Приключения Лёши

I
- Это ж надо, опять целую пачку напечатали. А я потом бегай, выклянчивай по страничке, - подумала про себя кадровичка Наталья Федоровна, увидев на установленном в коридоре принтере толстую стопку напечатанных листов. - Интересно, что за отдел так бумагу транжирит? Совесть бы поимели, - продолжала она уже вслух, хотя слушателей поблизости не наблюдалось. Наталья Федоровна наобум подцепила большим пальцем стопку где-то посередине ее толщины и перевернула листы лицевой стороной к себе. Мгновение спустя с лицом женщины начали происходить плавные метаморфозы. По мере того, как глаза ее пробегали напечатанный текст, губы сначала сжались в трубочку, а веки широко раскрылись, затем рот распрямился, глаза прищурились и нижняя губа потихоньку поползла вперед. Наконец Наталья Федоровна отпрянула назад, положила взятые листы обратно в стопку и несколько раз нервно оглянулась по сторонам. Убедившись, что в коридоре никого нет, кадровичка вороватым движением схватила всю пачку, ссутулилась и быстро-быстро засеменила в направлении двери своей комнаты.

II
В этот вечер Леша Ягодкин, редактор интернет-версии журнала “Реальная недвижимость”, засиделся на работе дольше обычного. Сайт-то уже каши не просил - Леша старательно разместил все присланные на сегодня статьи и новости, поставил где надо рекламные баннеры и вполне мог оставить стены издательского дома “Медиа Плюс” за своей худощавой спиной.. Но было у Леши еще одно дельце, которое сегодня можно было бы и закончить, чтобы, наконец, увидеть результаты многомесячного труда. Сегодня скромный веб-редактор готов был поставить точку в собственноручно написанном романе. Мучимый гормональными терзаниями молодости, не украшенной большим количеством почитательниц женского пола, Леша создавал альтернативный мир, наполненный эротическими фантазиями. Тема произведения - повседневная жизнь современных медиа, наполненная пьянством, наркотическим угаром и, конечно же, сексом, а точнее неудержимым промискуитетом. На страницах романа сотрудники издательского дома превращали любой служебный контакт в прелюдию к грязному разврату - на офисных столах, в туалетах и подсобках, на лестничных клетках и автомобилях на парковке. Особую пикантность повествованию придавал тот факт, что автор даже не заморочился выдумыванием новых имен реальным прототипом героев. Лешу это почему-то особенно возбуждало, а кроме того, он совершенно не намеревался никому показывать плоды своего творчества. Ничего не подозревавшие сотрудники ИД “Медиа Плюс” творили безобразия при именах по паспорту и при должностях согласно штатному расписанию.

III
К примеру, несколько дней назад Леша поднимался по лестнице и наблюдал, как впереди него вышагивает Алина из отдела кредитного контроля. Девушка шла вдумчиво и аккуратно, ибо передвигалась на десятисантиметровых шпильках и к тому же несла большой кремовый торт по случаю собственного дня рождения. На две ступеньки ниже за Алиной топал системщик Петя - здоровенный мужик в костюме, рядом с которым хрупкая Алина казалась сущим цыпленочком. Петя что-то бубнил своим утробным голосом
на ухо нарядной девице - вероятно, это был флирт. В конце концов Алина удалилась на свой третий этаж, а Петя гыгыкнув на прощанье потопал на четвертый. Но в романе у Леши все было не так.
“От торта как-то особенно сильно пахло кремом, ванилью и цитрусовыми, - писал Леша, -  вернее, нет, торт имел обычный запах торта, просто все чувства Алины сейчас обострились, ноздри слега расширились и сердце застучало. “Осталось два пролета, - думала Алина, - надо идти вдумчиво и не делать неверных движений”. Но близость Петра, который как ходячая гора нависал над ее правым плечом, оставляла ей все меньше шансов держать себя в руках. Она слышала его низкий голос, но уже едва понимала, что он говорит, звук без смысла, без значений, как природная физическая сила проникал внутрь ее тела, наполняя возбуждением. Алина давно мечтала оказаться в огромных лапах этого, наверно, дикого  как бык мужика. “Пусть он схватит меня, - мечтала Алина, - за руки, за грудь, за бедра, пусть мне будет даже немного больно, пусть он возбужденно дышит мне в шею, пусть потом…” Десятисантиметровая шпилька соскользнула со ступени, и Алина стала падать назад. Падала совсем недолго - ведь Петр тут же подхватил ее, правда, неуклюжим движением правой руки размозжив несчастный торт. Алина взвизгнула, и едва почувствовав, что падения не будет, бросила взгляд вниз, увидев как по платью, колготками и туфлям растекается восхитительно пахнущее кондитерское изделие. “Ой!” еще раз, уже с печальной ноткой в голосе, вскрикнула девушка, но в тот же момент ощутила, что руки Петра застыли на ее теле, а затылок и шею обдувает возбужденное горячее дыхание. “Прости! Ой, как ты испачкалась! - зашептал Петр, и его ладонь поползла по Алининому платью, вниз от груди, как бы счищая куски крема и бисквита. - Ты моя сладкая!” Ладонь сползала ниже и ниже и Алина поняла, что совладать с собой она уже точно не сможет. “Петя, нас увидят!”, - скорее для приличия прошептала она, но тот, кого она так вожделела, уже добрался до нижнего края платья и быстро потянул его вверх…”

IV
Ягодкин еще раз пробежал глазами законченное сочинение на экране монитора, и подумал, что настоящая литература все же должна существовать на бумаге, пусть даже в единственном экземпляре. Роман вышел объемным, так что был прямой резон воспользоваться казенной бумагой, да и принтера дома у родителей, с которыми все еще жил Леша, не было. Осталось запустить книгу на печать но… редакционный принтер ответил коварным молчанием. “Ладно, - подумал Леша. - принтер, видать, сломался, а домой уже хочется”. На завтра Ягодкин отпросился на полдня для визита к зубному, вставать рано нужды не было, и представлялся шанс провести вечер расслабленно.Леша выключил свет, запер комнату и пружинистой походкой понесся к лифту, еще не зная, что совершил самую ужасную ошибку в своей жизни.

