Глава 9. Dementia

- И что он с тобой делал?
- Напоил чем-то, отчего у меня было такое чувство, что голова превратилась в пузырь.
- Хм, - Мейв перевела взгляд с Хради, деловито расположившегося на кукольной кровати, на бутылки и банки на столе рядом с фонографом.
Кроме нескольких склянок, на этикетках которых были изображены череп и кости, содержимое остальных можно было счесть относительно безвредным. Но общий лейб-мотив в этом хоре лекарственных веществ опознавался без труда.
- Морфин, - туат попыталась повернуться вместе со стулом к которому её привязали, и разглядеть надписи получше, - Опиум, бромид калия... О! Мескалин! Не думала встретить его тут.
- Чего? - отозвался альв из клетки.
- Ты всё равно не поймёшь. Это экстракт одного вида кактусов у меня дома. Он применяется в медицине.
- И что?
- Тебя этим и пичкал Иоахим.
- Это нам не поможет, знаешь ли. Я в клетке, а ты к стулу привязана.
Мейв не ответила, её привлёк звук раздавшийся под самым потолком. Она и эльф уставились на решётку вентиляционного отверстия. Звук нарастал, словно по вентиляционному лазу кто-то двигался. Перестук перемежался скрипами и невнятным голосом. Сначала девушке это показалось голосом, но чем дольше она вслушивалась в странные звуки, тем меньше уверенности в этом у неё оставалось. Шахта вентиляции была маленькой для человека. Хотя оставались ещё и дети, но туат не была уверена, что, если тут и есть малолетние лунатики, им разрешается лазать по вентиляции. Звуки резко смолкли, словно кто-то снял иголку с пластинки, но Хради и Мейв продолжали таращиться на решётку, ожидая, что звук раздастся вновь. В замке залязгал ключ и в комнату влетел Зелвьер. Навалившись на дверь плечом он захлопнул её и, всё так же подпирая её, трясущейся рукой вставил ключ в замочную скважину. Переведя дыхание и успокоившись он повернулся к своим пленникам и на лице его, всего на краткий миг, появилось выражение страха. Но ни девушка, ни эльф не обратили на него внимания, они продолжали глядеть на вентиляционную решётку. Учёный, успевший побледнеть, смахнул испарину на лбу и приблизился к туат. Он протянул руку чтобы дотронуться до её плеча.
- АГА! - Мейв резко повернулась к Зелвьеру.
Тот, проявив доселе невостребованный талант, отпрыгнул от девушки почти к самой двери и оступившись упал на пол. Некоторое время Мейв и Зелвьер глядели друг на друга, пока эльф хохотал. Наконец психиатр поднялся на ноги, сердито одёрнув халат, и направился к столу. Некоторое время он гремел склянками, стоя к девушке спиной, тем самым показывая как уязвлён её выходкой. Коллинз окликнула учёного, но тот только втянул голову в плечи. Она не оставила своих попыток и решила завести разговор о том, что похищение Зелвьеру не сойдёт с рук. В особенности похищение иностранного гражданина. Тут психиатр обернулся и в глазах его читалось такое недоумение, что Коллинз смутилась.
- Я гражданка суверенного государства народа богини Дану. И у вас будут неприятности.
- Почему?
- Потому, потому... - из-за неподдельного удивления Иоахима у туат просто не могло найтись слов. - Потому что это будет скандал, когда я всё расскажу.
- Боюсь, что после процедуры ты ничего никому не сможешь рассказать. Итак, приступим!!
- Вы пьяны, - только сейчас до девушки дошло, что её смущало в поведении учёного. - Вы пьяны! О нет, не подходите ко мне с этим шприцем! Вы, пьяны, проклятье! Уйди я сказала!!!
Зелвьер наклонился к Мейв, и та смогла уже ощутить запах алкоголя. Собираясь хотя бы плюнуть в учёного, девушка замерла, не в силах отвести взгляда от лица похитителя. В его глазах читался ужас и лицо его свело гримасой страдания, как у человека, который не просто заглянул за границы бытия, а которого подвесили над той пропастью.
- Я пил только затем, чтобы меньше бояться, медхен, - он покосился на вентиляционную решётку. - И можете кричать сколько вам вздумается теперь!!
Из вентиляции снова раздался шум, и это заставило психиатра замереть со шприцом, приготовленным для укола. По отчаянию и тревоге на его лице, что он пытается придумать логическое объяснение звукам, похожим на голоса не столько для Коллинз или Хради, сколько для себя.
- Ветер? - туат решила придти на помощь человеку.
Ей не хотелось оказаться в одной комнате с внезапно спятившим со шприцом в руке.
- А? Ветер? Точно ветер. Ветер дует, гудит. Совершено точно. Ветер.
Зелвьер отступил от Мейв задумчиво глядя на шприц. Но звуки из вентиляции настораживали и саму Мейв. Так как она и сама считала , что это действительно голоса, а не ветер. Во всяком случае в данный момент это было меньшей проблемой, чем человек,и который её привязал к стулу.
