Бездна. Глава 6-4. Хижина с видом на бухту

   Вторая хижина по форме была такой же, как первая. Но её отличала удивительная домашняя обжитость на фоне буйной растительности. Не сравнить даже со штаб-квартирой вождя и шамана. Украшена она была менее ярко, зато более изысканно, со вкусом. Я даже вспомнил школьные годы, когда мы жили в деревне. В маленькой деревеньке порой по незначительным деталям, по оконной резьбе и цвету крыши можно было узнать, счастье в доме царит, или властвуют ругань, безысходность и раздражённое ожидание вечно пьяного мужа.

   Возле хижины на лиановых верёвках сушились несколько ярких платьев, какие я уже видел на местных девушках, явно не на взрослого. Туземцы знаками указали мне на вход и почётно расступились.

   Внутри я ожидал увидеть всё, что угодно, но не это! На стене висели две широкополые соломенные шляпки с изящными узорами и яркими цветами. Ближе всего к входу стоял сплетённый из лозы столик. Рядом стояли два аккуратных плетёных стульчика с меховыми спинками и причудливыми подлокотниками — как в музее этнографии.

   На столике лежал огромный кожистый лист неведомого растения с чуть незавершённой мозаикой из разноцветных камушков и осколков раковин: самый обычный московский кремль. Необычно лишь происхождение его на диком острове. В верху “красного” угла горел не то светильник, не то лампада перед маленькой иконкой Богородицы.

   Я повернул голову направо и увидел нечто. От неожиданности только и мог сказать:

   — Здрассьте.

   На плетёном диванчике “веранды” сидели две загорелые, но явно белые девчонки. Одеты они были в выцветшие на солнце платьица. Одной, весьма миленькой, с белыми бантами в косичках, было лет девять. Старшая, очарова… нет, это до пошлости избитое слово ни в малейшей степени не сможет передать предел моих мечтаний… но других слов, полных ласки, нежности, миловидности, детского простодушия, девчоночьей мечтательности, отражающих прекрасный облик девочки, я не знаю… значит, пусть просто милейшая девочка с длинными распущенными волосами… Она сразу покраснела от моего взгляда. Краска стыда подчеркнула благородные черты по-детски милого лица.

   — Здравствуйте, — сказали девочки.

   Старшая встала и остановилась посреди веранды, не зная, как себя вести. Судя по выступающим на груди под платьицем остреньким холмикам, она была на середине пути от детства к юности.

   Младшая девочка прыгнула мне навстречу и, оглянувшись на старшую, чудно рассмеялась:

   — Вот тебе тили-тили тесто! Я же говорила.

   Старшая закрыла лицо ладошками. Уверен, она с радостью провалилась бы сквозь пол от смущения. Поэтому, чтобы заполнить паузу, я спросил, глядя на младшую:

   — Вы что — русские? Из России?

   Девчоночка утвердительно закивала.

   — Прекрасно! Я тоже.

   Старшая девочка, оправившись от неожиданности, пригласила меня:

   — Проходите, пожалуйста, — и вышла на крыльцо.

   Туземцы сразу замолчали. Девочка бойко говорила туземцам уже привычные слуху сана-боло наго-сони, но из её уст это звучало нежной музыкой. Островитяне нехотя отошли от хижины. По тону их разговоров было ясно, что им было весьма интересно продолжение “кино”.

   …Почти всё племя встречало меня на берегу. Девчонки сидели здесь, как и туземцы-соседи. Наводит на размышления: они на особом привилегированном положении, как вождь и шаман, например. Или в плену… Значит, надо быть готовым к любым неожиданностям…

   Старшая девочка на миг посмотрела в мои глаза и смущённо отвела взгляд.

   — Теперь здесь — ваш дом.

   Младшая сразу стала знакомиться:

   — Она, — девочка указала на старшую: — Небесное Солнышко, или Разноцветная Радуга, но по правде зовут её Оленька. Я — Морское Солнышко, ещё меня называют Пушистой Белочкой, а моё настоящее имя — Светлана. Здесь у всех такие красивые имена. Вы хотите, чтобы вас называли Великим Крабом или Синим Китом? Правда, на местном языке это звучит немного смешно. Но вы привыкнете.

   Несмотря на декларируемое неверие в любые приметы, я стал вдруг страшно суеверным. Я так испугался свалившегося внезапно счастья, готового мгновенно выскользнуть из моих объятий, что стал накручивать в уме жуткие картины пыток и неволи, чтоб не сглазить. Но даже если это плен и краткая передышка перед неминуемой казнью, я буду рад такой неволе.

   — Небесное Солнышко и Морское Солнышко — это имена для банкетов и официальных приёмов, — Светланка изобразила это излишне серьёзным выражением личика. Откуда она знает такие слова? — Так нас называют, когда собираются все жители острова на сход. А Белочка и Радуга — для друзей, для игр.

