Бездна. Глава 6-8. Зелёный вечер

   После вечерней молитвы девочки отправились в свою комнату. Я надеялся на повторение вчерашнего вечера и вышёл под своды пальм.

   Сначала я гулял по тропинке, потом спустился к самому берегу. Ходил по границе трёх миров: земного, морского и воздушного. Наслаждался мягкой упругостью песчаной тверди, прикосновением волн к ногам и свежестью морского воздуха.

   Всем удовлетворенный, я испытывал недовольство. Тем, что я сейчас один, что моё положение ещё более неопределённо, чем было вчера. Я пошёл к своим вещам и прямо из бутылки отпил вина. Через несколько минут в голове зашумел лёгкий хмель и сразу возникла тяга к решительным действиям. Если девочка выйдет, наверняка пойду в наступление. Хватит сил сломить сопротивление. Возможно, я самонадеянно рассчитываю на ответное чувство ко мне. Но уверен: достаточно чуточного напора…

   Я бродил по брегу, отпивая из бутылки вино, и любовался лунной дорожкой. Я мог испытывать блаженство, но досада на Ольгу досада на Ольгу…

   Девочка вышла, когда я уже не надеялся её увидеть. Она ещё не ложилась… Но почему-то вышла не сразу. Почему!!!

   Девочка шла ко мне, а я хотел компенсировать тот час, что провёл в неопределённости и ожидании.

   — Я так тебя ждал… — я говорил, с трудом скрывая упрёк в голосе.

   Мужлан!!! Я не имею прав что-то требовать. Но в груди закипало сладострастно-хищное. Сознание вседозволенности проснулось; не проснулось — возникло вдруг из моего перебродившего хаоса, и сразу взросла безрассудная плотоядная решимость. Помноженная на полную беззащитность девочки, она толкала обнять её, обрушить на неё поцелуи, что называются страстными, прикоснуться губами ко всем потаенным уголкам её тела.

   Я уже готовился к решительному выпаду, как вдруг понял, что именно теперь я навсегда могу порвать ниточку, что свяжет нас навсегда. Если изгажу нечистотами бинтик, способный исцелить не только её, но и меня, то…

   — Я так ждал тебя… — теперь я говорил, едва скрывая дрожь от раскаяния и жалости.

   — Простите меня, Светланочка не могла уснуть, она что-то приболела.

   — Оленька, ты самая лучшая девочка. Я тебя почти не знаю. Но ради тебя я готов на любой подвиг.

   Этим откровением я вызвал у неё новый приступ застенчивости. Чтобы затушевать неожиданное признание, я стал рассказывать о себе, надеясь вызвать встречную откровенность.

   — Я жил в городе, и всё время мечтал о диких горных вершинах и необитаемых островах. Мне было совершенно плевать на политику и экономику. Всё, что меня влекло — предикая природа и внутренний мир человека. Я поступил на психологический факультет, чтобы помогать людям решать их проблемы. А у самого проблем побольше, чем у самого-пресамого психа, — я старался держаться дальше от Оленьки, чтобы до неё не донёсся запах алкоголя. — Я и сбежал на плоту. Просто потому, что меня почти отчислили из университета. За политические листовки и потерю комсомольского билета — представляешь! Глупо, но я решил жить в голоде отшельником, чем сытым лицемером.

   Оленька меня хорошо слышала — так она внимательно смотрела на меня и кивала головой. Но сказала совершенно невпопад:

   — Вы не обращайте внимания, что я плачу. Вас ждёт на острове счастливая жизнь. Здесь все счастливы.

   — Все? — я смотрел на Ольгу и пытался разгадать ту тайну, что заставляет её плакать.

   — Я плачу потому что… — девочка надолго замолчала. — Я плачу потому, что я одна уже столько месяцев. Со Светланочкой…

   — Но разве теперь…

   — Теперь я не буду одна… — но она произнесла это так, словно самое гибельное одиночество обрушилось на неё именно с моим прибытием.