Выбор

       Прекрасный день начался с прекрасного утра. Свежий ветер окутывал немногочисленный люд, который уже успел проснуться и выйти на улицу. Большинство из них не замечали звонкое пение пробудившихся птиц и запах травы, скошенной заботливыми дворниками, которые вышли в этот мир раньше всех. Кто-то спешил по своим делам, периодически взирая на часы, кто-то устало зевал, выгуливая своего питомца на ярко-зеленой травке. Теплый солнечный свет проник всюду, отблескивая от речного водоема и заставляя щурить глаза маленькую девочку лет пяти.
       Глаза цвета ясного летнего неба, миниатюрный носик, пухленькие губки и щечки за которые хочется ухватиться. Густые, длинные и вьющиеся волосы выглядывали из-под шапки с пушистым бубенцом на макушке и плавно облегали плечи и часть спины. Она не любила заплетать косы, хотя так намного удобнее жевать свои русые волосы, потому что для этого нужно сидеть смирно, чего девочка делать совсем не любила.
       — Вероника! — кричал отец. — Не отбегай далеко.
       Она была послушным ребенком. Довольно редко играла с другими детьми и считала папу своим лучшим другом, который, по какой-то неизвестной причине, является взрослым. Но с ним намного веселее, чем с другими девочками и мальчиками. Конечно, он не любит бегать рядом с ней и копаться в песочнице, но зато его подкидывания, кручения и прочие игры, на которые другие дети не способны, вызывали у маленького детского сердца множество поводов, чтобы на радостях учащать свой стук. Вероника вообще не знала, что такое горе. Ей казалось, что грустящие люди попросту скучают, потому что не могут бегать или прыгать. Почему взрослые отказывают себе в таком удовольствии, маленькая девочка даже не хотела знать. «Взрослые такие глупые» — думала она, при этом жалея их, словно парализованных и не способных делать то, что хотят.
       Хотя вот некоторые действительно просто не могут бегать. Например, дедушка Петя, который старый и быстро устает. К тому же у него нет ноги и приходиться довольствоваться деревянным протезом. Иногда девочка сама хотела себе такой протез и просила родителей купить ей такой же, как у деда Пети. Родители отвечали, что ей такой аксессуар не нужен и надеются, что никогда не станет нужным.
       — Вероника, — вновь послышался громкий голос отца, отдающий суровостью. — Что я тебе сказал?
       На самом деле папа не был строгим. Вот мама в этом преуспела. Она редко гуляла с дочерью, ибо после работы было у нее много домашних забот. Отец же, после того, как возвращался со службы, забирал ее с садика и водил на разные мероприятия. Или просто гулял с дочерью по парку. Сегодня парк уже приобрел желто-красную окраску, но листва словно и не думала опадать. Должно быть, местные дворовые качественно выполняют свою работу. Вероника бегала между полуразрушенными качелями, цепляясь за них и наматывая круги. Папа, по все видимости, забыл, что он взрослый и с широкой улыбкой на лице начал не спеша, для своих больших шагов, гоняться за дочкой. Вскоре, он ее таки настиг.
       — Пап! Прекрати! — кричала, хохоча Вероника, когда отец начал ее щекотать.
       Почему папа не боялся щекотки сам, Вернике казалось чем-то странным. Может он ничего не чувствует? Или его кожа настолько толстая? Взрослые, по мнению девочки, были слишком странными, но становиться похожими на них ей не хотелось. Она бы лучше превратилась в Питера Пэна, — он хоть летать умеет.
       Вскоре отец посадил миниатюрную дочь на плечи и направился к дому. Вероника обожала перемещения. Отцовская шея — лучший вид транспорта, по ее мнению. Шел папа весьма неспешно, чтобы дочка сполна могла насладиться прогулкой. Девочка просто тихо сидела, вцепившись миниатюрными пальцами в его волосы на голове. Она думала о маме, которая уже наверняка проснулась и сейчас готовит им обоим вкуснейшую стряпню. Мама отлично готовила и даже успела кое-чему обучить свою дочь, но в силу маленького роста Вероника мало чем могла помочь на кухне. Обычно ее дело ограничивалось толчением, перемешиванием и дегустацией. Последнее она любила больше всего.