- Послушайте, герр Иоахим. Мы с вами врачи, учёные. Почему бы нам сначала всё хорошенько не обсудить.
- Нет.
- Чтоб ты сдох.
Психиатр затянул ремень на голове туат, фиксируя её, и сделал укол.
- Мескалин веди с твоей родины? Чистый препарат. Через полчаса должен подействовать.
Коллинз одарила психиатра взглядом полным ненависти и чистой, неразбавленной злобы.
***
Мюллер сверялся с картой, пока Ригру прислушивалась к отдалённым звукам, исходящим из вентиляционной шахты. Звуки были, но они были настолько тихими и искажёнными, что нельзя было сказать точно, что их произвёл человеческий голос. Кроме этого ши тревожила само место. После того как они сломали замок на двери и спустились в подвал странное чувство тревоги было еле заметным и сначала девушка не обратила на него никакого внимания. Но когда Мюллер выломал хлипкую железную дверь и они оказались в той части, которая не указывалась на новом плане психиатрической лечебницы, чувство тревоги стало сильнее. Причиной тому было то, что она перестала ощущать колдовство. Трундхейм пронизан колдовством и Ригру привыкла к этому чувству вроде покалывания пальцев от статической машины. Здесь же этого чувства не было. Девушку словно поместили в непроницаемую коробку и это тревожило. Тревожило так же, то что вдоль белых стен в коридоре покинутого блока несколько поломанных и начавших ржаветь каталок, которые отличались от больничных наличием ремней для связывания больных. Ещё одной неприятной вещью была надпись, сделанная, судя по всему, когда этот блок опустел, но ещё не был закрыт. Кто-то проник сюда и надпись «Блок Д» чёрной краской переправил на  «Блок Деменция”. Одного этого было достаточно, чтобы Макграт и Мюллер встревожено прислушивались. Про этот блок никогда и никто не распускал слухов, а в городе, который чуть ли не основан на мрачных преданиях это было самым жутким. Любому горожанину было известно, что если про что-то нет слухов, то значит это нечто ужасно само по себе без всяких небылиц.
- Значит нам нужно вон туда, - обернувшись к Ригру фотограф изловчился и ткнул большим пальцем в карту, держа над головой фонарь. - Это дальше по коридору. Тут три этажа и... А это что такое?
Ригру достала из сумочки коротенькую палочку к которой было привязано несколько фетишей вроде монеток с дырками и перевязанный пучок волос.
- Блодэйдд сказала, что это поможет найти того эльфа.
Девушка поставила палочку на пол и отошла. Мюллер так же отступил, не сводя взгляда с колдовского предмета. Почти минуту ничего не происходило и Ригру, решив, что просто на этом этаже похищенного альва нет, хотела поднять палочку, как её за плечо ухватил фотограф.
- Вот... - голос Мюллера задрожал, - Вот так она делать и должна?
Колдовской предмет медленно поворачивался вокруг оси, замер и резко крутанулся в противоположную сторону. Затем снова замер и принялся совершать хаотические вращения, которые нельзя было предугадать.
- Она должна была просто упасть в том направлении, где находится тот эльф.
Ригру сжала кулаки и пристально глядела на вращавшуюся палочку. Она прекрасно умела владеть собой и не подавать вида, что напугана. Рядом с внешне спокойной ши успокоился и Мюллер. Они с минуту таращились на бешено вращающийся колдовской предмет, пока тот не отлетел к стене и не сломался от удара.
- Как думаешь с какой скоростью она врезалась? - совладав с собой поинтересовался человек.
- Просто моя сестра что-то сделала не так. Вот и всё.
- Точно?
- Конечно.
Спокойно подобрав сломавшуюся палочку Макграт убрала её обратно в сумочку. Подняв с пола второй фонарь, хотя она говорила, что в нём не будет надобности, она забрала у Мюллера карту, показывая, что готова идти. Мюллер решил, что предосторожность лишней не будет и извлёк из рюкзака фомку.
- Ну, я готов.
- Я тоже.
- Ну тогда пошли.
Потолок был сводчатым с закреплёнными на равных промежутках металлическими абажурами, там где штукатурка отвалилась, была видна кирпичная кладка, местами покрытая плесенью. Двери палат, екоторые прежде были камерами, были закрыты. По всей видимости это сделали от любителей поживиться на кражах. Хотя, что можно было красть в «Крематориуме» кроме каталок и смирительных рубашек. Фотограф дёргал за все ручки, пока наконец не нашёл открытую дверь. Внутри помещение было завалено досками, стояло несколько лестниц, сваленные у стены сетки от кроватей и несколько ящиков. Открыв один из них фотограф хмыкнул и достал смирительную рубашку. Её белый цвет со временем превратился в серый и она была грязной. Мюллер некоторое время крутил её в руках, стараясь разглядеть  пятна. Под конец он радостно воскликнул.
- Это кровь! Это точно кровь!
- А по-моему морилка, - сказала подошедшая Ригру.
- Нет, это кровь, - обиделся фоторграф, - Это точно кровь. Такую смирительную рубашку можно неплохо продать.
