Однушка и недорого

   Мой любимый цвет – синий. А идёт мне больше – красный. Я хотела стать писательницей. А стала учительницей. Правда, не надолго.

   А ещё я всю жизнь хотела прожить с Витькой… Мальчик уж был очень красивый: голубоглазый очкарик, тёмненький, немножко ушастенький, - в общем, как мне нравится. Он увлечённо мне рассказывал про разные виды сварных швов, а я слушала, ни фига не понимала и не перебивала его!

   Сразу после универа я пошла в школу. Отработала первый год училкой по русскому языку и литературе, потом ещё июнь в школьном лагере воспитателем - это повинность такая - и побежала в отпуск. Отпускных было не то, чтобы много… Но я девушка меркантильная: всегда так неприлично радуюсь деньгам – даже небольшим; я всё равно была довольна.

   Первым делом я завернула в парикмахерскую. Подстриглась. Покрасилась. В красный. Наконец-то я стала выглядеть совсем не как учительница. Я ведь целый год маялась: надо одеваться прилично, по-взрослому, отзываться на Ольга Николаевна, вести себя подобающе… Ну как я могу выглядеть взросло и подобающе вести себя в 23 года? Я смотрела на себя в зеркало: в очках, в пиджачочке, при хвостике, прости Господи, училка!

   Вторым делом я позвонила Витьке.
   - Привет, Витя. Я в отпуске! И у меня теперь волосы красные!
   - Привет, Ляля. Волосы красные? Задорно ты выглядишь, наверное. Я вечером оценю. Собираешься куда-нибудь в отпуск?
   - Я без тебя не поеду.
   - А у меня отпуск в ноябре.

   И вот тут до меня дошло. Это в университете летом у нас были каникулы, и мы всё время проводили вместе. Это в школе отпуск всегда летом. А на других работах – и «в солнечном ноябре». Или когда ещё похуже… Мне стало тоскливо. Я так ждала этот отпуск! Я начала ждать его со второго понедельника сентября! А как он жёг мне мозг 28 мая на финальной линейке!.. И что же? И как же?
   - Ладно, Ляля. Мы что-нибудь придумаем.

   И мы придумали.

   Наши общие хорошие знакомые снимали у своих знакомых, тоже очень хороших, квартиру, однушку на втором этаже, и недорого. В июне они поженились и уехали отдыхать почти до конца августа. В общем, поговорили; все знакомые были не против, что два месяца в квартире поживём мы. Порядок и своевременную оплату гарантируем! Посуду можно было использовать хозяйскую, а тряпки надо было принести свои.

   Квартира была малюсенькая. А кухня – вообще размером с коробку из-под обуви. Но это же была наша квартира. Ну и что – что на время.

   В ближайшую субботу каждый из нас набрал из отчего дома вещи, которые, как ему казалось, нужны для проживания отдельно от родителей. (В среду я сбегала домой и принесла ещё один большой пакет – забыла кое-что.) Поставили на пороге нашего нового дома сумки и пошли в магазин. Нам надо было купить – всё.


   А в магазине мир мне открылся совсем с другой стороны: столько всего и в таких разных упаковках! И по разным ценам. Наверное, я, как девочка, должна была знать об этом. Но я до вчерашнего дня жила при маме с папою и интересовалась фонетикой старославянского и классической литературой. Знакомые молодые люди говорили о девушках: очень красивая, или умная, или общительная, или классная, или – вот как мне – Как ты интересно разговариваешь! И никто не считал за достоинство умение разбирать, чем отличается консервированная сардина от консервированной сардинеллы. (На одной банке синяя бумажка наклеена, на другой – зелёная! Вот и всё. Только я забыла, какая – на какой.) Деньги я тратила на книги и чулки, а тут оказалось, что туалетная бумага и хлеб бывают важнее.

   Мы с Витькой с удовольствием изучали надписи на этикетках, придирчиво выбирая продукты:
   - Мне не нравится, что коробка красная. Давай возьмём голубую. У нас на кухне – синий холодильник. Подходит.
   - Давай возьмём обе.

