Мечта высокая

            
            

                Все выше и выше и выше,
                Стремим мы полет наших птиц…

                Песня.

   Сколько  Витек Мурашов себя помнил, он всегда хотел летать. На самолете, вертолете, воздушном шаре, дельтаплане и на любом другом летательном аппарате.
   По ночам во сне он парил в небе, как птица, но почему то очень и очень медленно. И управлять своими полетами не мог.
  Проснувшись утром, с трепетом вновь переживал свои необычные ощущения.
   Учителя, открыв его тетрадки часто видели на странице прямо среди текста изображение самолета, или птицы. За это всегда снимали один балл оценки, а он не унимался и все рисовал.
   Желая стать настоящим пилотом, мальчик много тренировался на спортивных снарядах и бегал. Штудировал астрономию, налегал на математику, регулярно стрелял в городском тире. Короче, готовился к поступлению в летное училище.
    Экзамены туда он выдержал блестяще, а вот медкомиссия его забраковала. В детстве у него был перелом переносицы и хрящи срослись не правильно. Нужна была операция, но год пропал. А, военкомат не зевал и на следующий год прислал повестку, приказывая выполнить свой почетный долг перед Родиной. Вот и загремел мечтательный юноша в ее защитники.
    Молодому бойцу Мурашову все таки выдалось служить в военно-воздушных войсках. Правда при метеостанции округа.
   Обязанности у него были не сложные подержать, принести, передать, присмотреть. Ночных тревог и прочих атрибутов воинской службы у него не было. Еды и свободного времени хватало. Одно было плохо – тянуло домой, к родителям. И в небо…
   Самым интересным занятием для него был запуск метеорологического зонда.
   Это устройство было предназначено для свободного полета и автоматической передачи на землю интересующих военно-воздушные войска данных.
   Оно поднималось на высоту сорока и даже больше километров.
    Перед самым запуском этот агрегат надували водородом, или гелием из большого баллона, установленного на автомобиле. По мере заполнения, зонд превращался в огромный восклицательный знак, в месте точки у которого на фалах висел металлический ящик с измерительной и передающей аппаратурой.
   Удерживали все это шестеро бойцов.
   Всех инструктировали, что  страховочные веревки нельзя завязывать вокруг рук, ног или туловища. Это для того, что бы при запуске кто либо из замешкавшихся бойцов, не унесло зондом в небо. При этом ссылались на то, что такой скорбный прецедент уже был. Погиб молодой солдат, причем очень мучительно. Сначала он задохнулся на очень большой высоте, затем замерз и
при приземлении разбился. А, все потому, что тот желая достать носовой платок из кармана, привязал веревку к своему ремню. В этот момент прозвучала команда «Пуск!». Все, кроме него, дружно выполнили приказ и безбилетный пассажир взмыл в небо. Живым его больше ни кто уже не видел…
   Поэтому молодой боец Мурашов в этом плане вел себя очень осторожно. Но, ни кто не знает превратностей своей судьбы. В тот момент когда, все шестеро бойцов выполнили приказ «Пуск», налетел сильный вихрь. Поднялась густая пыль и конец одной из освободившихся веревок обвился вокруг правой икры рядового. Его резко подсекло и потащило вверх ногами в вертящуюся воронку. Быстро подтянувшись, тот пытался освободиться, но это ему не удалось. А, когда вихрь ушел в сторону, Витек увидел в метрах сорока под собой глиняную плешь пусковой площадки. Но, время было упущено, прыжок с такой высоты был бы смертельным. Да и нога все еще была в плену проклятой веревки.
   Все остальные члены стартовой бригады махали руками улетающему, то ли радуясь за товарища, то ли прощаясь с ним навсегда. Только мастер Михаил Дмитриевич, отчаянно жестикулируя и крича, пытался что-то ему разъяснить. Но, его голос заглушался криками других, а жест с такой высоты и ракурса был не понятен. Единственно, что удалось  разобрать, так это обрывок «ан» какого то слова.
   Земля с ее зеленеющим полем аэродрома, лесом, блестящей на солнце изгибающейся змейкой речки и деревней за ней плавно уходила в низ.
   Ужас охватил молодого человека. От этого у него временами туманилось сознание.