- Продать?
- Ну да. Представь что в ней держали лунатика и ставили над ним страшные опыты. А после того, как уволили Майера, то от всех этих штук решили избавиться.
- Это морилка.
- Нет, это кровь.
- Морилка. Вон - банки над ящиками.
Мюллер в ответ только недовольно заворчал, что это не морилка, а кровь и он сможет продать эту старую смирительную рубашку за приличные деньги. Ши это знала, точнее она знала, что действительно есть помешанные люди. Одни собирают пробки от бутылок, другие строят на крышах голубятни. А некоторые собирают всякие вещи, связанные с разного рода событиями. И лечебница «Крылья Гидры» не избежала этой участи.
Пока Мюллер запихивал свою находку в рюкзак, вслух рассуждая о том какую страшную историю можно придумать смирительной рубашке, Ригру прошлась по комнате и за ящиками наткнулась на непонятный аппарат с множеством разъемов и несколькими ручками. Рядом с ним были свалены металлические приспособления, похожие на те, что применяются при трепанации. Они были соединены проводами с непонятным прибором, о назначении которого можно было только предполагать.
- Посмотри, что тут.
Мюллер выглянул из-за ящиков и охнул.
- Это же машина Дьюаля! Её минимум лет шестьдесят - настоящий раритет! Жаль, что тяжёлая.
- Это уже воровство, Мюллер. Ладно старая рубашка, но вот это.
- Ни какое не воровство. Я просто помогу им избавиться от хлама.
- Мюллер, мы сюда не за всякими устройствами пришли.
- Помню, - разочаровано вздохнул он. - Жалко её тут оставлять. Посмотри на этот деревянный корпус!
- Мюллер.
- А эти фарворовые ручки! Погляди на эти фарфоровые ручки!
- Мюллер.
- А обмотка проводов! Это же шёлковая нить! Такого уже не делают!
- Мюллер.
- Она сейчас точно бы сто семьдесят талеров стоила. Сто семьдесят! Если бы работала.
Ещё раз горестно вздохнув фотограф поплёлся к выходу и напоследок глянул в угол, где осталась стоять машина. Ригру уже готова была подумать, что тот скажет: «Прощай!» или ещё что-то подобное, но её компаньон промолчал. Тем более он заметил, что при упоминании возраста машины, девушка стала слегка раздражённой.
- Шестьдесят лет назад, - осторожно начал он, - Расцвет науки, заря электричества.
- Да.
- Открытия и блистательные учёные.
- Ограниченные персоны.
На некоторое время, пока они шли, человек молчал, ожидая, что Макграт ещё что-то скажет и он не ошибся.
- Нет, я признаю. Что они сделали важные открытия. Но больше ничего не могли! T; na f;in-righteous D;mheabhraigh!
- Ну я не рассматривал их в личностном плане.
- А зря. Это их отношение меня просто выводило из себя!
- Здесь я с тобой согласен, - Мюллер знал, когда нужно поддакивать.
- Женщина не может получать образования! Женщина не может быть журналисткой! И это притом, что я ши! А если бы была дщерью Миля?
- Ну таковы были тогдашние нравы, - продолжил фотограф.
Он уже догадался о чем будет разговор. Макграт начала работать в газете «Нордясторф цайтунг» пятнадцать лет назад. И была самым старейшим членом газеты на данный момент. Был ещё и господин Альшмац, но он умер в прошлом году. И Мюллер не раз слышал то с какой трудностью Ригру устроилась в газету и каких трудов ей стоило подняться по карьерной лестнице. В те времена нравы хоть и стали мягче, чем шестьдесят лет назад, всё-таки были несколько иными и женщинам приходилось довольствоваться домашним бытом, женитьбой и детьми. Это сейчас, из-за подъёма движения женщин за равные права и обязанности, женщины-шахтёры и остальные, занятые тяжёлым трудом на мануфактурах и заводах, стали получать зарплату наравне с мужчинами.  Женщины-врачи, женщины-инженеры, женщины-математики и, что заставляло Мюллера паниковать, женщины-военные сами по себе были редкостью, но и им платили наравне с мужчинами. Если только они действительно пользуются головой, что само по себе, из-за воспитания барышень, большая редкость. А вот появление в Малых Королевствах женщин в армии, не в одежде сестры милосердия не приняло большой поддержки и единственным местом где женщины могли пригодиться была должность стенографистки. Хотя существовал частный военный трест имени Бринхильд Сигурдссон, в котором были одни женщины. Женщины-наёмники ужасали Мюллера ещё больше чем женщины-военные, ведь они не сидели за печатными машинками, а бегали в военной форме, в штанах с ружьями наравне с мужчинами. Единственным оправданием этому служило то, что они все там были из Улльского княжества.
