Укротитель

Пенсионер Бубанистов добрался домой в задумчивости. Можно сказать, в потрясении. Даже предательски забыл поставить в холодильник свежекупленный кефир, за которым ходил в дальний магазин «Фермер»: ведь только кефир однодневный слабит, а уж на третий день — наоборот, крепит! Пластиковая бутылка, недоумевая, обиженно высунула головку из мешка, нерадиво оставленного под зеркалом, — хозяин сидел себе на кухне, уставившись в окно.

Потрясение случилось, когда на подходе к дому Бубанистов, опасливо озираясь, ступил с тротуара на полосатую «зебру». Взвизгнув тормозами, ниоткуда нарисовалась морда авто. Бубанистов враждебно воззрился на неё, но морда терпеливо пыхтела у невидимой стены перехода. Ждала. Скосив на неё глаз, Бубанистов стал недоверчиво продвигаться по «зебре», ожидая сразу за своей спиной ширканья шин... Но лишь когда он вскарабкался на противоположную сторону, автовраг, лица которого Бубанистов по слабости зрения разглядеть и не пытался, двинулся дальше своей дорогой.

Что за чудеса? Наверняка за рулём баба, неприязненно думал Бубанистов, — их сейчас развелось немеряно. Сам он никогда автовладельцем не был и не стремился. Какие авто на честные сто — сто двадцать рублей зарплаты простого советского инженера? Копить-надрываться, а потом ещё возюкаться с этой железкой, заискивать перед какими-то чумазыми слесарями или самому лежать под брюхом лелеемого монстра, как сосед Степаныч? Тьфу. Для того ли он учился, образование получал? Лучше с тем же Степанычем в картишки перекинуться, посмотреть футбол в телевизоре, политику обсудить, газетку почитавши. Бубанистов считал себя выше этой непременной мужской жажды «колёс» и личной езды с ветерком. Детские игрушки, примитив.

Когда в девяностые за рулём всё чаще стали обнаруживаться женщины, да ещё и просто сопливые девчонки, Бубанистов воспринял это как абсурд и посягательство на всеобщее мужское достоинство — эти-то куда лезут, дуры безмозглые? Тем большее неприятие стала вызывать у него, принципиального пешехода, как он себя именовал, вся эта автомобильная шайка. Всю жизнь Бубанистов считал доблестью, делом чести и полным своим правом пренебрегать всякими их «правилами» и светофорами — использовал уличное пространство по своему усмотрению.

Он вспомнил, как лет пятнадцать назад, когда внучка Ируся ещё ходила в детсад, ему поручили забрать её. Гордый редким поручением, Бубанистов потащил  девчонку переходом напрямик, через шумный рычащий проспект. Пусть видит мужскую смелость и бесшабашность, а то всё бабушка, да мама, женская глупая, пугливая  смиренность.

— А мы вон там пе-еходим, всегда, — удивилась Ируся, тыкая крохотным пальчиком в свирепый красноглазый светофор на дальнем углу.
— Ты с дедом! — снисходительно возразил Бубанистов. — Не трусь, мелочь. На ста-а-арт... готовьсь!

Быстро вертя головой по сторонам, наслаждаясь своей отнюдь не стариковской пока ловкостью и силой, Бубанистов, тогда ещё вполне зорко, оценивал скорость и траекторию движения пролетающих мимо колёсных противников.  Точно рассчитав, выбрал подходящий разрыв в беспощадном железном потоке и рванул Ирусю вперёд, выпорхнув из-под самого носа автомобильных наглецов. Ага, есть, наша взяла! – полдела сделано, пол-дороги одолели...
Дед с внучкой оказались на условном островке посреди бушующей стихии бешеной скорости. Ируся робко прижалась к деду, щуря прозрачные глазёнки. Металлические убийцы проносились совсем вплотную, тесня безумцев и не желая уступить ни сантиметра своей территории, воя и грохоча устрашающе. Бубанистов с Ирусей ждали две, три, пять минут... попались! Девочка уже растянула ротик, приготовившись плакать. Бубанистов запаниковал.

— Здесь же «зебра»! — проорал он неизвестно кому, срывая голос и призывно взмахивая рукой. — Остров..! остров нарисован!!

Гады, гады! — негодовал Бубанистов, ведь видят же: старик с ребёнком! — хотя пять минут назад ни за что не принял бы звание «старика». Робинзонами помирать на этом бессмысленном «острове», что ли? Сколько ещё маяться, стоя тут христорадно? Мелькнула глупая мысль лечь в магическом очерченном овале... в знак протеста! Ага, тогда их уж точно раскатают в кровавую лепешку, сей же миг... Лихие девяностые, как назовут их позже, бесновались вокруг, и устарелая, советски уличная, слабо-омашиненная, лихость Бубанистова, принципиального пешехода, этой новой бесстыжей авто-лихостью была сокрушена напрочь и бесповоротно.

