В ботинках лилового цвета. Марусь, памяти тебя

Когда-нибудь когда я найду в себе силы, я отправлюсь за тобой. Я выйду в темный  коридор прихожей, достану обувь с нижней полки. Пусть за окном будет пасмурный день лета накануне полнолуния. Пусть будет душно и волосы мои пусть отрастут вновь. Возможно, в них даже не будет седины и в моем сердце будет достаточно ударов. Я буду представлять, какой тропой повели тебя твои счастливые ботинки. Я буду вспоминать тебя. Ты вся один сплошной протест. Смешливый рот кривит циничная усмешка. Я верю, что пойду твоими следами. Наверное, тогда была ночь, ты всегда любила лунный свет.
Для меня подойдет день, сумрачный, пахнущий пылью и дождем, тревожно обрывающий выгоревшие листья. Так много травы, и я поверну в сторону, где много лет назад виднелась потрескавшаяся от зноя земля. Интересно как выглядели эти трещины в свете луны. Наверняка они казались бездонными.
Я выйду, скорее всего, уверенным шагом человека, отпустившего все. Получившего озарение, принявшего смирение, ставшего свободным. Пусть ветер гонит пыль, сплетая стебли травы. Я буду пить глазами вишневый цвет рождающегося заката. Быть может, мне повезет уйти незамеченной. Я буду идти навстречу грозе и думать о древних богах, что смотрят лунными ночами сквозь бездонные трещины земли. Неизведанной тропой, в ботинках лилового цвета.
Скорее всего, ты пришлешь их в посылке. В старинном ящике, оплетенном бечевкой, черными картами почтовых печатей. Он будет пахнуть, как иногда пахнут вещи, даже не они сами, а события с ними связанные. Тревогой и ожиданием, хотелось бы верить. И это будет знак. Знак того, что мне пора идти.
Ты, конечно же, будешь знать. А я раньше не видела их. Удрученные тени, плетущиеся неохотно, в места, где им совсем не хочется быть. Кроящие сочные краски мироздания, выжимающие свет со всех углов. Только бы привести к балансу серость души. Настроить контрастность на мрак отчаяния.  Как всем.
Но только не тебе, идущей по зеленой траве в ботинках лилового цвета.
Когда придет посылка, я поставлю их вниз обувной полки, среди черных балеток и синих туфель. И они начнут неспешно распространять незримую ауру ожидания и тревоги по квартире. Коробка неизвестного дерева будет притягивать взгляд. Одну печать. Каждый вечер я буду изучать одну печать. Буду думать о местах, по которым ты прошла. А потом вспомню о том душном вечере, который вдруг разбавил бродячий ветер, поющий в бутылках, вкопанных в край обрыва. Наверное, он подпевал лягушкам, живущим в узкой быстрой речушке на дне оврага. И сдается мне, что те пузатые бутылки из разноцветного стекла, работа настоящего стеклодува, вкопала ты. Мы тащили с собой пластиковую бутылку на пять литров, и ты разливала воду, тебе одной известным способом. Мы сели в колючей траве, щедро облитые закатной глазурью. Ты как всегда довольная и свободная, сказала «слушай». И он пришел. Пробежался по горлышкам одиннадцати бутылок. Он играл нам, пока ночь съедала краски, а солнце цепляло последние лучи к облакам на горизонте. В голове моей было пусто, возле тебя роились мошки и светлячки. И это не смотря на горящую сигарету. Ты умеешь вкусно пахнуть. Даже табак оседает на твоих волосах экзотическим пряным ароматом. Эти одиннадцать бутылок, в которых серебрился лунный свет, что-то значил для тебя.
Когда в ботинках лилового цвета я выйду на тропу, ведущую к обрыву, я понесу с собой полную воды, бутылку. Разолью по пыльным вместилищам прошлого. Старый бродяга, рвущий крепкие стебли полевых цветов, завоет, отражаясь эхом от прозрачной крови внутри стекла. Я оставлю пустую бутылку у засохшего дерева, к слову погибло оно в тот год, когда ты ушла.
Крутой спуск уведет заросшую тропинку в лес, в котором поет неизвестная мне птица. Я шагну в него впервые, переступив ту черту, у которой мы встретились когда-то. «Меня привели сюда ботинки. Они счастливые, потому что лилового цвета», сказала ты тогда.
Когда я найду тебя, непременно спрошу то, о чем думалось все эти годы. Откуда ты взяла эти не тронутые временем и не вытертые тропами, счастливые ботинки. А пока что мои волосы едва закрывают уши, и на дереве, из которого сделают посылку оплетенную бечевкой и почтовыми штампами, распускаются первые листья.