «нельзя ценить человека больше, чем истину».
Другая точка зрения, точка зрения Протагора (кстати, у Платона есть диалог «Теэтет», где прямо приводится данное высказывание) гласит: «Человек есть мера всех вещей: существующих, что они существуют, и не существующих, что они не существуют».
Комментируя это высказывание, Фейерабенд пишет: «Истина … находится с нами, в наших мнениях и опытах, именно мы, многие, а вовсе не абстрактные теории, являемся мерой вещей»  .
Обожествление, возведение в абсолют разума, справедливости и истины может приводить к страшным последствиям, к их попранию. Культ разума во время Французской революции конца 18 века сопровождался погромами церквей и массовыми убийствами священников. Разрушенные храмы России тому также печальное свидетельство.
Препятствия на пути к справедливости. Насилие и справедливость. Дихотомия понятий.
Следует отметить серьезные препятствия на пути к справедливости. Как отмечает Фрейд в своей уже цитировавшейся работе «Недовольство культурой» «свобода ограничивается вместе с развитием культуры, а справедливость требует, чтобы ни от одного из этих ограничений нельзя было уклониться.
То, что заявляет о себе в человеческом обществе как стремление к свободе, может быть бунтом против имеющейся несправедливости и таким образом благоприятствовать дальнейшему развитию культуры, уживаться с культурой. Но это же стремление может проистекать из остатков первоначальной, неукрощенной культурой личности и становиться основанием вражды к культуре».
Еще из Фрейда: ««Культура требует принесения в жертву не только сексуальности, но также агрессивных склонностей человека. Агрессивное стремление является у человека изначальной, самостоятельной инстинктивной предрасположенностью. У каждого индивида сталкиваются два стремления – к собственному счастью и к единению людей».
При этом агрессивность по Фрейду конкретного человека  может быть направлена на самых близких ему людей, а агрессивность народов – на их соседей.
Согласно данным  Гейдельбергского института по изучению международных конфликтов количество войн различной интенсивности с 1945 по 2012 год резко возросло  . Правда, по данным многих исследований количество  жертв вооруженных конфликтов за последние 60 лет падает.
 

Особо следует отметить тот факт, что снижение количества жертв во время вооруженных конфликтов не означает снижения количества жертв после их формального окончания: война в Ираке давно закончена, а количество смертей во время многочисленных терактов исчисляется десятками и сотнями. Не лучше положение в Ливии. На тысячи идет счет жертв гражданского конфликта в Египте.
Из приведенных данных видно, что агрессия в мире не убывает и говорить о победе справедливости, гармонии в человеческих отношениях во всем мире рано.
Известный философ и юрист Карл Шмитт видел главную опасность для мирового устройства в том, что место "политического" занимает "моральное": концепция, которая "дискриминирует" и демонизирует врага, выступая от имени "человечности". Шмитт считал, что отрицание конкретной вражды открывает путь для вражды абсолютной, ибо как раз во имя человечества ведутся самые бесчеловечные войны.
«Супраконвенциональное оружие предполагает супраконвенционального человека. Оно не только предполагает его как постулат далёкого будущего; оно скорее допускает его как уже наличную действительность. Итак, последняя опасность заключается не в наличии средств уничтожения и не в дорациональном зле человека. Она состоит в неизбежности морального принуждения, насилия. Люди, применяющие те средства против других людей, принуждены и морально уничтожать этих других людей, то есть своих жертв и свои объекты. Они должны объявить противную сторону в целом преступной и нечеловеческой, тотальной малоценностью. Иначе они сами являются преступниками и чудовищами, нелюдьми. Логика ценности и малоценности развёртывает всю свою уничтожающую последовательность и вынуждает всё новые, всё более глубокие дискриминации, криминализации и обесценения вплоть до уничтожения всякой не имеющей ценности жизни.
    В мире, в котором партнёры таким образом взаимно врываются в бездну тотального обесценения, перед тем как они физически уничтожат друг друга, должны возникнуть новые виды абсолютной вражды. Вражда станет настолько страшной, что, вероятно, нельзя будет больше говорить о враге или вражде и обе эти вещи даже с соблюдением всех правил прежде будут запрещены и прокляты до того как сможет начаться дело уничтожения. Уничтожение будет тогда совершенно абстрактным и совершенно абсолютным. Оно более вообще не направлено против врага, но служит только  так называемому объективному осуществлению высших ценностей, для которых, как известно никакая цена не является слишком высокой» .
Ролз также упоминает об подобной угрозе справедливости, правда, в его интерпретации речь идет не об агрессии, а о связанном с ним и более общем понятии – конфликте интересов.
Однако тут возникает парадокс. В своей книге «Differend» (распря, спор, столкновение, конфликт), которую считают философским катехизисом постмодернизма, Лиотар делает вывод: нельзя обосновать общеобязательные социальные, нормы, не обращаясь к насилию. Таким образом, утверждение справедливости как общезначимой ценностной нормы тоже требует насилия. То же заключение относится и к ценности истинности.
Как утверждает Деррида, уже через необходимость быть сформулированным во всеобщих нормах, справедливость как "закон" содержит в себе несправедливость, проявляющуюся через игнорирование различий между личностями с их идентификационными чертами и подведением под общее понятие .
Да и сама справедливость часто становится предлогом для объявления войн. Как сказал президент США В. Вильсон в послании конгрессу США по случаю объявления войны Германии в 1917 года – «справедливость дороже мира» .