   Кое как придя в себя, боец Мурашов взял себя в руки и стараясь не глядеть в пугающе прекрасную зеленую бездну под собой, взялся за дело.
    Снова подтянувшись, изловчился и избавил ногу от веревки. Теперь можно считать себя условно свободным.
   Дальше требовалось добраться до контейнера с аппаратурой, на нем хоть можно посидеть и перевести дух.
   Сделать это было с его физической подготовкой было совсем не трудно и вот он уже сидит на ящике. Вот только при этом, с его правой ноги соскользнул совсем еще новый кирзовый сапог и стремительно понесся к далекой земле. Портянка не спеша, направилась за ним. Бойцу ни чего другого не оставалось, как сбросить и левый. Он один ему совсем уж ни к чему.
   Внизу, как в кино очень медленно проплывали поля и деревни с ухоженным прямоугольниками огородов и садов.
    Войсковой аэродром, скрылся с его глаз. Было необычайно тихо, только ласточки и стрижи, щебеча, черными молниями проносились рядом.
     Уже усевшись на качающийся ящик с аппаратурой и переведя дух, авиатор поневоле наконец осознал весь ужас своего положения. Зонд, выполняя свою работу, будет парить в воздухе несколько недель. За это время его незапланированный пассажир замерзнет насмерть, умрет от голода и жажды, а при приземления просто разобьется. Одно здесь успокаивало, что последнее он уже не почувствует.
Успокаивало, но совсем не радовало…
   Самого подъема боец не ощущал, только видел, что горизонт удалялся, а предметы внизу становились все меньше. Да стало заметно прохладнее, хотя солнце светило необычно ярко.
   Вот неутомимый зонд нырнул в пушистые ослепительно белые кучевые облака. Они напоминали снежные вершины, башни замков, подушки и перины. Все вокруг было сказочно красиво и безмятежно. Одно плохо было страшно и холодно. В первую очередь мороз занялся пальцами голых ног бойца. Эх, как жаль, что так не ловко получилось с его сапогами! Они бы были сейчас совсем не лишними.
   Тракторист колхоза «Светлый путь» Пашка Зефиров пахал убранное поле под озимые. Он был страшно зол, так как работать ему придется еще и ночью. Короче, пока полностью его не закончит, так как болел его сменщик. Это раз. У соседа дочь выходила за муж. Сегодня у них назначена грандиозная свадьба, а тут срочная работа, ведь через пару дней начинаются дожди. Это два. Выбираясь из кабины своего старенького трактора на гусеничном ходу, он зацепился изношенным сапогом и по живому порвал его. А, заменить, привычную ему с армейской службы, обувку было нечем. Не давить же на металлические педали его железного коня босыми ногами. Босиком домой как возвращаться? Засмеют. Да и холодно уже… Дома жена загрызет, мол на тебе все горит. Это три. Короче поводов для хорошего настроения, а тем более для радости нет совершенно ни каких…
   Так и ехал он в своем грохочущем и воняющем, страшно пылящем плугом тракторе от одного края убранного поля, до другого, перебирая свои невеселые мысли, заодно и подремывая.
   Вдруг что-то с силой ударило по металлической крыше кабины и грохнулось на облезлый капот его двигателя.
   От неожиданности и спросонья тракторист замер. Босая нога соскользнула с педали газа, мотор заглох, трактор замер на месте. Через запыленное стекло окошка упавший предмет различался плохо.
   Осторожно выглянув в открытую дверь мужчина увидел у самой выхлопной трубы новехонький кирзовый сапог на правую ногу. Похоже, что еще сегодняшним утром его до блеска надраила гуталином чья то старательная рука. Подошва была совершенно не стертая и блестела яркими желтыми гвоздиками.
   - Эх, какой сапог! – с горечью подумал тракторист – Жаль только всего один. И в этом мне сегодня не повезло. Это уже четыре…
   Задрав голову вверх он там ничего, кроме редких белоснежных облаков не увидел.
   - Странно, летчики такую обувку не носят, а пехота там не марширует…
   Разочарованный, бросил свою не нужную находку на землю и полез в узкую дверцу трактора.
   Удар пришелся ему прямо по оголившемуся от напряжения кобчику.