Чтоже касается Макграт, то в отношении между мужчинами и женщинами у ши всегда стояло чёткое разграничение занятий. Мужчина должен воевать, женщина должна хозяйничать в доме, нянчить детей. В остальном никакой разницы между полами ши не делали. Так что Ригру не нарушала традиций своего народа, когда пошла работать в газету, так как назвать эту профессию чисто мужской не мог ни один из знатоков обычаев ши. Мюллер подозревал, что это потому, что в те времена газет не существовало, а вот глашатаи были, и среди таковых у ши были женщины.
- И знаешь что мне тогда Мирхольц сказал? - внезапно спросила Макграт, когда они спускались во лестнице.
Фотограф чуть ли не затаил дыхание — про Мирхольца, в те времена держателя «Нордясторф цайтунг», Ригру говорила мало. А тем более об их первом разговоре.
- Он сказал что ему не нужна истеричка с раздражением там.
Мюллер остановился и оглянулся. Ригру стояла гордо выпрямившись и поджав губы. С фонарём в поднятой руке она бы сошла за богиню, которая ищет правду или одну из тех вещей, которые не всегда приятно находить. Например совесть.
- Там?
- Да. Там, - Ригру старалась не глядеть на фотографа, - Он считал, что если женщина отличается от мужчины, то это уже патология. Этот старый выживший из ума идиот. Ретроград.
- Э-э-э...
- И этот твой Дьюаль считал точно так же.
- Ты тогда письмо кому-то написала, - припомнил фотограф.
- Я написала ответ в газету на статью доктора Бейкера. Именно после этого я решила стать журналисткой. Это было почти тридцать лет назад.
Мюллер закивал, он помнил эту историю. Его мать сохранила тот газетный номер и часто, вместе с подругами перечитывала статью внештатной журналистки Риргу Макграт. А затем она, юная упрямая ши отправилась в Уорингтон, и затем последовала разоблачающая доктора Бейкера статья и громкий скандал.
- Ты погляди ка. Заколотили даже.
Макграт выглянула из-за плеча Мюллера и осмотрела заколоченныю дверь. Фотограф, отдал свой фонарь девушке и принялся отдирать усохшие деревянные доски. Они ломались со сташным скрипом, который обрывался звучным треском. Когда же с ними было покончено, мюллер ударил плечом дверь. С косяка поссыпалась труха, но фотограф предпринял ещё одну попытку и дверь распахнулась. Скрип её старых петель разнёсся по коридору, превратившись и эхо. Мюллер готовый столкнуться с чем угодно, поднял фомку и выглянул в коридор. Только пыль и темнота были полновластными хозяевами тут, пока их не потревожили. И потревожили их не редактор с фотографом. Человек и ши глядели на протоптанную дорожку, указывающую не то, что этим этажом часто пользовались. Ригру и Мюллер переглянулись.
- Зелвьер, - сказала девушка.
- Зелвьер, -  сказал её компаньон.
Не говоря больше ни слова, они двинулись по следам по тёмному коридору, пока не оказались у двери, которая была простым каркасом, на который натянули металлическую сетку. За дверью была лестница, совсем как та по которой Ригру и Мюллер спустились – узкая с грубообтёсанными ступенями и покосившимися перилами – характерная особенность казематов тюрьмы, которой некогда была лечебница. На двери же, с этой стороны, висел замок. Не новый, но было видно, что за ним следят и тщательно смазывают.
Когда они шли обратно, то впереди шла Ригру, быстно и с выражением ярростной решительности на лице. Было понятно что её никто и ничто в данный момент не смогло бы остановить. Следом за ней спешил фотограф и поэтому ни он, ни она не обратили внимания, что дверь, которая вела к лестнице по которой они попали сюда, исчезла.
***
Зелвьер суетливо настраивал второй фонограф на запись, изредка доставая из кармана фляжку и делая из неё глоток. Он был слишком увлечён и не замечал необычной сосредоточенности связанной туат. Она так же не замечала человека, так как всё её внимание было направлено на те цвета, описать которые обычными словами врядли бы получилось. Туаты были известны своей зоркостью и способностью неплохо видеть в темноте, но сейчас это сыграло против Мейв. Вся комната наполнилась неописуемыми оттенками и цветами, которые перетекали один в другой, что нельзя было дать им другого описания, кроме как цветов, которым нет места в этом мире. Тени тоже преобразились и в них проскакивали разноцветные искорки. А сама темнота бурлила и казалась живой. Всё это цветовое безумие действовало на туат угнетающе. Это цветовое безумие заставило её вспомнить витраж из дома на Кручённом Холме. Во многом цвета, которые девушка наблюдала в данный момент, были похожи на цвета, которые принимал тот живой витраж, и от этого ей становилось ещё страшней. Пару раз, почти на периферии зрения, краем глаза ей чудились некие объекты, которые можно было посчитать живыми. Но как только девушка переводила взгляд туда, где, как ей казалось, будто что-то шевелилось, она не видела ничего. Со звуками вокруг тоже произошли пугающие метаморфозы. Прежде еле слышимые звуки стали отчётливыми и раздавались словно в самой голове. Среди них, и Коллинз должна была признать, что это были не галлюцинации, слышались звуки, которые нельзя было описать как нечто конкретное. Они были протяжными, как если бы кто-то дёргал струну, и гулкими как звуки колоколов. Но среди этих странных звуков, словно они были общим фонов раздавались щелчки, бормотание Зелвьера, ставшее отчётливым, шуршание иголки во пластинке, шебуршание притихшего эльфа и шаги. Они были громкими и отчётливыми, как удары кувалды, и они становились всё громче. И ещё она пыталась молчать, хотя ей очень хотелось говорить с похитителем о многом. Точнее даже обо всём.
