Возвращение

Полгода я ходил по холодному, тёмному, страшному городу. Возвращался в холодную, тёмную, страшную квартиру.
Но всё это неважно, ведь есть же на крайний случай тёплые свитера, фонари и таблетки от тревоги. Но ужасней всего то, что мир в одночасье населили тихие тени. Или я стал тихой тенью среди шумных людей. Их слова, мысли и слова, выдаваемые за мысли, кричали мне в уши так, что мне пришлось слушать лишь себя. А их вечные, асимметричные лица нарочито кривлялись прямо перед глазами так, что мне пришлось щуриться.
Я в мире стал подобием ложки в густом желе.
Я задавался вопросом :"Кто я есть ?"- глядя в зеркало на худое, обросшее, чужое лицо. Я задавался вопросом :"Кто я есть ?" - щипая чужими пальцами чужое тело. Я задавался вопросом :"Кто я есть ?" тогда, когда потерял возможность желать. Меня покинули все чувства: от голода, до полового влечения. Меня покинули все чувства :от стыда, до желания успешности.
Я перестал быть человеком, как биологически, так и социально.
Я понял, что я слишком далеко улетел из родного сортира в далёкие дали, когда задался вопросом :"А не должен ли я хотеть иногда срать ?".
О чём нормальные люди должны думать и не ушёл ли я настолько далеко, когда уже нет смысла возвращаться?
Работа. Нужна работа. Возможно, именно она держит на земле всех людей. Сила притяжения этих обстоятельств так высока, что не то, что стоять на ногах можно твёрдо, но некоторым она горбатит спины и стремится упереть ещё и лица в перегной.
Я нашёл работу. Воистину ад на земле! Пекло. Полтысячи людей бегают по пяти этажам мезонина, стоят на конвейерах, с нечеловеческой скоростью раскладывают тонны вещей в ячейки для того, чтобы тут же их выложить. Вокруг долбящая музыка,где важен только ритм и скорость, а так же бесконечный писк сканеров.
Вся эта каторга приправлена тяжеловесами на небольших резвых электро- погрузчиках, которые возят нескончаемые коробки, с наспех наклеенными бумажками со штрихкодами и названиями городов, названия которых я ни разу не слышал на уроках географии, за всё время обучения в школе.
Воистину ад на земле, который работает 24 часа в сутки и 7 дней в неделю. При оплате в пару рублей за простую махинацию, занимающую не больше двух минут даже у человека, страдающего ДЦП, люди пытаются работать быстрее, чем автоматизированные конвейеры и операции в этих пыльных мозолистых руках приобретают скорость в миллисекунды. Двенадцать часов человек пытается обмануть природу, чтобы получить зарплату, которая в полтора раза больше чем у образованного москвича.
Пожалуй, это единственное место, где я про себя надеюсь, чтобы у того, отчаянно матерящегося парня, в белой пыльной кепке, с лицом, изуродованном неврозами, была безработная жена, трое детей, кредит за машину и ипотека.
Тонны мата, дешёвое кофе из кофейных автоматов, жадные быстрые вдохи никотина и пыль, килограммы осевшей на руках и лице пыли, которая распознаётся только в виде коричневой воды, стекающей в слив рукомойника, бьют по голове и телу от смены до смены, заставляют полюбить сон, который некогда вызывал страх. Былые рассуждения о пугающих лабиринтах подсознания сменяются рассуждениями о срочной перезарядке батарейки уставшего тела.
Да, то сладкое, но позабытое чувство здоровой агрессии, прилив тестостерона плавно сменяют ту всеобъемлющую ленивую добродетель.
Я вновь начинаю почти что ненавидеть медленных людей в общественном транспорте. Мои белые кроссовки вновь обеспокоены своей чистотой. Всё такое земное и понятное. О да, уже чувствую запах той старой, понятной всем и каждому депрессии. Люди называют это депрессией, но эта ерунда обусловлена сугубо социальными факторами, такими как: нехватка денег, ненависть к тяжёлой работе, желание горячего, мягкого, сладкого тела;а лечиться одной бутылкой пива.
Можно любить то, чего нет, но ненавидеть можно лишь то, по чему можно ударить. И ограниченная ненависть сменяет безграничную любовь и бесконечные лабиринты сознания сменяются двумя - тремя коридорами с осыпающейся побелкой.
Мозг человека почти способен постичь вечность, мешает лишь страх, рождённый социумом, и обстоятельства, созданные им же. Посему обычно страх перед безумием и нехватка пельменей в морозильнике выбивают всю "дурь".
Похоже, получилось.
Да, я ехал ещё не спавший на первой электричке с людьми, ещё не проснувшимися, по рельсам, навстречу восходу, и вдруг я понял, что я больше не ложка в желе, мы с той толстой тёткой и тем усатым мужиком из одного желе, мы теперь и есть одно желе, а ложки больше и вовсе не существует.
***********************************************************
Может это и есть жизнь?
Ведь мы знаем, что задумываться о дыхании чревато удушьем, а задумываться о ходьбе чревато разбитыми коленками. Может задумываться о жизни чревато полётом из окна, и не навстречу приключениям с Питером Пэном, а навстречу дорожке, которой уготовлен цвет мокрого асфальта?