Бабочки -Целлофановая любовь-

         Светом твоим заворожённый,
         Переболев этой весной,
         Я у любви буду прощённый,
         Ты у любви будешь святой.

                С. Трофимов



           Маленький кухонный столик у окна. Женщина печальными глазами смотрит задумчиво на дождливую серость. Стекающие по стеклу струйки навевают тоску. Вроде бы всё сделала, что хотела: еда на целую неделю для себя и мужа, сумка с продуктами для сына в другой город. Осталась самая малость – помыть посуду и подмести пол, но уже нет никакого желания. Просто сегодня пятница. А пятница – это её день. Она остаётся дома и вертится, как белка в колесе. То, сё, пятое-десятое, и так до самого вечера.
        Розы от него в красивой целлофановой упаковке почти засохли. И хотя регулярно меняла воду, всё равно скоро придётся выбросить. Ничего нет вечного, ничего.
        Изо дня в день, из года в год устоявшийся порядок вещей, простой и известный до мелочей, в последнее время перестаёт радовать, вызывает неприязнь и раздражение. Надоело, всё надоело! Второе «Я» бунтует и негодует по всякому поводу.
         Никчёмный разговор с кумой по телефону – обычный женский трёп как попытка вернуть себя в русло прежнего настроения. Бесполезно, не помогло. Новых шокирующих новостей нет. Таких, чтобы завели, удивили, отвлекли. Обычное переливание из пустого в порожнее. Всё давно известное, однообразное, угадываемое.
         Пару звонков на работу. Там тоже без изменений – мелочи офисной жизни.
        Сегодня муж вернётся пораньше. У него по пятницам рабочий день на час короче. Ну и что?! Ввалится уставший, голодный, затурканный работой. Машинально и нехотя чмокнет в щёку. Её нюх попытается уловить незнакомые запахи. Ничего подозрительного. Помоет руки и начнёт молча уплетать то, на что угробила весь день. Нет, она готовить любит, но когда всё так машинально, почти без единого слова, хотя бы по поводу самой еды, убивается любое желание.
          Да, кстати, как он там? Вот его номер:
          – Привет. Ты где?
          – Где-где! На работе! Где же мне ещё быть?! – буркнул раздражённо. – Чего хотела?
          – Да так, узнать, как ты. Может, поехал куда?
          - Никуда не поехал, на месте сижу. Ну, всё, мне некогда….
         Она понимает. Работа у него напряжённая, нервная, с большими деньгами связанная. Весь день, как на иголках. Мог бы и понежнее. Всё же жена, а не какая-то там «принеси-подай» секретарша.
           Подобные выходки ему почти всегда прощаются. Привыкла. Ведь зарплату носит хорошую, но… она тихо ненавидит его работу только за то, что отбирает мужа по будням. Каждый вечер одно и то же: поел и беззвучно засыпает на диване перед телевизором, словно медленно умирает. Пара-тройка фраз за весь вечер погоды в доме не делают. Он на диване, она с ноутбуком и телефоном в кресле. Вроде бы проводят время вместе, но как кому хочется, как удобно. В общем, каждый сам по себе.
         Конечно, по выходным или праздникам есть свои радости. Кума с кумом, разговоры, анекдоты свежие и давно забытые, рюмка другая веселят душу за общим столом, растворяют обыденность. А с весны до осени она отвлекается дачными делами и его таскает с собой. Как дитя природы в земле ковыряется и мужа волей-неволей приучает. Он смирился с неуёмной энергией жены, нехотя помогает, слушается.
         Захотела котёнка в квартиру – пожалуйста. Подобрала ещё одного – чёрт с ним, валяй. Сын уже большой, у него своя жизнь. Общих детей нет. Её прихоти выполняет, только чтобы не ворчала по поводу и без. Всё может произойти в любой момент. Вдруг вспыхнет спичкой из-за мелочи и полдня выступает. Потом перегорит, успокоится. Он принимает это за очередной женский каприз. А когда её перестаёт радовать даже секция по аэробике, где тётки собираются не так спортом заниматься, как отвести души женским щебетаньем, везёт куда-нибудь подальше, на море или заграницу. Чтобы больше экзотики и впечатлений. Хватает на несколько дней, но потом всё повторяется: и солнце пекущее, и вода слишком тёплая, и еда какая-то непривычная, и обычаи местные достали. Он понимает – пора «сниматься с якоря». Она довольна, что он её понимает почти без возражений. Так и приходят к единству все пятнадцать лет.