Теперь уж и не понять, как он с Ирусей всё же смог тогда юркнуть,  смертельно-цирковым трюком, в последнем и безнадёжном отчаянии, под визг тормозов и вопли водителей, в плотную злобную стремнину и оказаться на спасительном тротуаре. На нетвёрдых ногах, в бесчувственном ступоре от пережитого, Бубанистов спешно сдал Ирусю бабушке, а вечером прослушал по телефону истерику дочери и был справедливо отлучён навсегда от подобных дедовских поручений. Он, разумеется, хорохорился на тему «ничего же не случилось», но лично для себя сделал угрюмые выводы, смирившись с масштабом перемен. Только по законной «зебре», только под светофор, да и то — воровски оглядываясь, бесправным тараканом...

Привык! Приноровился. И вот на тебе — уступают дорогу, вежливо и уважительно. Мол, только после вас, сударь... Что ж такое случилось? Бубанистов припомнил, что недавно все в округе тихие когда-то улочки изрисовали «зебрами». До смешного: любой перекрёсточек, пустяково-лилипутский, в пять шагов, опоясан-стянут полосатыми тропинками. Неужели станут пропускать на каждом?

На следующий день Бубанистов с утра отправился поверять свои невероятные подозрения. Неторопливо прогуливался возле намеченной к испытанию «зебры». Завидев издалека противника, внезапно сворачивал, демонстрируя готовность ступить на спорную землю. Злыдни сбавляли ход и покорно ждали исполнения Бубанистовым заявленных намерений. Невероятно! не может быть... А вот здесь? а на углу? а сразу за поворотом? а перед этим тупорылым танкообразным? а  через проспект в три ряда? а без светофора? Коварный Бубанистов экспериментировал и провоцировал, но закономерность срабатывала неизменно: многолетние обидчики смиренно признавали за ним право нога за ногу болтаться по любым «зебрам». По его хотению и разумению. Как ему — нужно! Фантастика... Должно быть, что-то переменилось, уверился Бубанистов, сменились правила игры! Он признан полноправным игроком, он больше не пугливый таракан!
 
Бубанистов с ликованием вернулся в ряды принципиальных пешеходов — долой громоздкие трамваи, низкосидящие увальни троллейбусы и тряское дребезжание маршруток — ножками, ножками: и несомненная польза здоровью, и каждодневное подтверждение собственной значимости. Фигура Бубанистова подтянулась. Взор прояснился. Ноги окрепли. Он изучил все «зебры» в пределах пешей достижимости и продумал все  пути, совершая всё более дальние вылазки. Но особенным пристрастием Бубанистова стало одно местечко, ежедневно дающее ему ощущение жизненного триумфа.

Вся хитрость здешней «зебры» заключается в том, что метрах в десяти «выше по течению» торчит строгий страж — Светофор, уполномоченный прерывать заполошный бег автозверей по проспекту — дабы пропустить, в очередь с «проспектными», струю с поворота. Не будь здесь «зебры» с автостоянки, одолеть переправу пешком было бы невозможно — не одни, так другие несутся на всех парах... Пришлось бы идти на поклон и указку к Светофору. Но не таков Бубанистов, нарочно проникший окольными путями на мысик автостоянки, словно вражеский лазутчик. Бубанистов и его тайно персональная, нежно любимая «зебра»...

С невинным видом, неся в стариковской кошёлке однодневный кефир, Бубанистов приближается к переходу в нужный момент: вся свора машин только что покорно отстояла под Светофором и, выпущенная им «на старт», срывается с места. И вот тут-то на «зебру» задумчиво, как бы рассеянно, ступает башмак пенса Бубанистова... Свора с рычанием и разочарованием сбавляет пыл — Бубанистов с наслаждением воображает матюки водил — и притормаживает в нетерпении...

Одна захудалая машинёшка, грязно-вишнёвый жигулёнок, старой советской закалки, невзирая на то, что Бубанистов уже стоит на священной «зебре», нахально отрывается от законопослушной стаи и порскает вперёд, перед самым носом Бубанистова. Небось, внутри сидит такой же старый, как и его жигуль, водила, которому все эти новомодные политесы на дорогах никак не внятны и неприятны!

Бубанистов гордо выпячивает грудь и, в праведном гневе, возмущённо грозит вслед наглецу кулаком. Потом, презрительно сощурив глаз, смотрит, нет ли желающих последовать дурному примеру, и настойчиво тыкает указующим перстом в полосатый половичок перехода — мол, а это видели? Я тут в своём полном праве! Победно глядя в оскаленные радиаторы, Бубанистов медленно одолевает переход, чувствуя себя дрессировщиком хищных зверей...

Показательные выступления бесстрашного укротителя Бубанистова проходят ежедневно.