В этой связи можно привести и широко известные слова Конфуция о том, что на добро надо отвечать добром, а на зло – справедливостью.
То, что истина тесно связана с ложью – хорошо известно из логических парадоксов. Но и справедливость также должна определенным образом сочетаться с несправедливостью и насилием (или, с точностью до определения понятия насилия, с противодействием насилию, в том числе силовым  ). В своей практической деятельности человеку необходимо отыскать гармонию для этих дихотомий.
Понятия истинности и справедливости в обыденной жизни. Иерархия ценностей
Попробуем выяснить, что означают понятия истины и справедливости в обычной жизни, чему отдается приоритет.
Любой рациональный человек исходит в действиях из веры в истинность своих представлений о мире. Динамика жизни требует немедленного принятия решения, поэтому истинность требуется определять быстро и постоянно. Речь здесь, прежде всего, идет об определении истинности в отношении наличного бытия, истинности как витальной пользы (по выражению Ясперса).
Со справедливостью не так. Далеко не всегда требуется быстро принять решение – справедлив или нет данный человек или то или иное общество. Более актуальным является вопрос об опасности или эффективности действий  того или иного человека или сообщества.
Справедливость в списке истин, требующих немедленной проверки, стоит далеко не на первом месте. Если горит наш дом, то мы не будем выяснять: справедлив ли приезд команды пожарных. Нас больше интересует, насколько быстро и с  какими потерями будет он потушен.
Если рассматривать наиболее известные теории иерархии потребностей (например, Маслоу или Альдерфера), то на первом месте (в основании иерархии) или одном из первых мест находятся потребности существования (физиологические потребности и потребности безопасности). Именно для удовлетворения этих первичных, базовых потребностей важна ценность истинности, а ценность справедливости, зачастую, отступает на второй план.
Ценность справедливости по сравнению с ценностью истинности возрастает по мере продвижения по ступенькам иерархии. Духовные потребности человека, потребности общения уже настоятельно взывают к ценности справедливости.
Заметим также следующую вещь. Базовые, первичные потребности зачастую требуют быстрой реакции, способности мгновенно схватить обстановку, например, в той же ситуации пожара. В этом случае истинность того или иного предмета должна определяться за короткий промежуток  времени.
Конечно же, бывают ситуации, когда истинность предмета выясняется спустя продолжительное время. Это характерно, например, для научных теорий. Однако в повседневной жизни таких ситуаций гораздо меньше, чем ситуаций первого рода.
Отсюда мнение о том, что, зачастую, в обычной жизни поиск истины не требует много времени и усилий.
С другой стороны, выявление истинности справедливости обычно требует и времени, и усилий.
В этом плане примечательна следующая мысль Солона из «Истории» Геродота : «Итак, Крез, человек — лишь игралище случая. Я вижу, что ты владеешь великими богатствами и повелеваешь множеством людей, но на вопрос о твоем счастье я не умею ответить, пока не узнаю, что жизнь твоя окончилась благополучно. Ведь обладатель сокровищ не счастливее [человека], имеющего лишь дневное пропитание, если только счастье не сопутствует ему и он до конца жизни не сохранит своего богатства. Пока человек не умрет, воздержись называть его блаженным, но [называй его] лучше удачливым. … Впрочем, во всяком деле нужно иметь в виду его исход, чем оно кончится. Ведь уже многим божество [на миг] даровало блаженство, а затем окончательно их погубило».
Хотя в приведенном отрывке и говорится о счастье, но тот же критерий можно применить и к справедливости: как о человеке, так и обществе мы можем с полным правом сказать, что они справедливы только по прошествии значительного количества времени, возможно, всей их жизни.
Зачастую даже справедливость или несправедливость конкретного человеческого поступка выявляется спустя долгое время. Стоит вспомнить, хотя бы, обсуждение в обществе действий (или подвигов, как говорили еще лет 30 назад) Зои Космодемьянской или Павлика Морозова.
При анализе потребностей человека следует не забывать об экономическом базисе, необходимом для их удовлетворения. Чтобы жить полноценной жизнью, необходимо иметь определенный материальный достаток.
В этом плане можно вспомнить исследования С. Липсета, А. Пржеворского, Е. Гайдара , достаточно подробно исследовавших  вопрос о связи демократических ценностей с достатком.
Заметим только, что материальный достаток с истиной и справедливостью (или справедливостью как демократической ценностью) не являются сильно коррелированными величинами. Иначе не сохранилась бы память о цинике и кинике Диогене, не боявшемся говорить правду великому царю, а нефтяные арабские монархии давно бы превратились в демократические республики.
Вернемся к взаимоотношениям между понятиями справедливости и истины. Следует отметить, что ценности справедливости и истинности не исчерпывает список необходимых качеств ни человека, ни общества или государства.
Например, Платон в своем «Государстве» выделяет 4 добродетели души: справедливость, мудрость, мужество, умеренность.  По Платону, добродетели опираются на свойства души: мудрость — на разум, мужество — на волю, умеренность — на преодоление чувственности. Справедливость является сочетанием трёх предшествующих добродетелей. Платон считал, что каждое сословие имеет свою добродетель: у философов-правителей — мудрость; у воинов — мужество; у земледельцев и ремесленников — умеренность.
С другой стороны, Ролз говорит о том, что «некая мера согласия в концепциях справедливости не является единственным условием жизнеспособности человеческого общества. Есть и другие проблемы - стабильности, координации и эффективности» .