          Недавно захотела камин в зал. Вот просто захотела, и всё тут! Набросала своё видение на бумагу. На, муж, воплощай мою мечту в реальность. Хотя сама знает, что, может быть, уже завтра эта идея не будет радовать, и она вмиг потеряет к ней всякий интерес. Молча «проглотил», «взял под козырёк», думает над проблемой, а она опять чем-то недовольна. Конечно! А как ей быть довольной?! Не то, всё как-то не то! Уж слишком гладко, без возражений и упрёков, без восстаний и протестных выступлений. Хотя бы раз не по её. Взял бы и послал к чёрту! Ну, к чёрту это слишком, а вот кулаком по столу и: «Кто в доме хозяин?!» или «Доколе верёвки из меня вить будешь?!». Или что-то подобное.… Ну, чтобы всплеск волны вместо штиля, чтобы эмоции через край, чтобы вдруг буря среди ясной погоды, звон битой посуды и т. д. и т. п.
       Порой сама себя ненавидит за такие «взрывы». Знает, что раскачивает семейную лодку из стороны в сторону, бросается из одной крайности в другую, ведёт вечную борьбу со вторым «Я». Но какая есть, и другой никогда не станет.
       Нет, она уже совсем обнаглела, и чего тебе баба на насиженном месте не сидится. Бури она, видите ли, захотела. Мало тебя штормило с прежним мужем? Всё же хорошо, спокойно, понятно и известно, как по расписанию: дом, семья, работа, дача, праздники. Прямолинейно, без извилин, как эта асфальтная дорога под окнами дома.
        Было спокойно до поры, до времени. Так нет же, ворвался в её жизнь «залётный». Приехал по этой самой дороге без извилин. Любил её в юности. Она его тогда игнорировала, потому как другой занимал её сердце. В общем, обычная школьная классика: он любил её, она любила другого, а тот вроде бы отвечал ей взаимностью…. Тридцать лет не виделись, а тут бах – объявился. Ой, лучше бы он не объявлялся!
         Сначала всё как у нормальных людей было. Встретились, поговорили о семьях, детях, проблемах. Потом школу вспомнили. Фото чёрно-белые пересмотрели. Посмеялись, погрустили. Сколько всего припомнилось! Ей прошлое несерьёзным казалось, так, чушь глупая, прыщаво-малолетняя. А для него, оказывается, было по-настоящему. Взял и признался откровенно во всём. Сейчас, когда большая часть жизни уже прожита, когда дети такие, как они сами тогда были, когда ни сегодня-завтра внуки бегать будут. И чёрт его дёрнул с этим признанием. Она уже всё давным-давно почти забыла. Ну, был, ну, вздыхал. Сколько таких «сохло» по ней. А этот свои чувства, как ладанку, через всю жизнь пронёс. Не растерял, не разменял, схоронил в сердце великой тайной. А сейчас бах, как гром среди ясного неба. И в душе так свежо и чисто стало, как после майской грозы, как первый поцелуй, как в первый раз «люблю». Разворошил память, разбудил душу, дёрнул за сердечные струны.
         При каждой новой встрече с ним давно забытое стало всё сильнее и сильнее просыпаться внутри, пульс ускоряется, лёгкое головокружение, и кровь бежит быстрее. Она ему слова сказать не даёт, тараторит без устали обо всём. Натура у неё такая кипучая. Любому рядом с ней скучать не приходится. А он молчит. Только всё смотрит, и смотрит в глаза, да таким странным взглядом, что аж дух захватывает. Отчего она ещё больше говорить начинает. Это у неё в подобных случаях вроде защитной реакции.
         – Ты чего молчишь? Не надоело слушать мою болтовню?
         – Говори, говори. А я буду любоваться. Твоим голосом и глазами. Я так по ним соскучился….
         Смутилась, как девочка, но виду не подала.
         Вот глупый, и чем тут любоваться?! Вон в зеркале глаза, как глаза, ничего особенного. Потускневшая кожа, и паутинка морщинок по лицу – этого не скроешь. А остальное так себе, на четвёрочку с минусом. И эти тёмные круги под глазами с припухшими нижними веками, оказывается, представляют для него какую-то невообразимую ценность. Странный. Всё, что она в себе не приемлет, всё, что считает своими тайными недостатками и каждый день по-женски борется, вызывает у него восхищение. Эти оттянутые серьгами мочки ушей, неуместные родинки, вызывающая грудь, которую пытается спрятать лёгкой сутулостью, эти, как ей кажется, полноватые ноги и заметный живот, несимметричные губы, немного длинный нос. А ему, дураку, всё это нравится! Хотя, может быть, глаза? Говорит, что остались прежними, как тогда. Хм…, глаза, как глаза.… Впрочем, ему, мужику, виднее.
         Смотрел, смотрел, слушал, слушал, а после подошёл и тихо остановил:
        – Хорош трепаться. Теперь послушай меня, ¬– крепко обнял и жадно целовал в те самые родинки, мочки ушей, паутинки морщин, сединки волос, губы. И слова, слова, слова бесстыжие…. Какие давно позабыла и слышала только в красивом кино.
          Сознание помутилось, дух перехватило. Вся напряглась, то ли от страха, то ли от неожиданности. Стоит, ни жива, ни мертва. Хорошо, что сзади стена была. Шутка ли? Лет десять такого не чувствовала, забыла, что так бывает. Потому как полный штиль последние десять лет. Даже в словах….