   Больше всего меня порадовали разноцветные макароны в форме бантиков. А Витька принял деятельное участие в покупке мяса: долго выбирал, тыкая куски пальцем и что-то соображая. Потом бережно положил мясо в корзинку и загадочно сказал:
   - Борщ сварим.

   Неожиданное затруднение возникло, когда мы покупали рис. Его так много, оказывается! И круглый, и овальный, и средний... а вы видели, сколько стоит дикий рис – вот эти продолговатые коричневые штучки? На помощь прискакал продавец-консультант, который энергично рассказал нам, как разные сорта риса страшно полезны, а в конце познавательного монолога произнёс:
   - А это пропаренный рис. Он лучше всего подходит для приготовления плова. Вы готовите плов?

   Что это был вопрос мне, я почти сразу догадалась.

   …А мне, знаете ли, так понравилась эта новая игра в хозяйку, я была полна решимости и меня совсем не пугали короткие слова, типа борщ, плов,.. и я сказала:
   - Это моё коронное блюдо.

   Продавец и Витя с удивлением поглядели на меня.

   Плов я не умею готовить до сих пор.

   Вечером мы, толкаясь и посмеиваясь, пожарили себе картошки на ужин, настрогали салата и всё это съели, запивая шампанским из чужих бокалов. Потом лежали в обнимку и долго разговаривали про то, как мы теперь хорошо вместе жить будем.

   До этого момента ночи, в которые никому из нас не надо было бы уходить домой, можно было пересчитать по пальцам.

   В понедельник Витюша ушёл на работу, а я пригласила к нам домой подружку на кофе. То есть она позвонила, сказала, что она уже почти пришла, с шоколадкой, а мне осталось только сказать точный адрес и согреть чайник. Она, конечно же, стала осматривать квартиру. Правда, ей сначала не особо понравилось: тесно, второй этаж, совмещённый санузел, район дурацкий, далеко добираться… Но всё-таки плюс один был – балкон. Он оказался неожиданно большой для этого кукольного домика и весь заросший каким-то вьющимся растением. В общем, невероятно красиво, и ощущение такое, что ты находишься в беседке. (Прошлой ночью мы уже мечтали с Витюшей, что на нашем балконе не хватает двух плетёных кресел и стеклянного столика, чтобы по утрам там пить кофе с булочками, как настоящие буржуи!)
   - Здорово! – Ахнула подружка.

   Я чувствовала себя помещицей.

            *   *   *

  Я раньше считала кулинарные книжки преступным расходованием бумаги. И даже не думала, что когда-нибудь в руки возьму эту ерунду.

   А тут – такое дело… Кулинарная книжка оказалась единственной хозяйской книжкой (Достоевского, Камю и Цветаеву я принесла от родителей) и очень нужной в хозяйстве. Большой формат, хороший переплёт, качественная бумага, с рецептами всего: от бутербродов до десертов, даже с фотографиями того, что должно получиться, если действовать правильно. Кроме этого, книжка была составлена специально для безруких чайников вроде меня. Там не было таинственной фразы «Варить до готовности», там было чётко написано, что картошка варится двадцать минут после закипания, а яйца – десять. Правда, я всё равно, подбоченясь, стояла у плиты и строго смотрела в кастрюлю.

   Единственная проблема – соль. «Несколько щепоток соли» - это сколько? Две щепотки и пять щепоток – всё несколько, но разница ведь ощутима. А после того, как я однажды сварила горько-солёный суп, который, как мы не разбавляли водичкой, всё равно было невозможно есть, солила я, честно говоря, очень скромно.

  Именно по этой книжке мы приготовили-таки борщ. Мы посвятили этому таинству целый выходной день, неукоснительно следовали инструкции, в итоге борщ получился отменный. И был съеден в два дня.