Приверженцы этики модерна в лице Хабермаса и коммунитаристы в лице Макинтайра наряду со справедливостью подчеркивают необходимость поддержки солидарности общества.
Следует отметить, что многие философы, начиная с Платона, сказали бы, что человек стремится к благу. При этом справедливость и истинность являются всего лишь одними из характеристик блага.
Фрейд на вопрос о смысле жизни отвечал, что оно есть стремление к счастью.
Ясперс так систематизирует те субъективные внешние ценности, чаще всего используемые человечеством в качестве ориентиров своей деятельности:
• Цивилизация и гуманизация человека;
• Свобода и сознание свободы;
• Величие человека, творчество духа, привнесение культуры в общественную жизнь, творения гения;
• Открытие бытия в человеке, постижение бытия в его глубинах, открытие божества.
По мнению Альдерфера, людей заботят только три потребности — потребность существовать, потребность общаться с другими и потребность своего роста и развития.
Маслоу    в качестве бытийных потребностей выделял следующие: истина, добро, красота, целостность, преодоление дихотомии, жизненность, уникальность, совершенство, необходимость, полнота, справедливость, порядок, простота, богатство, легкость без усилия, игра, самодостаточность.
 Дискуссионность понятий истины и справедливости. Истина и справедливость как цели и ценности
Отметим также тот факт, что за последнее время философы все чаще остерегаются давать точные и подробные определения базовых принципов и качественных свойств истины и справедливости. Начиная с Канта с его категорическим императивом, даваемые определения все больше приобретают процедуральный характер.
Тот же Ролз при определении принципов справедливости моделирует ситуацию общественного договора. Он пишет: «Основная  идея здесь в том, что принципы справедливости для базисной структуры общества являются объектами исходного соглашения.  Это такие принципы, которые свободные и рациональные индивиды, преследующие свои интересы, в исходном положении равенства примут в качестве определяющих фундаментальные соглашения по поводу своего объединения».
Мысль о некоем договоре при определении справедливости восходит еще к Эпикуру.
У Хабермаса «истина рассматривается как коммуникативный процесс, принимающий форму теоретического дискурса, включающего различные уровни аргументации, различающиеся по глубине рефлексии»  .
Важно при рассмотрении процедур нахождения справедливости и истины отметить, кто выступает субъектом и объектом справедливости, к каким индивидам, социальным группам или институциональным элементам применяются найденные принципы.
Так например, у того же Ролза главный субъект справедливости - базисная структура общества, или более точно, способы, которыми основные социальные институты распределяют фундаментальные права и обязанности и определяют разделение преимуществ социальной кооперации. Под основными институтами понимается конституция и основные экономические и социальные устройства. Таким образом, защита законом свободы мысли и свободы совести, свободный рынок, частная собственность на средства производства, моногамная семья — это примеры основных социальных институтов.
Но вопрос о принадлежности того или иного социального института к основным сам может являться предметом дискуссии. Аналогично предметом дискуссии может являться и смысл других приведенных выше понятий: конституции, частной собственности, свободного рынка и т.д.
Примечательно также, что зачастую при определении истины или справедливости через дискуссию, конкуренцию дискурсов не фиксируется конкретный способ выбора победившей точки зрения, особенно в случае принципиального несогласия участников дискуссии друг с другом, не налагается условий на продолжительность таких дискуссий.
Все это говорит о значительной доле неопределенности в таких построениях, определяющих понятия через дискуссию.
Вышеприведенное наводит на мысль о том, что понятия истины и справедливости можно рассматривать в качестве целей решаемых проблем и ценностей определенных парадигм или дисциплинарных матриц по Куну .
Согласно Куну парадигма – это модель, образец решения той или иной проблемы. При этом смена парадигмы может происходить революционным, некумулятивным путем. Это объясняет то обстоятельство, что, например, понятие справедливого государства у Платона резко отличается от сегодняшних представлений, например, у Ролза.
Рассмотрение истины и справедливости как целей и ценностей неких парадигм актуально в настоящее время вот еще почему. Понятие парадигмы возникло при рассмотрении истории науки. Как известно, до недавнего времени для науки был характерен поиск «последнего основания», некой последней истины, которая объяснит все и вся. Однако развитие науки в свете модели парадигм Куна показывает, что последнего основания, последней парадигмы может не существовать.
Истина и справедливость как недостижимый идеал. Конец детерминированности понятий
В настоящее время весьма популярно воззрение, что познать истину и ощутить справедливость невозможно, а можно лишь приближаться к  ним. Как говорил небезызвестный классик социал-демократии Э.Бернштейн: "Движение все, - конечная цель - ничто".
В подтверждение популярности таких мыслей можно привести следующее высказывание   известного философа права Ганса  Кельзена "справедливость логически непознаваема", она представляет собой "иррациональный идеал".
Понятия истины и справедливости с момента их возникновения и фиксации в философской литературе использовались и как цели, и как инструменты познания и преобразования мира, как постоянные спутники реального и должного. Познание реального должно быть истинным. Должному следует отвечать требованию справедливости.
Следует обратить внимание на одну тенденцию, активно проявившуюся в наше время. Истинность  и справедливость как ценности  во многом не зависят от их конкретного наполнения содержанием, а используются как некие абстрактные требования к человеку и миру, причем их наполнение зависит от ситуации.
Здесь вспоминается  Хайдеггер с его определением толков   .