V
Лешин роман отлично напечатался, только на другом принтере, и кадровичка Наталья Федоровна,  уже минут пятнадцать изучала порнографический шедевр. Дамой овладевали смешанные чувства: от возмущения и отвращения до предательски дававшего о себе знать сексуального возбуждения. И еще ее мучил вопрос: рассказывать ли кому-то о свой находке или просто вычислить автора и строго внушить. В конце концов Наталья Федоровна поняла, что автора без посторонней помощи она все равно не вычислит - принтер-то общий - а оставлять такое дело без внимания коллектива не хорошо. На самом же деле женщину просто раздирало желание с кем-то поделиться. Собрав страницы в аккуратную стопку, Наталья Федоровна повернула голову к двум тоже засидевшимся на работе молодым сотрудницам HR-отдела - Вере и Наде - и с хорошо сыгранным возмущением произнесла: “Девчонки, ну вы подумайте, а?..” Уже несколько минут спустя в твиттере, Фесбуке, Вконтакте, Одноклассниках, и во всех других других возможных каналах электронной связи бурно вскипел обмен сообщениями с новостью и цитатами. Леша Ягодкин еще допивал последнюю бутылку пива перед сном, а уже никак не меньше половины сотрудников ИД “Медиа Плюс” знали про порнографический роман, написанный пока еще таинственным автором.

VI
Самым главным сюрпризом для Натальи Федоровны, давно и безнадежно семейной дамы, матери двух взрослых детей, оказалось то, что она нашла в порноопусе безвестного автора себя. Ей приписывалась бурная сексуальная жизнь с издательским водителем Борей Хитровым. Пока шофер скучал между редакционными разъездами, он нередко забредал в отдел кадров, чтобы пококетничать с тамошними женщинами. Кокетство сводилось к набору неуклюжих дебильных острот и анекдотов, на которые кадровички привычно отвечали заливистым хохотом. Это дело Леша приметил, и не пожалел своего острогормонального писательского дара для живописания утех Натальи и ее якобы воздыхателя. Кадровичка зрелых лет в Лехином описании всякий раз, разумеется, для порядка ломалась, но затем невероятно раскрепощалась и предавалась веселому траху, сопровождаемого неизменными бориными прибаутками. Прежде чем познакомить коллег со кошмарным открытием, Наталья Федоровна предусмотрительно изъяла из романа три листа своих развратных похождений и сунула их в сумочку, намереваясь по дороге домой мелко-мелко их порвать и выкинуть в уличную урну подальше от издательских стен. Однако женская рассеянность сыграла с о специалистом по эйч-ар недобрую шутку: на улице моросил ледяной дождь,  а Наталья Федоровна как назло не взяла зонт, понадеявшись на суливший теплую сухую погоду прогноз. Теперь ее больше всего волновало, как бы ей побыстрее добраться домой, не промокнув до нитки и не простыв,. Открыв дверь квартиры,  женщина первым делом бросилась в ванную, скинула там с себя мокрую одежду и встала под горячий душ. Через пять минут в двери ворчливо заклокотал ключ,: домой вернулся муж. Супруг Натальи Федоровны был скотски, безобразно, параноидально, неисправимо ревнив. Они уже четверть века были вместе,  и все эти годы Наталья вела себя как образцовая жена, но паранойя Василия Аркадьевича и не думала отступать. Каждый вечер муж  исправно,  хоть и как бы невзначай как служебный пес  обнюхивал супругу, пытаясь учуять запах табака, мужского пота или одеколона for men .   Когда она раздевалась, муж придирчиво разглядывал, не слишком ли небрежно надето нижнее белье, изучал кожу на предмет ссадин и синяков. Он перерывал ее сумочки, пролистал все записные книжки, в том числе те, которые помнили гибель динозавров, копался в ее одежде и даже нестиранном нижнем белье., зверел, когда слышал, что жена разговаривает по телефону с мужчиной, хотя все эти разговоры носили чисто служебный характер. Стоящая под теплым душем Наталья Федоровна вдруг вмиг ощутила себя героиней фильма Psycho, когда в дверь страшно застучали мужнины кулаки, и голос похожий на вой заглушил даже мощный шум воды: “Наташка, сука, открой! Шалава, убью сейчас”   Вася так и знал,  так и знал все эти четверть века, что жена его потаскуха, но как умело скрывала, ехидна! И до того уже обнаглела, что все свое ****ство  на бумаге написала и домой, к нему домой, прямо под нос мужу родному принесла. Василий Аркадьевич побарабанил в дверь ванной еще раз пять, затем голову затопило горячее мутное отчаянье, . Он повернулся к ванной спиной и стал сползать вниз, соскальзывая по двери. Когда его зад коснулся пола, из гортани вырвалось тяжелое мужское рыдание. Обманутый супруг давился слезами и выл, уже  без слов. А за дверью Наталья Федоровна все еще стояла под душем, не в силах даже пошевелиться. В голове ее проносились  все главные сцены ее супружеской жизни - знакомство на студенческой “картошке”, свадьба , которую справляли  у васиных родных в Новосибирске, рождение детей, неудачное замужество старшей дочери, проводы младшего в армию… При этом взгляд ее скользил по собственному телу: она видела проступившие синие вены на увядающей коже предплечий, целлюлитные складки на животике, необработанную растительность на лобке, и ступни, которые давно обещали сходить к мастеру педикюра. Наталья Федоровна понимала, что никакие объяснения не пройдут: . Даже если сегодня она останется в живых, ее семейную жизнь ждет позорный, унизительный финал.