   Взвыв от боли, неожиданности и страха,  Пашка рухнул прямо на пахоту. Придя в себя, встал и увидел на земле теперь уже левый кирзовый сапог. Еще не веря своему счастью, он стал искать взглядом правый. Тот спокойно лежал на месте, куда был брошен трактористом минуту тому назад.
   - Вот это да! Такой обновки ему хватит года на два! Еще бы ему парочку таких же новеньких армейских портянок и тогда было бы все отлично. Хотя… У него была давняя мечта заиметь настоящий танковый комбинезон. Тот отличался особой прочностью и удобством. Да и вообще в нем бы он выглядел солиднее. Во всяком случае, ему так казалось.
    Новую обувь пришлось одеть прямо на босые ноги, его старые портянки не выдерживали ни какой критики. Имеются в виду не только многочисленные дыры в них.
      Молодой мужчина на всякий случай постоял, не спеша покурил, прислонившись к раскаленному боку трактора в надежде, что и это его желание сегодня сбудется. Но, увы, небо уже не было к нему все так же благосклонно.  Крупный Зефиров кряхтя полез тесную кабину и плюхнулся в продавленное сидение. Отдохнувший трактор взревел, зачадил, тронулся с места, увозя своего довольного хозяина дальше к противоположному краю поля.
   Примерно в это самое время дородная супруга тракториста Зефирова Варвара шла из сельского магазина по узкой тропинке переулка мимо усадьбы Фроськи Мордаковой. Она недолюбливала хозяйку этого двора, так как подозревала, что ее личный муж Пашка тайно захаживает к этой молодой, незамужней, худющей женщине.
   От зоркого глаза Варвары не укрылось то обстоятельство, что на веревке с сушащимся бельем соперницы висела портянка. Шагах в десяти на траве виднелась и вторая.
   Момент этот сам по себе ничего не значащий, но жена прекрасно знала, что такие армейские портянки были только у ее мужа Павла, недавно пришедшего со службы. У всех других мужиков они были выкроены из всякой старой одежды. Так, что факт пребывания мужа у соседки, в то время когда то должен был находиться на вспашке колхозного поля, имелся налицо. Возмущенная супруга, забежав во двор соперницы подобрала обе портянки своего мужа, ринулась в ее ненавистный дом.
   Боец Мурашов в конец продрог на холодном ящике метеозонда. При взгляде вниз его каждый раз парализовал жуткий страх. Шутка ли сказать, смотреть в бездну, которой нет на Земле, не имея ни какой реальной перспективы вернуться на нее. К тому же очень хотелось есть и еще больше донимал переполненный мочевой пузырь. Вроде бы и не проблема, а вот обе руки вцепились в фал, уходящий вверх к шару. И освободить одну из них стремно. Но, деваться было некуда, пришлось рискнуть.
   В это самое время колхозный пастух древний дед Евлампий не спеша гнал овец на выпас в долину речки Тихони.
   Погода в этот день была прекрасной, пронзительно голубое небо с редкими ослепительно белыми кучевыми облаками и яркое августовское солнце радовали колхозного ветерана. Блаженно улыбаясь, он подставил свой заросший седой щетиной загорелый подбородок ласковому теплу. Внезапно водяная пыль сверху щедро увлажнила его лицо, от чего в глазах появилась необычная резь.
   - Проклятые кислотные дожди, - недовольно сказал дед, прочитавший накануне в отрывном календаре заметку о угрожающем загрязнении атмосферы промышленностью. Вытерев рукавом старого пиджака глаза, он уже не довольный погнал колхозных овец дальше.
   Разгоряченная перепалкой со своей тощей соперницей, супруга Варвара направилась с отвоеванными портянками в поле к Пашке, что бы самой убедиться, там ли он, кобель проклятый.
   Тот, с черным от пыли лицом,  белыми зубами и белками глаз, действительно трудился на своем стареньком тракторе. Он было огорчился, увидев свою жену, стремительно идущую к нему через поле. Но, заметив пару свежевыстиранных портянок, зажатых в ее загорелой полной руке, несказанно обрадовался…
   Рядовой боец Мурашов с ужасом думал о том, что ему предстоит пережить ночь, а может и не одну, на своем шатком воздушном транспорте в леденящем холоде атмосферы. Похоже он не доживет до завтрашнего утра.