- Итак!! – похититель снова приложился к фляжке, после чего радостно икнул, - Начинаем!!
Откашлявшись и придвинув стул к связанной туат Зелвьер уселся и попытался закинуть одну ногу на другую, что получилось не сразу. Наконец он достал из кармана часы на цепочке и стал ими покачивать пмеред лицом девушки.
- Слушай мой голос. Только мой голос, здесь есть только мой голос и ничего кроме него. Куда ты смотришь.
Вствревоженный психиатр оглянулся на дверь за спиной, на которую таращилась Коллинз.
- Ц… Цвта… Цв… Форм… Ы…
- О. Понятно. Погляди на меня. Смотри на эти часы. Только на эти часы и слушай мой голос. Готова?
Скрежет, внезапно раздавшийся по ту сторону двери, заставил Зелвьера издать истошный крик и броситься к столу. Но вместо револьвера Мейв он схватил лампу, словно только она могла послужить ему защитой.
- Стучтс, – захихикала девушка, после чего её хохот перерос в гоготание. – Кто слез…  С крыш… Шгт с крыш…
Снова раздался скрежет и последовали удары. Они отзывались могучим эхом в голове у девушки, разом перекрыв все остальные звуки. Она отчётливо понимала, что происходящее с ней связано с мескалином, она пыталась контролировать себя, но многие действия её тело производило само. Непонятно отчего она запела ту песню, что слышала в кафе «У Ковачевича» про Цетинку и Радоицу. Она не знала язык бошни, а те слова, которые отложились в её памяти, она не могла правильно произнести. Слова путались, выпадали, она забывала окончания и в итоге издала тираду, которая скорее походила на заклинание  из какого-нибудь оккультного ритуала, а не на строчку из песенки. После чего её пошедшая в разнос фантазия, заручившись поддержкой мескалина, изобразила то, что могло находиться снаружи. С ложногожками, глазами на стебелькам и щупальцами. В нормальном состоянии она точно бы испугалась, но сейчас она только обрадовалась этой твари. Зелвьер что-то кричал, бесцельно бегая по комнате, Хради  в клетке замотался в одеяльце и уполз под кровать. То, что находилось сейчас за дверью, подцепило её за край и начало отгибать. А Коллинз расхохоталась ещё громче.
- У мна был шггт. Мй мленк шггт. Шогт, шогт. Он однаж сбжал. Где мй шггт? Шогт, шогт.
К скрежету добавились громкие протяжные звуки, словно оханье и цыканье.
- Двай открой ем? Открй ем. Я подр ему ромшк. И!
Психиатр спрятался за стул, к которому была привязана Коллинз, и отпил из своей фляжки. Меж тем край двери отогнулся настольно, что туда пролезло нечто, что напоминало изогнутое длинное и блестящее щупальце. Мейв радостно заорала, а затем снова расплакалась, а в это время вслед за щупальцем в комнату начали просачиваться цвета и звуки снаружи. И это вызвало ещё больше восторга со стороны туат. Нечто с той стороны поняв, что замок выломать не получится, решило снять дверь с петель, тем более они были с его стороны. Но и тут удача была не на его стороне. После нескольких попыток, о чём свидетельствовал скрежет и уханье, обитатель подземелья решил, что легче их выломать, как до этого он пытался поступить с замком.
- Шоггот, Шоггот, Шоггот! – уже взяв под контроль речевой аппарат орала туат дико хохоча. – У меня был маленький шоггот! Гнусная тварь из подземелий! Но однажды он потерялся, и я пошла его искать. Где мой маленький шоггот?
Петли не выдержали натиска снаружи и сломались. С протяжным скрежетом дверь медленно начала падать и Мейв закричала, она была до смерти перепугана, но вместо вопля ужаса она воскликнула радостно, словно сейчас должен появиться старый знакомый. Её крик подхватили психиатр и эльф. Но в отличии он девушки они не были настроены на радостный лад. Они вопили от страха перед тем, что сейчас завалится в комнату.
- Коллинз?!
От этого удивлённо-возмущённого восклицания туат замолкла и часто-часто заморгала. В дверном проёме, с видом крайнего раздражения  гордо выпрямившись, как струна, стояла Ригру. За её спиной топтался Мюллер, которому было ясно, что сейчас ши находилась вне себя от гнева, но не показывала, насколько она взбешена.
- Ри..! Ри..! Вот ведь забавно. Я забыла как тебя звать. Проклятый мескалин. Я пытаюсь взять себя в руки, но никак не получается. Какая забавная физиономия за тобой. Ахахаха!