   Старшая девочка погладила маленькую по голове и тихонько сказала:

   — Белочка, помнишь, вчерашнюю сказку? Как там? — накорми…

   — …напои, а потом о деле говори. Ой, простите, у нас есть вкусные орешки, сладкие бананы и много-много всего… — и малышка за руку потянула меня на улицу. Она подвела меня к аккуратному овальному столику, закреплённому на спиленном стволе дерева.

   Я почувствовал, что мой желудок пуст. Необычность обстановки заглушила голод. Теперь завтрак был хорошим поводом для начала знакомства: я никогда не отличался умением непринуждённо придумывать тему для разговора с малознакомыми людьми, тем более, противоположного пола, и особенно — с милейшими девчонками.

   Я сел за столик на широкую скамью лицом к берегу, чтобы после длительного морского путешествия полюбоваться, каким маленьким, ручным и побеждённым выглядит океан сквозь переплетения ветвей.

   Девочки раскладывали передо мною в плетёные корзинки фрукты, козий сыр и сваренные всмятку куриные яйца. Потом Ольга принесла глиняный кувшин и огромную разноцветную раковину вместо бокала.

   Первым делом я попросил налить себе зеленоватый сок. Я хотел пить, но ещё больше желал полюбоваться плавными движениями старшей девочки.

   Напиток был прохладным, кисловатым и нежным на вкус. Ничего подобного я не пробовал.

   За столом постепенно завязался разговор.

   Ольга почти всё время молчала. Зато Пушистая Белочка без умолку говорила:

   — Мы подплыли к острову и увидели ужасных чёрных людей, страшно испугались! А они такие милые и добрые. … Они рыбу могут есть сырую, как кошки. Но если завернут в листики, да поджарят в углях, вообще объеденье! … Бананов и апельсинов здесь столько, что никогда все не съесть! … Когда у вас день рождения? … У нас весной: у Оленьки в мае, у меня в марте. … Оленька из лианы сделала обруч, теперь все мальчишки помешались — в обручи играют. Девочки тоже, но мальчишки будто сдурели. Крутят, жонглируют, забрасывают на ветки. … Этот залив я назвала бухтой Радости.

   — Как называется остров?

   — Остров Чунга-чанга.

   — Конечно, так назвала его ты?

   — Я.

   — А как его называют островитяне?

   — Никак. Просто остров.

   Наконец, старшая девочка вставила слово:

   — Для них остров, небо и видимая часть океана — это вся вселенная. Поэтому остров для них — просто суша, место, где живут люди.

   — А дикари? Что за люди?

   — Разве они дикари?! — Светланка смотрела на меня с таким видом, словно я сознался в неумении считать до десяти.

   — Дикарями мы их не называем, — подтвердила Ольга. — Это славные, смышлёные и очень добрые люди. Они себя называют бало-боло.

   — Во прикол: племя балоболо!

   — Не племя. Они ничего не знают про других людей. Поэтому они называют себя бало-боло, человечные люди, в отличие от животных — коно-боло, иные люди. Мы для них — сана-боло, странные, или морские люди. Но это не делает нас выше или ниже их, мы просто иные, как животные. Животные тоже не ниже людей, они просто другие. А мы…

   Девочка замолчала, тогда разговор продолжила младшая девочка:

   — Мы на особом положении. Мы — гости. Поэтому живём здесь, возле бухты. Мы, как вождь, можем совсем не работать. Но мы всегда помогаем. Корзинки плетём, доим коз, собираем орехи и фрукты, помогаем готовить обед. … Вождь тако-ой важный. Грозный. Его зовут Бало-мото. Он не разрешает нам рассказывать про наш дом. Приходится сочинять, как мы со дна моря поднялись. … Шаман Бало-гуру дурачок: прыгает да прыгает! Потом ка-ак падёт! И лежит, будто мёртвый. Отдыхает. Все вокруг ахают, вздыхают.

   — Что означают имена вождя и шамана? “Бало” я уже знаю. Но что такое “мото” и “гуру”?

   — Никто не знает. Все говорят, что эти слова священные. Но Оленька сказала — это что-то позорное, поэтому они скрывают. … Иногда вождь с шаманом уходят на несколько дней. У них два дворца в глубине острова, там, за горой. Намного шикарнее, чем здесь, в деревне. Никому нельзя туда ходить, только несколько девушек берут с собой. Они там колдуют. … Здесь у каждого мужчины несколько жён и много-много ребятишек. … Мы сначала удивлялись, какие они чудные, рожицы краской исписаны. А они над нами смеялись. Они думают, что мы со дна моря поднялись. Что мы звёздные сёстры.

   — Что может быть общего между морем и звёздами?

   — Небо в море отражается? — Светланка спрашивала уверенно, будто устраивала экзамен.

   — Отражается, — я посмотрел через широкое окно на океан, щедро отражающий солнце и небольшие облачка, на бухту Радости, где нам, вероятно, предстоит каждый день купаться.

   — Солнце, луна, облака отражаются? Вот они и думают, что море — это море, а небо — это тоже море, только наверху, вверх ногами, вверх дном. Небо и море — сёстры, и мы — звёздные сёстры. Есть солнышко в небе, есть в море. Оно не так ярко светит, не жарко греет. Но они похожи. Так и мы для них — разные, но похожие. Это они так говорят.

