Полцарства 5

5.

- Дети мои, - обратился Джошуа к присутствующим. – Вот перед нами наш брат у позорного столба. В чём же он провинился? Он солгал. В мелочи, несущественно, но… Он забыл о существовании правды. А что есть правда? А правда, дети, это то редкое качество, которое отличает настоящего человека от низкой, презренной игрушки судьбы. Вы должны быть правдивы, дети, и никогда не допускать даже нечестных помыслов. И потому, возлюбленные чада мои, я буду бороться за ваше достоинство, очищать ваши умы от скверны каждый раз, когда вы споткнётесь на пути. Я буду убирать острые камни из-под ваших ног, но вы должны несколько раз пораниться о них, чтобы познать боль ошибки, и если они впредь встретятся на вашей дороге, вы, наученные собственным горьким опытом, будете самостоятельно их обходить. А сейчас я должен помочь оступившемуся брату. Может, кто-то думает, что это я ошибаюсь? Умоляю, скажите мне всё сейчас, здесь, и мы выясним, кто неправ, а на чьей стороне истина… Ну? Никто не хочет выступить против? – Джошуа испытующе посмотрел в глаза каждому. Все молчали.

И Ромес тоже почему-то сдержался, хотя видимой вины парня не наблюдал и примерно представлял, что за этим последует. Речь Джошуа была построена так, что Ромес ничего не мог сказать против, даже не мог придумать, как защитить парня, если – он это чувствовал – тот в любом случае будет наказан. Не бить же Джошуа! У Ромеса на такое дело даже мысленно рука не поднималась.  Пристальный взгляд Джошуа дольше всех задержался на Ромесе. Ромес глаз не отвёл, хотя и очень хотел. Но выдержал.

Джошуа приветливо и понимающе усмехнулся и повернулся к провинившемуся. Неторопливо он извлёк откуда-то из складок одежды рыжую кожаную плеть и для пробы взмахнул ей в воздухе. Семь хвостов плётки свистнули, обдав Ромеса ветром, и он поразился страшной силе плети. Джошуа снова несильно взмахнул плетью; на этот раз удар достался привязанному к столбу парню. Бедный парень дёрнулся; на загорелой спине остались алые полосы. С каждым ударом вздрагивал и Ромес, но смотрел, смотрел, пытаясь понять и запомнить всё. Удары казались слабыми, но всё дело заключалось в орудии наказания. По спине парня уже текла кровь. Парень сначала молчал, и только после седьмого или восьмого удара тихо застонал. Джошуа немедленно шагнул к нему и заглянул в глаза. По тому, что наказание продолжилось, Ромес понял, что парень ещё мог держаться. Но вскоре у него подогнулись колени, и он повис на цепях. Джошуа прекратил наказание, и все быстро разошлись. А парень остался, прикованный к столбу, на самом солнцепёке.

Джошуа с усмешкой посмотрел на Ромеса, и вместе с копьеносцем они вернулись в то здание, с которого начался обход территории.

Возле здания на пригорке, среди травы и цветущих кашек сидели несколько девушек – загорали, максимально, но в пределах моральных нормативов обнажив тела, подняв белые туники. Ромес не видел их среди присутствующих при наказании. При приближении Джошуа они даже не оглянулись, но Ромес всё же заметил сверкающие из-под полусомкнутых ресниц, настороженные взгляды, которыми они проводили Джошуа.

Они вошли в здание, страж остался снаружи. Джошуа сел в свой любимый угол и жестом пригласил последовать своему примеру Ромеса. Ромес уселся напротив него.

- На девушек тоже распространяются избиения плетью? – напрямик спросил он.

- Не избиения, а наказания. Ты не видел настоящего избиения, - ответил Джошуа. Плётка снова, как по волшебству, исчезла в складках его одежды. – Ты пока многого не знаешь, но знание придёт со временем. Что-то покажется тебе странным, что-то – даже диким, но запомни: люди, живущие здесь, сами, добровольно пошли на это. Сами пришли сюда, тем или иным путём. Их всё устраивает. Существует правило: чужак, не клади своего масла в чужую кашу. Не принимай мои слова буквально, но тебе нелишне будет знать об этом. А насчёт девушек… Разве поднимется у меня рука на даму? Ты совсем не знаешь меня. Есть множество способов наказать женщину, не прибегая к телесным наказаниям подобного рода.