   Я освоила простенький рецепт подливки, которая замечательно шла и к макаронам, и к рису, и к картошке. Поделилась этой находкой с подружкой и мамой и получила от обеих женщин одобрение ( - А не такая уж ты и бестолочь на кухне, Оля! и – Ты стала совсем взрослой, дочка.)

   Я купила четыре сорта капусты, меленько порубила, добавила кабачок (по собственной воле его никто из нас есть не станет, а мама дала, не выбрасывать же), морковку, некоторые другие необходимые компоненты и потушила рагу.
 
   Потом пошла мыть полы. И под диваном я обнаружила нечто странное: две штуки, чёрные, головастые и пахнут. Я сразу всё поняла. Ночью к нам пробрались – второй этаж ведь, балкон открыт – два огромных червяка и умерли под нашим диваном.
 
   …А я очень не люблю подобных живых существ, мне как-то кошки с собаками ближе. В общем, по моей спине побежали в разные стороны мурашки и стало холодно. Пришлось сделать усилие и вспомнить, что я всё-таки человек, как-никак поумнее дохлых червяков, чтобы не завизжать. С дрожащими руками и замёрзшими коленками я засела на кухне ждать Витю.

   - Витя, Витя, как хорошо, что ты пришёл! Ужас! У нас под диваном лежат мёртвые червяки! Их много! Их два! Я очень их боюсь! Уже час боюсь! Ты их выкинь, пожалуйста.

   Витя сделал воинственное лицо и с веником и совком подошёл к дивану:
   - Это мои носки, дура!
   Мне стало как-то неловко. Надо было срочно накормить моего мужчину, чтобы он не думал так про меня.
   - Ляля, а на ужин у нас опять подливка?!
   - Нет, милый, это рагу!

   Когда мы засыпали, Витя тихо сказал:
   - Никогда больше не вари эту фигню.
   - Это не фигня, это рагу. Тебе не понравилось?
   - Нет.
   - Почему?
   - Там не было мяса. Я не наелся.
   - Но в нём и не должно быть мяса! Это же овощное рагу. Очень полезное.
   - Всё равно. Я эту фиг…рагу есть не буду.

   Я расстроилась. Вите всегда нравилось то, что я делала своими руками: когда валентинки рисовала или писала смешные стишки по поводу и без. Даже про очень солёный суп он сказал, что вкусно, а если бы я положила на пару ложек соли поменьше, то было бы ещё и съедобно. Я очень расстроилась и даже всплакнула.

          *   *   *

   Июль в том году был ужасно жарким. От зноя не хотелось думать и разговаривать. Утром я провожала Витю на работу, а сама в полудрёме валялась на полу перед балконом – туда иногда залетал ветерок. Часа в четыре я усилием воли отлипала себя с этого места и шла на кухню – приготовить ужин ( - Как ты можешь есть в такую жару, Витя? – Ляля, я мужчина, я работал весь день. Я хочу есть.) Витя приходил, мы молча ели и шли на пол перед балконом изнывать от жары. После восьми вечера можно было уже функционировать, как нормальные люди, а не как простейшие организмы. Ночью же мы дышали, говорили, общались – ну, вы понимаете. Засыпали под утро. Как Витюша выдерживал такой ритм жизни - он же ещё и шёл на работу на следующий день – я не знаю. Отсыпались в выходные. Честно сказать, субботу с воскресеньем мы проводили совсем тупо: пока стояла жарища, лежали на диване, даже не одеваясь, пялились в телевизор. А ночью…ну, вы понимаете.

   А потом у меня пришла задержка.

   Витя тревожно смотрел на меня и каждые полчаса обречённо спрашивал:
   - Не началось?

   Я говорила, что женский организм не только с виду такой интересный: бугорки, впадинки, но и внутри тоже. Поволновалась, приболела, подстыла или вот жара, как сейчас, - всё влияет. Я же не часы, в конце концов. Я чувствовала, что всё нормально, я это и говорила, но Витя после моих утешений минут пять был ещё спокоен и нормален, а потом неизменно спрашивал:
   - Не началось?