VII
На следующее утро  Наталья Федоровна позвонила на работу и сказала, что приболела, зато молодые Вера и Надя, в чьем распоряжении остался вызвавший ажитацию текст, развили бурную деятельность. Работа HR-отдела была парализована, здесь все утро  толпились ржавшие как кони визитеры, а девушки-кадровички охотно выдавали им ксерокопии избранных мест. Частично фрагменты романа были переведены обратно в цифру, и их распространение ускорилось. Системщики быстро вычислили - вопросом занимался лично Петр Смегин, который флиртовал с Алиной - откуда на принтер пришел текст, так что и имя автора перестало быть секретом. Когда Леша, выйдя из зубного кабинета, нажал на кнопку “ответить”  и увидел на мобильном высветившийся номер главного редактора “Реальной недвижимости” Антона Эккерта, то никак не ожидал, что услышит из уст этого вальяжного, спокойного, добродушнейшего из людей сухую и злую как удар плетки фразу:
- Ягодкин, ты что, дебил?

VIII
Лариса Малинникова, женщина 38-ми лет, издатель журналов “Прелесть” и “Модный лук” жарко пыхтела в пропитанный слезами платок и чувствовала как от поплывшего макияжа ее лицо превращается в маску зомби.
- Володя, ну зачем ты пришел? - говорила она всхлипывая стоящему напротив ее стола мужчине. - И так разговоров уже выше крыши. Сейчас зайдет кто-нибудь…
- Ларочка, я запер дверь изнутри. Ну, на всякий случай. Поговорим спокойно - тихо, почти шепотом, затараторил собеседник, который был никем иным, как директором по снабжению ИД “Медиа-Плюс” Владимиром Степановичем Божиным.
- Еще и дверь закрыл… да сейчас точно кто-то ткнется, и еще разговоры пойдут. Не знаю, что делать. Нам наверно, пока не надо здесь общаться, ну ты понял. Откуда этот паршивец узнал? Ты говорил кому-то? Скажи честно - говорил?
- Ларочка, что ты, я как могила. Да и кому я здесь буду трепаться? Парень насочинял всяких небылиц. Алинку знаешь из кредитного контроля? Сидит плачет с утра, как ты вот. Говорит, я с этим потным бугаем из системного в жизни не стала бы. Мне нравятся утонченные мужчины, а меня тут так выставили...Я Эккерту уже сказал сегодня, чтоб унял своего придурка, а лучше уволил.к ****и матери!
- Не ругайся, не ругайся, еще не хватало, - замахала на Божина рукой его давняя любовница. - лучше объясни. Ну ладно, он видел, как ты ко мне заходишь, ну нафантазировал. На как он про это узнал, Володя? Ну ты понял…
- Нет, что то не очень, - затемнил Божин, уже догадываясь о чем речь и давая себе маленькую паузу на размышления.
- Володя, откуда он узнал, - голос Ларисы все еще был шепотом, но уже обрел начальственную твердость, - вот откуда он узнал, что любишь, когда я покалываю твой возбужденный член наточенным простым карандашом?
- Н-н-ну, - покряхтев заговорил  Божин - камер здесь, надеюсь, нет?…
- Я тоже надеюсь, - еще раз тяжело всхлипнув, ответила Лариса.
- Значит, эта, как ее… творческая интуиция. Я человек простой, инженер, хозяйственник, а у этих ваших наркоманов мозги так устроены, что хер поймешь.
- Володя, я же просила не ругаться, ты хочешь, что б я плакала?
- Прости, Ларочка, ну успокойся, - с этим словами Божин подошел вплотную к столу и положил одну руку на голову Малинниковой, а другую опустил ей на плечо. В этом положении они, застыв, пробыли минут пять... Затем рука Ларисы нервно дернулась, раз, другой, и медленно потянулась к разноцветному пластиковому стаканчику, в котором стояла дюжина великолепно заточенных простых карандашей.

IX
Меньше всего Лехино творчество впечатлило арт-директора мужского журнала “Кекс” Ивана  Жогина. Кстати, название журнала считалось в ИД небывалой маркетиноговой удачей, ибо содержало в себе аллюзию одновременно на “секс” и на “кокс”. Вот с коксом-то Ваня накануне и переборщил. Мучаясь абстинентной депрессией и обожженной носоглоткой арт-директор тупо пялился в пустое фотошопное поле и с прискорбием размышлял над тем, что хоть работы завались, на работу он приехал зря. Бестолку. В этот момент к нему в комнату гулко вкатились приятели - системщик Вася Перегудов и редактор того же “Кекса” Сеня Темный. Мужики галдели как колония голодных чаек и принялись рассказывать Ивану, что “там редактор из “Недвиги” написал про тебя порнуху, как ты трех наших телок из рекламы - Ленку, Ирку и эту, новенькую - Гюзель - отодрал в весьма экзотических обстоятельствах. Весь ИД  читает теперь и уссывается”. Жогин так ненавидел в этот момент их  омерзительно резкие возбужденные голоса,  что  хотел сжечь горластых придурков своим тяжелым больным взглядом. “Я телок драл, деру и драть буду, - хрипатым голосом отчеканил Жогин. - А теперь идите все на ***”

Х
Едва Леша выслушал от Эккерта все, что тот думает про “говнохудожества” и “подростковую дрочку”, и получил совет на работу до конца дня не являться - может, дескать хоть завтра все поутихнет, на мобильный снова позвонили. Номер бы неизвестный, но этот голос Леша знал.
- Привет, Леша, это Таня. Ну, Таня из “Глянца”.
Лехино сердце провалилось в пятки и ушло к центру Земли.
- Леша, очень коротко. У меня для тебя две новости: хорошая и плохая. Хорошая в том, что я не очень на тебя сержусь за то, что ты написал про меня в своем опусе. В отличие от многих других твоих персонажей, А плохая…