«Толки есть возможность все понять без предшествующего освоения дела. Беспочвенность толков благоприятствует доступу в публичность. Толки, который всякий может подхватить, не только избавляют от задачи настоящего понимания, но формируют индифферентную понятливость, от которой ничего уже не закрыто. Толки с порога из-за свойственного им упущения возврата к почве того, о чем речь, суть замыкание.
Оно снова еще упрочивается тем, что толки, в которых мнится достигаемой понятность обсужденного, на основе этой мнимости вытесняют и в своеобразной манере пригнетают и оттягивают всякое новое спрашивание и всякое разбирательство.
Присутствие, держащееся толков, отсечено как бытие-в-мире от первичных и исходно-аутентичных бытийных связей с миром, с событием, с самим бытием-в. Оно держится в некоем парении и этим способом все же всегда есть при 'мире' с другими и к себе самому.
В самопонятности и самоуверенности средней растолкованности лежит то, что под его охраной даже жуть зависания, в каком оно может катиться к растущей беспочвенности, остается для фактического присутствия потаенной».
По другому это сформулировал Бодрийяр в  своей работе «Символический обмен и смерть» : «наступил конец детерминированности, связи означающего и означаемого, товара и его потребительной стоимости».
Мангейм в «Идеологии и утопии» высказался по поводу данной ситуации так: «Формализующее и функционализирующее видение вещей стало возможным в наше время лишь потому, что господствовавшие ранее табу, которые делали людей невосприимчивыми по отношению к смысловым значениям из других источников, потеряли свою прежнюю силу с того момента, как церковь лишилась своей духовной монополии. В этих условиях каждая оппозиционная группа получила возможность открыто заявить о своих, противоположных существующим смысловых значениях, соответствующих ее собственному пониманию мира. Тот, кто для одних был королем, был для других тираном. Чрезмерное количество противоречивых источников, из которых в одном и том же обществе возникает различные смысловые значения применительно к данному объекту, ведет в конечном итоге к распаду любой системы смысловых значений вообще»  .
В настоящее время  аргументом обоснования истины или справедливости, зачастую, является не проверка фактов на соответствие данным понятиям, а аргументация к очередному авторитету, обладающему определенной властью: государственному чиновнику, общепринятому знатоку в определенной области, звезде эстрады, СМИ, Интернету  и т д.
Соответственно, круг лиц, не согласных с данной точкой зрения, часто объявляются врагами, подлежащими суровой каре.
Конец детерминированности ярко обыгран в литературе и философии постмодернизма.
Таким образом, существует опасная тенденция: с одной стороны, оторванность ценностей истины и справедливости от реального, с другой стороны, объявление их высшими ценностями.
Справедливость и истина в современной России
В статье В.В. Петухова   мы можем найти подтверждение тезиса о размытости понятия справедливости в головах россиян. В 2009 ВЦИОМ проводил опрос населения Российской Федерации, в котором был задан закрытый вопрос с одним вариантом ответа о том, что такое социальная справедливость.
При этом анализ диаграммы , приводимой в той же статье В.В. Петухова, показывает, что идея социальной справедливости (учитывая, что согласно предыдущей диаграмме, по мнению россиян, равенство перед законом также относится к социальной справедливости) как пути модернизации является преобладающей в сознании жителей РФ.
Данным результатам соответствуют и результаты проведенного 13-14 апреля 2013 г ВЦИОМ инициативного всероссийского опроса  . Согласно ним 36% россиян в 2013 году считали, что справедливость выражается в равенстве всех перед законом, а 20% - в примерно одинаковом уровне жизни. При этом 58% опрошенных в 2013 году связывали идею социальной справедливости с сильным государством, порядком и национальными интересами, а 27% - с демократией, солидарностью и свободой.
Следует обратить внимание на высокий уровень конфликтов в современном российском обществе: социальных, экономических, культурных, национальных и т д.
Показателем этого служит, в частности, работа судебной системы РФ. Так, в 2012 в суды общей юрисдикции поступило согласно данным Судебного департамента при Верховном суде РФ на рассмотрение по 1 инстанции около 17 миллионов дел. При этом указанная цифра в 2011 году была еще выше – около 19 миллионов дел.
В стране высок уровень преступности. Согласно данным Росстата количество преступлений в 2012 году на 100 000 населения было равно 1 420, что не намного меньше, чем в прошлом году (1 465). Высоко количество правонарушений: число возбужденных дел по административным правонарушениям в 2012 году равно 1,37 млн., что в 1,5 раза больше, чем в 2011 году.
Растет число поступивших заявлений в арбитражные суды. Согласно данным Высшего арбитражного суда РФ их число увеличилось с 1,2 миллиона в 2011 году до 1,5 миллиона в 2012 году.
В стране высок конфликтный потенциал. Согласно исследованиям Центра стратегических разработок , представленным в июле 2013 года, показатель высокой ситуативной тревожности (тест Спилбергера) в целом по стране равен 65%, а в Москве он достиг 84%. Основным источником тревоги является ощущаемая респондентами неопределенность будущего страны и собственного будущего, а также будущего детей.
На конфликты в обществе значительное влияние оказывает расслоение россиян по уровню доходов. Коэффициент Джини, показывающий степень такого расслоения вырос по данным Росстата с 0,29 в 1992 году до 0,42 в 2006-2011 году.
В этой связи интересно рассмотреть данные ФОМ   о динамике индекса гражданского климата в России, который формируется из показателей социального и межличностного доверия, а также показателя, характеризующего готовность к совместным действиям. Его значение может изменяться от 0 (наихудший показатель) до 100 процентов (наилучший показатель). Согласно проведенным опросам в августе 2012 года его значение составило 39,3, а в марте 2013 – уже 43,4 процента.