   Я устала прислушиваться к своему телу и двадцать пять раз на дню бегать в туалет. Мы оба ждали, что будет. Я глядела в небо – и впервые не знала, что просить у Боженьки: «Дорогой Бог, сделай…сделай, чтобы как-нибудь было всё хорошо».

   Мы смотрели какой-то фильм про сложную жизнь американских подростков – довольно-таки неплохой и даже местами смешной. Главные герои – девочка и мальчик, между ними, естественно, вспыхивает неземная любовь-морковь, и дело доходит до тела в первый раз. Понятно, что это и так всегда весело, а у них вообще всё коряво выходило: то родители ходят, то кто-то младший мешает, то уроки учить надо.
   - Витя! Витя, а ты помнишь, как мы вместо универа пошли к тебе домой!
   - Да, Ляля, я тебя угощал яблочным пюре!
   - Да! А в обед, когда должны были прийти твои родители, мы пошли гулять по городу! А потом снова вернулись! Я так люблю яблочное пюре!
   - Здорово было!.. Слушай, Лялька, когда же у тебя начнётся? Ты же всегда чувствуешь, что скоро должно быть?
   - Чувствую.
   - А сейчас – чувствуешь что-нибудь?
   - Сейчас - не чувствую.

   Так и состоялся очень серьёзный и взрослый разговор.
   - Ляля, а если не начнётся?
   - Как это не начнётся? Начнётся. Вот жара спадёт и всё будет, - произнесла я волшебное заклинание.
   - Нет, Ляля, а если ты беременна?
   - Тогда я рожу ребёнка.
   - А как жить-то дальше будем?
   - Ну как. Втроём, видимо.
   - Я думал, всё будет не так. Мы поженились бы в следующем году, потом у нас был бы ребёнок. Дети… Но сейчас… Сейчас я – молодой специалист, зарплата – нет почти, ты – молодой специалист, учительница! – вообще никогда зарплаты не будет… А чуть позже – было бы полегче. В следующем году у меня разряд будет больше, оклад, соответственно, выше…Понимаешь?
   - Ладно. Я поняла. Женишься на нас в следующем году. Когда сможешь. Мы тебя подождём.
   - Что ты такое говоришь? Я так не сделаю… Я не брошу тебя и маленького. Но у нас же сейчас ничего нет, нам элементарно негде жить. 
   - Сначала всегда тяжело… Да я и не говорю, что ты нас бросаешь! Признаешь ребёнка, а в следующем году – поженимся. По-моему, нормально.
   - Нормально, куда там… А может, нам пока подождать с ребёнком … Тогда не надо мучится…
   - Нет. Если я беременна – я рожу. Я не стану делать аборт. Это убийство. Причем, маленького человечка, который ничего ещё плохого не сделал и не виноват, что родители у него такие дураки!
   - Пока что это не человечек, а клетка.
   - А если бы твоя мама решила, что ты - только клетка?! А если бы моя мама так решила?!

   В университете на паре по медицине нам очень натуралистично рассказывали, как делают аборт. А я сидела на первой парте. И я вообще такая впечатлительная девушка…

   - Витя. Вот пока – ничего страшного не случилось. Пока – всё нормально. Давай так. Если к концу недели – никаких изменений, то покупаем тест. Если «да» - идём к врачу. Послушаем, что он скажет. Потом будем думать.

   Витя пытался ещё говорить со мной на эту же тему, но я всегда разными словами пересказывала ему тезис про тест и врача, всем своим видом показывая, что не хочу обсуждать то, что ещё не известно.
И каждый из нас напряжённо думал.


