Глава 16. Наше забытое будущее

    Исследовать горы вокруг Красной Поляны в летнее время я начал в общем-то случайно, благодаря олимпийским стройкам. Чудовищный грохот и дорожная пыль от бесконечного потока строительной техники по основной транспортной магистрали поселка – улице Защитников Кавказа - стали неотъемлемой частью окрестного пейзажа за три-четыре года до Игр.  Дорога-дублер по ту сторону Мзымты только строилась, и основная нагрузка легла на эту улицу, на которой стоит и моя «фазенда», в которой  уже несколько лет провожу свои зимние и летние отпуска. В результате я стал практиковать прогулки по окрестным тропам, не особенно представляя, куда я иду и что увижу за следующим поворотом. На всех тропах, ведущих в горы, из указателей были только металлические таблички, предупреждавшие, что вход запрещен, а если вы все-таки вошли, то хотя бы не рвите цветы и не разжигайте костры.
         В один из таких походов,  километрах в трех от поселка, на живописном, покрытом лесом хребтике одного из многочисленных отрогов горного массива Ачишхо я обнаружил великолепный кругозор, с которого открывался, возможно, самый прекрасный вид на поселок с западной стороны. Дело было под вечер, и заходившее солнце почти под прямым углом освещало боковые стены зданий, проявляя их на зеленом бархате окружающего леса. Это было необычно, поскольку горы всегда были главным действующим лицом на окрестных пейзажах, а человеческие постройки плотно жались к склонам, стыдясь за свой сравнительно неказистый вид. Но сейчас было не так, на зеленых горных складках уютно расположился поселок, уже массово состоявший из трех-, четырехэтажных домов с узнаваемыми большими, в альпийском стиле, крышными скатами под мягкой кровлей. С этого места Красная Поляна выглядит удивительно гармонично, не сдавленной, но свободно расположившейся между горными хребтами.
    Немедленно захотелось сесть (благо кто-то уже соорудил большую скамью из распиленных вдоль деревьев) и бесконечно долго любоваться открывшейся картиной. Мысли вдруг приобрели какое-то возвышенное измерение, в котором собственная жизнь стала казаться ниточкой со своим началом и концом, вплетенной в бесконечный канат жизненного потока.  Не зря горы называют землей, устремившейся к небесам.
    Постепенно возникло ощущение неслучайности происходящего, словно провидение  привело меня сюда.  Оглянувшись, я  увидел в центре поляны утопающий в прошлогодней листве каменный тур метровой высоты, сложенный из дикого камня при помощи цементного раствора. Подойдя поближе, я увидел вмонтированную в него черную гранитную доску с надписью: «Юрий Константинович Ефремов  1.V.1913 – 23.IX.1999». Это имя тогда мне ничего не говорило, но было ясно, что этот человек для Красной Поляны не чужой. Более того, стало досадно на самого себя – двадцать лет постоянно бываю в поселке, но ничего толком не знаю ни о его истории, ни о людях.  Этакая модерновая версия «покорителя природы», гордо называющего себя «девелопером», как будто это дает право не интересоваться историей края, а тупо пытаться доминировать над этим пространством, над местными жителями. Прости, Господи, грешен…
      Вернувшись домой, я этим же вечером направился к своим соседям – Ольге и Анатолию Георгиади – с намерением что-либо узнать об этом памятном туре на кругозоре над поселком. Выслушав меня, они молча переглянулись, и… цепочка таинственных событий этого дня стала продолжаться. Ольга вышла в соседнюю комнату и бережно принесла оттуда книгу в темно-зеленом переплете: Ю. К. Ефремов «Тропами горного Черноморья», Географгиз, 1963 год.
     - Пожалуйста, аккуратней, - попросила она, - книга с дарственной подписью. Отец Толика, Георгий Фемистоклович, был в 30-е годы постоянным проводником Юрия Константиновича в его путешествиях вокруг Красной Поляны, а мы дружили и дружим со следующими поколениями этой семьи.