В то же время согласно опросам того же ФОМ показатель социального доверия (фактически ответ на вопрос: можно ли доверять большинству людей) практически остался на том же уровне – 18-19 процентов, с сентября 2007 года . Согласно  Атласу религий и национальностей (проект АРЕНА) в РФ этот показатель равен 23% .
Таким образом, возможность взаимного сотрудничества россиян, их согласие на взаимодействие и солидарность если и меняется за последние годы, то незначительно.
Следует также отметить достаточно высокий уровень доверия населения России к конкретным лицам, стоящим во главе государства. Согласно данным ВЦИОМ на 28.07.2013 Президенту России доверяет 64,7% населения, Председателю Правительства – 55,9%, Правительству – 48%  . При этом количество одобряющих действия Президента и Премьера значительно превосходит количество не одобряющих.
В то же время следует отметить низкое доверие населения к высшим органам власти законодательной. Согласно тем же данным деятельность Совета Федерации не одобряли в июле 2013 года на 1% больше опрошенных, чем одобряли, а такая же разница для Государственной Думы составляла уже 12%.
Можно также сравнить эти данные с данными опросов Левада-центра в июле 2013 года  . Согласно этим данным индексы одобрения Президента и Премьера (т.е. разница между процентом одобряющих и не одобряющих) также положительна. В то же время индекс одобрения деятельности Правительства по данным Левада-центра – отрицательный (по данным ВЦИОМ он незначительно выше 0).
В приводимых данных Левада-центра индекс одобрения деятельности губернаторов также положителен и достаточно значим (равен 13).
Любопытно проанализировать таблицу Левада-центра  , где анализируются данные на октябрь 2012 года о доверии или недоверии к различным институтам власти. Лидируют среди институтов, совсем не заслуживающих доверия, помимо упомянутых выше законодательных органов, суды, политические партии, профсоюзы, местные органы власти, полиция. Характерна величина разницы между процентом тех, кто полностью доверяет данным институтам, и тех, кто полностью не доверяет. В октябре 2012 года для судов она составляла (-1), а для политических партий (-15).
Сопоставив эти данные с приведенными выше сведениями о ценностях россиян, можно прийти к выводу, что значительное число россиян не рассматривает законодательную и судебную власть  в качестве стойкой защитницы данных ценностей, в том числе справедливости.
Обращает также на себя внимание тот факт, что те политические образования и социальные институты, которые могут стать дискуссионными площадками, где вырабатываются принципы справедливости и истинности, большим авторитетом у россиян не пользуются.
В то же время, в целом, можно согласиться с мнением социолога Л. Бызова о том, что пока еще реального раскола российского общества по ценностным ориентирам на непримиримые лагеря не произошло, хотя такой раскол является в будущем весьма реальным .
Подводя итог под приведенными данными, хочется привести еще одну цитату из уже упоминавшегося социологического исследования Центра стратегических разработок  о том, что такое русская мечта и что такое русский ужас в сегодняшнем представлении россиян: «Русская мечта – это самое лучшее, самое справедливое и человечное государство в мире, образец для других стран и народов, где никто никого не обижает, в котором лучшие в мире наука, медицина, промышленность, а русская армия настолько сильна, что только благодаря ей царит мир во всем мире. Русский ужас – это страна, лежащая в руинах из-за экономического упадка, по ней ходят завоеватели, да еще и свои друг с другом постоянно дерутся»  .
Уважение как путь к истине и справедливости.
Но все же…, но все же вернемся к экзистенциальному вопросу: как возвратить в наш не самый идеальный мир ценности истинности и справедливости?
Представляется, что таким «волшебным» ключом могло бы стать уважение, способность уважать, и тесно связанные с ним понятия терпимости, толерантности и ответственности.
Рассмотрим значение и этимологию слова «уважать». Согласно словарям Даля, Ожегова, Ушакова  уважать означает относиться с уважением или почтением, считаться, принимать во внимание и соблюдать что-либо или чьи-нибудь интересы, чтить, признавать чьи-либо достоинства, ценить.
По Фасмеру слово «уважать» заимствовано из польского  uwazac, где означало «соображать, наблюдать» и связано с верхненемецким Wage - весы.
Таким образом, в уважении проявляется способность человека учитывать в своей деятельности чужие интересы, соблюдать баланс интересов, оценивать и взвешивать складывающиеся обстоятельства. Но ведь все сказанное касается и справедливости, недаром Фемида, богиня правосудия, изображается с весами.
Как о справедливости, так и об уважении можно говорить применительно к широкому кругу предметов. Можно говорить об уважении к бытию вообще, к неодушевленным вещам, к жизни, к человеку и человеческим целям и ценностям. Подобно рассмотрению понятия справедливости уделим основное внимание уважению внутри некоторого социума, уважению к человеку и социальным институтам, самоуважению.
Вопрос о месте уважения в системе человеческих ценностей уже неоднократно поднимался в философской литературе (один из последних кратких обзоров можно посмотреть, например, в работе ).
