Старые матери

               
          «Мать кормит детей – сохнет, а они по ней и не охнут»(русск.пог.)

          Любопытство частенько ведёт меня туда, куда другие не заглядывают. В старой части города, Рабочем посёлке, где я когда-то родилась и  окончила школу, откуда  давным-давно уехала сначала блуждать по стране, а потом вернулась и поселилась в новой части города, в благоустроенной квартире, у меня сохранилось много знакомых. Иногда я их навещаю, или разыскиваю следы потерянных.  Увы, увы, многих на этой Земле уже не найти!            Сегодня я разыскиваю Люду Пересыпкину, не видела её лет двадцать. Раньше Люда была очень амбициозна, на жизнь у неё были большие планы!
         Как-то, лет через двадцать после школы, встретила её. Она давай мне «заливать», как хорошо живёт. Я стою, киваю и делаю вид, что верю ей. Но оторванный и пришитый «на живульку»поверху старого её пальтишка говорил совсем о другом…
         Вот, говорят, наш город – маленький. 200 000 населения у нас считается маленьким! А можно всю жизнь прожить, и не встретить в нём бывшего одноклассника! Я иду по Рабочему посёлку неподалёку от своей школы, и сердце моё здесь построено много новых домов, кое-какие хорохорятся и стараются «держать фасон», но большинство  лачуг запущенных, погрузившихся по плечи в землю.  Где только грязные занавески, где подставленное под вываливающуюся стену бревно, или полузасохший цветок на окне, где привязанная худая собака  или старое бельишко на верёвке дают знать, что здесь ещё живут люди. Я знаю, кто живёт в каждом из старых домишек – старые матери!
         Я знаю, как выглядят эти «дома» изнутри:  выгнутые полы с хлюпающей под половицами водой, осыпающаяся с давно небелёных стен глина, почерневшие протекающие потолки, разваливающиеся печи с проглядывающими красными кирпичами и чёрными заслонками… Не всегда так было. Многие из  этих матерей были хорошими хозяйками, и, как могли, по-бабьи, конечно, ухаживали за домиками снаружи и изнутри, растили детей. Мужьям было не до того, они или пили, или рано умирали. А сейчас старым женщинам по семьдесят - восемьдесят  лет, и сил у них хватает не намного – так, за водой сходить, да печь истопить, ведь без этого – никак. Не мыть уже пол – подмести. Не подбелить печь – только щели глиной замазать, чтобы дым в комнату не валил, чтобы тяга была.  А дымком попахивает, и не только дымком… Бедностью и кое-чем ещё…
         Нет, дети их не забыли. Кто-то  рядом построил новый дом, кто-то  живёт в других частях города в благоустроенных квартирах, некоторые даже имеют собственное дело и совсем не бедствуют. Я знаю одного такого сына. Он – владелец продуктового магазина около Третьей Городской больницы. И матерей они не забыли,  навещают. Обычно – после получения ими пенсии... Почему-то все дети, и успешные тоже, очень нуждаются в деньгах… И стоят у матерей пустыми кастрюли на печке, и пустыми - полки в холодильниках, если они, холодильники, вообще есть. А телевизоры у большинства есть! Ну, те, старые, коробками, в которых  каналов всего два-три местных.
          - У вас же пять детей, сбросились бы, да купили вам новый телевизор, да провели кабельное телевидение!..
          - Зачем мне? Сколько жить-то осталось? - с этой мыслью они прожили половину жизни – «сколько жить-то осталось»? И радостно продолжают выделять для деток сладкую капельку, отказывая себе во всём. Это и есть для них радость и смысл жизни – они нужны! Радость, без которой человек жить не может.
         Первая моя мысль была: «Бедные, несчастные матери! Гадкие дети! Чем они отличаются от личинок, которые выводятся в телах своих матерей-гусениц?» Вторая была оптимистичнее: «Счастливые женщины! Ведь некоторым под сто лет! Они живые, и поживут ещё! А где их подруги, которым дети устроили счастливую» жизнь, взяв их к себе, в благоустроенные квартиры? Если их впоследствии дети и внуки не заели от тесноты, то лишили необходимости двигаться. А двести  телевизионных каналов лишили и желания что-то делать, даже гулять!..»
         Я не застала «дома» Люду Пересыпкину, нет у неё дома вообще. В свои семьдесят лет она живёт из милости у какой-то старушки. Считается – ухаживает за ней. Эта старушка, лет на двадцать старше моей подруги, с трудом колола дрова во дворе. Полный дворик гогочущих гусей, штук пятьдесят. Старая хозяйка пригласила меня в домик. Знакомая картина – между потолком и полом расстояние небольшое, грязь, рваные шторы,  вонища – от гусей со двора несёт чистым аммиаком! Мы познакомились. Я – Любовь Матвеева, старушка – Любовь Матвеевна, бывает же такое совпадение! Раньше женщина работала в торговле, была в авторитете, жила в достатке. Теперь повсюду следы бедности и немощности, а через дорогу – хороший дом её дочери.
         - Ну, что, скоро Новый Год, - бодро говорю я, - гусятины вам до весны хватит!
         - Что вы! Это – не для еды, на продажу! Дочке деньги сильно нужны!..
         От старушки узнаю, что моя Люда выходила замуж, неудачно. Муж ушёл, сын умер ещё маленьким, одинока. Своего жилья нет, ухаживает за стариками, где можно и самой пожить. Пенсия маленькая, не то, что у неё, Любови Матвеевны!
         - Так у вас хорошая пенсия? Что-то незаметно, - с сомнением огляделась я.
         - Да сынок строиться надумал, должен завтра прийти - сегодня пенсию принесли…
         Понятно! Помогла дочери построить дом, теперь сын задумал улучшить жилищные условия - пока мать жива. С половину часа я, наверное, просидела, но потом стало так есть глаза от аммиака, что не выдержала, ушла. Пообещала  прийти в другой раз. Я ушла,  не дождавшись подруги, которая ухаживает ещё за чьей-то матерью в похожем домике…

        На фото - другая моя подруга детства, Люда Акульшина, у которой судьба была не легче...