   Эх! Был бы у него парашют, или дельтаплан, можно было рискнуть спланировать вниз. А, здесь шансов у него не было ни каких.
  Внезапно в абсолютной тишине за его спиной послышалось слабое, но усиливающееся гудение. Повернув, как мог свои голову и корпус, молодой человек увидел приближающийся «кукурузник». Помощи от него ожидать не приходилось, но бойцу стало не так одиноко. Он перестал чувствовать себя одним одинешеньким на всей планете.
   Самолет приблизившись, стал осторожно двигаться вокруг не управляемого летательного аппарата.
   Внезапно дверь самолета открылась и в ее проеме появился техник Дмитриевич. Он, держась одной рукой за поручень, другой показал Витьку на шар наполненный гелием у того над головой. При этом он делал движение рукой, как будто тянул за тягу паровозного гудка.
   Молодой боец пожал плечами, не понимая, что тот от него хочет.
   Когда кругов вокруг зонда самолет нарезал уже около десятка, Витек понял, что жест мастера означает, за что то нужно потянуть. И тут он вспомнил, что у шара над его головой есть клапан на веревке, которым можно стравить газ, если по каким либо причинам пуск зонда с земли внезапно отменяется.
   Мальчишка радостно и понимающе кивнул фигуре стоящей в двери самолета. Затем, собравшись с силами и духом, полез по фалу вверх.
   До самого заката он делал безуспешные попытки дотянуться до шнура, тянущегося от клапана. Но, всякий раз, обессилев, сползал вниз на аппаратный ящик.
   Ночь была невероятно холодной и длинной. Боец засыпал, не выпуская веревки из окоченевших рук.
   Долгожданный утренний рассвет принес свет, но не тепло. Стертые до  кости ладони очень плохо повиновались. Измученному молодому человеку теперь не хотелось ни чего, кроме забвения. Даже тепла. Он уже путал реальность с, появлявшимися видениями.
   Прилетевший с первыми лучами солнца вчерашний «кукурузник», снова стал надоедливо гудеть и кружить, не давая забыться бедняге вечным сном. И он сделал свое дело, привел в чувство погибающего юношу. Тот с огромным трудом встал на окоченевшие ноги.
   - Сейчас, или уже ни когда! – мелькнуло в сознании бойца и он полез вверх. Сил на следующую попытку у него уже не останется…
   Молодой боец плохо помнил, как лез вверх, дотянулся до веревочной петли клапана, как цеплял к нему веревку….               
   Сознание прояснилось только после того, как сверху послышалось громкое шипение.
   Витек увидел себя, уже стоящим на ящике с длинной натянутой бечевкой в правой руке. Та уходила вверх к петле приоткрытого клапана
   А, самолет с радующимся Дитричем все нарезал круги в близлежащем воздушном пространстве.
   Не спеша, подчиняясь руке бойца, в окружении поющих ласточек метеозонд опускался на такую далекую родную Землю.
    Неожиданно вспомнились слова однополчанина, о том что в аппаратном ящике  установлено подрывное устройство. И оно при приближении к земле на пятьдесят метров, полностью его уничтожает.
 Это для того, что бы секретная аппаратура не попала во вражеские руки, ну и не разрушила что либо на земле. 
   Но, если Дмитриевич так настойчиво предлагал ему совершить планируемую посадку, значит нет в ней ничего особо опасного.
  Уже лежа на земле с поломанными ногой, рукой и ключицей, обмороженный, Витек слышал вокруг себя успокаивающее шуршание сочной травы, жужжание пчел, стрекоз и еще сотни ранее неразличимых звуков. А, над ним по-прежнему возвышался непостижимо красивый голубой купол высокого неба.
    Когда отличившегося и пострадавшего при выполнении боевой задачи бойца Мурашова, награждали медалью, то его с просили, нет ли у него какой либо личной просьбы. Тот высказал желание поступить в военно-воздушное училище Для этого ему нужно было сделать медицинскую операцию по устранению патологии носовой перегородки. Эту просьбу удовлетворили.
   Лечили раненого долго, но уволился он уже совершенно здоровым.
   Уже будучи пилотом первого класса, он каждый раз взлетая на лайнере в пленительную голубизну, вспоминал те невероятно тяжелые сутки, впервые  проведенные в высоком небе.