   — А вы на самом деле сёстры?

   — Нет, но любим друг друга, точно сёстры. Потому что мы одни на этом острове. Ну, не одни, конечно. Здесь живут очень хорошие люди. Но я очень жалею своих маму, папу, подружек.

   — Как вы попали на остров? — я догадывался, что их история будет печальной. Но рано или поздно я должен об этом спросить.

   Сейчас, наконец, заговорила Оленька. Голос её был тихим и мягким. От волнения она порой замолкала и из глаз звёздных сестрёнок катились слёзки.

   — Корабль плыл в Австралию. Светланкины родители там работали.

   — В посольстве, что ли?

   — Да-да. Или нет, не знаю. Она так толком и не объяснила. Они уже второй год там работали. Светланка жила у бабушки, училась в деревенской школе. Потом бабушка умерла, и её решили забрать в Австралию.

   Из глаз Светланки пуще потекли слёзы. Ольга так ласково гладила её по голове, что мне самому захотелось заплакать, чтобы она меня так же нежно утешала.

   Старшая девочка прижала к себе Светланку и начала рассказывать свою историю.

   Ольга плыла со своим отцом. У них нашлись родственники в Австралии среди русской эмиграции. Они — потомки русского офицера, который в гражданскую войну уехал сначала в Турцию, потом в Германию. Там к власти пришёл Гитлер… Так прапрадед и оказался в Австралии. Его старший сын, прадед Ольги, остался в России. Они считали друг друга погибшими… И вот — приглашение в Австралию. Родственники, зная о кризисном положении в России, полностью оплатили проезд.

   — Корабль затонул поздно вечером. Что произошло — непонятно.

   — Так страшно, — Светланка вскочила и жестами стала показывать всё, что произошло: — взрыв, ужасный шум, треск, опять взрыв! — Малышка говорила это так эмоционально, что чуть не поскользнулась на упавшей банановой кожуре.

   — Мы плыли на небольшом деревянном обломке. На нём даже сидеть было опасно, не то что вставать. Мы несколько раз переворачивались.

   — Когда стало светло, мы увидели другие обломки корабля и шлюпки. Они были далеко-далеко… Там были люди, папа с мамой на них были, мы их даже видели, — Светланка села рядом со мною и своими маленькими пальчиками стала гладить мою руку. — Я так не хочу, чтобы они утонули! А их уносило ветром всё дальше от нас.

   — Я кое-как упросила Светланку не пить морскую воду. Я помирала от жажды, и всё рассказывала про козлиное копытце.

   — Я прошу: можно хоть капельку, самую маленькую. А она, противная: нет, ни одной, даже самой маленькой капельки не разрешу. Зато всё время поливала из ладошек на моё платье воду из моря, и было не так жарко.

   — Течение обязательно унесло бы нас мимо острова.

   — Хорошо, в море ещё ловили рыбу.

   — К нам подплыли две лодки, и нас спасли.

   — Мы чуть не сбежали от этих страшных людей… если бы мы не ослабели от жажды, то…

   — Здесь так хорошо. Но не совсем…

   — Когда мы узнали, что плывёт белый человек, то обрадовались: вдруг это с нашего корабля.

   — Этот гадкий шаман запретил нам выходить и заставил Червяка караулить нас.

   — Какого червяка?

   — Так зовут их любимчика — Многоногий Червь.

   — Вы боитесь шамана?

   — Нет, здесь мы не боимся никого. Но… — старшая девочка с полминуты думала, как ответить: — …приходится считаться с местными условностями. Нет-нет, нас ни в чём не ограничивают.

   Тревога и возмущение завладели было мною, но я увидел, что Оленька, несмотря на загар, как бы побледнела. Я перевёл разговор на другую тему:

   — Вы так хорошо говорите на местном языке… Научите меня?

   — Можно я буду учить? — вскочила младшенькая девочка, вытирая слёзы. Она умоляюще глядела на Ольгу.

   — Хоть сейчас. Но скоро будет жара, и ты сразу захочешь спать.

   Действительно, на улице становилось жарко, как в сауне. Домик находился в тени и немного продувался морским ветерком, поэтому жара здесь переносилась легче.

   Младшая девочка не хотела идти спать, но быстро раскисла от зноя. Она уснула прямо на полу веранды. Я осторожно взял её на руки и, замирая от наслаждения, отнёс в “спальню” — просторную комнату с широким топчаном, плетёным шкафчиком, аппликациями на стенах и огромным раскрытым окном, выходящим в сплошное зелёное царство.

   — Можно, Мишка будет моим другом? — сквозь сон спросила Светланка.

   — Если он сам согласится, то он твой. Но знай, что этот Мишка гуляет сам по себе.

   — Не буду спрашивать. Вдруг не захочет. Я просто буду его брать с собой на кроватку, и мы подружимся. Можно?

   — Так и быть, — пробурчал медведь. — Куда от вас денешься.