Папка мамку бьет

- Пьяница один привязался.... Спрашивает: папка мамку бьет? А Марина: бьет, все время.  А он потом: женщина, вы мне нравитесь,  попробую помочь вашему горю...  Еле отвязались...
Жена рассказала о случившемся весело,  даже будто хвасталась. Виктор поморщился,   это было не  впервые. Когда жена в первый pas рассказала,  что к ней привязались на улице, Виктор не  на шутку  всполошился,  немедленно решил искать наглеца и звал с собою жену для опознания.  Но жена вдруг расхохоталась;
- Да ты что взъерошился? Невидаль какая!? Мало на улицах что ль пристают? Да и где его найдешь? Первый раз в глаза видела. Да и что с  пьяного возьмешь?
Виктор не то,  чтобы успокоился от благоразумных аргументов жены,  но как-то сник. Потом думал:
- Святая простота!   Ведь её же оскорбляют пьяными приставаниями,  а ей хоть  бы что.  То ли не понимает, то ли считает это естественным?   
Вот и сейчас он переживал то двойственное чувство,   тайком поглядывал на жену,  но она, как ни в чем ни бывало, занималась своими делами.  Виктор повздыхал и начал успокаиваться.
В это время раздался звонок. Жена пошла открывать.  Верну¬лась встревоженная.
- Он...  Тебя зовет.
Виктор вскочил как на пружинах. Такого еще не было.  Он  сжал кулаки и уже  представлял,  что сейчас будет драться, драться с остервенением. Открывая дверь,   он уже почти чувствовал, как сейчас врежет по чьей-то наглой пьяной роже.
На лестничной площадке  стоял молодой мужчина,  прилично одетый,  с  лицом,   которое сразу внушает доверие,   и ни в одном глазу,  Виктор oпешил,  хотя намерений не изменил.
- Извините, что побеспокоил,- сказал гость чуть смущенно.- Мне бы хотелось с вами немного поговорить.  Если позволите,   конечно.
-  Давай,  валяй,- ответил Виктор,  пребывая все еще в полной растерянности.
- Я понимаю,  это нелепо, - гость замолчал,   видимо,   подбирая слова, потом продолжил, - главное,  что создала природа – это человек.  А главное достояние человечества  - это женщина.
Гость замолчал и посмотрел на Виктора печальным укоризненным взглядом.
- Ну,  и что?
Гость скривился как от зубной боли,  вздохнул, потом еще раз вздохнул и как-то уже неуверенно продолжил:
- Я понимаю,   это,  конечно,  глупость...  Мне очень   жаль вашу  жену... Да... Она красивая женщина ... и дочка чудесная. Вы,  наверно,  даже не  знаете,   каким сокровищем владеете... А. вы её любите?
  -    Какого дьявола тебе надо?!-  Виктор начинал злиться.
      Гость опять скривился и, даже не  глядя на Виктора, будто рассуждая вслух,  заговорил:
- Безнадежное  занятие - взывать к совести человеческой.  Она всегда соглашается с владельцем… и не  любит,   когда её тревожат  посторонние... Не любит...  И все же мне жаль вашу жену. Зачем вы её бьете?
- С чего ты это взял?
Гость поднял глаза,  усмехнулся:
- Устами ребенка глаголет истина.   Тут уж все точно...  К сожалению...
И  вдруг   заговорил запальчиво и быстро:
- Главное,   что создала природа. - это женщина,   на   неё можно молиться, её надо осыпать золотом,  её надо носить на руках. – но бить… жену и мать какая дикость! - Потом он как будто сник. - Звери никогда не  бьют самок. Только человек дошел до такого, достиг!...  Венец природы. Впрочем,  навряд ли вы меня понимаете.
  Виктор почувствовал,  что защитник все же подшофе,  но чуть-чуть,  как раз в стадии красноречия.  Злость прошла,  осталось раздражение.
- Я вас  прекрасно понимаю, но красноречие вы тратите не  по адресу.  - Виктор замешкался, – я очень уважаю жену и никогда не бью. А с чего дочь ляпнула,  сам не могу понять.