XI
Танечку Леша оставил себе. Она была такая вся воздушная: эта взбитая в пух прическа из платиновых волос, почти прозрачные большие серо-голубые глаза,  неизменный газовый шарфик, тонкие руки , на пальцах которых так сексуально тяжелело золото с бриллиантиками. Она не двигалась, она левитировала.. Казалось, по издательским коридорам Танечку носил ласковый теплый ветер, который дул всегда в нужную ей сторону. Танечка работала редактором отдела моды в женском журнале “Глянец!” и Леша был в нее безнадежно влюблен. Встречая в коридоре несомую ветром девушку, Леша смущался и отводил глаза, что , конечно, не осталось красоткой незамеченным. Иногда она находила повод заговорить с Лешей, и Танечке доставляло удовольствие наблюдать, как от одного движения глаз стеснительного юношу начинало бросать то в жар, то в холод. Но  по-серьезному Леше надеяться было не на что. Все знали, что Танечка замужем за крупным бизнесменом Вадимом Ильичем Галыгой, поставляющим на инфраструктурные стройки Правительства Москвы песок и щебень. Эти грубые материи приносили Галыге достаточно денег, чтобы позволить себе любой каприз, вроде дома на Рублевке,  недвижимости на  топовых европейских курортах,  парка люксовых машин - от джипов до спорткаров - или  красавицы-жены, смело годящейся в дочки. Конечно, Вадим Ильич хотел бы запереть свое светловолосое сокровище в рублевском доме, но Танечка была девушкой с характером, и сумела настоять на том, что губить свою молодость в домашней тюрьме не будет, а продолжит работать в журнале “Глянец!” “для тусовки и фана”.
Но что невозможно в реальности, всегда возможно в искусстве. Согласно Лешиному роману, их грехопадение совершилось в клубе на новогоднем корпоративе. Леша случайно открыл занавеску кабинки для переодевания, и увидел там Танечку, раздетую до нижнего белья - она уже готовилась надеть вечернее платье. Леша страшно смутился, почти как в жизни, и  готов уже был резко задернуть шторку обратно, но Танечка вцепилась своей позолоченой лапкой Леше в плечо и властно притянула к себе, а потом столь же властно и резко шторку все-таки задернула. Леша и не успел опомниться, как их губы слепились в ласковой влажной неге. От Танечки пахло коньяком и апельсинами, тот же апельсиновый запах был у ладони, которой Танечка нежно провела по Лешиному лицу. Пока Леша  пьянел от запаха и возбужденного дыхания Танечки, та уже расстегнула молнию на его джинсах и  отправила свою прохладную апельсиновую ладонь навстречу желанию, подпираемому могучим кровотоком…

XII
Накануне вечером, когда Леша в блаженном неведении еще пил пиво перед телевизором, а Наталья Федоровна ожидала лютой смерти от руки ревнивого супруга, Вадим Ильич Галыга пребывал в наисквернейшем настроении. Во-первых, он весь день проторчал в мэрии, решал вопросы, доообщался до суровой головной боли, но сладкий контракт, похоже, из рук уплывал. Во-вторых, несмотря на то, что весна выдалась холодной, воздух наполнился летучей органикой от пробуждающейся земли, и Галыга мучался от жуткой аллергии. Из носа постоянно текло, глаза слезились, появилась одышка. Лекарства помогали, но слабо, и Вадим Ильич постоянно погружал распухший нос  в полотенце и с устрашающим звуком выгонял наружу слизь.
“Ах ты мой бедный! Вадик, ну как мне тебе помочь!”- затренькала над ухом у Галыги только что вошедшая в кабинет жена. Танечка обхватила своими кукольными ручками круглый, наполовину лысый череп Галыги, и от приятной прохлады ему стало чуть легче.
- Рассказывай, как там у тебя на глянцевом фронте, - голосом, пытающимся быть чуть-чуть ласковым спросил Вадим Ильич у супруги.
- Ах да ничего, все как обычно, Вадик. Целый день съемка, коллекция осенней одежды.
- Весенней одежды?
- Да нет, Вадик, осенней.
- Так май сейчас же, откуда осенняя у вас?
- Эх, дорогой мой, далек ты от нашей глянцевой жизни. Ну кто ж поздней весной снимает весеннюю, мы уж сентябрьский номер готовим, как раз самое время подышать осенью, - проговорила Таня и звонко захихикала.
- А-а-а, - протянул Галыга и слегка поежился от высокого резкого звука. Голова все еще продолжала гудеть.
- Ну еще могу тебя повеселить. Только что девчонки написали: кто-то в издательстве распечатал на общий принтер что-то вроде романа. Кадровички нашли, стали читать, а там сплошной разврат и порнография.
- А ваш этот глянец и есть сплошной разврат и порнография. Вот песок и щебень - это я понимаю. Настоящее дело. Полезно городу, полезно людям. Тоже мне, новость…
- Да нет, Вадик, ты прикинь. Там все персонажи - работники нашего издательского дома, прямо под своими фамилиями. Такого про нас насочиняли, ухохочешься.
В это время нос Вадима Ильича опять наполнился слизью. Галыга громко хрюкнул в полотенце и напрягся:
- Что значит “про нас”? Ты там тоже есть, что ли?
- Ну да, и про меня. Да, Вадик, это все неправда, эротические фантазии чьи-то.
- Что за чертов день? - взревел Галыга и Таня в ужасе отпрянула назад. - Мало того, что я провел чертову пропасть времени в мэрии попусту, мало того, что я соплями обливаюсь, так еще какой-то урод мою жену ****ью выставляет, а она этому радуется. Обхохочешься, Таня! Об-хо-хо-чешь-ся!
- Вадик, да это шутки все, ну не буйствуй, пожалуйста - пыталась утихомирить супруга Таня, проклиная про себя свой несдержанный язык.
- Я за такой юмор этому автору яйца оторву, ты поняла? - рычал Вадим Ильич, и Тане вдруг стало ясно, что джинна в бутылку не загнать. - Ну-ка дай мне почитать, что там про тебя написано. Срочно неси! Срочно!
- Вадик, мне девчонки так, в общем рассказали, я сама не читала.
Таня лукавила. Сцену, где на новогоднем корпоративе она совращает веб-редактора Лешу из “Недвиги”, ей переслали в виде точной цитаты, но подсовывать этот текст сейчас мужу она бы не решилась ни за что.
- Значит так, - заговорил Галыга, еще раз смочив соплями полотенце, - завтра я все сам узнаю. И, в общем, этому писателю вашему кранты, кто бы он ни был. Убью на хер! Убью!..