- Мейв Уа Коллинз! - от ледяного и размеренного голоса шагнувшей в комнату Ригру Мейв заткнулась и попыталась встать по стойке «смирно», но ремни стула ей помешали это осуществить. - Что это за поведение?!
Из-за стула выглянул Зелвьер, поняв, что ничего страшного и кошмарного в комнату не проникло. Он выпятил грудь, насколько это было возможно при его телосложении, и встал напротив Ригру. И он приказал ей и её компаньону немедленно покинуть помещение и не мешать. Психиатр не знал, что она со времён расследования деятельности Бейкера научилась давать отпор тем, кто считал себя правым.
- Мюллер, тресни его.
Психиатр глянул на недобро улыбающегося фотографа и фомку у него в руках, быстро оценил, что к чему, и предпочёл промолчать. Мюллер оттащил его в сторону, держа наготове своё оружие, хотя тщедушный учёный и не думал оказывать сопротивление. Ригру, поставив лампу на стол, стала расстегивать ремни, и распекать Коллинз за её откровенную глупость и поспешность. Та, когда была освобождена, тут же сграбастала Макграт в объятья, распевая о том какая у неё замечательная подруга. Ригру в ответ снова строго одёрнула Мейв, которая тут же извинилась, сославшись на мескалин, инъекцию которого ей сделал Зелвьер. Последним был освобождён альв, хотя он предпочёл не выбираться из клетки, пока Ригру от неё не отошла.
Под конец, набравшись храбрости, Зелвьер сказал, что это вторжение незаконно и у ши с человеком будут большие проблемы. Он произнёс это довольно неуверенно, с нескрываемой надеждой, что его слова могут оказаться правдой. Поняв, что психиатр, которого Мюллер всё ещё держал за шиворот, абсолютно ничего не понимает в юридической казуистике, Ригру обрушила на него тираду полную обвинений, ссылающихся на законы, параграфы и пункты, пообещав, что у Зелвьера не только отнимут лицензию или что там, но и отправят в тюрьму. А даже если его оправдают, то о дальнейшей карьере ему придётся позабыть. И большинство из этого было правдой. Больше трудностей было бы, если он похитил дочь Миля, да ещё из нищей неблагополучной семьи. Тогда бы Зельер отделался только предупреждением. Но в ситуации с Мейв своими действиями психиатр мог спровоцировать дипломатический скандал. И кайзер бы отдал его, Зелвьера туатам для суда. Упомянув про выдачу его туатам Ригру обернулась к Коллинз, стоявшей оперевшись об стул с ремнями. Она стояла закрыв глаза и по её сосредоточенному лицу было видно, что она прилагает большие усилия держать себя в руках, пока действия наркотика не прекратится. На макушке у неё с беззаботным видом устроился Хради, который со злорадством глядел на бледного и нервно дёргающегося психиатра.
- Мейв, что у вас делают с преступниками?
- Что? – туат резко подняла голову, и альв свалился с насиженного места.
- Что у вас делают с преступниками? – повторила Макграт.
- С… С… Ты про тех чёрных? У нас… Только они совершают…  Преступления…
- Да, я имела ввиду их.
- То же что у тут… Вешают.
- Поняли? – повернувшись к психиатру спросила ши.
- Но… Но… Но моя работа… Как же моя работа?
Зелвьер выглядел как ребёнок, которого высекли розгами и отняли любимую игрушку. Его несчастный вид мог растрогать кого угодно, кроме Ригру. Он уже готовился заплакать и сказать что-то ещё, но Макграт одарила его таким взглядом, что человек предпочёл промолчать.
- Ладно, выбираемся из этого подземелья, - ши подняла лампу с пола и направилась к дверному проёму. – Мне не по себе от этого… Этого. Что это?
Поочерёдно из комнаты выглянул Зелвьер, Мюллер и Коллинз, на голове которой снова расположился эльф. Коридор, с той стороны, откуда пришли человек и ши, внешне остался прежним со ставшей грязной штукатуркой, лампами с металлическими абажурами и пылью на полу. Но вот только раздваивался там, две раньше был только один проход, и никаких следов в пыли не было. Все пятеро поглядели в противоположную сторону, но там было так темно, что ничего нельзя было разглядеть. Потом все снова поглядели на  развилку.
- Господин Зелвьер, тут же не было второго прохода?
- Лучше переждать в комнате, - психиатр поёжился под взглядом Ригру. – Там лампы, свет. Нас найдут. Но вы сломали дверь!