       Войдя домой, отец поставил свою малышку на пол и начал разуваться. Девочка сразу же помчалась на кухню, но отец ее остановил одним ясным словом. Скинув с себя еще не высохшие от луж ботиночки, Вероника продолжила свой славный путь навстречу матери. Та уже стояла на кухне и держала пирожок для дочери. Дочка жадно надкусила его и через забитый рот пропищала:
       — М-м-м. С капустой…
       На кухню вошел отец, приблизился к жене и кратко, но нежно поцеловал ее в губы.
       «Ну и гадость!» — подумала Вероника. Она еще не знала, что такое ревность, но уже испытывала ее, впрочем, даже не могла определиться к кому именно. Ей было предпочтительно, чтобы родители целовали ее, а не друг друга.
       — Видимо ты хочешь, чтобы я совсем растолстел, — мягко и не скрытно прошептал папа, стоя подозрительно близко к маме.
       Мама улыбалась, приняв это за комплимент.
       — Ну да, — ехидно кивнула она. — Просто хорошего человека должно быть много.
       «Зачем папа шлепнул маму по попе? — удивилась Вероника. — В чем она провинилась?»
       Вскоре она забыла об этом микро инциденте, и они сели за стол. Вероника поглощала пирожок один за другим, от чего ее щечки надулись, как у хомячка.
       — Не набивай рот, — выдохнула мама, эстетически надкусывая пирожок. — Никто у тебя не отберет еду.
       — Не будь так уверена, — пошутил папа и получил подзатыльник от тонкой женской руки, но остался доволен и даже немного рассмеялся.
       Вероника чуть даже обиделась, когда подумала, что было, если бы она получила этот хлопок по голове. Теперь она была уверена, что папа действительно не чувствителен. Ей даже захотелось его ущипнуть, чтобы подтвердить свою гипотезу, но как только она подумала, что может ошибаться и папочке станет так больно, что он заплачет, ей стало жалко отца. Она даже уже думала его обнять, но тоже не стала, поскольку постеснялась, что это увидит мама. Мама ведь тоже захочет его обнять и тогда девочка вновь испытает то ощущение, что почувствовала при их поцелуе.
       «Нет уж, — прозвучала в детских мыслях, — Пусть лучше все будет как есть».
       Больше, чем себя и гулять, она любила постоянство. Только если это хорошее постоянство. Пусть лучше всегда будут сладости, а каша — иногда.
       Через определенную паузу, мать, словно что-то вспомнив, спросила:
       — Нам обязательно нужно приютить твоего брата?
       — Нет, необязательно, — с тяжестью ответил папа.
       — Он совершенно на тебя не похож. К счастью для меня с Вероникой.
       — Так он и не мой родной брат, — пояснил отец, положив пирожок в тарелку и потянувшись за салфетками. — Он ненадолго у нас останется. Буквально на пару дней.
       — Пару ужасных дней, — добавило мама, подав ему коробочку салфеток.
       Вероника задумалась на секунду и решила поинтересоваться:
       — К нам кто-то приезжает?
       — Да, — ответил папа. — Дядя Игорь будет у нас гостевать.
       — И мы надеемся, что он скоро уедет и больше никогда не вернется.
       Голос матери не был суров, но и доброжелательностью не пестрил. Она отвернулась в свою сторону и не спеша принялась есть собственно приготовленное блюдо.
       Кухня вновь наполнилась тишиной. Лишь чавканье маленького детского рта иногда нарушало ее.
Мама с папой о чем-то перешептывались, но ребенку было не до них. Что может быть важнее страстного поглощение столь вкусной пищи? Мама ведь не часто готовит, ибо приходит домой совершенно обессиленной. Вот папа сильный, почему он не поделиться своими силами с ней? Он ведь не жадный, но почему-то предпочитает тратить энергию только на дочь. Веронике было и приятно, что отец больше любит ее, чем супругу, но мамочку ей было искренне жаль. Впрочем, папу ей было жалко не меньше, так как она видела, как ему с ней тяжело. Однако данная жалость порой заглушалась громким смехом, который он приносил своему совсем немногочисленному чаду.
      Вероника не сильно хотела братика или сестричку. Нет, не из-за того, что часть внимания доставалась бы еще одному ребенку, просто ей было весело и так. Ей хватало родительского внимания, ей было и так с кем играть и веселиться. А детей достаточно и во дворе — бери, сколько влезет!
