Война

Василий хотел слиться с землей, стать ее частью, таким же комком,  как у него был в каждой руке. Вокруг грохотало так, что уши заложило как ватой. Страх казалось наполнил все тело, каждую клеточку. Он вспыхивал в голове,  наполняя ее непонятным жаром, заставлял пылать лицо и бежал по всем сосудами, разнося его по телу, заставляя неметь и холодеть пальцам на руках и ногах. Кроме страха он отчетливо слышал вопрос, который ему как будто задавал кто-то другой: "Ну, когда,  когда это закончится?!". Через какое-то время, которое для него было неподвижно как и он сам, Василия начали посещать новые несмелые отголоски нового голоса, вопрошающего всякие подробности. То он вдруг задумывался о том где именно сейчас упал снаряд, то где Петро,  с которым они совсем недавно курили, болтая л пустяках, то всплывало мамино плачущее лицо. Но это все были не мысли, а какие-то обрывки, а вот слово когда появлялось постоянно. Еще через какое-то время, он подумал, что начал привыкать. Главное лежать неподвижно и все пройдет, это же не страшно,  это как гроза, погрохочет и все. Грохот не превращался. Тогда совершенно нелогично, Вася стал ждать дождя. Он заставил себя поверить, что это все таки гром, а когда начинают падать первые капли, тебе уже не страшно,  и даже продолжающиеся раскаты грома, уже не столь ужасны, они становятся как бы влажнее,  мягче, и тебе под дождем уже почти хорошо. Неожиданно громыхнуло где-то так рядом, что от неожиданности Васю словно приподняло в воздух и швырнуло обратно с такой силой,  что показалось будто он сравнялся с поверхностью земли, на которой лежал ниц. Что-то мокрое шлепнуло на него. Это не был дождь, это было что-то другое. Оно было теплое, а откуда теплое может быть, когда уже конец октября. Оторвать голову и открыть глаза, чтобы узнать об этом чем-то он не мог. Страх еще сильнее сковал его. Когда же это закончится, сколько же еще ждать. А если это чья-то кровь, а вдруг его. Стоп, но его кровь не могла брызнуть на него же, он бы почувствовал то место, куда его ранило. Прислушавшись к своему телу,  к каждому своему органу в отдельности, он кроме страха ничего более не обнаружил. Неужели это чья-то,  страшно, ой как страшно, жутко. А может это Петро, может в него угодил снаряд и теперь Василий лежит в том, чем разбрызгало вокруг Петро? Холод, жуткий холод, и только лицо по-прежнему пылает. Когда. Сначала Вася не понял, да и как понять, что он слышит не только грохот, но и голос.
     - Ура! Васька,  вперед!  Ураааа!
Точно, это же голос Петро. И тут мысли встали в четкий ряд, каждая заняла отведенную ей полочку и сусек. Значит Петро жив, значит он не в его крови. Вася резко приподнял голову и увидел, что он весь в грязи, который его явно обрадовался из ближайшей воронки, куда недавно попал снаряд.
     - Ураааа!
Это в Васиных ушах звучал его же голос. Как он вскочил, схватив трехлинейку он не то что бы не заметил, он не знал. Это промежуток пролетел незаметно, как будто он на какое-то мгновение перестал жить. Он бежал что было сил, но уже не от страха. Страх остался там, неподвижно вмятым в землю.