Он полез в карман за фляжкой, но та оказалась пуста. Всхлипнув, учёный попятился обратно в комнату продолжая причитать про сломанную дверь. Макграт и Мюллер тут же начали выпытывать у продолжавшего отступать психиатра, что им нужно переждать. Мейв меж тем осталась в коридоре конечно не в полном одиночестве, но рассчитывать на помощь от альва не приходилось. Звуки и невообразимые цвета потеряли свою изначальную остроту, но она их ощущала не столько зрением и слухом, сколько всем телом. Мейв знала, точнее читала о действии мескалина, но вот собственный опыт не шёл ни в какое сравнение с описаниями. Странное движение, то, что она замечала мельком, осталось и даже стало более чётким. Она знала, что мескалин не вызывает галлюцинаций, а только обостряет чувства до предела. Насколько обостряет, что позволяет заглянуть за грань. Об этом девушка знала из книг об опытах шаманов племён аборигенов живущих южнее государства Fechtnach Garrda. И от этого знания ей стало по-настоящему страшно. Фантазия меж тем снова подкинула Мейв образ аморфной твари с кучей ртов и псевдоподий. Девушка сжала голову руками, чем заставила забеспокоиться эльфа.
- Ещё не отошла?
В темноте коридора справа блеснула точка. Потом ещё одна, покрупнее, потом ещё и ещё, всё больше и больше, чем и привлекли внимание эльфа и туат. Вскоре они смогли рассмотреть, что это зажигались лампы одна за другой позволяя разглядеть освещённый коридор. И он был очень, очень длинным. Слишком длинным. Лампы продолжали включаться, свет приближался, и вместе со светом приближалось что-то ещё. Неосязаемое, заполнявшее собой весь коридор, оно неслось на девушку и альва вместе со светом. Мейв ощущала беззвучный рёв, монотонный, словно исходивший от машины. Она чувствовала его всем телом через вибрацию, которая взобралась по позвоночному столбу и укоренилась в мозге. Рёв слышимый только ей нарастал по мере того, как светильники включались всё ближе и ближе. Из ступора туат вышла также внезапно, как и впала в него. Не теряя ни минуты, она перескочила через дверь, влетев в комнату, подняла дверь, поставила на место и ухватилась за ручку, уперевшись одной ногой в стенку.
Мюллер в это время тряс Зелвьера, а Макграт стояла позади фотографа, наблюдая за экзекуцией скрестив руки на груди. Когда в помещении появилась Коллинз и произвела свои странные манипуляции с дверью это заставило фотографа отпустить Иоахима и без лишних вопросов помочь девушке в удержании двери.
- Там мы стояли, и тут светильники как начнут включаться! И что-то такое – вух! А Мейв в комнату и дверь. А оно там свет зажигает! – выпалил Хради, так как понимал, что туат внятно объяснить своё поведение не смогла бы.
В подтверждение слов альва, снаружи послышалось потрескивание, какое бывает при включении ламп. Но больше ничего не произошло. Некоторое время прислушиваясь и не уловив ни одного звука снаружи Мюллер слегка отпустил дверь и заглянул в щёлку. Снаружи царила темнота.  Мейв в это время снова начала хихикать, расхаживать по комнате и говорить что ничего с этим не может поделать. И поэтому разговор между Макграт, начавшей понимать, что происходит, и Зелвьером прошёл без её участия.
- Что именно такого особого в этом подземном блоке? Почему именно здесь вы решили проводить свои исследования? Чем вы занимались с Майером здесь?
- Ну… Ну… Ну… Вам не понять!! – Зелвьер отвернулся, когда мимо прошла туат и потрепала того по голове.
- Значит дело в этом месте. Этот блок. Блок Деменция.
Тут психиатр вздрогнул.
- Его закрыли после того суда. Майера отстранили, так как признали его виновным в тех смертях, - Ригру говорила тихо и размерено, но её услышал даже стоявший с дверью фотограф.
- Он взял на себя вашу вину, профессор Зелвьер. Взял на себя вашу вину.
Ригру остановилась радом со столом, на котором стоял фонограф. Учёный, поправляя очки, стоял с другой стороны, рассчитывая, что стол станет преградой для ши.
- Это не так. Это всё слухи. Я простой психиатр.
- Не смейте мне лгать.
Ригру даже не кричала, но её спокойный и размеренный голос и пронзительный, оценивающий взгляд были гораздо хуже, чем Мюллер с фомкой. Было хорошо известно, что туаты могут околдовать, достаточно было им заглянуть в глаза. Об этом даре было известно с давних времён, только вот не все Туата Де Дананн обладали таким даром. Ригру таким даром владела в совершенстве, но прибегала к нему в очень редких случаях. Тем более ей хватало простого пристального взгляда, который многие называли холодным и жутким.
- Это всё из-за меня, - тихо пробормотал психиатр сев на стул. – Я не буду говорить, что не хотел ничего дурного. Вы ведь слышали выражение: «Душевные болезни суть болезни мозга»? Я пытался опровергнуть эту теорию. Я не спорю, что тяжёлые отклонения появились из-за опухолей мозга. Но из-за подобного подхода психиатрия стала придерживаться крайнего материализма, занялась исследованием, органа, объекта, а не его функции.
- Теории о болезнях духа как следствии греха? Я знакома с вашим эссе, где вы анализировали эту философскую концепцию.
- И она тоже, - кивнул Иоахим, снова открыл фляжку и потряс ей. – Я тогда хотел доказать, что причины раннего слабоумия не лежат в области физиологии. Я хотел доказать, что душа не придаток мозга.