       Но все-таки им всем придется делить пространство с еще одним человеком.
       Веронике никогда не нравился дядя Игорь. Он действительно был противоположностью ее отца — выглядел неопрятно, имел привычку неприятно пахнуть сигаретами и алкоголем. Порой использовал те слова, которые говорить никак нельзя. Он всегда кололся своей щетиной, когда пытался целовать девочку, которая задерживала дыхание, дабы не чувствовать запах перегара. Отношения дяди Игоря с отцом были весьма напряженными. Дядя любил приставать к маме, что не оставалось незамеченным папой. При дочери он еще как-то закрывал глаза, но иногда высказывал свои претензии. Мама молчала больше, но испытывала не просто неприязнь, а лютую ненависть, которая порой проявлялась в ее взгляде.
       Вероника не особо понимала, что значит «ненависть» и почему люди могут ненавидеть других людей. Мальчик со двора сказал, что ненависть — это школа, чем запутывал девочку. Она это представляла как нелюбимую еду, которую ей противно есть, но родители порой заставляют. Еще она не понимала, зачем есть то, что не вкусно. Однако она чувствовала, что скоро начнет все понимать. Чем меньше становилась ее старая одежда, тем больше она чувствовала приближение взрослой жизни, которую уже не могла терпеть. Порой ненавидеть.
       Дядя Игорь тем временем довольно часто засматривался на девочку. Он просто молча улыбался, обнажая желтые зубы в кривой улыбке. Порой даже дарил ей конфеты, которая девочка отказывалась принимать и неохотно брала их только с разрешением родителей. Он что-то ей рассказывал про какую-то «зону» и как заставлял кукарекать каких-то товарищей. Вероника редко понимала, о чем говорит дядя, оставаясь с ней наедине, когда мама попросту выходила в другую комнату. Если при родителях он еще и пытался выражаться культурно, то тут он произносил слова, от которых девочка механически затыкала уши.
       Однажды, когда отец отошел на некоторое время, Вероника, мама и дядя Игорь остались вместе. Отец не собирался уходить надолго, он более-менее доверял своему брату, которого особо и не любил. В любом случае, дядя Игорь, хоть человек не очень приятный, но остатки разума в нем еще должны быть. Это было грубой ошибкой. Разум дяди Игоря вскоре был омыт алкоголем. Вначале мать пыталась запретить дяде пить алкоголь, угрожая тем, что все расскажет отцу как только тот явится домой. Но дядя Игорь был готов к таким последствиям, возможно, он вступит в драку с ним, возможно его попросту выкинут на улицу пока он не протрезвеет — не имеет значения. Мать устала уже упрашивать дядю бросить опустошать бутылку и принялась за домашнее хозяйство. Дядя Игорь продолжал пить, время от времени поглядывая на мать и на ребенка. На обоих неприятный гость смотрел по-разному: на мать легким и томным взором, покусывая и облизывая губы, а на девочку немного кривляясь и улыбаясь. Девочке даже стало нравится, хотя она по-прежнему с опаской держала расстояние с этим мужчиной. Впрочем, она оставалась с ним довольно часто, пока мама отходила в ванную или убираться в другой комнате. Они могли играть с дядей в глупые игры с монеткой, и ей поначалу это было интересным. Порой он усаживал Веронику на руки и гладил ее голову, тряся ногой. Ребенку это даже нравилось бы, если б взрослый дядя не держал в зубах дымящуюся сигарету. Сегодня он вообще протянул это табачное изделие девочке, предлагая «затянуться». Вероника не поняла, что значит это слова, но автоматически отказалась от этого предложения. Дядя усмехнулся и прошептал:
       — Ты вырастишь и будешь такой же красивой как твоя мама. Эх, помню, были времена, когда наши с ней отношения были более теплыми…
       Веронике стало неуютно. Она хотела встать, но боялась обозлить своего собеседника и так же в равной степени боялась обидеть.
       — Дяденька, — тихо сказала малышка, — а почему вы приехали к нам?
       Дядя Игорь молчал. Он вновь исказил свое лицо улыбкой и небрежно поцеловал макушку сидящего у него на коленях ребенка. Затем потянулся за чем-то в карман и достал какой-то предмет. Одно легкое нажатие большим пальцем и в руке блеснуло лезвие. Вероника даже не успела испугаться, когда дядя Игорь подвел нож к ее лицу.