     Надо ли говорить, что, вернувшись домой, я сразу принялся за чтение, уже уверенный, что это именно то, ради чего были все предшествующие события этого дня. Ожидания меня не обманули, никогда раньше мне не приходилось читать рассказы о горных походах и экспедициях, написанные с таким юношеским восторгом и таким поэтическим языком. Позже его внучка Ольга Тимошенко расскажет мне, что «дед считал себя, прежде всего, поэтом», а уже потом доктором географических наук, автором более трехсот книг и статей, основателем музея землеведения при Московском государственном университете им. М. В. Ломоносова.
      Должен сказать, что книга Ю. К. Ефремова, несмотря на возвышенный стиль и поэтические образы, является добросовестно составленным путеводителем по окрестным туристическим маршрутам, начиная с ближайших хребтов Ачишхо, Псеашхо, Аибги и заканчивая относительно далекими озерами Кардывач и Рица. Как музыка звучат названия Кутехеку, Аватхара, Агепста, Юпшара,  а тексты составлены  настолько подробно, что хочется немедленно отправиться по ним, как по карте, в путь. Я бы назвал их поэтическими кроками. Кроками на языке туристов называют несложные рисунки, отражающие развилки и проблемные участки на маршруте и помогающие не сбиться с пути.
     Вооружившись книгой, я уже на следующий день отправился вверх по улице Заповедной, уходящей к подножию Ачишхо, красивой горной гряды, окружающей Красную Поляну с северо-запада. Сразу за последним рядом домов дорога перешла в проселок и углубилась в лес, задираясь все выше по ущелью, зажатому боковыми отрогами хребта. Всего через несколько сотен метров наткнулся на группу хорошо сохранившихся дольменов, покой которых был явно растревожен шумом строительства нового водозабора по ту сторону речки Бешенки. Исток Бешенки располагался где-то там вверху, у многочисленных снежников, не успевающих растаять даже в самое жаркое лето. Тропы были просторные, в хорошем состоянии, маркированные голубой масляной краской, всем своим видом приглашавшие подниматься все выше.
      Километра через два показались разноцветные металлические крыши легких домиков – летняя резиденция, принадлежащая краснополянской турбазе министерства обороны. На базе никого не было, кроме инструктора Алексея, лечившего огромного сенбернара с грустными глазами. Разговорились. Первый вопрос, конечно, почему никого нет из туристов, ведь август – разгар сезона.
      Вместо ответа Алексей пустился в воспоминания о прежних временах, когда на базе размещались до трехсот человек, из числа военнослужащих, прибывших по путевкам. Сначала никто не хотел перемещаться из комфортабельных пятиэтажных основных корпусов турбазы сюда, в лес, на горные склоны, однако порядки были по-военному строгие – на все приказ начальника с фамилиями и сроками. Зато потом, заулыбался Алексей, никого не выгонишь, так всем нравилось жить в этом сказочном месте.
      Вот так всегда, подумал я, наша традиция – в Царствие Божие все равно под конвоем. Времена, правда, не те. Придется нашей элите долго и упорно, на собственном примере, демонстрировать прелести краснополянского летнего сезона, прежде чем обыватель поверит и решит попробовать. Справедливости ради надо сказать, что занятие это благодарное, поскольку теплая половина года, безусловно, является лучшей на этих отметках по высоте.
       Не буду больше описывать прелести горного туризма в окрестностях Красной Поляны, поскольку лучше Ю. К. Ефремова в упомянутой книге это сделать трудно, да и не моя эта тема. Изучая материалы о нем на сайте http://yuri-efremov.ru, который ведет его внучка Ольга Тимошенко, я наткнулся на такие пророческие строки:

Я все-таки  приду
В две тысячи тринадцатом году!

Не часто мне приходилось испытывать такое ясное видение Божьего промысла, как в этот момент. Как будто неведомая сила приоткрыла мне Его волю, которую я должен исполнить. Именно для этого была вся предшествующая цепочка событий, из которых я описал только часть. В следующем 2013 году исполнится ровно сто лет со дня рождения Ю. К. Ефремова – непревзойденного певца Красной Поляны, в следующем году будет ровно двадцать лет как я совместно с партнерами участвовал в установке первых опор канатно-кресельной дороги «Альпики-сервис» на склонах Аибги, а сегодня на наших глазах заканчивается подготовка к зимней Олимпиаде Сочи-2014. Откуда-то изнутри появилась и окрепла уверенность, что постолимпийское будущее Красной Поляны обязательно включит в себя летний горно-туристический сезон, воспетый писателем, и это будет не менее массовый поток любителей, чем зимний.
      В свое время, в середине 60-х годов, книга Ефремова о туристических маршрутах в окрестностях Красной Поляны в немалой степени способствовала развитию этого массового вида активного отдыха в СССР. На многих экземплярах этой книги, которые мне удается выловить на сетевых книжных барахолках, имеются наградные надписи участникам всевозможных туристских слетов. Изумленный читатель впитывал в себя неподдельный юношеский восторг писателя, который впервые открыл для себя это восхитительное место в далеком 1932 году. Откровением было то, что в те годы еще сохранялась карточная продовольственная система, практически не было спортивной обуви, но это совершенно не мешало туристам заниматься своим любимым делом.  Все это было бы невозможно без прямой помощи государства как в далекие 30-е, так и в 60-е годы расцвета недорогого профсоюзного активного отдыха.
    Я понял, что это должен быть Знак. Знак, который вберет в себя множество различных смыслов, тревог, переживаний, недосказанностей, намеков, ожиданий и волнений.  Это мой внутренний круг, который необходимо замкнуть, достигнув тем самым ощущения завершенности всех событий, которые связывали меня с Красной Поляной последние двадцать лет. Этот Знак должен иметь свои корни в далеком прошлом и уходить в неопределенное будущее, позволяя ощущать себя звеном в  непрерывной человеческой цепи. Ты как будто цепляешься за кого-то в прошлом, желая обрести опору, и сам протягиваешь руку в неясное будущее – вдруг, кому-то понадобится…
Предложение по установке памятного знака поддержали в Краснодарском краевом отделении Русского географического общества, переживающем явный период расцвета, чему немало способствует  активность его молодого руководителя Ивана Чайки.  Все остальное было делом техники, поскольку никто в помощи не отказывал, включая все уровни администрации Сочи и руководство Сочинского национального парка, на территории которого расположен Ефремовский кругозор.
          В соответствии с пожеланиями потомков Юрия Константиновича и его  и ныне здравствующей супруги Натальи Алексеевны Лебедевой решено было не тревожить прах ученого, покоящийся в капсуле под каменным туром в соответствии с его завещанием. На этой же полянке кругозора нашли удобное место для памятного знака в честь 100-летнего юбилея.
Оказалось, что в Поляне Ефремова помнят и знают очень многие – и старожилы этих мест, и осевшие здесь недавно экстремалы всех мастей, от парапланеристов до альпинистов. Это пришлось как нельзя кстати, когда пришлось искать добровольцев, чтобы на руках поднять гранитную глыбу,  более полтонны весом, на вершину хребтика, ограничивающего с запада горную речку Монашку. Для подъема сколотили специальные деревянные салазки с мощными стропами по периметру, за которые могли одновременно взяться 16 человек. Сам подъем рывками на «раз-два» продолжался около полутора часов и прошел  в какой-то необыкновенной атмосфере сопричастности к чему-то важному и значительному. По крайней мере, от оплаты дружно отказались даже несколько привлеченных гастарбайтеров…
        Открытие памятного знака в честь 100-летия со дня рождения Ю. К. Ефремова состоялось 10 мая 2013 года. На снимке…..ФОТО

      Сегодня, когда постепенно отдаляются все эмоции и хлопоты, связанные с установкой памятного знака, меня не покидает ощущение прикосновения к чему-то важному и значительному. Вначале это просто был интерес к книге о Красной Поляне. Затем в процессе формирования текста для памятного знака прочитал все его стихи, размещенные на сайте, автобиографию и воспоминания товарищей. Теперь, когда доводится участвовать в каких-либо мероприятиях нашего отделения РГО, во мне рефреном звучат его стихи:

Он должен быть у каждого, свой дом,
;Простор родных угодий и урочищ.
;Познай его любовью и трудом – ;
Ты мир, как сад, украсишь и упрочишь.
 