Виктор снова начал злиться,  потому что приходилось оправдывать¬ся от совершенно бессмысленного обвинения. Да и перед кем?! Гость опять криво усмехнулся,  будто показывая,  что знающий правду сразу определит  ложь.
-  Да-да,   конечно.   Я тоже  хотел бы,   чтобы так было...  Уважаю...
     Последнее  слово он растянул в очень пренебрежительном тоне, явно передразнивая Виктора.  После этой,   хотя и малозначительной выходки Виктор взбесился.
- Слушай,  ты, защитник!  Катись отсюда! И не лезь не в свои дела,  никто в тебе  здесь не нуждается.  Ты понял!
- О,  это уже ближе к истине. Чувствую голос собственника... Только человек не может быть собственностью, даже собственная жена...Конечно,   вО мне не нуждаются. А может,  нуждаются... в благоразумии,  в человечности?...   Вам не приходила в голову мысль о человечности? А за что,  собственно, вы ее бьете, никогда  не задумывались, или только сгоряча, по пьянке?
 Виктор схватил гостя за лацканы пиджака:
- Слушай, друг.  Катись отсюда,  катись,   пожалуйста, не выводи меня из себя.  Выпил - иди домой,  там и ораторствуй,  сколько влезет. Иди...  иди.
Мужчина как-то вежливо снял руку Виктора.
- Не надо меня уличать, я абсолютно трезв.  Я понимаю,   что со своими откровенностями смешон сейчас. Но это от души...  Мне очень понравилась ваша жена. И мне не  хочется,   чтобы ее били.  Если б она была моей женой!   Кстати, у вас дело до развода еще не дошло?
И ту т Виктор  взорвался. Ударил резко, сильно. Защитник взмахнул руками, осел и покатился вниз по ступенькам лестничного проема, пытаясь зацепиться за прутья решетки перил, но не удержался, дважды перевернулся на ступеньках, докатился до нижней площадки, сильно ударился спиной и головой.  Несколько секунд не двигался,   потом поднялся,  взялся рукой за ушибленную               голову, повернулся к Виктору,   гладя снизу  вверх,  исподлобья,  презрительно произнес:
- Ну,   вот и все  твои аргументы...  Сволочь!
Виктор стремительно сбежал вниз,  намереваясь врезать гостю еще раз. Но когда уже  замахнулся,  тот даже не  пошевелился и смотрел прямо в глаза,   презрительно и немного печально.   Виктор опустил руку.
- Уходи!
     Повернулся сам и пошел вверх. Когда поднялся,  мужчины внизу не было. 
    Виктор стал ходить из угла в угол  по  лестничной площадке,   приходя в себя.  На душе  было пакостно до невозмож¬ности,   будто сделал что-то бессмысленное и жестокое  не то по  дурости,   не то по ошибке. Мелькнула даже мысль бежать вниз, искать этого идиота и просить у него прощения. Но он,  конечно, никуда не  побежал,   зашел в квартиру.
- Ну, что там?- спросила жена,- поговорили?
- Да,   так,- недовольно буркнул Виктор.
Дочь играла с куклами.  Как обычно рассадила целую дюжину вдоль стены и кормила их по очереди.
- Марина,  ну разве я бил когда-нибудь маму?- спросил Виктор
- Бил!- уверенно заявила дочь.
- Да когда?!
- Вчера бил...  шлепал!
И только тут до Виктора стало доходить.  А ведь и вправду, шлепал, и часто шлепал,  из любви,  из озорства,  благо было по чем. Жена всегда улыбалась и,  если успевала,  перехватыва¬ла его руку.

Февраль 1980

Примечание.  Рассказ опубликован не был. Редактор в целом похвалил, но сказал, что концовку надо переделать, не выпячивать буржуазную сексуальность, это – не наше. Я согласился, долго думал, как же переделать, но ничего не получалось. Терялся весь смысл. В конце-концов, оставил рассказ и к публикации больше не предлагал.