   …Если – да, то это так необычно… Надо…коляску, кроватку. Книжку надо будет себе беременную купить. О! я только научилась кормить своего мужчину каждый день, и вот мне надо будет кормить своего ребёнка.
Я собиралась осенью начинать поиски новой работы, может, придётся чему-нибудь учиться. А получается – минимум два года я не участвую в событиях и сижу дома. Да и потом… я стану неповоротливой, толстой и тяжёлой на подъём и найду кучу плюсов в работе учительницей и никогда не уволюсь из школы: неполный рабочий день, в четыре я уже дома, отпуск всегда летом и – длинный, два месяца. Все учителя и воспитатели – мои знакомые, присмотрят за ребёнком, доложат, если курить начнёт. (Вот жизнь будет у дитя!) А то, что после школы я прихожу нервная и ненавижу людей – так это нестрашно! Ерунда, что я не получаю удовольствия от работы! Кто его получает в нашей учительской, при нашей-то зарплате да при нашем-то директоре…

   А Витя? Большинство его сокурсников – ещё гуляет и веселится, почти все не обременённые постоянными девушками, женатых вообще нет! А Вите через год придётся повесить на себя семью: жену в декретном и ребёныша. И он прав, конечно, на счёт молодых специалистов. Прав…

   Мне казалось, что моя жизнь поменяется мгновенно: я лягу спать вечером – вокруг ещё знакомые предметы и люди, а проснусь – и всё – не то, всё новое, всё валится из рук и я не знаю, что делать. На меня обрушится столько новых забот и проблем, что я не смогу и не успею со всем справится. У меня на руках ребёнок, который ничего не умеет, только плачет, и что с ним делать – непонятно, а мне надо как-то за ним ухаживать. Я же ничего не знаю про грудных детей!

   Это пугало больше всего… Напрасно я говорила себе, что я не самый глупый человек на свете, что я смогу, но в мои мысли всегда приходило противное «а вдруг»…

   А в конце недели температура на улице перестала быть адской и я поехала в гости к своей подружке по универу. С Юлькой мы учились в одной группе, на втором курсе её застигла личная жизнь, которую скоро стало невозможно скрывать ни под одним платьем. В феврале Юлькин мальчик уговорил её расписаться, а в середине мая она родила дочку. К окончанию университета Юлька была уже степенной замужней дамой с подросшим ребёнком. И именно ей я рассказала, что теперь мы живём с Витей вместе ( - А! Это тот самый мальчик из политеха, с которым ты встречалась на пятом курсе?) и как это здорово, когда в самый интересный момент мама не кричит тебе: Оля! чайник согрелся!

   Юлька слушала меня и странно улыбалась:
   - Мы вот с мужем любовью занимаемся, а я лежу и думаю: какую бы я себе кухню купила, если бы у меня деньги были! Сколько бы у меня было полочек и ящичков. И какого цвета. И что бы я туда положила…  А как подумаю, что денег у нас нет и кухни у меня не будет, - такой стон издаю!
   - А муж?
   - Муж доволен и сыт.
   Я про себя решила, что такого у нас точно никогда не будет.

   А потом вдруг резко почувствовала себя толстой и некрасивой и поехала домой. И не зря. Когда я выходила из ванной, домой пришёл Витя. Не дожидаясь уже привычного вопроса, я сказала:
   - Началось.

   Видно было, что огромные горы свалились с его плеч. Он подошёл ко мне и обнял меня.
   - Я истекаю кровью…
   - Болит?
   - Да-а. А у меня с собой нет но-шпы. А где здесь лекарства лежат, я не знаю. Да и нехорошо как-то брать…
   - Я сейчас сбегаю в аптеку.
   - А ты что так рано? Я ещё ничего не готовила.
   - Я приготовлю. Ты полежи. Что ты хочешь на ужин?
   - Ничего не хочу. У меня нет сил жевать.
   - Кушать надо, Ляля, чтобы силы появились. Курочку с рисом будешь?
   - Буду.

   Витя принёс мне из аптеки растворяющиеся таблетки, сам развёл одну в тёплой водичке, я выпила эту гадость и задремала. Сквозь сон я слышала, как он ходил по кухне, тихонько напевал про Пачку сигарет, старался не греметь посудой, потише шуршать водой… Иногда он подходил ко мне и гладил меня по щеке, по лбу… На ужин действительно была запечённая курочка с рисом, всё очень вкусно. Правду говорят, что самые лучшие повара – мужчины.