Обратимся к Канту. Он пишет: «Предметы (die Wesen), существование которых хотя зависит не от нашей воли, а от природы, имеют, тем не менее, если они не наделены разумом, только относительную ценность как средства и называются поэтому вещами, тогда как разумные существа называются лицами, так как их природа уже выделяет их как цели сами по себе, т. е. как нечто, что не следует применять только как средство, стало быть, постольку ограничивает всякий произвол (и составляет предмет уважения). Они, значит, не только субъективные цели, существование которых как результат нашего поступка имеет ценность для нас; они объективные цели, т. е. предметы, существование которых само по себе есть цель, и эта цель не может быть заменена никакой другой целью, для которой они должны были бы служить только средством»  . Кант также говорит об уважении к нравственным законам, рассматривающим человека как цель самого по себе.
Маслоу относил уважение (так же как истину и справедливость) к бытийным ценностям.
Вопрос взаимоотношения уважения, истины и справедливости достаточно подробно разобран у Левинаса  .
Левинас считает, что истина основывается на отношении человека к Другому, или на справедливости. В другом месте Левинас уточняет, что справедливость есть уважение к Другому. Общество, по Левинасу, - это местопребывание истины. Смысл метафизической истины – истина как уважение бытия. Левинас пишет: «Постигать бытие, или пребывать в истине, не значит понимать, постигать самого себя: напротив, это значит встретить Другого без неприязни, то есть в справедливости».
Ранее в данной работе уже отмечалось, что в предельном случае справедливость есть сочетание истинности, законности и нравственности. При этом справедливость неотделима от милосердия. Подобно Соловьеву Левинас также считает, что «справедливость рождается из милосердия. Справедливость и милосердие могут показаться чуждыми друг другу, если представлять их как два последовательных этапа; в действительности же они неотделимы друг от друга и возникают одновременно, если, конечно, речь не идет о необитаемом острове, где нет человечества, нет «третьих»»
Высказывания Левинаса о справедливости близки определению уважения в русском языке: «Справедливость возникает, если только мы сталкиваемся с Лицом Другого, она рождается из чувства ответственности за Другого; справедливость предполагает оценку и сравнение того, что в принципе не подлежит сравнению, поскольку каждое бытие уникально: любой Другой уникален. Я ответствен за Другого, даже когда он наводит на меня скуку или травит меня».
Здесь важен практический вопрос, что первично, что из чего выводится, к чему, в первую очередь, следует прилагать усилия: справедливость или уважение?
Обратимся к Ролзу. Его понимание уважения близко к данным выше определениям. Ролз пишет: «уважать друг друга в качестве моральных личностей означает попытаться понять цели другого и его интересы с его собственной точки зрения и представить соображения, позволяющие ему принять ограничения на свое поведение. Уважение выказывается и в готовности оказывать небольшие услуги и любезности, не потому, что они представляют какую-то материальную ценность, но потому, что это подходящее выражение нашего осознания чувств и устремлений другого человека. Каждый получает выгоду от жизни в таком обществе, где соблюдается обязанность взаимного уважения».
В то же время Ролз ясно говорит о том, что «принципы справедливости не выводятся из понятия уважения к людям, из признания их внутреннего достоинства и значимости». И далее: «Раз уже есть концепция справедливости, идеи уважения и человеческого достоинства могут получить более определенное значение. Среди прочего, уважение к людям демонстрируется тем, что с ними обращаются так, что они видят оправданность обращения. Более того, это видно и в содержании принципов, к которым мы апеллируем. Так, уважать людей значит признавать, что они обладают неприкосновенностью, основанной на справедливости, которую не может перевесить даже благополучие общества как целого».
Но ведь справедливые общественные институты не получаются из ничего, ex nihil. Для их возникновения нужно общество, а для возникновения общества нужно уважение членов этого общества друг к другу, нужны общие интересы и внимание к интересам других.
Следовательно, уважение - вот ключ к истине и справедливости.
При анализе места уважения в системе человеческих ценностей можно опять обратиться к иерархии ценностей Маслоу, который относит уважение к более базовым, первоначальным ценностям, а способность познавать, познавательные, эстетические потребности, потребности в самоактуализации – к высшим.
Уже говорилось, что уважение тесно связано с такими понятиями как толерантность или терпимость, а также ответственность.
О понятии ответственности уже говорилось ранее, коснемся теперь понятия толерантности или тесно связанного с ним понятия терпимости.
Существуют разные понятия толерантности . Термин «толерантность» восходит к латинскому tolerantia, что означает терпимость, признание права других иметь взгляды, вкусы и т.п., отличные от взглядов оценивающего. Можно выделить два принципа толерантности:
• Негативный принцип выражается в невмешательстве и пассивном отношении к чьим-то взглядам и оценкам, даже если они вызывают негативную оценку;
• Позитивный принцип состоит в одобрении или поддержке непохожести другого.
В этом плане справедливость как раз сопрягается с позитивным принципом толерантности.
Для того, кто хочет понять, как российское общество относится к справедливости и терпимости, любопытны данные опроса, проведенного ФОМ в июле 2013 года  . Респондентам был задан вопрос: какие из перечисленных слов означают наиболее важные для них понятия? Допускалось не более пяти ответов. При этом слово «справедливость» набрало 30% голосов, а слово «терпимость» - всего 10%.
Может быть, не следует делать отсюда поспешных выводов, но такое сочетание показателей свидетельствует о том, что у значительного числа россиян понятие справедливости не сочетается с понятием терпимости и уважения к другому. Что это так, подтверждают данные еще одного подобного же опроса, проведенного ФОМ в мае 2011 года  . В нем слово «справедливость» набрало 26%, а слово «терпимость» - 4%.
При этом из данных опросов неясно, какого принципа толерантности придерживались опрашиваемые: положительного или отрицательного.