- Теории Августа Бургольца о трёх составляющих человека, - туат, вмешавшаяся в разговор, обняла Ригру, лицо которой осталось бесстрастным.- Я тебя люблю!
Чем тут же заслужила подзатыльник от ши, отчего Хради снова свалился с головы туат. После того, как усадила её обратно, Макграт кивнула психиатру, чтобы тот продолжал.
- Я искал причину всех душевных болезней. Тогда я был одержим теорией Бургольца. Я искал, то, что в трудах Бургольца, светила медицины, именовалось «эссенцией зла». Это всего лишь философский термин, но он был прав. Прав.
Дальнейшее Ригру знала и без рассказа Зелвьера. И про восемнадцать умерших непонятным образом больных, двое из которых были убийцами, а один поджигателем, и про суд над доктором Юргеном Майером, который взял вину на себя, и что затем блок Д закрыли.
- Значит, у вас получилось найти эту самую «эссенцию зла»?
- В некотором роде, - буркнул учёный. – Но после того этот блок стал… Стал необычным. Именно поэтому я проводил все свои исследования здесь. Само это место. Оно позволяет… Это сложно сформулировать. Здесь словно размыты грани бытия. Это потрясающе. Столько открытий.
- А зачем вы похитили доктора Коллинз и эльфа.
- Понимаете, никто не соглашался стать участником в моих исследованиях добровольно. Всё из-за слухов обо мне. Меня называли и до сих пор называют одним из «мясников Майера», что я не могу ничего кроме как сделать трепанацию и копаться в мозге.
- Отнюдь, ты можешь сделать инъекцию мескалина, - подсказала Мейв.
Она ощущала, что воздействие наркотика слегка ослабло, и еёй казалось, что она может контролтровать себя.
- Бродяги и попрошайки были первыми участниками моих опытов. Но покупать каждый раз им выпивку для меня слишком накладно. Я получаю всего триста талеров в месяц, в то время как профессор в столице все шестьсот.
- Господин Зелвьер.
- Извините, я отвлёкся. Я погружал испытуемых в состояние изменённого сознания ради одной цели – доказать существование «родовой памяти». Один из них даже рассказал, как проходила битва при эээ.. Четырёх Озёрах.
- Ceatharlach? – на лице ши появилось нечто, что можно было посчитать улыбкой. – Мой прадед там убил двадцать рифтенцев, прежде чем сам пал.
- Э… Да… Кяхэ.. Кяхэрррр…Лах… В общем да, он описал воспоминания пикинёра из войска лендлорда Ленстенского. Но с людьми работать гораздо труднее, а вот эльфы.
Тут Макграт и Зелвьер обратили взоры на Хради, который тут же вскочил на ноги, готовый ко всему.
- Эльфы сами по себе, - поднявшийся со стула психиатр подошёл к Мейв и указал пальцем на альва у неё на голове, - Существа мистические. Их психика есть поистине нетронутая исследователями область. И та граница между сознанием и тем, что можно назвать бессознательным у них можно сказать тоньше, чем у людей.
- Значит, вам он был нужен как подопытный.
- Испытуемый, - поправил её психиатр. – Подопытный звучит несколько фатально.
- А доктор Коллинз?
- Она, между прочим, ворвалась ко мне в кабинет и я оборонялся! Она мне угрожала, вон им, - Зелвьер указал на кобуру и лежавший рядом револьвер. – Что мне оставалось делать?
- Вызвать стражу, - твердым, как вековой ледник голосом сказала Макграт. – Ладно, с этим потом разберёмся. Мюллер, отпусти ты уже эту дверь, мы тут не будем тут оставаться.
Некоторое время она раздавала приказы, что и кому взять и следом за кем он будет идти. Револьвер Коллинз не отдали, да и толку от него в сложившейся ситуации не было никакого. Единственным их оружием в подземелье был свет – два фонаря с химическими батареями и шесть керосиновых ламп. И их вполне хватило, чтобы выбраться из блока Д при любых, даже самых необычных обстоятельств.
Первым вызвался идти Мюллер, тем более он единственный из всех мог дать отпор либо выломать дверь, тем более у него была фомка и один из фонарей. С двумя керосиновыми лампами за ним должен был идти психиатр, следом за ним Мейв, которой ши всё же доверила ещё две лампы, а сама Ригру замыкала их маленький отряд с ещё одним фонарём и последней лампой. Хради, чтобы он не возмущался, была отдана карта. Тем более она могла и не помочь.
- Ну что встали? – Макграт зажгла фонарь. - Пошли,
Все пятеро осторожно выглянули в коридор. На этот раз никаких развилок не было. С обеих сторон коридор был прямым, только изменился внешне. Пол теперь был чист, а стены лишились штукатурки, обнажив старую кладку.
- Запомните – это всё лишь видимость, - без уверенности в голосе пробормотал Зелвьер.
- И как вы сюда спускались и выходили, если тут такое?
- Раньше такого не было. Оно было слабее. Видимо это из-за того, что нас здесь слишком много.