       — Держи, — сонно сказал он. — Я дарю его тебе.
       Вероника не знала, нужен ли он ей. С одной стороны нож всегда пригодиться по хозяйству, а с другой — столь маленьким лезвием будет сложно резать хлеб. Зато для масла он отлично подошел бы.
       Вдруг в комнате появились мать. Она сразу же заметила, что отвратный брат ее мужа держит холодное оружие возле лица ребенка.
       — Ты что творишь! — воскликнула она. Мигом, отодвинув руку, в которой блистало лезвие, выхватила дочь и поставила у плиты.
       Дядя Игорь столь же резко приблизился к ней сзади и обнял, медвежьей хваткой, угрожающе прислонив нож уже к женщине. Та словно впала в ступор, пытаясь посмеяться и выдать все за шутку с обеих сторон. Она боялась, но в первую очередь за свою дочь, пытаясь как-то продлить время до скорого прихода мужа. Где его носит, когда он так нужен? И что дальше будет делать его брат? Не похоже, что он боится вернуться туда, откуда пришел. Но самым безрассудным казалось не поведение дяди, а факт того, что родители оставили ребенка с ним наедине. Пускай и совсем ненадолго. Взрослым принято уединяться, и жажда быть какой-то миг наедине друг с другом порой затмевает рассудок. Каким бы развитым они его не считали.
       «Глупые взрослые».
       Дядя Игорь был взбешен тем, что его неверно поняли. Он посчитал это оскорблением и хотел все правильно уладить, но механически принялся за насилие. Это расстроило его еще больше, поэтому он понял, что былое уже не вернуть и правильно не пояснить. По его моральным принципам он постарался сделать что-то нормальное и даже приятное для себя. Он прижимал маму к себе, что-то шепча ей на ухо. Малышка не осознавала, что происходит, но боялась не меньше мамы, даже стала плакать, но как-то тихо. Зачем-то дядя полез маме под платье, как иногда это делает папа, думая, что дочь не видит. Но дядя Игорь даже не пытался скрыть от девочки факт своего похотливого состояния. Он гладил маму где-то под одеждой, порой поворачиваясь к глядящей широкими глазами Веронике и совсем без смущения улыбаясь. Ярость, обида и похоть были перемешаны с сильным хмелем. Ему, по всей видимости, его же поведение казалось адекватным. Он одновременно хотел проучить клевету в свой адрес, вызванное недопониманием.
       — Пожалуйста, — прошептала мама. Слезы на ее глазах стали скатываться по щеке до самого подбородка.
       — Спасибо, — шутливо произнес мерзавец. — Жаль, что нам не удалось сделать этого раньше. И кто знает… Может я бы сейчас возвращался к своей дочери, а не к племяннице.
       Вдруг в помещении оказался отец. За одну секунду он понял все. Лезвие, приставание. Плачущая дочь рядом. Теперь Вероника поняла, как выглядит ненависть. Она увидела это на лице своего папы. Никогда еще он не был так зол. Он бы напугал любого монстра в комнате этим суровым взглядом. Далее последовали несколько выражений, которые были запретными в употреблении для Вероники, и та рефлекторно закрыла уши руками.
       — Пойми меня правильно, братец, — усмехнулся дядя Игорь, ослабил давку, тем самым позволив маме выбраться из его объятий. Он не обратил внимания на лишение этого преимущества и продолжил таращиться на своего родственника. — В тюрьме нет женщин, одни грязные петушки. — Скорее всего, он старался этим пояснить свою похоть, чтобы все поняли его состояние и его активность, не более.