XIII
- А плохая новость, Леша, - продолжала говорить по телефону Танечка, - в том, что мой муж как-то узнал про твой роман, и про то, что я там есть. И уже текст прочитал, и имя твое ему сказали. Он, Леша, разъярен так, каким я его давно не видела. Грозится тебя убить. Может он, конечно, слегка преувеличивает, но тебе стоит его бояться. Во гневе он страшен и слов на ветер не бросает. Потом у него связи, связи… В общем, Леша, на работу являться не вздумай, да и по адресу прописки лучше тебе не появляться. Если есть куда бежать - беги, если есть, где спрятаться и переждать - прячься. Мне очень жаль тебя, хоть у меня есть повод желать тебе гадостей. Короче, это пока все, что я могу для тебя сделать… - Таня закончила говорить и тут же оборвала звонок.
И телефон зазвонил снова.
- Лешенька, ты где? Что с тобой? - вопила в трубку мама. - Здесь люди какие-то страшные приходили, искали тебя. Я сказала, что тебя нет, они не поверили, оттолкнули меня, ворвались в квартиру, все осмотрели, балкон и туалет, все. Сказали, что если мы в милицию вздумаем звонить, пришлют нам от тебя нос и уши. Ради Бога, Леша, во что ты вляпался?
- Мамочка, не волнуйся - борясь с дрожью в голосе заговорил Леша. - Это недоразумение, все уладится, я у друзей переночую. Позвоню тебе…
_ Лешенька, - не дав ему договорить, запричитала мама. Ты скажи мне сейчас все, я должна знать, что делать, к чему готовиться. Я плачу, у отца давление, надо скорую вызывать. Что ж ты со мной делаешь…
Леша был не в силах все это слушать, и нажал отбой. Но телефон зазвонил снова, номер опять был незнакомый. Ягодкин машинально нажал кнопку “ответить” и поднес трубку к уху.
- Слышь ты, вы****ок… - загудел на том конце зверский голос, - ты сейчас приедешь, понял, слушай куда…
Леша в ужасе обрубил связь, убрал громкость звонка до ноля и бросил трубку в глубокий внутренний карман куртки. Затем присел на лежащий в траве бордюрный камень и обхватил голову руками. Леша понял, что только что, походя, по мелкой оплошности просрал всю свою недолгую двадцатичетырехлетнюю жизнь.


XIV
А потом Ягодкина охватила паника. Он вскочил с бордюрного камня, и быстро-быстро зашагал в произвольно выбранном направлении. Адреналин начисто затуманил мозг и придал движениям небывалую энергию. Страх позорной смерти гнал Леху с бешеной силой, беда только, что в его ускорении не было никакого смысла. Ягодкин совершенно не понимал, куда идет. Идти домой - это конец, к родителям на дачу - та же история. Напрашиваться к знакомым - вычислят.Была б какая-нибудь избушка в Тверской области, где можно было б отлежаться, но где ж ее взять эту избушку? Дитя асфальта, Ягодкин всегда прекрасно чувствовал себя в городской среде, терпеть не мог дачные выезды, и с удовольствием слонялся по улицам и паркам. И вот сейчас впервые в своей жизни он ощутил враждебность мегаполиса, многократно описанное в мировой литературе равнодушие каменного монстра к отчаянью отдельного двуногого существа. Город вокруг гудел клаксонами, рычал моторами, всасывал толпы в склепы метро и в храмы потребительства, он жрал десятками тысяч ртов и стучал теми же тысячами вилок и ножей о тарелки, он курил, мусорил, благоухал мочой из подворотен, бесил попрошайками и раздатчиками рекламных листовок.”В этом муравейнике у всех жизнь течет нормально, - думал Леха, - они не делают глупости, они едут, сидят в офисе, потом снова едут, потом едят, пьют, совокупляются, и никто их не хочет убить и им не надо ни от кого бежать. А на меня им всем наплевать”. Стало смеркаться, и Ягодкин вдруг почувствовал, что силы его покидают, и становится голодно. Задул ветер и пошел мелкий холодный дождь. Денег при себе было совсем ничего, Леша выгреб все и купил 250-грамовую фляжку водки и жареную сосиску в тесте. Голод удалось заглушить, но водка не расслабила. Вскоре началась противная изжога и на душе стало совсем мерзко. К этому моменту ноги вынесли Ягодкина к мосту через Москву-реку. Леша дошел до середины, облокотился на перила и посмотрел вниз. Там рябило коричневато-зеленое полотно реки, по которому плыли две пластиковые бутылки из-под пива и треснувшая вдоль доска. “Неужели мы эту гадость пьем?” - почему-то подумалось Ягодкину, но мысли тут же вернулись к самой главной проблеме и желудок испытал неприятный спазм. В глубоком кармане куртки постоянно жужжало, Леша убрал громкость, но телефон не отключил и на него кто-то (можно было легко догадаться кто) постоянно звонил. Нет, водка все-таки дала о себе знать - Ягодкин наконец-то решился достать трубку и ответить. Будь что будет.
- Леха, привет! Ну до тебя не дозвонишься, братан! Ты ж теперь популярный писатель гы-гы-гы! - голос принадлежал приятелю Ягодкина дизайнеру “Недвиги” Косте Крыжалеву.
- Да, - ответил Леша, совершенно не понимая, какие слова еще он должен произнести.
- Леха, мы тут пива зашли попить, уже хорошо сидим. Роман твой взяли почитать, ой ржака! Угораем, ****ец! С нами тут Катюха, та, что по роману твоему у меня на парковке сосет. Я ей говорю: Катюха, ну давай уж и в реале, раз так про нас написано. А она ржет, говорит, нечего опошлять повседневностью большое искусство гы-гы-гы… Ты приезжай к нам что ли, а?...
Леха почувствовал, что к горлу мерзко ползет тошнота,  а в голове сосуды надуваются кровью и вот-вот лопнут. Он оторвал от уха телефон, в котором еще звучало Костино гыгыканье, слегка покачал им в воздухе и разжал пальцы. В сумерках трубка быстро исчезла из виду и где-то там, внизу неслышно плюхнулась в воду. Леша вцепился в перила и резким движением перевалил через них свое тело.
- Вот он, сучонок, лови его!
Уже готовясь встретить боль, удушье и смерть, Леша встретил грубую тренированную хватку нескольких рук. Ему порвали куртку и едва не сломали ребра, пока тащили к стоящему на проезжей части моста “Гелендвагену” с включенной аварийкой.