          Её женская природа поначалу ещё как-то сопротивлялась, жаждала любви, требовала ласки, возмущалась. Всё же с законным мужем одну постель делила, и по-женски чувствовала, что он ещё в силе. Но какая-то подозрительная флегматичность с его стороны и нежелание быть откровенным, вечная усталость и отсутствие интереса к ней, как к женщине, окончательно потушили душевный пожар её кипучей натуры. «Побунтовав», взвесив все «за» и «против», она смирилась, решив задушить память. Для сохранения семьи, отношений с сыном, здоровья родителей. Сколько семей так живут?! Забыть, забыть! Да и не главное это.
          Вот как-то так всё сошло на нет, ушло в историю, став перевёрнутой страницей её жизни. Мысль о том, что у мужа кто-то…, и он где-то…прогнала прочь. Старалась даже не думать. Так спокойнее ей, ему, всем. Со стороны – хорошая семья, живущая в достатке. В общем, всё нормально, как у людей. Вот и славно. Снаружи красота, блестит и шелестит, как этот целлофан от букета, а чуть потянешь, и может порваться. Но никто не догадывается, что…. А и не нужно никому знать.
          Опомнилась, когда этот «ласковый мерзавец», нежно целуя каждый её пальчик, просил прощения за необузданный порыв. Инстинктивно сопротивляясь, подняла колено и невольно упёрлась в его причинное место. Ещё больше смутилась, залилось краской лицо.
         – Ничего не будет, даже не думай, – выдохнула из себя скорее для приличия.
         – А я и не думаю. На какое-то мгновение показалось, будто мы опять школьники, и ты рядом. Так захотелось прикоснуться к своей мечте, вот и не удержался. Всё будет так, как ты захочешь. Прости.
         – Но если прикоснуться к мечте, то это уже будет не мечта. Разве не так?
        – Верно, но мечты существуют для того, чтобы к ним стремились, а ещё они должны сбываться. Рано или поздно. Ведь в этом их предназначение.
         Он уехал смущённый, с чувством вины. Она поняла, что сегодня с ней произошло нечто. Второе «Я» уже не бунтовало, оно притихло и задумалось. Вернувшийся поздно муж, как обычно, ничего не заметил. Жена не трогает, не выступает, вот и славно. Поел и на диван.
          Ночь она не спала. Казалось, что места, куда жадно прикасались его наглые губы, горят бесстыжим огнём.  А потом все выходные у неё в животе летали… бабочки. Да, да! Наверное, в её возрасте этого уже не должно быть. Такое было давно, ещё в школе и в молодости. А сейчас он разбудил в ней ту прежнюю, когда приятные воспоминания вдруг начинали всё переворачивать в организме, словно она приземлялась в самолёте или попадала в турбулентную зону, и в животе начинали летать бабочки. Только теперь это были его бабочки.
         Вначале испугалась. Зачем, к чему эти волнения?! Забыть всё и спрятаться улиткой в панцирь показного благополучия! Завернуться блестящим и приятно шуршащим целлофаном семейной жизни! Но бабочки.… Эти порхающие ощущения молодости, здоровья, волнующих необузданных чувств, безумных поступков не оставляли в покое, будоражили воображение самыми шальными мыслями, превращая сны в сладкий бред.
          Она чувствует, как с каждым его появлением их становится всё больше и больше. Когда-нибудь она не сможет удержаться, и тогда… блестящий целлофан её жизни начнёт рваться. Незаметно для себя она уже начинает скучать по его жарким словам, нежным поцелуям, крепким объятиям, ласковым ладоням и… бабочкам.
         Женщина печальными глазами смотрит задумчиво на дождливую серость, на мокрую прямолинейную асфальтовую дорогу под окнами. Стекающие по стеклу струйки навевают тоску. Когда же он опять приедет? Он словно услышал. Телефон булькнул смс-кой: «Какие наши годы, милая! Поверь, ты слишком рано себя хоронишь. Я хочу, чтобы ты как можно дольше ощущала себя ЖЕНЩИНОЙ В ЛЮБВИ и была счастлива. Спасибо за совместные минуты общения. И хотя мне трудно рядом с тобой держаться в рамках приличия, постараюсь в следующий раз быть послушным. Надеюсь, вызванные мной чувства не доставили тебе боли».
          Ответила сдержанно кратко: «Спасибо, что ты есть. Скучаю».
          Глупый! Разве могут его бабочки сделать ей больно? Ну, уж нет, дудки! В следующий раз игра будет проходить по её правилам. Потому что она – ЖЕНЩИНА, и хочет ощущать себя счастливой. И пусть никто не догадывается, что…. А и не нужно никому знать.
          А ещё мечты должны сбываться. Рано или поздно. Ведь в этом их предназначение.


23 мая 2014 г.