Конечно, за два года видна некая положительная тенденция, однако вышеприведенные данные свидетельствуют, что уважение к интересам других не входит  в число приоритетов большинства россиян. С этими данными коррелируют уже приведенные выше данные о показателе социального доверия россиян, который практически не изменился с 2007 года.
Здесь иллюстративно сравнение отношения россиян и европейцев к интересам других. Исследования В. С. Магуна и М. Г. Руднева свидетельствуют, что по показателям  благожелательности и заботы о других россияне значительно уступают жителям прочих европейских стран   .
В тоже время радуют показатели готовности россиян объединяться для совместных действий  . Согласно данным ФОМ число таких россиян выросло с августа 2012 года по март 2013 года с 54% до 59%.
Именно участие в совместных действиях, на мой взгляд, и есть один из главных способов укрепления доверия, терпимости и уважения.
Забота и уважение.
 С понятием уважения тесно связано понятие заботы. Как писал Хайдеггер в книге «Бытие и время», бытие человека есть забота. Забота всегда, пусть хотя бы лишь привативно, есть озабочение и заботливость.
При этом в озабочении тем, за что человек взялся вместе с другим, за и против них, постоянно покоится забота об отличии от других, будь то забота сгладить отличие или подтянуть свое отстающее присутствие, или подавить других. Хайдеггер отмечает, что феномены воли, желания, стремления, влечения основаны в заботе.
Забота по Хайдеггеру может осуществляться как позитивными («быть друг за друга»), так и дефективными, индифферентными способами («быть друг против друга, без друга, проходить мимо друг друга, не иметь дела друг до друга»).
По отношению к справедливости мы говорим именно о положительном, позитивном способе осуществления заботы, той заботы, что наряду с ответственностью, уважением и знанием истины есть, по мысли Фромма , элемент любви.
Здесь обращает на себя внимание феминистская философия, говорящая о заботе как о «инициативном, деятельно-заинтересованном отношением к другому, направленном на содействие его благу. Забота противоположна враждебности, эгоизму, манипуляции в корыстных интересах, равнодушию, предполагает открытость и доверие.
Забота направлена вовне, она предполагает устремленность к другому как к высшей ценности, установку на содействие его благу. Это означает не только то, что в устремленности к другому заботящийся неизбежно жертвует своими житейскими потребностями, интересами и пр., но и то, что заботу о другом он не должен превращать всего лишь в средство на пути к собственному моральному совершенству» . Такие воззрения практически полностью ложатся на приведенные ранее кантовские мысли о взгляде на другого человека как цель, а не как средство.
Любопытно, что некоторые российские философы рассматривают феминистскую этику заботы  и ответственности как некое противопоставление этике справедливости, использующей универсальные правила и подчеркивающей автономность индивидов .
Автор данной работы далек от мысли полностью отождествлять справедливость с  заботой, понимаемой в феминистском плане. Но то, что в справедливости, в гармонии между людьми, должно содержаться зернышко заботы и любви – это необходимо. Недаром русская религиозно-философская мысль видела идеал справедливого общества в соборности, в любви и согласии людей . Бог есть не только истина, бог есть и любовь. И предельное понятие справедливости во многом близко к взглядам феминисток.
Мы уже говорили о том, что справедливость как норма предполагает определенное насилие. Чтобы сдержать это насилие, чтобы не дать ему стать неумолимым и немилосердным, необходимо открыть в сердцах людей уважение, заботу, ответственность и терпимость.  И в этом есть истина.
Справедливые люди
Уже достаточно много сказано о справедливости и истине, но стоит коснуться еще одного важного вопроса: а есть ли люди, сочетающие в себе истину и справедливость, и как их назвать?
И здесь нам опять нам опять приходит на помощь «божественный философ» – Платон. В своем «Государстве» он выделяет качество, сочетающее в себе справедливость и способность познавать истину – это мудрость. Именно мудрецов-философов Платон хотел поставить во главе своего идеального государства, именно они, даже будучи небольшой частью населения, делают государство мудрым, т.е. справедливым и пребывающим в истине.
Любопытно, что согласно словарю Даля («Толковый словарь живаго Великорускаго языка») слово «мудрый» означает «основанный на добре и истине; праведный, соединяющий в себе любовь и правду; в высшей степени разумный и благонамеренный», т.е. мудрый человек сочетает в себе предельную справедливость – истинность, законность и справедливость с прибавлением любви.
Кого же из живших ранее или ныне живущих в нашей ойкумене людей мы можем причислить к таким мудрецам? Прежде всего, Сократа, того Сократа, который выведен в «Диалогах» Платона.
Он действительно мудр: стремится и достигает истины, соблюдает закон, справедлив и милостив. На суде, приговорившем его к смерти, он сам сравнивает себя с оводом, терзавшим Афины как какую-нибудь лошадь, чтобы направить город к истине и справедливости. Но он милостив, он прощает даже своих обвинителей.
Можно вспомнить и такие имена как М. Ганди (вот лишь одно из его высказываний: «любовь и истина – две стороны одной медали»), М.Л. Кинг (как он говорил: «мы никогда не успокоимся, пока справедливость не начнет струиться, подобно водам, а праведность не уподобится мощному потоку» ).
Среди русских людей последних столетий, на мой взгляд, наиболее близок к идеалу такого мудреца Л.Н. Толстой. Приведем только несколько его мыслей: «Справедливость осуществляется не стремлением к справедливости, а любовью». «Не тот мудрец, кто держит добрые и красивые речи, но кто терпелив, свободен от ненависти и свободен от боязни, – тот только истинно мудрый человек». «Добро и истина обусловливают друг друга».