XV
- Ты, говорят, счеты с жизнью хотел свести, - говорил Вадим Ильич Галыга доставленному к нему жалкому, вымокшему и слегка помятому существу. - Это хорошая идея, и знаешь, я тебе в этом еще смогу помочь. А вот в чем я тебе помочь не смогу. так это в том, чтобы ты сдох не мучаясь, писатель сраный. Ты еще испытаешь творческие муки, муки от своего творчества. Ну вот скажи, как тебе не стыдно было писать такие гадости. Ишь она расписал, как мою жену имел, да еще это оказывается она тебя совратила. Такого красавца, конечно, любая захочет. Тьфу на тебя, таракан вонючий.
- Простите. Я не хотел никому показывать. Для себя… Случайно вышло… - начал было мямлить Леша.
Галыга достал полотенце и мощно продул ноздри.
- Ну и писал бы для себя дома, но ты ж на работе, вместо работы гадил, да еще и людей позорил. Ну трахал бы ты на вашем Новом Годе условную Дуньку Сидорову, да и хер с тобой, но тебе же Татьяна Анатольевна Галыга понадобилась, пидор ты гнутый!
- Я не пидор, - пытался возмутиться Ягодкин.
- Не пидор? - вопросил  Галыга и гнусно хрипло захихикал. - Не вопрос. Сейчас будешь!
Вадим Ильич встал из-за стола и подошел к почти незаметной на фоне стены кабинета двери. Он отворил дверь, и за ней открылся полутемный просторный тренажерный зал.
- Ребята, выходите! - крикнул в гулкое пространство Вадим Ильич.
На зов из спортзала вышли два накачанных мужика, ростом под два метра. Вид у них был такой. будто они сошли с экрана гомосадомазопорнографического фильма.
- Вот, знакомься, урод! Это мои друзья - Миша и Гриша. Ребята модной ориентации, будут тебя любить. Полюби их и ты, - сказал Галыга с издевательской ноткой в голосе.
Оба - и Миша и Гриша носили высокие, почти до колен ботфорты и плавки из черного латекса. На том, который Миша, прямо на голое тело была надета черная портупея. Еще у Миши были черные усы щеткой и кожаная фуражка. Гриша был просто слегка небрит, он выглядел менее карикатурно, но более устрашающе, возможно, потому, что держал в левой руке хлыст.
Галыга присел на стол и принялся перебирать лежащую перед ним толстую пачку бумаги.
- Ну вот, Ягодкин, - имитируя задумчивость, произнес Вадим Ильич. - Я тут почитал-почитал твое сочинение - видишь, как хорошо мне его распечатали. Я покрупнее попросил сделать, черт, глаза уже не те. Очень увлекательно! Я даже на некоторые сцены закладочки сделал. Сейчас вы пойдете в спортзал, и ты Леша каждую из этих сцен будешь читать вслух. Читай с выражением, это же исполнение автора! А потом вы прочитанную сценку разыграете. Ты, Ягодкин, конечно, в роли женщины. Вот все, что там сотрудницы твои якобы выделывали, будешь выделывать ты с Мишей и Гришей. А я буду заходить проверять. И ставить баллы. За выразительность и артистичность, понял, козел?
- Но это… как?... я не этот….а если я откажусь? - залепетал Ягодкин.
- Хочешь жить - не откажешься. Исполнишь сцены из романа грамотно - у тебя будет шанс. Да ты не боись! Никто от этого еще не умирал. Может, тебе даже понравится! Спасибо мне скажешь!
Леша раскрыл рот, чтобы изречь что-то еще, но тут на столе у Галыги зазвонил телефон. Вадим Ильич снял трубку, недвусмысленным взглядом и жестом показав Ягодкину, чтобы тот рот немедленно закрыл.
- Что? У меня вообще-то… Не договаривались вроде… Срочно?.. Ну, идет пусть, раз приехал. Ладно. Ладно… - Галыга повесил трубку и заговорил:
- Так, всем в спортзал, сидеть тихо, без меня не начинать. Сейчас пообщаюсь тут с одним недолго, и приступим, помолясь.