   Вы не думайте, пожалуйста, ничего такого. Ему ведь тоже было только 23 года.

         *   *   *

   - Ляля, я сегодня одногруппника встретил в обед, решили пообщаться ещё, вечером. Давно всё-таки не виделись. Договорились сразу после работы. Ты не возражаешь?
   - А я думала, что сегодняшний вечер мы проведём вместе…
   - А что такого особенного в сегодняшнем вечере?
   - Ну, как это…пятница, вечер… Я думала…
   - Ляля, я с тобой каждый вечер и так!  Я недолго. Всё, целую, девочка моя!

   И я стала рассуждать: работает Витя до пяти, примерно к шести мальчики усядутся и начнут пить, часов в одиннадцать кому-нибудь из них придёт в голову трезвая мысль, что пора по домам, значит, в двенадцать придёт. Верно?.. И спокойно занималась своими делами.

   Но в двенадцать никто не пришёл. И полпервого. И в час.

   Эх, зря я не взяла из дома сковородку! Сейчас бы было не жалко хозяйскую. Надо будет завтра купить скалку. Специально для таких случаев. Как там у классиков? Прям так бы чем-нибудь и убила бы!

   Я позвонила Вите, пьяным голосом он мне сообщил, что очень меня любит и скоро придёт.

   Я решила спать. Но уснёшь тут, когда у тебя не все дома! Как я понимаю маму! Всегда теперь буду вовремя приходить.

   Боженька! Сделай так, чтобы он пришёл скорее, я тогда буду очень-очень хорошо вести себя и… и протру пыль, там, где я обычно не достаю! Дорогой Бог! Пусть он придёт домой, сволочь такая, я не буду ругаться!..

   Я таращилась в потолок, чутко прислушиваясь к внешнему миру, ждала, когда я услышу позвякивание ключей у замочной скважины. И старалась не думать ни о чём плохом.

   У подъезда остановилась машина, бухнула дверь, нет, это не Витя, он всегда придерживает дверь за собой, нет, точно не он – шаги пошли вверх. Голоса, смех, звуки поцелуев на лестничной клетке – это соседская девушка яростно прощалась со своим бой-френдом до завтра… Собака разлаялась на ближайшей стройке, соседи-супруги стали выяснять матом, кто из них больше работал в этом месяце и что-то большое и деревянное выбросили со своего балкона на улицу для убедительности, сигнализация сработала, стадо каблучков процокало по дорожке, ребёнок закричал. Сердце бешено колотилось, противно сосало под ложечкой.

   Наконец, Витя пришёл, пьянющий и весёлый:
   - Ой, Лялька! Какая ты у меня красивая!
   - Ложись спать, пьянь.
   - У-у, да ты злая…

   Наконец-то улеглись. Витя положил на меня руку и сказал:
   - Давай пойдём распишемся завтра… то есть сегодня.
   - Сначала заявление подают. За месяц.
   - Я договорюсь. Давай?
   - Давай. Спи.
   - А давай сексом заниматься – и глупо хихикнул.
   - Ты будешь спать или нет?
   - Нет. Давай заниматься сексом.
   - Мы сейчас с тобой поспим и пойдём распишемся с утра, а потом будем сексом заниматься. Ага?
   - Это ты так хорошо придумала, Ляля. – И сразу заснул.

   Но на этом бессонная ночь не закончилась.

   Тут оказалось, что мой прекрасный интеллигентный мальчик с интересными генеалогическими корнями в виде пращура военнопленного австрийца времён первой мировой самым мужицким образом храпит, когда напьётся!

   Я и вежливо просила его: «Не храпи, пожалуйста», и засовывала пальцы ему под рёбра, отчаянно шипя «Перевернись на бок!», и руками утыкала его голову в подушку. Не помогало ничего. Из любого положения мой возлюбленный всё равно выворачивался и продолжал неистово храпеть мне в ухо.