Пройду все тропы, в связи все ввяжусь,
;Томленьем ведать дали одержимый,
;И, вздрогнув, сам однажды окажусь
;Душой и памятью земли любимой.
 
Глубь недр пойму, и сроки углублю,
И с гордостью скажу родному краю:
;«Люблю и знаю. Знаю и люблю.
;И тем полней люблю, чем глубже знаю».
Удивительное дело, чем больше узнавал о богатстве его творческого наследия, тем загадочнее становились проявления его личной скромности, упорное избегание всякого рода должностей и званий, а также деятельное участие в защите своих друзей и единомышленников, например, Л. Н. Гумилева. Из бесед с близкими Ю. К. Ефремова узнал о его драматических переживаниях в те далекие 30-е годы, связанных с командировкой для работы комбайнером на южнороссийских полях во времена голодомора. Присланные из больших городов студенты собирали урожай вокруг станиц, оцепленных военными частями, и сами становились невольными свидетелями и участниками тех трагических событий... При любой попытке покинуть станицу открывался огонь на поражение, жители умирали от голода, бывали случаи людоедства… Оттуда он приезжал в Красную Поляну и надолго уходил в горы со своим неизменным проводником Ю. Ф. Георгиади, который оставался тогда одним из немногих еще не репрессированных  полянских греков. Горы хранят, горы спасают, с их вершин видится все значительное, а близость неба пробуждает душу.
     Как легко ожесточиться на судьбу за то, что тебе выпал трудный жребий «непролетарского происхождения» в те окаянные годы, как просто возненавидеть политический строй, применявший  репрессивные методы,  как логично оказаться среди диссидентов и «борцов с режимом». Но что путного можно сделать из ненависти? Ефремов выбрал любовь. Любовь к родной земле, к ее просторам, к науке о ней и памяти о ней. О, как много можно сделать из любви – сотни научных статей и монографий, музей землеведения при МГУ, «Путеводитель для маршалов» во время войны, природоохранное законодательство в СССР, креативная топонимика улиц Москвы, учебники по физической географии, фотоальбомы типических ландшафтов, поэтические сборники и, наконец, популярные книжки о своих путешествиях в разные точки Земли.
    Когда я размышляю о судьбе Ю. К. Ефремова, то не могу избавиться от аналогии с тектоническими процессами в земной коре, когда в результате гигантского давления и огромных температур из банального кремния образуются кимберлитовые трубки с алмазами. Он мог озлобиться, мог жаловаться на судьбу, мог проклинать власть и бороться с коммунистами, а он взял да и  рассыпался драгоценными камнями своих творений и свершений. Возможно, он обладал даром метафизического видения глубинных общественных процессов, на которые мы не можем влиять, с объективным характером которых нам трудно согласиться, с которыми можно только слиться. Возможно, поэтому он близко дружил с Л. Н. Гумилевым, человеком еще более трагичной судьбы, посвятившим жизнь попыткам хоть как-то объяснить историю этих самых глубинных процессов.
       Скромный одинокий тур, сложенный из дикого камня, небольшая табличка с лаконичной надписью, лес, поляна и вид на поселок внизу. Интересно, пошел бы я по этой тропе, если бы она начиналась с массивного гранитного мемориала? Вряд ли – слишком много агрессии в пафосных памятниках. А понимал ли это Юрий Константинович, завещая похоронить себя именно так? Думаю, что понимал. Его голос звучит негромко, тем самым заставляя прислушиваться:
- Я все-таки приду в две тысячи тринадцатом году!
И он пришел! Пришел, как огромный континент, со своей долгой жизнью, со своей удивительной судьбой, которая вместе со всеми его плодами и составляет его важнейшее послание для нас.