       Вмиг глаза отца налились кровью, но он еще не собирался кричать. Папочка не понял, что именно хотел выразить ему брат своими пояснениями, одновременно глава семейства боялся за свою жену и дочь. Мать же в свою очередь еще не успела осознать сложившуюся ситуацию, как и маленькая Вероника, которая тихонько стояла в углу, прижимаясь к одной из стенок. Мама явно знала больше, она знала, что драки не миновать. Что сейчас произойдет что-то плохое и дочку нужно вывести отсюда как можно скорее. Отец уже схватил дядю Игоря за шиворот его грязного пальто, но не увидел на лице того страха или раскаяния. Дядя Игорь был не в восторге, ибо не считал себя виноватым, в чем либо. Никто не понимал, что руководит этим человеком. Он всегда был сложен в характере, к этике и морали он относился с неким презрением и насмешкой. И мало кто мог подумать, что он действительно совершил что-то ужасное, за что его на время лишили свободы. С другой же стороны, после отрезвления и возвращения правильного и спокойного мышления, он наверняка стал бы просить прощение, долго бы извинялся перед братом и обещал бы перестать пить на время проживания у них. Но увы, сейчас он был не трезв.
       Отец не знал, был ли он столь отвратным изначально или тюрьма сделала его брата еще хуже, чем он казался ранее, но теперь главе семейства было противно осознавать факт того, что у них с несносным братцем есть что-то общее в крови.
       Быть с этим ублюдком одной крови? Лучше уж лишиться этой крови вообще. Или лишить крови его, пролив ее прямо сейчас!
       — Прекратите! — воскликнула мама. — Прошу вас… — Она хотела наказания своему обидчику, но ее пугала мысль о том, что муж окажется за решеткой.
       Отец повернулся к ней, чтобы что-то сказать, но не успел. За несколько секунд в его груди образовалось несколько колотых ран.
       — Не стоило меня выводить из себя, когда я пьян, — зловеще прошипел дядя Игорь. — Ты не знаешь, что было со мной в том месте.
       Теперь-то он начал понимать. Отец осознал, что дядя Игорь должен был и дальше гнить в своей камере, дабы не портить жизнь другим. А уж тем более лишать кого-то жизни. Раны были довольно глубокие, но не смертельные, однако мать все же начала визжать. Визг продолжался не долго. Дядя Игорь набросился на маму, нанеся удал рукояткой ножа ей по голове. Силы приложенной на сие действие оказалось достаточно, дабы женщина умолкла и потеряла сознание. Отец не мог ничего сделать. Сильная боль практически парализовала его. Он с грохотом упал на пол, в попытках дотянуться до своего ребенка. Вероника думала помочь ему, но сама была так же обездвижена, только страхом.
       — Деточка моя, — дядя Игорь начал медленно приближаться к девочке.
       — Пожалуйста, — в слезах прохрипела писклявым голосом Вероника, — не делайте никому больно!
       — Ну что ты? — покусывая губу, ужасный человек наклонился над ней. — Тебе-то я не причиню боль, моя принцесса. Только ответь на вопрос: кого ты больше любишь маму или папу?
       — Я не знаю, — девочка уже почти начала реветь.
       Дядя Игорь усмехнулся и приобнял ее.
       — Тихо-тихо, — он погладил ребенка по пояснице. — Если ты не ответишь, кто тебе больше дорог, мне придется лишить тебя их обоих.
       Вероника начала тихонько плакать, не сдерживая слез. Это не было шоком, она прекрасно осознавала, что произойдет. Со смертью она уже сталкивалась, когда умер ее любимый песик. Больше она его не видела. Больше пес не будет радостно бегать от разгневанного отца, который пытался его наказать за разные непослушания. Теперь смерть пришла за ее родителями в лице ее дяди. Она долго колебалась, пока дядя Игорь нежно ласкал ее спину, громко дыша ей в ушко. Как вообще можно выбрать кого-то из столь любимых людей? Она ведь так их любит, и так к ним привыкла за всю свою жизнь, которая теперь не будет полноценной. Папу она любит, пожалуй, чуть больше, ибо в основном проводила все свое время в его компании. Но как же ей жалко маму. Они ведь еще не успели сделать того, что успели сделать с отцом. Они так мало катались на качелях. Так пусть же живет тогда мама, чтобы они успели заняться всем этим.
       Погода на улице была ужасной. Двор практически полностью погрузился во мрак и серость бесцветного неба, которое начало быстро темнеть и даже фонарь, отдающий тусклым светом, станет совсем бесполезным. Вот-вот и все накроется пеленой тумана, который словно был частью тусклых небес. Птицы уже не пели, цвета уже не искрили. Стало совсем тихо и безлюдно, словно все каким-то образом вымерли на время. Вот-вот начнется дождь.