   В пять утра я признала поражение и ушла на кухню читать  «Преступление и наказание». В шесть мы с Достоевским попили чай; стены в комнате между тем дрожали. В семь утра я отправилась в душ с намерением быть там как можно дольше. К девяти характерные звуки затихли.

   В начале десятого Витя проснулся, я принесла ему сразу три бокала чая и поставила на столик: Пей!
   - Оль, я вчера сильно пьяный был?
   - Да. Буйный. Замуж звал.
   - Кого?
   - Меня, дурак! Я, кстати, согласилась. Так что вы, как порядочный джентльмен, обязаны на мне теперь жениться.
   - А-а… Ну это нормально. А я ничего больше не говорил?
   - Говорил.
   - Чёрт. А что?
   - Что ты получаешь на самом деле зарплату в два раза больше!
   - Ляля, я не мог такого сказать.

   Он мне всё-всё рассказал: что сидели в уличном кафе, сколько выпили, о чём они говорили – мальчики не болтушки, ни разу.

   - Ты не мог позвонить и всё это сразу сказать?!
   - Я думал, ты спишь. Я не хотел тебя будить…
   - Я не могу спать, если тебя нет. Вот я уйду гулять и приду непонятно когда, ты что, спокойно заснёшь?
   - Нет. Я буду очень волноваться.
   - Вот и я очень волновалась. Не делай так больше. – Я помолчала немножко. - Слушай, Виктор, а ты вообще выспался?

   Виктор кивнул.

   - А давай теперь я посплю. Ты всю ночь храпел. Ты ведь найдёшь себе какое-нибудь бесшумное дело?

          *   *   *

   Я вдруг остановилась и огляделась вокруг.

   И подумала, что за последнее время я не прочитала ни одной нормальной книжки. Зато каждый день листаю кулинарную хозяйскую. И даже – позорище! – выписала из неё несколько рецептов из знакомых продуктов в специально купленный под это дело блокнот.

   Кастрюли, полы, посуда. Кастрюли, полы, посуда! Каждый день! Изо дня в день. И всегда – надо. Я всё помою, всё приготовлю, а завтра - надо мыть и готовить заново!

   А как же самосовершенствование? Творчество?

   Ещё хорошо, что проблему со стиркой белья мы решили очень хитро: в квартире не было стиральной машины и все грязные вещи мы собирали в пакеты и относили по родителям. И примерно через три дня забирали чистыми и даже поглаженными.

   Как же это случилось, что за полтора месяца я превратилась из принцессочки в домохозяйку!

   И с такими невесёлыми мыслями я пошла бесцельно бродить по городу.

   Витя пришёл через десять минут после меня:
   - А что у нас на ужин?
   - Макароны.
   - Вчера были макароны.
   - Вчера были макароны по-флотски. А сегодня – с сосисками.
   - Но ведь макароны?..
   - Витя, это быстрее всего варить.

   И я продолжала думать дальше. Вот Витя ходит на работу. Может, если бы я тоже работала, а не была в отпуске, было бы по-другому? Я бы уходила каждое утро из дома, думала о чём-то, ну я не знаю, таком… Детишечки, урочки, тетрадочки, родители, завуч, педсовет… А потом приходила бы домой, а там – кастрюли, полы, посуда! Нет!
 
   Значит, дело не в этом. А в чём?
   И я опять ушла гулять.

   - Ляля, ты весь день была дома! И у тебя не было времени приготовить еду?! – сказал Витя, когда пришёл с работы и увидел, что я только собираюсь чистить картошку.
   - Не весь день. Я ходила гулять. И недавно пришла. Я сейчас всё сделаю. Не возмущайся.

   …Я посмотрела на свои руки – шелушатся. У меня никогда не было проблем с руками! Это от всяких чистящих средств. Я купила себе два крема для рук. И я не говорю о ногтях – их я давно сточила о тёрку вместе с морковью. Для супа с кальцием!

