Шли друг другу навстречу, но прошли мимо

     В этот душный день мне все напоминало о ней. В моей комнате было очень жарко, поэтому я открыл и дверь, чтобы сквозняк хорошенько погулял по ней. Ветер, доносящийся с речки время от времени заигрывал со шторой на моем деревянном окне. Я очень люблю дерево и старые вещи!:  деревянный стол, на нем сейчас спит мой старенький полосатый кот, задвинутый старый деревянный стул; на старейшем деревянном книжном столике, что стоит под третьей стеной справа возле старого широкого кресла с темно-зеленой обивкой и поверх которого беспорядочно лежит вязанный темно-синий плед не такой, правда, старый, стоит печатная машинка. О, как она стара... я ее выкупил за 5 долларов у одного старика. Одного из тех, кто часто стоят на "барахолках". В моей комнате мало что было новым, разве что три горшка на подоконнике с цветами: петунья красная, петунья красная и... петунья красная. Но они были  искусственно состаренными, мол, - ретро стиль. Чашка с ручками и карандашами, что стоит на главном столе близ окна, была новой, и ручки. Что еще?.. Гм... Наверное, пара томов, купленных не так давно, но они красовались на полках книжного шкафа моего деда, возле оставленных ним для меня книг. Точно! Фото! Новые фото, что были упакованы в старые фоторамки, также найденные когда-то на "барахолке". Вот они точно были новыми. Одному 3 месяца, а другому 2 года. Чудесные, чудесные снимки: на них много зелени и сирени. Так вот. Ветер снова и снова заигрывал со шторой цвета вареного сгущенного молока, и солнечный луч, падающий на старенький темный паркет, трепыхался часто-часто, будто ее сердцебиение, частое, такое как бывает в летнюю жару, или после пробежки, или когда что-то напугает невзначай, или весть какая обрадует иль огорчит, или еще что... Карандаши и ручки, все тонкие, что торчали из чашки, показались мне ее рукой - такие же тонкие пальцы. Только ее фаланги и пястья были изрезаны венами, которые иногда раздувались и выпирали как у старушки; как у молодой старушки. Шишка, маленькая, молодая еловая, сантиметров 3-4, лежавшая возле чашки, на еще чистом листе, но уже покрывшемся легким слоем пыли, напомнила мне цвет ее глаз: такой же неопределенный. Пучок, когда-то свежих, но уже изнеможенных и высохших ягод черники, что лежал возле 2-го тома сборника А.С. Пушкина 1986г. - такого же цвета были ее ногти при нашей последней встрече. На стене, что была перпендикулярна третьей справа, висела картина какого-то художника. Я ее купил как-то на бульваре в воскресное утро. Мне нравилось смотреть сквозь изображенные на ней крылья стрекозы. Тонкие, гнутые, воздушно-прозрачные, на солнце переливающиеся словно мыльный пузырь и невыносимо быстрые, - такими были ее мысли.
     Они ее и загубили. Может меня?
     Вообще, мы не были знакомы. Раз виделись.
     Шли друг другу навстречу, но прошли мимо. Знаю, что она обернулась, а я струсил... А сейчас сижу в старом кресле, закинув ноги на книжный столик, крутя большим пальцем ноги стакан, стенки которого омытый молоком, чьи остатки еще колеблются на дне, слушаю птиц и сквозняк.
     И в этот душный день мне все напоминало о ней. Прошел год, а мы так и не прошли снова навстречу друг другу, только для объятий при встрече, а не мимо друг друга.