XVI
Как только дверь спортзала за крылась за Лешей, Мишей и Гришей, в кабинет Галыги ворвался, буквально вбежал высокий, под стать самому Вадиму Ильичу, плотный мужчина с седыми курчавыми волосами, покрывающими еще не облысевшую часть головы. Он говорил так громко, что обрывки его слов доносились и до лешиного слуха. Если бы Ягодкин был вхож в медиабогему, он наверняка узнал бы этот голос, обладателем которого был один из топовых столичных телепродюсеров Марк Соломонович Циферблат.
- Вадим Ильич! Это беда какая-то, - начал Циферблат свою лихорадочную речь. - Я только что с переговоров, был у Кости Эрнста. Я совсем не понимаю, что происходит. Я поднял лучшие силы, я сделал все, как надо, но Костя полез в бутылку. Концепция сериала не принимается, их там ничего не устраивает. Говорят, все это было, это слизано оттуда, это отсюда, а им нужен свежак, эксклюзив!
-Сучара твой Эрнст! Все коту под хвост. Соломоныч, ты ж сам говорил: все будет на мази, дай только денег на продюсерский центр, мы забьем всех. А теперь что, все пшик? Сделал из меня дурика-чмурика? Послали нас в жопу?
- Вадим Ильич, у меня огромный опыт, я не мог предположить…
- И все? ****ец?
Под тяжелым жестким взглядом Марка Соломоновича холодели яйца не у одного экранного мачо, он умел разговаривать с людьми, решать вопросы, всех строить и расставлять по местам. Но сейчас он старался звучать подобострастно:
- Вадим Ильич, ну не совсем, как вы сказали, ****ец. Костя говорит, если завтра к 11 утра не получит новую концепцию и синопсис первых пяти серий, разговаривать больше не о чем.
- Ого! Да у нас целая вечность впереди! - заерничал Галыга. - И где наш план Б?
- Вадим Ильич, я еще, конечно, кому-то позвоню. Но я поднял лучшие силы. Все, кто не участвовал, сейчас и подавно не заходят. Написать за считанные часы то, что понравится Эрнсту нереально, а то что вы потом за провал яйца оторвете, реально вполне. Едва ли, кто-то захочет связываться…
- Да что за жопа со мной приключилась! - заорал Галыга, - Чем я Бога прогневал? Какая-то со мной происходит непрекращающаяся хрень. Все меня кидают, и гадят, гадят, гадят мне…
Вадим Ильич еще раз прохрюкался в полотенце, сел в кресло за стол, сильно сжал веки, потом откинулся назад, поднял указательный палец правой руки вверх и сказал: “Во! Соломоныч! Есть у меня писатель!”
Галыга вскочил, подбежал к двери спортзала, раскрыл ее и  крикнул: “Эй, хмырь, ну-ка иди сюда!”
Леша вышел на подкашивающихся ногах и уселся на стул, указанный ему Галыгой.
- Эт-т-т-т-то что т-т-такое? - заикаясь и уже совсем негромко пролепетал Циферблат. - Эт-т-то п-п-писатель?
- Писатель, писатель, у тебя есть другие? - отрезал Галыга.
- Вадим Ильич, я очень ценю вас как бизнесмена, - заговорил Циферблат, -  как человека поразительных деловых качеств, но давайте все-таки не будем профанировать, так сказать,  мою профессию. Я поднял лучшие силы. Если нужных людей в нужное время не может найти Циферблат, значит их никто не может найти.
- А все, ****ец, поиски закончились, Соломоныч. Будем считать, что дело просрано. А этот пусть пишет. Ты в худшем случае лишишься моих бабок, а у него ставка выше. Должок серьезный передо мной.
- Но я должен хотя бы посмотреть его тексты, оценить. что называется, уровень.
Галыга резво сгреб со стола распечатку Лешиного романа и гулко швырнул в выдвижной ящик стола.
- Я уже оценил. Не будем тратить время. Марк Соломонович,давай ему прямо сейчас инструктаж.
Циферблат обиженно поджал губу, потом посмотрел на Лешу так, как будто перед ним лежала раздавленная жаба.
- Ну что ж, молодой человек. Нам нужна, совершенно свежая концепция ситкома, целевая аудитория 30+, много юмора, немного секса, интригующий сюжет, никаких перверсий, ради Б-га, политики тоже не надо. Нужна концепция и еще синопсис, вы понимаете, о чем я говорю?..

XVII
-Соломоныч путано объясняет, но я надеюсь, ты все понял. - сказал Галыга, возвращая Лешу в спортзал после инструктажа. - А я тебя скажу ясно и по-простому: его задание надо выполнить к 9 утра. Здесь тебе поставят компьютер, кофе будет, пожрать принесут. Не выполнишь работу в срок - я даже сам боюсь тебе сказать, что будет. А чтоб тебе было нескучно, Миша с Гришей за тобой присмотрят. Начнешь халявить - например - по клаве редко бить или заснешь чего доброго, - будет то, что я тебе до приезда Циферблата обещал. Ясно все всем?
Миша и Гриша синхронно кивнули, Леша набрал воздуха для большой тирады, но передумал и на самом выдохе выдавил из себя “Да”.

XVIII
Лешины зрачки лихорадочно бегали от правого нижнего угла экрана, где высвечивалось стремительно утекавшее время ночи, до центра девственно белого поля в текстовом редакторе. В голову ничего не лезло, Леша был выжат до последней капли  непрекращающимся стрессом, мутило легкое похмелье от водки почти натощак, кофе только взвинчивало нервы, фантазия находилась в полном ступоре. Миша и Гриша сидели на диване поодаль и экрана не видели, Но Леша помнил, что Галыга велел им приступать к делу, если долго не услышат стука по клаве. Тогда Ягодкин временами принимался активно барабанить по кнопкам, примерно раз 50 повторяя на экране “Мама мыла раму”. Потом текст стирался. Потом набирался снова. Однажды, после набора очередного блока сообщений про маму и раму, Лешу повело в дрему. Он еще не заснул, всего лишь погрузился в легкое оцепенение, но воспрял только тогда, когда почувствовал прикосновение к спине чужой ладони. Рядом стоял Миша, тот что в фуражке и портупее, и сочувственно смотрел на Ягодкина и на покрытый мамой-рамой экран.
- Ну что, мучаешься? Жаль тебя, ты нам даже нравишься. А вот,не выходит ничего. Это ж творчество. Бывает. Так, что, может тогда начнем уже, а?
Мысль о том, что сейчас с ним “начнут” будто молния хлестанула по всему лехиному естеству,и сон сняло как рукой. Как из горных родников в долину, с черепа Ягодкина скатилась капля ледяной воды и плюхнулась в пенку уже ненавистного кофе.
-Нет, ребята, я того, дайте еще немного времени. Чуть-чуть подумать. Сейчас все получится.
Миша ласково усмехнулся в усы и вернулся к дивану.