Ромес представил, какие это могут быть наказания, ужаснулся и посочувствовал бедным девушкам, живущим тут. Но, как выяснилось впоследствии, он глубоко ошибся. Мерой воздействия на «дочерей» и «сестёр» у Джошуа были всего лишь словесные увещевания. Так что в этом смысле девушкам жилось вольготно, как сначала подумал Ромес. Конечно, они свободно чувствовали себя, не боясь быть наказанными физически, но многие предпочли бы, чтобы их били, чем слушать спокойные слова Джошуа с глазу на глаз. Джошуа был многогранен, странен до помутнения рассудка в некоторых аспектах и оттого весьма и весьма привлекателен. Харизматическая личность.

- Ты ничего не хочешь рассказать о себе? – спросил Джошуа.

Ромес пожал плечами. Если и рассказывать, то с чего начать? Джошуа сказал ему:

- Когда я спрашиваю, ты должен отвечать. Ты не будешь исключением из всех. Если ты хочешь здесь жить, ты должен стать таким, как все. Иначе ты погибнешь.

- Ты убьёшь меня?

- Положим, нет. Здесь пока не убивают. Но ты не выживешь. У тебя есть вопросы?

- У, куча! Что будет с твоими «детьми», «братьями» и «сёстрами» после того, как ты умрёшь?

- Они останутся здесь и продолжат моё дело.

- Какое дело?

- Я хочу построить новый мир. Все будут любить и уважать друг друга.

- Всегда найдётся тот, кто будет ненавидеть и презирать других.

- В моём мире таким нет места. Сначала будут огонь и кровь, но зато потом воссияет светлое солнце, которое обогреет всех. Жестокие погибнут.

- Кто сможет править этим миром?

- Ценящие других превыше себя, но вместе с тем – жестокие. Чтоб они были способны уничтожить других жестоких.

- Ты на самом деле веришь, что сможешь создать такой мир? – тихо спросил Ромес, глядя в мерцающие в полумраке медовые глаза Джошуа.

Джошуа ответил:

- Я мой мир не увижу, но у меня есть более двух десятков последователей. Они начнут строить его. Но, к сожалению, - тут он вздохнул, - они слишком любят людей. Никто из них не сможет стать предводителем. Я вполне допускаю, что им удастся собрать вокруг себя ещё несколько десятков, даже сотен таких, как они, но что сделают эти дети против безумного жестокого мира?.. Поэтому мне нужны настоящие воины, для которых человеческая жизнь ничего не стоит, но которые любили бы своих «братьев» и «сестёр». Такие, как ты. Достаточно жестокие. Да, как ты.

- Я? Что знаешь ты обо мне?

- Дитя, я неплохо разбираюсь в людях. Но скажи мне, что я неправ, если это действительно так. Ну, я жду. Скажи, что я ошибся.

- Нет, ты прав, – вынужден был согласиться Ромес. – Но на мой вопрос ты так и не ответил.

- Верю ли я в мой мир? – Глаза Джошуа непонятно сверкали. – Я скажу тебе правду, как сказал правду ты мне. Такого мира никогда не будет. Но добрые дети должны быть хоть как-то защищены. Хотя бы таким союзом, как мой. Когда они вместе, у них есть шанс защитить себя. Когда-то они все разбредутся, но пока – они уцелеют. Сейчас они в безопасности.

- Так ты – их ангел-хранитель? Но они ведь не знают, что заранее обречены?

- Не будь наивным, мой друг. Они верят в своё великое будущее. А как же иначе?

- А ты сам жесток? Я похож на тебя в этом?

- Ты – всего лишь дитя. Тебе учиться и учиться. Чему – вот вопрос.

- Но почему, почему ты взялся за это дело? Я не верю в твою любовь к…

- К моим детям? Правильно делаешь. Просто я здесь – властелин. Понятно?

- Не совсем. Ты мог бы быть повелителем преступников, а вместо этого… У тебя прямо предрасположенность быть лидером. Но ты почему-то выбрал кротких овечек вместо кровожадных волков… Конечно, овечки не станут рвать тебе глотку, но с волками можно покорить мир!..

Джошуа загадочно улыбнулся:

- А зачем мне весь мир? Моего послушного стада мне вполне достаточно.

Да, Ромес, несомненно, восхищался этим человеком, всё же не до конца понимая его.