   У принцессочки не бывает таких рук. Принцессочки смотрят на закат, думают о мировых шедеврах искусства, а не о том, что приготовить на ужин, если картошка была вчера, рис кончился, гречку неохота перебирать, а макароны всё-таки надоели, хоть и варятся быстро. Никакая я не принцессочка, мещанство сплошное, и только. Да и мой принц тоже… Оказывается, что одежду с себя он разбрасывает не только в пылу страсти, а – вообще, что он оставляет вокруг себя столько хлебных крошек, хоть хлеба не давай. Ну, носки под диваном – это песня.

   Наверное, да нет, точно, Витя чувствовал, что со мной что-то происходит, спрашивал: Что не так? А я отвечала, что всё так. И думала: Всё – так? У всех – так? Всегда – так?

   И если бы эти проблемы были бы только у меня, тогда всё понятно, почему я не знаю, что делать: я одна такая, и спросить мне не у кого, и прочитать негде. Так ведь нет же! Книги - об этом. Любовная лодка разбилась – о быт! И Юлька говорила – об этом! И каждая, каждая из нас в одинаковом положении.
Я стала замечать, что наши мамы как-то по-особенному смотрят на меня. (Жалость?) Вот и Юлька тоже смотрела и улыбалась, как будто я что-то не понимаю и берусь рассуждать об этом… А вы гляньте на всех замужних барышень! Видно же, что они всё знают про эту жизнь! и – молчат. Вот, например, идёт с сумками из магазина, красивая, окольцованная, такая уставшая. Когда она поняла, что её муж больше не будет тем классным парнем, за которого она выходила замуж? Когда она стала спокойно отпускать его в отпуск к морю одного, думая при этом: «Главное, чтобы заразу никакую не привёз»? Когда?.. И почему?..

   Я сходила с ума от новых мыслей и не знала, с кем поделиться ими. Рассказать маме? И что она мне ответит? «Я знаю. Терпи, доченька. Все так живут».

   Я наворачивала круги по городу, приходила домой и ничего не хотела делать.
А домой возвращаться не хотелось. К кастрюлям? К «а что на ужин»?

   Что-то ускользало от нас. И я не знала, что ловить руками. Мне становилось всё равно.

          *   *   *

   В общем, я была даже счастлива, когда в конце августа отпуск закончился и мне надо было идти в школу работать.
   - Слушай, Ляль, вот скажи, что учителя делают в школе, если ещё даже учиться не начали.
   - Ну… Я готовила класс к новому учебному году.
   - Это что значит?
   - Батареи и плинтус красила.

   Витя не выдержал и рассмеялся:
   - Ты? Красила? Ты умеешь кисточку в руках держать?! А маляр на что?

   Вот тут стало смешно мне:
   - Маляр? Кто это?
   - А завтра ты что будешь красить?
   - А завтра педсовет. И это совсем не смешно.

   Иногда мы ещё разговаривали на темы, не касающиеся хозяйства.

   - Мне всегда было интересно, что происходит на этом педсовете.
   - Ну что… Все сидят, слушают из последних сил. Директор говорит, что денег нет. Завуч говорит, что работать надо.

   Витя немного помолчал и сказал, уже не улыбаясь:
   - Через день надо съехать отсюда.
   - Завтра, значит, генеральная уборка.

   Завтра была пятница. После педсовета, где я чудом не заснула, я пришла домой и начала собирать вещи. Витя, вернувшись с работы, присоединился. Отдельно, по разным пакетам: твоё и моё. Всё молча, в тишине, без музыки и разговоров. Генералили мы долго и очень тщательно. Отмыли всё, что было можно и по два раза.

   И, уставшие, рухнули на диван спать.

   На следующий день дособрали зубные щётки и что осталось. Окинули критичным взглядом уже не нашу квартиру: всё ли нормально? Всё.

   На лавочке у подъезда подождали вернувшихся постоянных жильцов. Они приехали загорелые, весёлые и влюблённые. Я даже им позавидовала.
Вызвали такси. Мы с Витей и пакетами доехали до моего дома.
   - Проводить?
   - Не надо. Я тут донесу. Мне недалеко.
   - Я позвоню.
   - Ну пока.