XIX
Леша проснулся на диване, он спал, уткнувшись лицом в угол между сиденьем и спинкой. Из окон пробивались яркие лучи солнца, и на мгновение Леше показалось, что он на даче, и что сейчас мама привычно позовет его: “Лешенька, иди яишенку кушай. А потом поможешь огурчики на грядке прополоть”. Леша ненавидел грядки, но сейчас бы дорого дал за то, чтобы оказаться среди огуречных кустов. После короткого сна сознание возвращалось медленно, но Ягодкин уже вспомнил, где он и по какому поводу. Вокруг было пугающе тихо. Сильно беспокоил распирающий мочевой пузырь, но Леша, во-первых, просто боялся встать, а во-вторых, так и не узнал, где тут у Галыги туалет.
Еще десять минут тишины и из кабинета, дверь в который была открыта, послышался уже знакомый возбужденный голос Циферблата.
- Вадим Ильич, это победа! Костя пришел в восторг! Он сказал - да, это похоже на большие деньги. Это сезонов на пять не меньше! У него там такие зубры: все признали, что концепция совершенно оригинальная, аналогов нет. Вы правы, какой талантливый молодой человек! Как его зовут? Алексей?
- Как-то так, - через губу ответил Галыга. - Вот тебе Соломоныч как менеджеру урок: в критических ситуациях решения должны быть молниеносными и нестандартными.
- О да, я оценил, право, оценил! Костя все интересовался, кто же автор, и я, конечно, должен был немного соврать. Я сказал, это молодой, подающий большие надежды литератор, выпускник Горьковского института, пробует себя в больших формах. мечтает о Нобелевке, но пока остро нуждается в деньгах и готов поработать, так сказать, в коммерческом сегменте, но на условиях полной анонимности.
- В больших формах пробует? Это да…. - заскрипев зубами, проговорил Галыга. - Я б его за эти формы, паршивца… эй ты, где ты там? Хватит дрыхнуть!
Все еще заспанный, с всклокоченными волосами, с желтыми от кофе губами, но уже перепуганный Леша показался в проеме двери спортзала, и Вадим Ильич вновь указал ему на стул.
- Так, у тебя получилось, гад морской. Хоть на что-то ты годен, паскудник. В общем, концепция принята, надо работать дальше. Условия будут. В свое издательство больше не ходи. Во-первых, тебя оттуда все равно уже, считай, выперли, а, во-вторых, если ты еще подойдешь к моей жене хоть на пушечный выстрел, я тебя разрежу на куски.  Нет, сначала с тобой все-таки Миша и Гриша поработают, и похоронят тебя на специальном кладбище для пидарасов.
- Таких нет вроде, - пробурчал под нос Леша.
- Опять ты со мной спорить? Будут! Ты сомневаешься в моих связях и возможностях? Я учрежу первое в России пидорское кладбище, и твоя могила там будет первой. Потом остальные подтянутся.
- Большая честь, - вставил реплику Ягодкин.
- Подерзи мне тут! Далее. Консультантов, помощников - всех тебе Циферблат подгонит, да, Марк Соломонович? Работать будешь за еду и за то, что я тебя почти простил…
Галыга довольно усмехнулся и прищурился.
-Да, ладно, не ссы. Работу нормально сделаешь, не обижу, на жизнь хватит. И на телефон, матери позвони, урод, небось извелась вся.
- А можно я сначала пописать схожу?

XX
Когда-то Лешин дядя заказал из Японии подержанную Toyota Crown. Машина стоила сущие копейки, но потом крови у дяди попила немало. А Леше, тогда еще подростку, запомнился роскошный салон из светло-бежевой кожи. С тех пор светлая внутри машина стала для Ягодкина идеалом, пределом мечты. И вот теперь на “Лексусе”, в окружении светло-бежевой кожи, Леша выезжал с парковки телецентра “Останкино”. С тех пор как его жизнь круто поменялась, дела шли только вверх. По его концепциям запущены пять мегауспешных сериалов, рекламные сборы зашкаливали. Оригинальность сюжетов оценили иностранцы - лицензию купило телевидение Нидерландов, только что успешно закончились переговоры с французами. Леша тогда сбежал с торжественного ужина по поводу заключения лицензионного договора и, пьяный и счастливый, просто болтался по Парижу где-то между Трокадеро и вокзалом Монпарнас. На подходе были немцы.  Марк Соломонович называл Ягодкина не иначе как Лешенька и постоянно звал к себе на дачу, где собиралась вся московская медиабогема. С Галыгой общаться приходилось редко, но отношения были вполне. А еще были призы фестивалей и бесконечный праздник жизни, окружавший теперь Лешу.
В машине заиграл сигнал телефона и Ягодкин нажал на кнопку hands-free. Звонила Таня, которая теперь была уже главредом журнала “Глянец!”.
-Привет-привет, Леша! Давно мы с тобой не пересекались, а ведь я внимательно слежу за твоим успехом. И очень рада за тебя! Помнишь, ты этим успехом мне чуть-чуть обязан, разве нет?
-Да-да, конечно, - немного растерянно ответил Леша.
- Ну, тогда я думаю, я думаю… - Таня сделала кокетливую паузу - ты сможешь уделить мне немного времени и посидеть со мной за чашечкой кофе в каком-нибудь уютном местечке, а? Поговорим, повспоминаем…
Лешу охватило смущение, но ответил он бодро^
- ОК, Таня. На этой неделе мне сложно, но как на следующей? С удовольствием поболтаю с тобой!
- Договорились, будем созваниваться! Пока-пока!
- Ну вот что она звонит? Чего хочет?  Леша, ведь по-моему про нас с тобой все уже все знают, - сказал вдруг мужчина, сидящий рядом с Ягодкиным на правом сидении. В мужчине с трудом можно было узнать Мишу, который давно сбрил усы щеткой, а вместо латекса и портупеи был облачен в джинсы и футболку с принтом.
- Мишаня, брось. Хочет светского общения. Этим глянцевым дамочкам дай только с кем потрепаться, - бросил в ответ Леша.
- Алекс, пойми меня, - продолжил Миша, - да, я немного ревную. Но больше горжусь тобой. Ты у меня такой красивый умный и талантливый.
С этими словами Миша ласково опустил руку на плечи Ягодкина, а тот поддал газу и резво покатил по улице Академика Королева.