Во всех вышеприведенных высказываниях этих четырех людей из разных эпох звучит призыв не просто к справедливости, но к справедливости предельной, к справедливости, которой обладает Господь Бог.
Мудрость как софия является одним из направлений исследований русской религиозной философии, тесно связанной с уже упомянутым понятием соборности. И есть в русском религиозном  календаре день почитания Веры, Надежды, Любви и матери их, Софьи.
Именно мудрые люди нужны сегодня Земле Русской для того, чтобы приблизилась она сегодня к идеалам истины и справедливости.
Однако вернемся к тем основаниям, на которых зиждутся истина и справедливость.
Феномен веры
Одним из таких оснований является вера в истину и справедливость, в возможность их торжества на нашей грешной земле.
Вера в истинность и справедливость, осознание правоты своего дела творит чудеса, а, овладев массами (вспомним марксово выражение), становится неодолимой силой истории. Можно вспомнить первых христиан, бросаемых на арены колизеев, но не отрекшихся от своей веры. Можно вспомнить протестантскую этику, выковавшую, согласно Веберу, людей Нового времени. Можно вспомнить и советских воинов Великой Отечественной, сломивших хребет фашистскому зверю.
Как отмечал Ясперс, признаком философской веры служит то, что она существует в союзе со знанием. Она - осознание бытия из его истоков посредством истории и мышления. В философствовании человек совершает прорыв своего естества, но посредством собственной сущности. То, что он в этом прорыве схватывает как бытие и как самого себя, и есть его вера. В философствовании мы идем путем, который ведет к истокам веры, присущим человеку как человеку. В философской вере присутствует готовность постоянно вслушиваться во все способы бытия мира, в события и собственные деяния во временном процессе всегда незавершенной жизни. Кстати, подобные мысли о вере, о вере как осмысленности жизни человека, высказывал и Л.Н. Толстой . Такая вера придает целостность мировоззрению человека, скрепляет его цели и ценности.
По Ясперсу философская вера нерасторжимо связана с полной готовностью к коммуникации, только верующие могут осуществить коммуникацию. Но ведь истина и справедливость и есть коммуникации, соединяющие нас с миром и другими людьми.
Однако верить в истину и справедливость в нашу эпоху, эпоху беспочвенности понятий и распада системы смысловых значений неимоверно сложно.
За примерами изменения смысла понятий далеко ходить не надо. Проанализируем хотя бы определения слова «справедливость» в философских словарях, издававшихся в нашей стране, начиная с 1963 года.
В философском словаре 1963 года  констатируется, что в марксистской этике понятие справедливости связано с идеей освобождения общества от вековой эксплуатации. Высшее развитие социальная справедливость получает при построении коммунистического общества.
В философском словаре 1975 года  упоминаний о связи справедливости и освобождения общества от эксплуатации, а также о высшем развитии социальной справедливости уже нет.
В обоих словарях говорится об исторически обусловленном характере справедливости, содержатся ссылки на марксизм. В качестве авторитетов используются К. Маркс и Ф. Энгельс.
В словаре философских терминов 2004 года  основное внимание уделяется развитию концепции справедливости Аристотеля, а среди наших современников выделяется Д. Ролз. При этом вопрос об исторической обусловленности справедливости не поднимается.
Таким образом, на протяжении жизни одного поколения понятие справедливости, даваемое в философских словарях,  претерпело существеннейшие изменения.
Фромм выделял два понятия веры: веру по принципу обладания, когда люди обладают неким ответом, уже созданным другими людьми и не нуждающимся в рациональных доказательствах; и веру по принципу бытия, когда человек верит в себя и человечество. Вера по принципу бытия есть уверенность в истине, основанная на фактах .
Во многом прежняя вера россиян в истину и справедливость была верой по принципу обладания, верой в идеалы идеологии социалистического государства – марксизма-ленинизма. Сейчас она подорвана, в том числе благодаря распаду старой системы значений.
Нам сейчас нужна другая вера – вера по принципу бытия. О такой вере Фромм говорил, что она вовсе не является ослабленной формой убеждения или знания; вера — это убежденность в еще не доказанном, знание реальной возможности, осознание предстоящего. Она основывается на способности к знанию и пониманию, проникающим за поверхность явлений и усматривающим суть. Подобно надежде, вера не предрекает будущего, это видение настоящего, чреватого будущим.  Именно такая вера поможет дело истины и справедливости.
 
Заключительные замечания

Мы живем в эпоху кардинальных изменений в жизни нашей страны и мира. Некоторые говорят: не дай бог жить в эпоху перемен. Но мне ближе взгляды  Ф.И. Тютчева, приведенные в начале работы в стихотворении, посвященном Марку Туллию Цицерону. Цицерон много сделал для того, чтобы понятия истины и справедливости воцарились в жизни людей. Он был и философом-созерцателем, и политиком-практиком.
Его личная судьба трагична, но его взгляды, его идея о том, что справедливость есть высшая добродетель, живы до сих пор, хотя с даты его гибели минуло больше 2-х тысячелетий.
Дай бог, чтобы идеалы истинности и справедливости, которые так ценил Цицерон,  повсеместно утвердились на нашей земле. Будем бороться за них и ждать их осуществления, ведь истина, как говорил Марк Туллий – дитя времени.